***
14 января 1999 года. Франция. Париж. Особняк Рудольфуса Лестрейнджа. День впервые за долгое время выдался необычайно солнечным и теплым для зимы. Полумна и не ожидала, что для января такое возможно: в Англии в это время было намного прохладней. Проснувшись ближе к обеду, она вдоволь належалась в мягкой постели под теплым одеялом. Солнце пробивалось сквозь тяжелые бежевые портьеры, и в свете его мягких лучей комната заиграла новыми красками. Такая большая, просторная и очень уютная. Почему же она раньше этого не замечала? Луна сладко потянулась, вспоминая детство: раньше она точно так же просыпалась у себя дома в выходной день, лежала в кровати, потом одевалась и спускалась на кухню. Отец сидел за столом, читая свежий выпуск «Ежедневного пророка», а мама готовила самый вкусный в мире завтрак. Пахло блинчиками и шоколадом. Завидев дочь, Ксенофилиус откладывал газету и тут же раскрывал объятия. Полумна падала в его сильные руки, сонно улыбаясь, а после обнимала со спины маму. Та мягко смеялась в ответ и говорила, что нужно привести себя в порядок, иначе завтрак испугается и убежит к нарглам. Луна шла в уборную, умывалась, а затем брала расческу и возвращалась к отцу, который заплетал кривые и милые одновременно косички. В благодарность она целовала его в щеку и садилась за стол, где уже ждали свежая порция каши, банан или яблоко и ароматные блинчики с шоколадом или вареньем. Девушка закусила губу, вспоминая мать. Как жаль, что ее сейчас нет рядом, ведь она наверняка нашла бы какое-нибудь решение проблемы, скрасила серые будни и последствия войны. Пандора была ангелом во всех отношениях, справлялась с самыми трудными задачами, а ее острый ум не терпел пустоты, предпочитая самосовершенствование, и даже наличие ребенка ее не останавливало. Она любила эксперименты, сама изобретала зелья и заклинания, а еще обожала колдомедицину. К сожалению, стремление сделать мир лучше обернулось трагедией. Одно из заклятий вышло из-под контроля из-за крошечной ошибки в формуле, которая в итоге стала фатальной. Дело было в рунном символе, с точностью до наоборот изменившем направление заклинания и конечный результат. Вместо того, чтобы безопасно «заморозить» мышь, погрузить ее в состояние анабиоза, заклятие сожгло внутренние органы своей изобретательницы. Полумна по роковой случайности видела все это своими глазами, наблюдала за агонией матери и ничего не могла поделать. Отец в то время отправился в Министерство Магии за международным портключом — Лавгудов ждало путешествие — и вернулся только спустя три часа после смерти жены. Он сразу понял, что случилось непоправимое: обычно в доме было шумно, из гостиной доносился смех, а в этот раз царила гробовая тишина. Когда Ксенофилиус с трудом вскрыл дверь лаборатории, то застал лежащую в луже крови обезображенную супругу и сидящую рядом с ней дочь, чья стихийная магия от увиденного вышла из-под контроля и запечатала все выходы. Луна не могла выбраться из замкнутого помещения, поэтому несколько часов просидела рядом с трупом. Все это оставило неизгладимый отпечаток на душе ребенка. Раз и навсегда исчезла наивная, добрая девочка, верящая в чудеса — в памяти остались только неведомые зверушки, о которых Пандора рассказывала на ночь. Полумна потерла глаза, желая прогнать дурные воспоминания о самом страшном дне в ее жизни. Чтобы хоть как-то отвлечься, она поднялась с постели, накинула на плечи белый шелковый халат и отправилась в уборную, чтобы привести себя в порядок. Утренний душ помог прийти в себя. Затем облачилась в бежевое платье, путаясь в мерзких ленточках и крючках корсета. Эх, как жаль, что нельзя надеть рубашку и джинсы. Мысль о том, как отреагировал бы Рудольфус, заявись она на завтрак в непрезентабельном виде, вызвала усмешку. Наверное, ее бы прокляли. Но тут внезапно вспомнилось, что Шарлотта однажды пожаловала на ужин в брюках, белой рубашке и жилете из драконьей кожи, и никто ничего не сказал по этому поводу. А может, замечание ей все же сделали? Луна не могла знать наверняка, так как видела ее всего дважды за вечер. Причесав волосы и собрав их в одну толстую косу, она направилась в сторону кабинета Рудольфуса. До этого дня никто не позволял ей пропускать завтрак. Жизнь в поместье больше напоминала часы, и существовал жесткий распорядок дня: подъем в семь, завтрак в полдевятого, а дальше начинались уроки. Такие бесконечные, что хотелось повеситься от безысходности. Сегодня же система почему-то дала сбой. Интересно, почему? В голову даже не приходила мысль о том, что Лестрейндж решил прислушаться к совету сердобольной мадам де Розир и, в конце концов, сжалился. Подходя к кабинету, Полумна удивлялась своему хорошему настроению. Еще вчера она пребывала на грани самоубийства, тихо страдала от безнадежности и размышляла о будущем, которое обещало быть серым и безжизненным. Однако сегодняшний день казался каким-то особенным и удивительным. С души исчезла тяжесть, и переживания отступили на второй план, если не считать утреннюю рефлексию, которая ни к чему не привела. Спустя несколько лет совместной жизни с Рудольфусом Лестрейнджем Полумна придет к выводу, что в то самое утро на нее, скорее всего, наложили слабенькие веселящие чары… Остановившись у нужной двери, она уже хотела войти, но потом подумала об элементарных нормах приличия. Если, учась в школе, об этом можно было забыть, то в высшем обществе любые отклонения от установленных рамок наказывались сурово. Портить себе настроение лекцией об этикете не хотелось, поэтому Луна вздохнула и все-таки постучала. — Да, войдите. После этой короткой фразы она отворила дверь и вошла в комнату. Покои Рудольфуса по совместительству служили кабинетом и оказались такими же светлыми и уютными, как и ее собственные. Она никогда раньше здесь не была, но, помня Лестрейндж-хаус, ожидала, что Рудольфус не изменит своему вкусу, отдавая предпочтение мрачности и строгости перед яркостью и помпезностью. — Доброе утро. — Луна сделала реверанс, про себя подмечая, что на этот раз от вида жениха настроение почему-то не испортилось. Уже хорошо. — Скорее день, я успел вернуться из Министерства, — усмехнулся кончиками губ Рудольфус и, отложив в сторону какие-то документы, откинулся на спинку кресла, больше похожего на мягкий трон. Пускай она и не знала его предпочтений, почему-то все равно была уверена: выбранный наряд не входит в число ежедневных. Рудольфус был облачен в белую рубашку и бежевый жилет, щедро расшитый золотой нитью. Все это, несомненно, ему очень шло, и даже создавалось впечатление, будто он помолодел лет на десять. — Как ты себя чувствуешь? — Мне лучше, — робко улыбнулась Полумна, проходя вглубь комнаты и оглядывая интерьер. На белом камине стояли фотографии в позолоченных рамках. Ее внимание привлекла одна их них: красивый молодой человек обнимает светловолосую девушку, держащую на руках годовалого ребенка. — Будет еще лучше, — переключил на себя внимание Рудольфус. Он открыл выдвижной шкафчик в своем столе, достал оттуда два билета и протянул их с легкой полуулыбкой. — Что это?.. — Луна несмело приняла подарок и всмотрелась в надписи. Мерлин, не может быть! — Это же… Это же билеты на конференцию магозоологов! — чуть ли не пропищала она от восторга и, прижав их к груди, подняла на Рудольфуса, выглядевшего польщенным, полные благодарности глаза. — Спасибо вам! Спасибо! — Не за что. Если хочешь успеть, стоит поторопиться. Начало в двенадцать. Сейчас почти одиннадцать. Иди, собирайся и не забудь позавтракать, — с той же теплой улыбкой отозвался он. — Вы пойдете со мной? — Нет, у меня еще остались дела, которые нужно уладить. Семейный бизнес, а не политика. Ваш отец тоже не сможет посетить конференцию, так как все еще нездоров. Я попросил Сару сопроводить вас. Она согласилась. — Спасибо вам, — снова начала сыпать благодарностями Луна, направляясь к выходу. Мерлин, как же она была счастлива! Рудольфус, сам того не ведая, исполнил ее заветную мечту. Если бы интуиция не изменила ему в этот день, если бы он отказался от встречи с бизнесменами, если бы уделил внимание… Если бы… Однако тогда он даже не подозревал, что уготовила судьба, а если бы знал, то непременно сделал бы все возможное, чтобы Луна осталась дома. Магическая Франция. Париж. Музей Магозоологии. Конференция проходила в штатном режиме: в течение двух с половиной часов выступали докладчики со всего мира. Они освещали довольно любопытные вопросы современной магозоологии как науки, стараясь преподнести свой материал в наиболее выгодном свете, чтобы оказаться в фаворитах у членов жюри. Еще бы! На кону стояла не только щедрая награда, но и возможность стать всемирно известным ученым. Нужное место находилось во втором ряду, справа, открывая прекрасный вид на сцену. Луна видела всех участников и никак не могла нарадоваться своей удаче. Во время прошлых конференций ей с отцом приходилось довольствоваться тем немногим, что удавалось разглядеть с последнего ряда. Все-таки цена у науки была высокой, а Ксенофилиус не располагал достаточными средствами для осуществления мечты любимой дочери. Теперь же Луна буквально трепетала от восторга. Жаль только, что отец ввиду слабого здоровья не смог пойти, он бы оценил доклады, в отличие от мадам де Розир. Та была далека от магозоологии и потому скучала, а по истечении первого часа и вовсе начала клевать носом, пытаясь поудобнее устроиться в кресле. По ходу выступлений Луна делала краткие заметки в маленьком блокноте. Ей всегда нравились животные, и она с детства мечтала заняться зоологией. Жаль, что теперь этой мечте не суждено сбыться. Рудольфус вряд ли позволит путешествовать по миру и изучать зверушек, поэтому ей остается довольствоваться книгами и краткими очерками. Она перевернула страницу, жалея, что при себе нет прытко пишущего пера. От количества информации и восторга в висках начинало слегка покалывать, а рука — уставать. Тем временем член жюри объявил следующего докладчика. Сердце пропустило удар и забилось быстрее. «Рольф Саламандер». На сцену вышел молодой мужчина приятной наружности с какой-то папкой в руках, положил ее на трибуну, улыбнулся зрителям. После чего поприветствовал их и начал рассказывать, активно жестикулируя. Полумна замерла на месте: появление Рольфа настолько сбило с толку, что она совершенно забыла про конспект, а когда вспомнила, было уже поздно. Доклад подходил к концу, и пришлось сжать руку в кулак, чтобы выйти из оцепенения. Если бы кто-нибудь спросил у нее после конференции, о чем говорил внук известного натуралиста, то в ответ не получил бы даже пары связных слов. Почему-то Саламандер вводил ее в ступор, и одного его вида хватало, чтобы смущение накрыло с головой. Прошло уже два года, а с тех пор так ничего и не изменилось. Рольф не был красавцем в широком смысле слова, но обладал огромным талантом и особым обаянием. Мог привлечь к себе внимание, очаровать зрителей и заставить их думать только о нем — это досталось ему от отца и деда вместе с унаследованной любовью к различным зверушкам. Ко всему прочему, вокруг него всегда крутилось множество женщин, желающих прославиться за его счёт. Все же победителя видно на старте, а он обладал такими данными, которые обязательно проложили бы ему путь к успеху. Да и фамилия была весьма известная. Луна, как и большинство девушек, восхищалась своим кумиром, только вот Саламандер не замечал ее, принимая в то время за ребенка. А сейчас… сейчас слишком поздно.***
После окончания конференции она ждала мадам де Розир в холле огромного здания, в котором располагался музей магозоологии. Та зачем-то отдала свою мантию в гардероб и теперь, чтобы вернуть ее, приходилось выстаивать очередь. Сама Луна поступила более разумно, сложив верхнюю одежду в сумку с помощью чар расширения пространства, которые уже успели стать неотъемлемой частью ее жизни. «Секрет вместимости дамской сумочки раскрыт», — размышляла она и, чтобы хоть как-то себя занять, принялась рассматривать висящие на стенах картины. На большинстве были изображены неведомые зверушки: единороги, фениксы, авгуреи, фестралы, гриффоны, но встречались и выдающиеся деятели науки, в основном натуралисты. Самым известным из них был дед Рольфа — Ньют Саламандер. Именно он сформировал единую систематику магических тварей, описал места их обитания и, что самое главное, заставил волшебников всех стран увидеть за клыками, шерстью и перьями живых существ. Полумна остановилась у портрета и с интересом всмотрелась в черты лица еще молодого мужчины. «Картина, наверное, была написана лет пятьдесят назад», — подумала она, подметив про себя, что Рольф унаследовал чуть вьющиеся волосы деда и его мягкую улыбку. — Да, художник постарался на славу, — заметил подошедший человек, и Луна вздрогнула от неожиданности. Постоянное пребывание в собственных мыслях имело один существенный недостаток: напугать ее было легко. — Приветствую вас, мисс. — Рольф улыбнулся, обнажая белые зубы. — Здравствуйте, сэр, — робко протянула она. — Какой я вам «сэр»? — отмахнулся Саламандер. — Зовите меня Рольф. Полумна мило покраснела и кивнула. Ее ужасно смущало его присутствие, но какая-то часть разума все же хотела, чтобы это мгновение длилось вечность. Удивительно, как быстро люди привязываются к кому-то, особенно юные девушки — достаточно быть учтивым и внимательным. — Тогда зовите меня Луной. Рольф отвесил шуточный поклон с ухмылкой на губах, а Луна, как и учили, сделала реверанс, поймав себя на мысли, что рядом с этим человеком уютно и тепло. Он располагал к себе, от него веяло добротой и светом. — Вы давно в Париже? — спросил Саламандер как бы между делом, не совсем понимая, о чем говорить с этой необычной девочкой, которая выглядит намного младше своих лет. — Нет. Всего лишь десять дней, — ответила она, машинально откинув с лица прядь волос, — но уже устала от дождей… — Недовольство погодой отразилось на бледном лице, и насупленный вид собеседницы заставил Рольфа еще раз тепло улыбнуться. — Я тоже устал от них. Да, это звучит странно для уроженца дождливой Англии, но я больше привык к климату тропиков. Луна закусила губу, думая, как продолжить этот бессмысленный разговор, но, как назло, в голову совсем ничего не лезло. Ни одной адекватной мысли. «Рольф, у тебя красивый пиджак». Идея сделать комплимент тут же была отброшена из-за нелепости. — Полумна, у вас удивительные глаза, — неожиданно вывел ее из замешательства Саламандер. — Они такого цвета… словно лунный свет или крылышки пикси. Этот вдохновленный шепот заставил Луну в смущении отвести взгляд. Да, ей никогда никто не делал комплиментов, особенно таких. Она всегда считала себя дурнушкой на фоне рано сформировавшихся однокурсниц. — Мисс Лавгуд, нам пора, сэр Лестрейндж прислал за нами карету. — К парочке подошла мадам де Розир, и Полумна едва не застонала от досады. Моргана, почему сейчас? Неужели нельзя было задержаться, неужели очередь в гардероб не могла быть чуточку длиннее? Но больше всего напрягло упоминание Рудольфуса, слова о нем вмиг разбили эту хрупкую иллюзию сказки. — Мне пора, — мертвым голосом отозвалась Луна, и с ее лица разом схлынули все краски, а глаза утратили прежний блеск. — Благодарю за комплимент. — Она зашагала в сторону Сары, продолжающей сверлить немигающим взглядом ее и Рольфа. Когда они вышли на улицу, Луна, закусив губу, покосилась на карету, стоящую прямо у крыльца. Домовик в белой наволочке открыл перед ней дверь, и девушка уже собиралась двинуться вперед, как вдруг ее задержали, схватив за хрупкое запястье. — Игра не стоит свеч, Полумна, помни об этом, — тихо прошептала Сара, а затем все-таки отпустила руку, позволяя забраться внутрь кареты. Разместившись у окна, Луна принялась сосредоточенно разглядывать магическую улочку Парижа. То там, то тут сновали волшебники в самых разных нарядах, отчего-то считая, что спортивные маггловские брюки прекрасно сочетаются с туфлями-лодочками или пиджаком кричаще-зеленого цвета. Сама она всегда посмеивалась над подобным, но это не мешало ей в свое время наряжаться как вздумается. Она с тоской вспомнила свое ожерелье из пробок, очки-звезды и сережки-редиски. Как жаль, что все это изъяли в лагере для повстанцев. Теперь же подобные украшения носить было нельзя: люди не так поймут. Вздохнув, Луна разгладила руками складки на подоле платья. Впрочем, ей всегда было глубоко плевать на мнение окружающих, разве сейчас что-то должно измениться? Нет. Не должно. И не изменится. Сара сидела напротив и занималась таким же сосредоточенным разглядыванием улочки и снующих туда-сюда волшебников. Неожиданно в душе начала подниматься необъяснимая тревога, словно что-то предупреждало о грядущей опасности. Опасности, которая будет исходить от этой женщины. Луна закусила нижнюю губу, как и всегда во время напряжения. Сара наверняка расскажет Рудольфусу о той беседе с Рольфом, и ему вряд ли понравится, что его невеста, пользуясь минутной свободой, заговорила с другим мужчиной. Не хотелось, чтобы правда всплыла наружу. Луна все еще не до конца понимала его чувства, переживания и планы, но одно знала наверняка: испытывать терпение такого человека явно не стоит. «Мерлин и Моргана! Зачем я себя так накручиваю? Я не сделала ничего плохого, меня не в чем уличить. Разве можно вынести приговор за один-единственный разговор при свидетелях?» — подумала она, продолжая таращиться на мадам де Розир. Та в свою очередь, заметив настойчивый взгляд, внимательно посмотрела в ответ. Луна смутилась, вспомнив, что разглядывать людей запрещено и просто неприлично. Ее щеки тронул едва заметный стыдливый румянец, и она сосредоточенно принялась расправлять кружева на юбке. Карета дернулась. Это означало, что они вот-вот взлетят и направятся в имение. От очередного встряхивания стало дурно. Ну почему нельзя использовать камин или трансгрессировать? А затем Луна вспомнила, что Министерство Магии Франции вводит ограничения для иностранцев. Немудрено, что такие запреты распространились и на сэра Лестрейнджа и его спутников. Все же репутация у него весьма темная. Мракоборцам Франции, должно быть, своих злодеев хватает, а тут еще следить за иностранным… Гораздо проще отследить передвижения человека по стране, когда он перемещается в карете, а не трансгресирует куда попало и с кем попало. 14 января 1999 года. Франция. Париж. Особняк Рудольфуса Лестрейнджа. Едва они переступили порог особняка, Полумна поняла, что что-то не так. Туда-сюда сновали слуги, спуская в холл какие-то чемоданы. Она переглянулась с Сарой, после чего поднялась по лестнице с твердым намерением узнать, что происходит. Навстречу из-за поворота вышел Рудольфус. Увидев его до ужаса мрачное лицо, Луна замерла, словно вкопанная. Тело сковал неподдельный страх. Одного взгляда хватило, чтобы понять: Лестрейндж сейчас в скверном настроении и спрашивать его о чем-то небезопасно. Облаченный в дорожный костюм из темно-коричневой ткани, правой рукой он судорожно сжимал уже знакомую черную папку, а левой — черную теплую мантию. Он был крайне угрюм и зол — об этом красноречиво говорили сдвинутые на переносице темные брови, искрящиеся ненавистью ко всему живому глаза и плотно сжатые губы. Но что послужило причиной такой резкой перемены настроения? С утра Рудольфус излучал веселье и бодрость, а сейчас больше напоминал грозовую тучу, которая вот-вот поразит кого-нибудь своей ослепительно опасной молнией. Ни разу до этого дня Луна не видела в нем столько эмоций. Обычно он был сух, равнодушен и сдержан, ничто не могло вывести его из состояния равновесия. Сегодня однозначно что-то произошло. В голове судорожно мелькали предположения, необходимо было выбрать правильную линию поведения. Неужели Ксенофилиус все-таки довел его до белого каления? Тогда… Стало трудно дышать, сердце сдавил стальной обруч. Луна хотела кинуться в покои отца, но страх оказался настолько велик, что даже с места не получилось сдвинуться, поэтому она так и продолжила стоять столбом у лестницы, глядя на приближающегося Рудольфуса. А если он узнал о ее разговоре с Рольфом? Что тогда? Вдруг он взвинчен именно из-за этого? Но откуда? Рядом находилась только Сара, и сообщить об увиденном точно не успела. К тому же ничего противозаконного в той беседе не было. — Сэр Лестрейндж! — пискнула Луна и на автомате сделала реверанс, будучи уже не на шутку взволнованной. От хорошего настроения не осталось и следа. — Луна, — кивнул ей Рудольфус. — Я получил письмо от Повелителя с приказом немедленно вернуться на родину. — Мы с папой тоже возвращаемся? — спросила она, отчего-то чувствуя неясную досаду. — Нет, вы останетесь в Париже до мая, твоему отцу нужны покой и лечение, тебе — отдых, а в Британии все еще небезопасно. — Рудольфус накинул мантию на плечи, но из-за того, что одна рука была занята папкой, та соскользнула с плеча. Полумна, сама не зная почему, сделала шаг к человеку, которого боялась до дрожи и, бережно поправив ткань, застегнула тяжелую застежку в виде головы дракона. Рудольфус молча наблюдал за ее действиями, а затем неожиданно нежно провел рукой по ее щеке. Луна задрожала от его взгляда. Так на нее еще никто и никогда не смотрел. — Береги себя. — Он отстранился, все же совладав со своими чувствами и, обойдя ее, быстро спустился на первый этаж, где ждали уже собранные чемоданы. Рудольфус отдал приказ на французском, и слуги начали выносить вещи. Когда последний чемодан оказался в карете, он направился к выходу, но на пороге внезапно замер. Обернулся и устремил какой-то темный, непонятный взгляд на Луну, которая все так же стояла у самых перил и наблюдала за сборами. Кивок на прощание — и вот дверь уже заперта. Полумна Лавгуд впервые за долгое время вздохнула полной грудью. Наконец-то она была свободна.