Контракт

***

      Следующим утром Полумна встала довольно рано. Всю ночь она промучилась бессонницей, засыпая лишь ненадолго, буквально на полчаса, а затем просыпаясь вновь. В итоге к шести утра ей это порядком надоело, поэтому она решила подняться с кровати и отправиться в душ, чтобы освежиться.       После Луна облачилась в домашнее синее платье, но на сей раз без корсета. Рудольфус уехал, и кроме него в этом доме, к счастью, не осталось больше извергов, способных заставить ее затянуться в этот мерзкий предмет одежды. Мысль о том, что после свадьбы корсеты вынудят носить каждый день, ужасала. Как чистокровные ведьмы терпят это насилие над своим телом?       Расчесав свои длинные волосы и собрав их в самую небрежную косу — прямо как в старые времена, — Луна решила прогуляться по поместью, в котором царили тишина и покой. Все его обитатели до сих пор спали, так как до подъема оставался еще час. Без внимания не осталась ни одна картина на стене, ни одна статуя ангела у широкой лестницы. Было удивительно осознавать, что сам по себе дом не так уж и плох. Должно быть, это присутствие Рудольфуса накладывало на все мрачный отпечаток.       Луна передернула плечами. Мерлин, это каким же нужно быть человеком, чтобы одним своим видом привносить в мир тьму и холод? Или все это — только плод больного воображения? И да, и нет. С отъездом сэра Лестрейнджа стало намного проще. Никто не контролировал всех и вся, не заставлял жить по точному графику и не требовал беспрекословного соблюдения правил.       Проходя мимо двери в его покои, Полумна остановилась. Раньше она бы прошла мимо как можно быстрее, опасаясь, что в коридор выйдет Рудольфус, но сейчас его не было в имении и даже в стране… Внезапно ею овладело странное любопытство, которое еще никогда не толкало необдуманные поступки. Почему-то вспомнились фотографии, стоящие на камине в кабинете. На них была изображена светловолосая девушка с ребенком на руках. Кто же она? Жаль, что в прошлый раз не получилось как следует разглядеть снимки. Может, заглянуть сейчас, пока точно никто не станет мешать?       Ладонь легла на ручку двери — холодный металл с позолотой моментально обжег холодом. Толкнув дверь пару раз, Луна поняла, что та заперта. Впрочем, это было неудивительно. Вряд ли Пожиратель Смерти со стажем позволил бы себе оставить свой кабинет без защиты. Третья попытка — и вот ее отбросило к стене. Коридор огласил ее тихий вскрик. Нет, больно не было — уже хорошо. Почему-то подумалось, что это предупреждение, и в другой раз за любопытство ей оторвут руки.       Вздрогнув от ужасной мысли, посетившей голову, Луна поспешила ретироваться, чтобы никто не застал ее на месте преступления, и решила пойти к отцу. Ксенофилиус всегда вставал довольно рано, еще задолго до войны. Время изменило многое, но не его привычки, а теперь, когда он стремительно шел на поправку, постепенно возвращалось на свои места и все остальное.       Как оказалось, отец действительно не спал. Он сидел на кровати и, щурясь при свете свечи, что-то читал. Постойте… Это же письмо. Но откуда? Полумна вошла в комнату и замерла на пороге, наблюдая за его реакцией. По мере чтения Ксенофилиус хмурился все больше.       — Папа?       — Доброе утро, — вздохнул он, потерев переносицу и откладывая пергамент в сторону. Несмотря на то, что солнце уже взошло, из-за пасмурной погоды в комнате царил легкий полумрак.       — Доброе. — Девушка подошла ближе и, отодвинув одеяло, присела на самый край кровати. — Что за письмо?       — От Андромеды, — ответил Лавгуд, мрачнея.       — И что она пишет?       «Почему-то отец не спешит делиться подробностями. Может, письмо личное? Да нет, бред какой-то. Хотя…» Луна скосила глаза на пергамент: наглости взять его и прочитать ей не хватало. Все же письмо было адресовано не ей.       — В одном из лагерей вспыхнуло восстание. Это был лагерь мужчин, они отняли палочки у охранников, убили управляющего и сбежали. Скрыться смогли только человек двадцать, остальных бунтовщиков убили в ходе сопротивления. Также эти самые беглецы напали на лагерь Роули и освободили некоторых узниц…        В глазах Полумны вспыхнула радость. Неужели ее друзья скинули с себя оковы? Неужели теперь они свободны?       — Не понимаю твоей радости, дочка, — словно прочитав ее мысли, вздохнул Ксенофилиус. Луна сникла, удивленно взглянув на отца. — Отныне Темный Лорд — законный правитель. По всему миру его власть признана легитимной. А те, кто породил бунт — предатели. Всех предателей ждет смерть. Не забывай, что слизеринцы не прощают ошибок.       — Но… — решилась возразить Полумна, толком не подобрав аргументов. Раньше она так не поступала, однако последние слова произвели на нее неизгладимое впечатление.       — Если бы они подождали еще немного, то, вероятно, получили бы амнистию и вернулись бы к нормальной жизни, — перебил дочь Ксенофилиус.       — К нормальной жизни?! — возмутилась она, вскакивая на ноги. — К нормальной жизни?! Да как можно, опустившись в бездну, во тьму, вернуться к нормальной жизни?! Отец, это безумие…       — Так уж вышло: чтобы достичь света, нужно опуститься во тьму, — философски изрек Ксенофилиус, проникновенно глядя в глаза напротив. Луна нахмурилась, обдумывая его слова. — Ко всему прочему, безумие — кидаться на того, кто намного сильнее тебя. Безумие — необдуманно рисковать жизнью. — Рука мужчины взметнулась вверх, приказывая молчать. — Умные, адекватные люди так не поступают. Не заставляй меня разочаровываться в тебе, дочь. — Он серьезно посмотрел в глаза, все еще полные раздражения.       — И что же должны делать умные, адекватные люди? — с нескрываемым ядом поинтересовалась Луна. Ксенофилиус нахмурился: ему не особо понравились ее тон и насмешка в голосе. Рудольфус, сам того не подозревая, многому научил невесту. Кто бы мог подумать, что этот человек так быстро отравит столь чистую душу.       — Приспосабливаются к обстоятельствам. Лгут, выкручиваются, в нужный момент склоняют головы перед теми, кто сильнее и злее. Ну, или делают вид, что склоняют.       Луна задумалась. Да, хоть она и отказывалась это признавать, но в словах отца таилось зерно истины. Он был бесконечно прав. Все же здравый смысл — лучший друг выпускников Ревенкло. Тем не менее, в сказанном ощущалось двойное дно. Что-то было не так. Ученики Ровены так не поступают.       — Знаешь, папа, я не хочу тебя обидеть, но твои действия идут вразрез со словами, — заявила она, потерев виски. Этот спор точно никуда их не приведет. — Ты не склонил голову, ты во время присутствия в имении Рудольфуса только и делал, что провоцировал его своими подозрениями и угрозами…       — Я переживал за тебя, дочка, я боялся, что он обидит тебя, — вздохнул Ксенофилиус.       — А теперь не боишься? — вздернула бровь Луна.       — Боюсь… Но я пришел к выводу, что не стоит наступать на хвост ядовитой змее. Нужно приспосабливаться к обстоятельствам.       Полумна закусила губу. Да, отец, как всегда, прав. Лучше не провоцировать конфликт там, где его можно избежать. Лучше не обострять там, где обстановка и так тяжелая. К сожалению, не все их знакомые это понимали. Должно быть, восстания в лагерях были спланированы извне. Интересно, что произойдет дальше? Она надеялась, что никто не пострадает, но понимала, что такой исход маловероятен. Темный Лорд и так никому не доверял, а теперь амнистию вряд ли кто-то получит. Раньше хотя бы были шансы, призрачные, конечно, но шансы.       — Отец, — спустя пару минут подала голос Луна, — Тебе случайно Слизерин шляпа не предлагала?       — Предлагала, но я ее уговорил отправить меня под стяг Ровены, — улыбнулся Ксенофилиус.       — А тебя, должно быть, она пыталась отправить на Гриффиндор?       — Да, — подтвердила девушка.       20 января 1999 года. Норд Райдинг. Лестрейндж-холл       Высокий худощавый молодой человек с тихим хлопком появился посреди прихожей Лестрейндж-холла и, отпустив цепкую ручонку домовушки Полли, стянул с себя глубокий капюшон, скрывающий лицо от любопытных глаз. Магнус Хоулп, незаконнорожденный Лестрейндж, торопливо оглянулся по сторонам. Хотя иллюзий насчет того, что его появление в резиденции главы рода останется незамеченным, он не питал, сюрпризов ждать не хотелось.       Наверняка его имя и физиономия уже высветились на специальном зеркальце в покоях, которые временно занимает Рабастан. Не то чтобы младший брат Рудольфуса был особенно строгим и суровым, все же личностью он считался малоприятной, если взять во внимание тот факт, что Магнуса подозревали в заговоре против Сильвия Лестрейнджа, его наследника.       Магнус поспешил к лестнице, велев Полли подождать его в чулане. Он очень ценил эту домовушку: та была при нем с рождения, знала его покойную мать и всегда всеми силами пыталась о нем заботиться. Также помимо этого она служила наиболее быстрым средством передвижения, не считая крылатых коней, разумеется. Аппарировать, управлять порт-ключом или летать на метле Магнус не мог по причине отсутствия магического потенциала, таким образом, единственным доступным вариантом оставалась Полли.       Стремительно взбежав по ступенькам на второй этаж, он хотел было повернуть к покоям сестры, которая отправила записку с просьбой прийти (официально: принести для нее успокаивающее зелье, неофициально: узнать об одном деле, которое было проделано по ее просьбе), но, едва отошел от главной лестницы, пребывая глубоко в своих мыслях, парадные двустворчатые двери с грохотом распахнулись. Предположение о том, что таким образом вламываться в замок может только сэр Лестрейндж, вынудило поспешить к перилам лестницы, расстояние до которой к тому моменту уже существенно увеличилось.       Совершенно неожиданно нарушителем спокойствия оказался вовсе не отец… Магнус с силой сжал руки в кулаки, чувствуя, как учащаются его дыхание и сердцебиение, а по крови стремительной волной распространяются ненависть и ярость. Видит Мерлин, один взгляд на нее действовал, словно красная тряпка на быка.       Беллатрикс, бывшая Лестрейндж, с надменным и гордым видом вошла в замок и поспешила к лестнице, взмахом изящной кисти закрывая громоздкие двери. Когда черные перчатки были стянуты, а капюшон мантии сброшен, миру явилось ее все еще красивое лицо.       О, как хотел Магнус обезобразить его одним из своих разъедающих снадобий… Поэтому начал мысленно считать до десяти, чтобы успокоиться или хотя бы сделать вид, что успокаивается. На самом деле эта ненависть не затухала ни на минуту, просто он научился ей управлять, загоняя в глубины сознания, чтобы не выплеснуть наружу в самый неподходящий момент.       Беллатрикс начала подниматься с таким же невозможно гордым видом, словно была королевой. Впрочем, она ей и была. Непризнанной королевой, фавориткой Лорда Волдеморта, матерью единственного наследника престола — Сигнуса.       Увидев у лестницы бывшего пасынка, она ухмыльнулась, не сводя с него глаз — тот тоже сверлил ее пылающим взором. Магнус словно одеревенел и не мог сдвинуться с места, его с головой захлестывали ярость и злоба.       «О Мерлин, пусть она споткнется, наступит на подол платья», — взмолился он, взывая ко всем богам. Это решило бы множество проблем, но в первую очередь даровало возможность спать с чистой совестью и улыбкой на губах. — «Было бы неплохо, если бы она случайно свернула шею, полетев кубарем по ступенькам».       В который раз его охватила радость из-за того, что рядом нет Сигнуса или Повелителя: те были бы весьма разгневаны, узнав о столь темных желаниях и мечтах. К счастью, эта несносная женщина не умела читать мысли, и слава Мерлину.       Беллатрикс тем временем поравнялась с Магнусом и вздернула подбородок. Хоулп немигающим взглядом продолжал смотреть на ее красивое лицо, точеную фигуру, иссиня-черные кудри, собранные в высокий пучок, и диадему, которая поразительно напоминала корону.       — Рудольфус уже приехал? — без приветствия спросила она, глядя так же презрительно, и Магнус с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза. Почему высшее сословье может оставаться высшим только в кругу себе подобных? В общении со слугами и полукровками они часто забывают, что аристократы даже в нищете аристократы… и все люди заслуживают если не хорошего обращения, то хотя бы примитивной вежливости.       — День добрый, мадам, — сделав над собой усилие, ровным голосом проговорил Магнус, мысленно представляя, как толкает эту ненавистную женщину, и она с коротким вскриком летит через перила вниз, на холодный мраморный пол. — Нет, отец все еще в отъезде. — Стоило поклониться, но заставить себя он так и не смог.       — Что же, я подожду в кабинете Рабастана, принеси нам вино, — приказным тоном бросила Беллатрикс.       «Ага, бегу и падаю», — хмыкнул про себя Магнус.       — И, пожалуй, еще чай с мятой. — Ухмылка не сходила с ее лица. Она помыкала им, словно он был слугой, и это ужасно злило. Его, Магнуса, никто не воспринимал всерьез.       «Мышьяк добавить? Или лучше какой-нибудь яд?» Живо удалось представить, что произошло бы, задай он этот вопрос вслух.       — Попросите эльфов, их в замке достаточно, а я спешу к сестре, прошу меня простить, миледи, — быстро, но четко проговорил Магнус и ретировался. Да, соблазн добавить этому чудовищу яд в чай определенно был, но что-то его удерживало. Что? Совесть? Нет, ее никогда и не было. Страх? Пожалуй, да, именно он. Случись что-то с Беллатрикс, все подозрения автоматически падут на него. Без каких-либо сомнений. Да и сильные ментальные маги вроде Повелителя и Сигнуса без труда смогут его раскусить, поэтому оставалось только сгорать от бессильной злобы и ненависти. Какой бы свирепой она ни была, свою жизнь Магнус ценил значительно дороже. Лучше уж прослыть в глазах мадам невежливой выскочкой и глупцом, чем стать убийцей убийцы.       Магнус постучал в дверь покоев сестры. Около минуты стояла гробовая тишина, после чего послышались торопливые шаги. Щелкнул открывающийся замок, и дверь приоткрылась. Шарлотта, до этого крайне раздраженная, обрадовалась, увидев брата. Ее лицо посветлело, в глазах вспыхнуло знакомое пламя, а губы изогнулись в доброй улыбке.       Она сделала приглашающий жест. Магнус вошел в комнату, чувствуя, как теплеет в груди. Шарли всегда принимала его таким, каким он был, а был он разным: злым, раздражительным, высокомерным, жестоким, добрым и чутким. Когда дверь закрылась, девушка посмотрела на брата, который выглядел слишком напряженным.       — Как ты?       — Все отлично, — устало отозвался Магнус и попытался улыбнуться. Шарлотта подошла ближе и осторожно обняла его, словно пыталась погладить дикого зверька, который в любой момент может напасть и укусить. Магнус таким для нее и был, он боялся боли и обиды, он избегал ее всеми силами… Поэтому ни к кому сильно не привязывался, кроме семьи.       Тот замер на мгновение, напрягаясь. Мерлин, он все еще никак не мог привыкнуть к этим семейным проявлениям любви и внимания. Одно дело — в процессе «любви» обнимать и целовать очередную пассию, совсем другое — обнимать по-настоящему родного человека. За какие-то два года Магнус привязался к Шарли, и если бы однажды с ней что-то случилось, он бы этого не пережил и окончательно канул в бездну безумия. Время, проведенное в одиночестве, заставило его отвыкнуть от жестов доброты и нежности. Они стали ему чужды, но все же в глубинах памяти до сих пор хранились неясные, стертые воспоминания из далекого детства, в которых его обнимала и целовала покойная мать.       Неловкое ответное объятие вызвало ощущение тепла в груди, а волна нежности заполнила все тело.       — Я рада тебя видеть, братик, — прошептала Шарлотта, положив голову на плечо Магнуса. Тот провел рукой по чуть вьющимся огненным волосам, таким же, как и его собственные.       — Вообще-то я тебя старше почти на пять лет, — усмехнулся он.       — Для меня ты все равно братик, — улыбнулась Шарлотта.       — Как мило, — протянул Магнус знакомым едким тоном. — Только представь, что подумали бы люди, увидев нас сейчас… — Он испустил нервный смешок. — Наверняка решили бы, что я хочу обесчестить бедную девочку. — Внезапно его голос стал серьезнее: — Я же такой плохой.       — Нет, — упрямо возразила Шарлотта со стальными нотками в голосе. — Ты самый лучший, Магнус. Не обращай внимания на невежество и глупость людей… — Она отстранилась, но рук с его плеч не убрала.       — Пытаюсь. — За какие-то несколько минут с него сошла вся спесь, упала маска презрения и ненависти ко всему живому, уступив место бесконечной усталости. — Но они все еще пытаются задеть меня… — пробормотал Магнус с потерянным видом. Его лицо утратило суровые черты, а поднятые брови и приоткрытый рот придали вид невинного ребенка.       — Не обращай внимания, — повторила Шарлотта, улыбнувшись.       — Как, если самый главный обидчик — мой родной отец, тот, кто дал мне эту поганую жизнь?       — Давай выпьем чаю? — предложила она и, прежде чем Магнус открыл рот, чтобы возразить, вызвала эльфа. После того как приказ был отдан, девушка разместилась в кресле у камина и жестом указала брату на соседнее кресло. Тот бессильно кивнул и рухнул рядом. Они часто так сидели наедине, без свидетелей, разговаривали о зельях, маггловском холодном оружии, практиковались в иностранных языках… Словом, были очень близки духовно, привязаны друг к другу. Шарлотта любила своего незримого стража, который всюду сопровождал ее как безликая тень, была благодарна за заботу, которую он иногда выражал неправильно и неумело, но очень трогательно.       С Магнусом, блестяще образованным, знающим множество легенд и сказок, читающим на трех языках, было спокойно и весело, пускай он и был лишен самой прекрасной стороны жизни каждого волшебника — магии.       В комнату вернулся эльф с большим подносом, на котором стояли разнообразные вкусности и две чашки чая, поставил его на журнальный столик и исчез.       — Ты чего такой мрачный? Успел встретить кого-то, пока шел ко мне? — поинтересовалась Шарлотта, пододвигая чашку ближе. В ответ последовал задумчивый кивок.       — Имел удовольствие побеседовать с Миледи, — вздохнул Магнус, делая глоток обжигающе горячего чая. — Она что-то хочет с ним обсудить… Наверняка снова плетет свои грязные интриги. Иногда мне кажется, что это не Повелитель правит в стране, а она…       — Тише ты, — шикнула Шарлотта, вмиг становясь серьезной и собранной, а затем вытащила из складок платья волшебную палочку и наложила на покои заклятие тишины.       Увидев эти манипуляции, Магнус усмехнулся:       — Боишься спокойно говорить даже у себя дома? До чего она нас довела…       — Магнус, я не понимаю твоей ненависти к Госпоже, она умная, сильная женщина, единственная фаворитка Повелителя, мать его сына, чем она заслужила твое презрение?        Магнус вернул чашку с недопитым чаем на столик и смерил сестру насмешливым взглядом. Он уже давно заметил, что Шарлотта восхищается Беллатрикс, хотя еще сама этого не осознает. Те же выспыльчивость, сила, яростный огонь и желание жить, жить ярко, красиво и свободно, что и у леди Беллатрикс. Возможно, она на уровне подсознания выбрала себе идеал, воздвигла его на пьедестал и теперь превозносит всеми силами. Такое с юными девушками, не успевшими еще вкусить горечь жизни, часто случается. Все-таки Беллатрикс многого добилась. Как бы Магнус ни уверял себя в том, что весь ее успех обусловлен постелью Повелителя, деньгами и властью Рудольфуса, он не мог отрицать, что она обладала очень сильным характером, была способна идти к цели по головам и, что самое главное, любила. Любила безмерно и так же свирепо, как и ненавидела.       — Она была законной супругой нашего отца, а мы с тобой, сестренка, дети его любовниц, — заметил Магнус, пытаясь придать голосу спокойствие и небрежность, словно это его вовсе не касается и не приносит никаких проблем. — Она нас ненавидит.       — Меня нет.       — Ты просто еще ей поводов не давала, хотя если она узнает о том, что ты…         — Ей не за что меня ненавидеть, — перебила Шарлотта, — это во-первых. Во-вторых, если бы она возненавидела всех девиц, которые посылают Ему нежные взгляды, то, боюсь, в нашей стране совсем не осталось бы женщин. — И она как ни в чем не бывало продолжила пить чай.       На некоторое время повисла тишина. Шарлотта пребывала в своих мыслях, Магнус же, вальяжно раскинувшись в кресле, немигающим взглядом смотрел на пламя в камине. Он все еще ощущал ненависть, которая двадцать лет назад проникла в его детское сердечко и прочно укоренилась там, отравляя разум. Видит Мерлин, никто и ничто в этом мире не могло унять это темное чувство. Магнус чувствовал, что однажды зло, запертое в его душе, вырвется наружу, и тогда он падет, падет прямо в преисподнюю… утянув за собой всех, кто когда-либо обижал его или делал больно.       — Ты принес мне лекарство? — едва слышно спросила Шарлотта, разрушая звенящую тишину. Магнус взглянул на сестру, которая неожиданно показалась ему маленькой и очень хрупкой. Ее волосы были собраны в небрежный пучок так, что некоторые пряди обрамляли хорошенькое лицо, да и голубое платье, украшенное на корсете белыми кружевами, придавало ей невинный и детский вид.       Магнус настолько привык к тому, что Шарлотта одевается подобно юноше, что было неожиданно видеть ее такой.       — Да, — кивнул он, вытаскивая из кармана пузырек с успокоительным зельем и протягивая его сестре. Та обхватила склянку длинными пальцами и прижала ее к груди. — Не переусердствуй с ним.       — Хорошо, я просто хочу вернуть себе привычный покой, — улыбнулась Шарлотта, нервно дернув плечами, а затем спросила с надеждой в голосе: — Ты давно Его видел?        Магнус нахмурился: не требовалось уточнять, о ком идет речь.       — Вчера Он заходил ко мне, заказал пару ядов.        Шарлотта кивнула своим мыслям и, пытаясь принять отчужденный вид, продолжила:       — Он ничего не говорил, не спрашивал?       — Сказал, что намечается отбор в Ближний Круг через месяц, — ответил Магнус, настороженно наблюдая за взволнованной сестрой. Пускай она и пыталась всеми силами выглядеть гордо и независимо, страх в зеленых глазах выдавал ее с головой.       — Магнус, как думаешь, он уже прочитал мое письмо? — Чтобы скрыть дрожь в руках, Шарлотта взяла в руки чашку.       — Без понятия, ты же знаешь, наследник умеет держать себя в руках, — тщательно подбирая слова, промолвил Магнус.       — Либо он еще не прочитал мое послание, либо прочитал, но ему все равно. — Она отпила немного чая.       — Я уже начинаю проклинать себя за то, что принял участие в твоей авантюре. Что было в том письме, Шарли? — нахмурился Магнус, догадываясь о его содержании. — Только не говори, что попросила у наследника книгу по пыточным проклятьям из личной библиотеки Повелителя.       — Я просто… — голос Шарлотты дрогнул, и она закрыла глаза, откидываясь на спинку кресла. — Ты отдал конверт ему лично в руки?       — И да, и нет, — вздохнул Магнус, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать проклинать весь мир. — Я вложил его в книгу, которую у меня позаимствовал Сигнус… «Божественная комедия» Данте.       — Маггловская? — с презрением спросила Шарлотта, и он усмехнулся, кивнув.       — Не все магглы грязные невоспитанные животные, среди них было много талантливых людей: Данте, Шекспир, Шопен, Гёте…       — Я поняла. Не думала, что Его интересует что-то, кроме магии.       — Ты написала Господину о чувствах? — решив не тянуть дракона за хвост, в упор спросил Магнус. Шарлотта вздрогнула, едва не опрокинув содержимое чашки на себя, и тут же поспешила поставить ее на столик, а после принялась сосредоточенно разглядывать узор обоев. Магнус с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза.       — Я не понимала, что творю. Всего на мгновение чувства затмили разум, лишили меня возможности трезво мыслить, я до сих пор злюсь на себя за эту слабость, — попыталась объяснить она, но голос надломился и предательски задрожал. Магнус не без удивления заметил эту перемену и пришел в тихий ужас. Он никогда не видел свою независимую и сильную сестру в таком состоянии. Стало понятно, зачем ей понадобилось успокоительное зелье: она находилась в шаге от нервного срыва. Теперь, когда с нее слетели все маски, это было заметно, как никогда. Если раньше, в присутствии отца, Шарлотта старалась держаться и не поддаваться соблазну, то с его отъездом ее чувства вырвались наружу. Ко всему прочему, Сигнус всячески поощрял ее интерес к своей персоне, считая глупой девочкой, одной из многих красивых кукол, которые, желая соблазнить, всегда бегали за ним толпами.       Шарлотта достаточно умна, чтобы понимать: в его глазах она не более чем игрушка, но в некоторые моменты, прямо как сейчас, в ней проскальзывает детская наивность, застилающая глаза на правду о том, каким жестоким может быть внешний мир.       Картина, которая вырисовывалась перед Магнусом, не нравилась ему до отвращения. Не то чтобы он сам был воплощением морали и благородства, но одно дело — самому затаскивать в постель очередную дурочку, и совсем другое — когда так хотят поступить с твоей сестрой. Интересно, Сигнус сам понимает, во что вляпался? Он влюбил ее в себя, теперь несет ответственность за нее…       — Ты его любишь? — зачем-то спросил Магнус. В груди все еще теплилась слабая надежда на то, что все происходящее — фарс, ошибка, глупая шутка скучающей Шарлотты, которая просто захотела развлечься…       — Да, — последовал твердый, уверенный кивок, и Магнус с трудом подавил стон разочарования.       — Ты должна сообщить отцу, он найдет выход, — посоветовал он, вставая с кресла.       — Нет, это плохая идея. Все знают, как отец близок с Беллатрикс, она никогда не станет на мою сторону, она меня презирает…       — Поверь мне, если кого Госпожа и презирает, то только меня. — Едва Магнус закончил свою фразу, как в комнате с хлопком появилась Винки — домовой эльф, прислуживающий Шарлотте.       — Госпожа, — поклонилась Винки до земли, — хозяин вернулся из Франции и ждет вас в своих покоях.       Шарлотта, до этого морально подавленная, просияла, и ее губы тронула нежная улыбка. Она посмотрела на мрачного Магнуса, абсолютно не разделявшего ее радости.       — Думаю, мне пора уходить, — вздохнул он.       — Ты не рад приезду отца?       — Рад, я скучал, но не настолько, чтобы снова подставить себя под удар, — нервно улыбнулся Магнус. — Особенно, если отец сейчас в компании Беллатрикс…