***
Полумна стояла в гардеробной, позволяя Мадлене делать с ней все, что ей вздумается. Служанка помогла Луне переодеться ко «сну», кажется, испытывая удовольствие от этого процесса. Мадлена была в восторге от нарядов молодой госпожи и то и дело вздыхала, демонстрируя, что ей понравился очередной туалет из гардероба Луны. «Пусть подавится этими одеждами, свободу они мне не вернут», — непривычно гневно для своего характера подумала молодая леди Лестрейндж. Лестрейндж. Полумна вздохнула, ей не верилось, что свадьба свершилась, и приговор вынесен. Полумна посмотрела на казавшееся неестественным на своём пальце обручальное кольцо с гербом рода. Луна никак не могла привыкнуть к его тяжести. — Вы очень красивы, мадам, — улыбнулась Мадлена и с весьма счастливым видом оглядела плоды своего труда. Полумна взглянула на служанку исподлобья, даже не пытаясь улыбнуться. За прошедший день она улыбалась достаточно, даже против воли. Теперь на Полумну накатила какая-то слабость, от которой она валилась с ног. Будь ее воля, она легла бы спать, но впереди была брачная ночь. Брачная ночь с Лестрейнджем. Моргана, помоги. — Благодарю, — сухо кивнула Полумна. — Оставь меня, скоро в спальню придет мой муж, — через силу выдавила она, хотя называть Рудольфуса мужем было как-то дико. За прошедший день Луна так устала, что хотела поскорее остаться одна. Хотя бы до прихода Рудольфуса. Мадлена понимающе улыбнулась и покинула гардеробную. Луна рвано вздохнула, когда услышала, как за служанкой закрывается дверь в спальню. Она закусила губу, чтобы не разреветься и вместо этого медленно приблизилась к огромному зеркалу, висевшему между шкафами. Луна увидела себя в отражении и не сразу узнала. В шелковой ночной сорочке в пол, с распущенными вьющимися волосами она была сама на себя не похожа. Но больше всего изменились глаза. В них не было больше мечтательного выражения, теперь в них сквозила обреченность и смирение с судьбой. Полумна едва слышно всхлипнула, понимая, что сегодня заживо похоронила себя в этом замке. Прав был Магнус, ее свадебное платье стало погребальным саваном. В нем она похоронила последние надежды и мечты. Пути назад больше нет. Она будет жить с убитыми мечтами и душой. Что же, таков ее удел. Полумна со вздохом осела на пол, закрывая лицо дрожащими руками. Ее душили рыдания. И она больше не могла им противиться. Плечи ее затряслись, а еще через мгновение Полумна рыдала, не скрывая чувств, как маленький обиженный ребенок. Неизвестно, сколько она проплакала, закрыв лицо ладонями, прежде чем дверь в гардеробную отворилась. Луна замерла, вслушиваясь в тихие, торопливые шаги. Должно быть, Рудольфус уже вышел из уборной. Больше никто не мог войти в супружескую спальню. И Полумна оказалась права. Сэр Лестрейндж, выйдя из уборной, высушил заклинанием вьющиеся волосы и только после этого расслышал тихие женские всхлипы. Они доносились из гардеробной. Устало вздохнув, Рудольфус направился в смежную комнатушку. Он знал, что будет непросто. Все же не каждая девушка согласится стать женой человека, о котором ходят кровавые легенды. Лестрейндж вошел в гардеробную и ожидаемо увидел дрожащую от рыданий юную супругу. Он со спокойным выражением на лице подошел к жене и, бережно взяв ее за локти, поставил на ноги. Полумна замерла, казалось, забыв, как дышать. Рудольфус осторожно взял ее руки и убрал от покрасневшего от слез лица, потом осторожно заправил за ухо прядь вьющихся светлых волос. Полумна опустила взгляд, боясь смотреть в лицо мужа. Лестрейндж как ни в чем не бывало коснулся рукой подбородка Луны, осторожно приподнял ее лицо и заставил посмотреть ему в глаза. — Я знаю, что ты не хотела этого брака, — спокойно и вкрадчиво проговорил Рудольфус, смотря в заплаканные серые глаза Полумны. — Но жизнь редко учитывает наши желания. Нужно уметь мириться с этим. «Это вы не учли моих желаний», — промелькнула в голове Полумны мысль. — Вы сами согласились заключить контракт, я вас не заставлял, — очевидно, прочитав мысли супруги, произнес сэр Лестрейндж. — Вы не оставили мне выбора, — непонятно откуда взяв смелость, возразила Луна дрожащим и охрипшим от слез голосом. — В самом деле? — изумленно вскинул брови Рудольфус. — По-моему, я спас вас. Полумна покачала головой, понимая, что с ним спорить бесполезно. Она отстранилась от руки Лестрейнджа и сделала шаг назад. — Я знаю, о чем вы думаете. Вы считаете себя подло обманутой, считаете себя жертвой, — продолжил говорить Рудольфус, проникновенно глядя в глаза жены. — Но есть люди, которые живут в гораздо худших условиях, чем вы. Цените то, что имеете, иначе будет поздно. — Что ценить? Я не хочу быть вашей женой, и вы знали об этом еще полгода назад, но все равно выбрали меня, зачем? Зачем, когда есть более красивые девушки?! Та же мисс Гринграсс, которая буквально в рот вам заглядывает, осчастливили бы ее. Наверное, Полумна действительно слишком сильно перенервничала за минувшие дни. В здравом уме она не рискнула бы повысить голос на Рудольфуса. Но теперь ею овладели какая-то неизвестная до этого злоба и ненависть. — Не с красотой нам жить, а с человеком, — тихо проговорил Рудольфус, подходя к жене. Та вскрикнула от неожиданности и отшатнулась от него. Ей показалось, что он ее ударит. Полумна так резко отскочила от Лестрейнджа, что наступила на подол сорочки и, потеряв равновесие, начала падать. Но Рудольфус успел подхватить ее на руки. Луна автоматический обвила его шею и втянула голову в плечи, все еще опасаясь наказания за дерзкий тон. Но Лестрейндж молчал, всматриваясь в ее глаза. После этого он вынес ее из гардеробной, и Полумна обреченно застонала, поняв, что Лестрейндж несет ее в сторону двуспальной кровати с четырьмя резными столбиками и темно-синим шелковым пологом. Рудольфус бережно положил Луну на синее покрывало и сел рядом с ней. Полумна тут же отползла от мужа, забившись в угол кровати, чтобы увеличить между ними расстояние. Она наивно надеялась, что это ее спасет. — Я понимаю, что ты влюблена в другого человека, — проговорил Рудольфус все так же спокойно. — Но ты теперь моя жена, нас отныне связывают не только брачные узы, но и магический контракт, сделка. Ты понимаешь, что это значит? — вкрадчиво спросил Лестрейндж. От его сурового взгляда Луну прошиб холодный пот, она сильнее вжалась в изголовье кровати и закусила губу. — Я выполнил свою часть договора, твой отец жив и здоров. Теперь настал твой черед. Ты должна родить мне сына, иначе магия договора тебя убьет, — жестко заключил Рудольфус. — Я не хочу, — пробормотала Луна плохо слушающимся языком. — Я не буду, — она подняла брови и обреченно посмотрела на мужа. Лестрейндж поджал губы. — Подумай хорошенько, Полумна. Мы все храбры только на словах. Мистеру Лавгуду после того, как он отдаст земле единственного ребенка, твоя храбрость не дарует утешение, — надавил на самое больное Рудольфус, прекрасно зная, к чему приведут его слова. Полумна зажмурилась и помотала головой, тщетно надеясь, что все происходящее — ночной кошмар, плод больного разума. Луна открыла глаза и вздохнула, принимая решение. Рудольфус был прав. Ксенофилиус просто не переживет смерть горячо любимой дочери. Он с трудом оправился от смерти жены, гибель Полумны добьет его. Рудольфус протянул руку жене. Луна посмотрела на его ладонь и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Она должна это сделать, стать леди Лестрейндж во всех смыслах. Ради отца, ради будущего, иначе ее жертва станет напрасной. Луна вложила свою холодную ладонь в ладонь Рудольфуса. Тот сжал ее и улыбнулся. Лестрейндж поцеловал руку Полумны, после чего толкнул на мягкие подушки, нависнув сверху. Рудольфус осторожно спустил лямку ее белоснежной сорочки и коснулся губами точеного плечика Полумны, та дернулась, попытавшись отстраниться, но он в свою очередь притянул ее к себе и начал осыпать поцелуями тонкую шею. Луна жалко пискнула и зажмурилась. Лестрейндж сжал через ткань сорочки девичью грудь, углубляя поцелуй, после этого раздвинул коленом стройные ноги жены и разместился между ними. Отстранившись от Полумны, Рудольфус быстро расстегнул рубашку и откинул ее на пол. Юная леди Лестрейндж залилась краской, глядя на обнаженный торс мужа. Тот, заметив ее взгляд, усмехнулся, принимаясь за пряжку ремня. Полумна же попыталась отползти от супруга, но замерла, когда Рудольфус стянул с себя штаны вместе с бельем. Она зажмурилась, чувствуя, как пылают щеки. Лестрейндж принялся задирать тонкую юбку сорочки. После этого Луна ощутила, как холодные ладони коснулись ее бедер, а после спустились к ягодицам. Лестрейндж одернул резинку белых трусиков и одним движением снял их. Луна попыталась скрестить ноги, но Рудольфус не позволил этого сделать. Он разорвал верх сорочки, обнажая ее грудь. Полумна густо покраснела, чувствуя его ласки. Сердце ускорило ритм, по телу прошла дрожь от новых, ранее не известных ощущений. Лестрейндж осыпал поцелуями шею, левой рукой до боли сжимал ее грудь. Луна от этих манипуляций чувствовала себя очень странно, тело горело, по нему то и дело проходила дрожь, внизу живота появлялась какая-то тяжесть. Не выдержав, Луна тихо застонала и тут же закусила губу. Ответом ей служил тихий смех. Лестрейндж отстранился, Луна открыла глаза и очень не вовремя посмотрела на него. Рудольфус согнул ее ноги в коленях, притянул ближе, подминая под себя… В следующий миг леди Лестрейндж почувствовала, как горячая плоть входит в нее. Тело пронзила слабая, противная боль, она была терпимой, но более приятной от этого не становилась. Луна уперлась руками в плечи мужа, пытаясь отстраниться. Разумеется, ничего у нее не получилось. Рудольфус не обратил на ее попытку никакого внимания и начал двигаться, набирая темп. Луна всхлипнула от боли. Лестрейндж впился поцелуем в ее дрожащие от слез губы, покусывая их. После близости Полумна отползла от супруга на максимальное расстояние и отвернулась от него. Она закрыла глаза, чувствуя слабость во всем теле. Губы ее были искусаны, на груди и ягодицах были видны краснеющие следы от пальцев Лестрейнджа. Полумне было ужасно жалко себя, не этого она хотела, не этого. Хвала Моргане Рудольфус не был сильно жесток с ней, он пытался сделать так, чтобы ей тоже было хорошо. Луна украдкой смахнула с глаз слезы и сжалась еще сильнее. Она ужасно устала от этих празднований, церемоний. Очень скоро ее сморил сон. Сквозь дремоту она почувствовала, как ее укрывают и бережно обнимают. Лестрейндж-холл. Покои сэра Сигнуса. Мужчина лежал в постели, прикрыв глаза. Рядом с ним находилась светловолосая девушка необычайной красоты. Она положила голову на обнаженную мужскую грудь и мечтательно прикрыла глаза, радуясь, что смогла отвлечь господина от мрачных мыслей. Лавиния улыбнулась своим мыслям, вспоминая, с какой страстью юный наследник целовал ее. У нее даже ныли запястья от сильной хватки Сигнуса, но боль эта была приятной. — Мой господин, — ласково проворковала она. — Я слушаю, — сонным голосом отозвался Сигнус. — Я хочу кушать, — капризно пожаловалась Лавиния. Сигнус, кажется, усмехнулся и отстранил от себя девушку. — Да неужели? — спросил он с насмешкой в голосе, и Лавиния невольно залюбовалась им. О, Мерлин, как мужчина может быть настолько красивым? Почему? А теперь, когда рядом не было людей, Сигнус выглядел обычным человеком, со слабостями, желаниями и страстями, бушующими в молодом сердце. — Неужели вам не хочется? — капризно спросила Лавиния и потянулась в постели, не скрывая наготы. Взгляд Сигнуса скользнул по высокой груди, по животу… Он погладил девушку по худенькой ноге и усмехнулся. — Я не отказался бы от вина и какой-нибудь закуски, все же ты меня утомила, — с улыбкой проговорил Сигнус, щелчком пальцев вызывая домовика. Лавиния прикрылась простыней и приподнялась в постели, чтобы положить голову на плечо господина. Сигнус отдал приказ эльфу, который сразу же отправился его исполнять, после чего снова откинулся на мягкие подушки, закрыв глаза. — Мисс Баркер, конечно, повела себя чрезмерно дерзко по отношению к вам, — неожиданно проговорила Лавиния, устраиваясь рядом с принцем. Сигнус моментально напрягся, нахмурившись. — Кто она такая, чтобы… — Довольно, Лавиния, — резко перебил он девушку, встал с постели и поспешил накинуть черный халат. Поскольку Сигнус стоял спиной к ней, Лавиния не заметила мрачного выражения, властвовавшего на его лице. Вернулся домовой эльф, который поставил поднос с поздним ужином на небольшой журнальный столик у камина. Сигнус молча подошел к столику и наполнил один из бокалов красным вином, после чего разместился в кресле у камина, глядя на плещущиеся в очаге языки пламени. Лавиния, не понимая, чем разозлила любовника, тоже покинула постель и облачилась в светлую сорочку с обилием кружев и лент. Девушка подошла к принцу, не зная, что сказать ему. Она вообще не знала, о чем с ним говорить. Все же интересы у них были противоположными. И характеры тоже. — Сэр, я чем-то разгневала вас? — тихо спросила Лавиния, замявшись у кресла. Сигнус вздрогнул, отвлекаясь от мыслей. Он молча протянул руку, схватил ее за запястье и посадил к себе на колени. Лавиния тихо рассмеялась, загоняя жгучую, словно пламень, ревность в глубины сознания. Да, она ревновала принца. Все же вокруг было много красивых девушек, готовых в случае чего вытеснить ее из сердца Сигнуса. И больше всего ее раздражала дочь министра, Шарлотта. Она постоянно крутилась рядом с Сигнусом, являлась дочерью Рудольфуса Лестрейнджа, а значит, была приближена к царственному семейству. Лавиния не понимала, что происходит между Сигнусом и Шарлоттой. Она часто замечала восторженные взгляды Шарлотты, когда та смотрела в сторону Сигнуса. Возможно, Сигнус их не замечал, но Лавиния-то была девушкой, она понимала, что просто так ничего не бывает. А Сигнус… Сигнус словно играл с Шарлоттой. И только это успокаивало Лавинию. Она была любовницей принца почти два года, и за это время в его постели побывало около десятка красивых девушек. Все же принц унаследовал в полной мере красоту родителей, и был так же падок на женскую красоту, как и его отец. — Господин, может, завтра погуляем в саду? — спросила Лавиния, предано заглядывая в лицо Сигнуса. Тот сфокусировал на ней взгляд и задумчиво кивнул. — Да, я завтра собираюсь потренироваться вместе с Иваном и Драко в саду, — произнес он. — После тренировки можем погулять недолго. — Хорошо, — вздохнула Лавиния. Пусть она не была особо умна, но все же понимала, что возлюбленный отдаляется от нее, незаметно, но отдаляется. Лавиния боялась, что надоела Сигнусу за прошедшие месяцы, раз он иногда ищет утешения на стороне. И иногда она думала, как бы сделать так, чтобы принц никогда не смог ее оставить. В ее светловолосой голове медленно зрел план, а советы сестер и матушки только подталкивали Лавинию к его осуществлению. — Кстати, ты пьешь, я надеюсь, противозачаточное зелье? — неожиданно спросил Сигнус. Лавиния закусила губу, боясь, что тот прочитал ее мысли. Но она только улыбнулась с напускной безмятежностью. — Конечно же пью, мой господин, — проворковала она, целуя его, чтобы увести разговор от опасной темы. Но Сигнус не ответил на поцелуй. Он мягко спихнул девушку с колен, встал с кресла, допил остатки вина в несколько глотков. — Мне душно, — произнес он и вышел на балкон. Подойдя к ограждению, Сигнус положил руки на перила и задумчиво посмотрел в ночное небо. Ночь была прохладной, но ясной, благодаря этому на небосводе сияли миллиарды звезд. Сигнус, прищурившись, нашел созвездие Ориона, затем звезду своей матери, Беллатрикс. Он моментально вспомнил, как много лет назад, в восемьдесят первом году, перед битвой за Лестрейндж-холл леди Беллатрикс пришла в покои сына проститься с ним. Тогда Сигнусу было семь лет, и он все прекрасно понимал, хотя и не хотел осознавать ужас происходящего. Отец исчез, мир перевернулся, а мать взяла командование на себя и приняла решение дать бой. Многие месяцы спустя Сигнус жалел, что не смог уговорить маму бежать, но, только повзрослев, понял, что Беллатрикс поступила верно. Она не предала Повелителя. Она не предала свою любовь. Перед битвой Беллатрикс сказала сыну, что всегда будет рядом, где бы он ни был. И если ему будет одиноко, он всегда может посмотреть в ночное небо и найти там звезду матери. Еще миледи сказала, чтобы он был сильным, поскольку Блэки ничего не боятся. А Сигнус наполовину Блэк. Сколько лет прошло с тех пор? Воистину, многие вещи лучше не вспоминать. Сигнус потер переносицу и краем глаза заметил какое-то шевеление справа. Он посмотрел на террасу, находящуюся на этаж ниже, и замер. Шарлотта Баркер в эту звездную ночь тоже почему-то не спала. Она сидела на софе, держа в руках чашку с каким-то напитком, скорее всего, чаем. Ее беспокойный взгляд блуждал по раскинувшемуся внизу саду, и она то и дело поправляла распущенные рыжие волосы, которые лезли в лицо. Сигнус замер, не в силах пошевелиться, глядя на это чудесное явление. Он знал Шарлотту несколько лет, с тех пор, как предстал перед очами отца. Шарлотте в ту пору было лет шестнадцать, и она больше напоминала дикого мальчишку, чем девушку. Мисс Баркер быстро нашла общий язык с братьями, особенно с Сильвием. У них были похожие характеры, и это их в итоге объединило. Сигнус же всегда считал Сильвия лучшим другом, названным братом. У него была возможность часто видеть Шарлотту, но он не замечал в ней девушку, даже когда стало ясно, что чувства Шарлотты не дружеские. Да что там, еще год назад Сигнус не заметил бы ее, ведь вокруг него всегда вертелось много красивых и чистокровных женщин. А то, что произошло сегодня во время бала, не поддавалось объяснению. Он впервые взглянул на Шарлотту Баркер как на девушку, красивую, умную, яркую. И этот факт почему-то ошеломил его.***
Великобритания. Норд-Райдинг. Лестрейндж-холл. Утро следующего дня Проснулась Полумна рано от того, что ей было слишком жарко. Лестрейндж во сне сильно прижал ее к себе, ко всему прочему Луна была завернута в одеяло почти по самую макушку. Она попыталась осторожно освободиться из удушающих объятий. Но какой там, хватка у Рудольфуса была стальная, не расцепишь. Луна жалко пискнула, удивительно, но Лестрейндж сразу же открыл глаза и вполне осмысленным, не сонным взглядом посмотрел на юную жену в своих объятьях. — С добрым утром, — проговорил он чуть хриплым ото сна голосом. — Воздух, — вместо приветствия прошептала молодая леди Лестрейндж. Рудольфус разжал хватку и приподнялся, оглядывая развороченную кровать. Луна же выпуталась из плена одеяла и скинула его с себя, чтобы тут же натянуть до подбородка, залившись густым румянцем. Она была полностью обнажена. Рудольфус усмехнулся, наблюдая за этим. — С началом семейной жизни, мадам Лестрейндж, — тихо сказал Рудольфус, вставая с кровати. Полумна отвела взгляд. Он был обнажен, но, к счастью, быстро надел халат и, зевая, отправился в душ, оставив юную жену один на один со своими мыслями. Полумна откинулась на подушку и закрыла глаза, повернулась на бок и уткнулась носом в соседнюю подушку. Она пахла Лестрейнджем и все еще хранила тепло его тела. Как же непривычно было видеть в Рудольфусе не политика, не убийцу, не воина, а простого человека. К тому же тело все еще помнило его умелые ласки. Полумна глупо хихикнула, не понимая, почему у нее такое хорошее настроение… Это уже по прошествии лет она поняла, что зелье, подаренное Беллатрикс, не только помогало во время первой брачной ночи, но действовало и на утро, приподнимая настроение и даря чувство радости и эйфории. Сама того не замечая, Полумна задремала, но ненадолго… Спустя полчаса ее разбудил вернувшийся из душа супруг, который коснулся холодной рукой ее пятки, торчащей из-под одеяла. Полумна моментально проснулась и подскочила в кровати. — Хватит спать, соня, скоро завтрак, — спокойно изрек Рудольфус, после чего удалился в гардеробную, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Полумна, не понимая причины его спокойствия, встала с постели и, облачившись в халат, отправилась в душ. Там она смогла вдоволь насладиться одиночеством, тишиной. А массаж головы в исполнении домовой эльфийки здорово поднял ей настроение. После водных процедур Луна хотела высушить волосы и самостоятельно собрать их в простую косу, но и тут на помощь пришла служанка. Как и следовало ожидать, Мадлена. Девушка появилась в комнате, чтобы помочь леди Лестрейндж переодеться к завтраку и привести себя в порядок. Луна разместилась на пуфике у окна и, чтобы не заскучать, взяла в руки первый попавшийся модный журнал. Раньше она не читала подобные вещи, считала однокурсниц глупыми и ограниченными, но теперь решила пойти по их стопам, чтобы развеять скуку, пока Мадлена пыталась привести ее волосы в порядок. Но, даже читая журнал, Луна не изменила себе. Недолго думая, она перевернула его и, словно так и должно быть, принялась за чтение. Вышедший из гардеробной Рудольфус, облаченный в бежевый костюм-тройку, увидев перевернутый журнал в руках жены, только вопросительно приподнял брови, но ничего не сказал. Он сразу же отправился в кабинет, чтобы разобрать утреннюю почту. Очень скоро Мадлена уложила длинные волосы леди Лестрейндж в высокую прическу, украсив ее шпильками с жемчужинами, помогла переодеться в светло-голубое домашнее платье без излишеств и нанесла легкий макияж, чтобы Луна не выглядела совсем бледной и болезненной. После ухода Мадлены Луна отложила в сторону журнал и со смущением наблюдала, как домовые эльфы прибираются в комнате и меняют постель, испачканную в ходе брачной ночи. Завтрак начинался в девять часов. Ровно в девять. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Луна еще со времен жизни в Париже знала, что Рудольфус до невозможности педантичен, очень любит и ценит традиции и правила. Поэтому без десяти девять супруги спустились на первый этаж, в большую столовую, оформленную в темно-синих, мрачных тонах. К счастью, на этот раз массивные портьеры оказались распахнутыми, и помещение освещалось солнечным светом, что не могло не радовать. Едва чета Лестрейндж вошла в столовую, их сразу же поприветствовали Шарлотта и леди Лаура, которые до их прихода о чем-то беседовали у окна. Луна со смущением посмотрела на Шарлотту, облаченную в платье из нежно-розового шелка. В нем она напоминала эфемерного ангела, спустившегося с небес, и только стальной блеск в глазах девушки говорил о ее непростом характере. — Папочка, — тихо пискнула Шарлотта, по-прежнему играя роль милой девочки. Луна поджала губы, пусть она совсем не знала семью Рудольфуса, но ее не оставляли мысли о том, что весь замок и его обитатели насквозь пропитаны ложью и лицемерием. — Надеюсь, вы в добром здравии? — спросила Шарлотта. Они подошли к накрытому столу, и Рудольфус, отодвинув один из стульев, позволил юной супруге сесть. — Все в порядке, Шарлотта, — промолвил Лестрейндж, улыбнувшись дочери. После этого он занял место рядом с женой. Луна в который раз заметила, что место во главе стола почему-то пустует. Рудольфус сел по левую руку от него. Хотя по правилам этикета, являясь главой рода, он должен был разместиться во главе стола. Но очень скоро все встало на свои места. В столовой постепенно собирались члены семьи и гости. Рабастан с супругой разместился рядом с семьей брата. Очень скоро невесть откуда в столовой появились Долоховы, отец и сын, о чем-то переговариваясь и смеясь. Их появление внесло некое оживление, поскольку оба обладали чудовищной харизмой и хорошим чувством юмора. Но разговоры и смех резко стихли, когда двустворчатые двери столовой распахнулись. Присутствующие встали со своих мест и склонились в поклонах. Полумна, не желая позориться, последовала примеру Шарлотты, которая присела в реверансе, опустив взгляд. В столовую вошло царственное семейство, как часто их называли придворные. Луна побледнела, когда поняла, кто будет сидеть во главе стола, через один стул от нее. Она тяжело и быстро задышала, пытаясь скрыть дрожь в руках. Рудольфус, заметив состояние жены, осторожно взял ее за руку и слегка сжал ее. — Приветствую вас, господа, — раздался негромкий голос Повелителя. Он говорил спокойно и уверенно, но каждый слышал его. Темный Лорд, облаченный в темно-зеленый костюм, прошел к своему месту. Он посмотрел на сына, который отодвинул стул, чтобы помочь матери сесть. Только после этого сэр Сигнус и его спутница подошли к правителю. Царственное семейство разместилось за столом, и только после этого присутствующие смогли, наконец, сесть и приступить к завтраку. Луна тупо уставилась в тарелку с овсянкой и не могла пошевелиться. От осознания того, что она сидит за одним столом с самим Волдемортом, ее потряхивало. Она незаметно окинула взглядом присутствующих, и поняла, что не только она испытывает неудобства. Лаура Лестрейндж давилась кашей, боясь поднять взгляд. Светловолосая Лавиния Розье тоже не могла спокойно есть, сидя прямо напротив Луны. У девушки мелко дрожали руки, но она, несмотря ни на что, улыбалась. Шарлотта Баркер явно не испытывала неудобств, деля стол с Повелителем и его семьей. Но ее, кажется, беспокоило нечто иное. Девушка то и дело одергивала юбку и бросала заинтересованные взгляды на Сигнуса, который, казалось, не замечал восторженных взглядов дочери крестного. Но их замечала Лавиния, которая с силой сжимала столовые приборы, очевидно, мечтая изувечить ими Шарлотту. Иными словами, Полумна поняла, что не может есть в такой обстановке. Когда она хотела сослаться на недомогание и покинуть столовую, помощь сама подоспела к ней. — Могу я поинтересоваться, где Асентус? — сухо спросил сэр Сигнус, откинувшись на спинку стула. Он посмотрел на Рабастана, затем на побледневшую Амелию и наконец на Лауру. Девушку прошиб холодный пот, она натужно проглотила вставший в горле ком. — Я дал ему задание неделю назад, он должен был предоставить отчет позавчера вечером. — Взгляд Сигнуса мгновенно ожесточился, а черты лица заострились. Присутствующие молчали. Луна впервые поняла, что Сигнуса банально боялись даже те, кто годился ему в отцы или в деды. — Полагаю, нет повода для беспокойства, — промокнув губы салфеткой, промолвила Беллатрикс, глядя на сына. Тот взглянул на отца, который не спешил вмешиваться в разговор, заняв позицию наблюдателя. — Надеюсь на это, — жестко заключил Сигнус. — Прошу простить, что смею перебивать вас, сэр, — тихо начала говорить Амелия, понимая, что репутация ее сына в очередной раз в опасности. — Но, к сожалению, Асентус неважно себя чувствует, еще вчера утром он жаловался на недомогание… — Полагаю, Асентус болен? — спросил Сигнус. — Надеюсь, ничего серьезного? — Просто простуда, — отозвалась Амелия. — В таком случае жду отчет к вечеру, — распорядился принц, возвращаясь к завтраку. Луна заметила, как все вздохнули с облегчением, а Долоховы что-то друг другу сказали на каком-то иностранном языке и довольно ухмыльнулись. Это не ускользнуло от цепкого взгляда Рабастана, который мгновенно помрачнел и поджал губы. Но больше всего беспокойства вызвала леди Лаура, которая тяжело задышала, словно боролась со слезами. — Прошу простить меня, милорд, — жалко пискнула она, побледнев. — Что-то мне нехорошо, позвольте покинуть вас? — плохо слушающимся языком спросила Лаура, боясь поднять взгляд. — Идите, леди Лаура, надеюсь вы не заболели, — равнодушно отозвался правитель, даже не взглянув на девушку. Миссис Лестрейндж с шумом отодвинула стул, встала и чуть ли не бегом покинула столовую. — Леди Луна, полагаю, вам нужно поддержать леди Лауру, бедняжке, кажется, совсем худо, — задумчиво промолвила Беллатрикс. Полумна вздрогнула и с сомнением посмотрела на нее. Она не сразу поняла, что обращаются к ней. Но, осознав это, испытала огромное облегчение. — Хорошо, — кивнула Полумна, вставая из-за стола. Она молилась, чтобы не совершить какую-нибудь ошибку, все же испытывать терпение Рудольфуса совсем не хотелось. Полумна поправила юбку и покинула столовую, думая, как бы ей найти Лауру. Она никак не могла запомнить планировку замка, постоянно терялась в многочисленных коридорах, хотя часто проводила время в компании вечно печальной и робкой леди Лауры. Вот и теперь Луна пыталась вспомнить, где располагались комнаты девушки. Поднявшись на второй этаж, она завернула в один из коридоров, разглядывая многочисленные портреты погибших Лестрейнджей, которые, к счастью, не спешили с ней заговорить. Под молчаливым наблюдением предков Рудольфуса Луна шла по коридору, прислушиваясь к различным звукам. К счастью, очень скоро она уловила едва различимые всхлипы, доносившиеся из другого конца коридора. Ускорив шаг, леди Лестрейндж подошла к нужной двери, которая была чуть приоткрыта, и робко постучала, боясь нарушить уединение Лауры. Всхлипы на мгновение стихли. — Войдите, — послышался тихий и жалобный голос, Луна приоткрыла дверь и вошла в большую светлую комнату. Лаура сидела на кровати, опустив голову. У нее мелко дрожали руки. — С тобой все в порядке? — спросила Луна, подходя к девушке. — Все хорошо, — прошептала Лаура и истерично хихикнула. — Все прекрасно. — Ты переживаешь из-за болезни Асентуса? — приняв разговор за столом за чистую монету, спросила Луна, встав рядом с Лаурой. — Не переживай, он обязательно поправится… — не зная, что именно говорить, промолвила Полумна, но осеклась под злым взглядом Лауры. — Он не болен! — взвизгнула девушка, вскакивая с кровати. — Не болен, просто для него важны гулянки, а не семья, — произнесла она. — Небось опять проводит время в компании подружек, — горько изрекла Лаура. Луна нахмурилась. Она поняла, что в высшем обществе не принято показывать чувства даже близким людям. Волшебников в высших кругах почти не связывают родственные узы, и любое неосторожно слово может быть использовано против тебя. Лестрейнджи, хоть и были семьей, но вели себя по-разному. Было заметно, что у каждого есть какие-то секреты и тайны. Что каждый тайком проворачивает какие-то дела, а напускные улыбки, жесты и слова казались до такой степени фальшивыми и неправильными, что Луна удивлялась, как они вообще могут быть семьей. Лестрейнджи не доверяли друг другу. Но Лаура выбивалась из общей картины. Она была слишком чистым и светлым человеком для этой семьи. Семьи, которая ставила традиции и правила выше чувств и родственных уз. В силу юности Лаура Лестрейндж не могла держать себя в руках, не могла улыбаться, когда на душе скребут кошки, она не могла лгать, глядя кому-то в глаза. И, признаться, Лаура Лестрейндж нравилась Полумне гораздо больше надменной и жестокой Шарлотты и лицемерной Амелии. Лаура была человеком, а не статуей. — Мне было семнадцать, когда наши родители приняли решение заключить союз. Меня, разумеется, никто не спросил. Асентуса я впервые увидела на фотографии. И, что уж скрывать, влюбилась в него без памяти, не зная его. Я полюбила образ, мираж, фантазию… Я могла часами мечтать о нем, о нашем счастье, но реальность не имела ничего общего с мечтами, — не в силах держать в себе боль и обиду, проговорила Лаура, подойдя к окну. Она замерла, глядя широко распахнутыми глазами на цветущий сад. — Асентус оказался совсем не таким, каким я его представляла. После свадьбы он утратил ко мне интерес, как только я забеременела. Потом и вовсе переселился в другие покои, а я осталась одна. Я надеялась, что после рождения ребенка хоть что-то изменится, но увы… Асентуса даже Рудольфус не интересует, такой хороший из него отец. Ему больше по душе алкоголь, вечеринки и бесконечные романы. Луна молчала, не зная, что сказать. Она не понимала Лауру. Совсем не понимала, поскольку не была на ее месте. Сэра Лестрейнджа Луна не любила, и ей было абсолютно все равно, где и кем он проводит время. Хотя нет, Луна вздохнула бы с облегчением, если бы Рудольфус не приходил в их супружескую спальню.