***
Август. 1997 года. Магическая Британия. Малфой-мэнор. — На сородичей потянуло, да? — раздался насмешливый голос, когда Магнус поздним летнем вечером вернулся в Малфой-мэнор после очередной гулянки. У него было отличное настроение, вечер прошел замечательно. Что может быть прекрасней общества красивых дам? Магнус подошел к лестнице и посмотрел наверх. На втором этаже стояли его двоюродные братья — Сильвий и его преданная тень Асентус. Магнус с трудом подавил желание скривиться. Он, подняв подбородок и расправив плечи в лучших традициях отца, начал подниматься по лестнице. Внутри у него все клокотало от раздражения, и Магнус готов был молиться, чтобы встреча с братьями не обернулась очередным скандалом. За ним и так закрепилась репутация главного скандалиста, развратника и лжеца. Магнус не особо любил братьев. Если Асентуса он хоть как-то переносил, поскольку тот вроде как был спокойным и редко говорил лишнее, то Сильвия терпеть не мог по причине его страшной гордыни и острого языка. Впрочем, это было взаимно. Сильвий был его главным соперником везде. Он был красивым, умным, абсолютно чистокровным и, что самое главное, законнорожденным, а значит мог, в отличие от Магнуса, наследовать титул и родовое поместье. А еще у Сильвия был отец, который им страшно гордился, мачеха, которая тоже его любила или делала вид, что любит. Даже Рудольфус выделял племянника и одаривал его вниманием, которого так не хватало родному сыну. Еще Сильвий был силен магически, в отличие от Магнуса, который не мог сотворить даже элементарное волшебство. Вишенкой на торте стало то, что Сильвий уже был удостоен Черной метки и успел войти в Ближний круг Милорда. Из этого списка для зависти и неприязни достаточно даже одного пункта. А уж когда все достается одному человеку… Неприязнь может перейти в ненависть страшной силы. — Не понимаю, о чем ты, — отмахнулся Магнус, поднявшись по лестнице. Он снял черный пиджак и уже хотел пойти в покои, но был остановлен насмешливым голосом: — Не о чем, а о ком. — Магнус невольно замер и посмотрел в глаза улыбающегося брата. — На грязь потянуло? Нравится копаться в помоях? Одеваешься как маггл, развлекаешься с магглой, интересно, что скажет дядя, узнав об этом? Может, ты еще в боевой курятник Дамблдора вступишь? — Магнус побледнел, представляя, как отреагирует отец на подобную информацию. Рудольфус убьет его, чтобы он не позорил имя Лестрейндж. Одного слова Сильвия будет достаточно для приговора, если учесть, что Рудольфус не особо жалует сына. — Не смей, ты ничего не знаешь, — прошипел Магнус, глядя в глаза откровенно веселившегося брата. — Что, испугался? — спросил тот, скривив губы в презрительной усмешке. — Тебе смешать кровь с помоями не так страшно, у тебя самого она едва ли лучше отбросов, — беспощадно продолжил Сильвий, глядя в глаза Магнусу. Ему страшно нравилось при каждом удобном случае унижать брата, тыкая его в суровую правду. Угызений совести он никогда не испытывал. Магнус же после подобных стычек психовал, бесился и готов был заавадиться, так стыдно ему было. С одной стороны, он очень любил покойную мать, но с другой находилось чистокровное общество, которое подобные мезальянсы не принимало и не понимало. По этой причине Магнус бежал от правды, прикрывая уязвленное самолюбие сарказмом и ненавистью ко всему живому, а еще он топил горе в алкоголе. Два брата с ненавистью смотрели друг другу в глаза. — Как жаль, что у грязнокровок мозгов мало, и они легкодоступны… Результат маггловской распущенности перед нами, знакомьтесь: ошибка природы — Магнус, — проговорил издевательским тоном Сильвий, посмотрев на юную жену и младшего брата. Асентус делал вид, что ничего не происходит, и ему страшно интересен узор на обоях. Он придерживался политики доброго соседа: наблюдал, но не нападал и не вступался. Ответ последовал незамедлительно, Сильвий хотел еще что-то сказать, но не успел. Магнус сделал резкий выпад и ударил его кулаком в нос. Сильвий согнулся, схватившись одной рукой за нос. Асентус вздрогнул, глядя во все глаза на брата, который расхохотался, как безумный и вытащил волшебную палочку. — О, ты даже дерешься как маггл, до чего низко пал! Впрочем, я не удивлен, ты же сквиб, палочка в твоих руках — всего лишь деревяшка, — растягивая гласные, проговорил Сильвий, глядя взбешенными карими глазами на бледного и не менее злого Магнуса, который после этой фразы хотел наброситься на соперника и побить его. Но его остановил Асентус, положив руку ему на плечо и призывая к спокойствию. — Следи за языком! — окончательно потеряв всякое терпение, потребовал Магнус, в его глазах горела ярость и ненависть. — А то что? Соплями затопишь? Ты же у нас всегда был ранимым, особенно в детстве… Чуть что, сразу в слезы. Вот только мы не дети, и мамочка тебе слюни не вытрет, — продолжал издеваться Сильвий. — Потому что она мертва… — Магнус сбросил со своего плеча руку Асентуса и кинулся было к брату, но его тут же отбросило заклятием в сторону. Юноша от неожиданности не успел сгруппироваться и сильно ударился о стену плечом. Сжав зубы, он гневно уставился на соперника. Однако это не Сильвий отбросил его к стене. Магнус вздрогнул, когда увидел взбешенного отца, поднявшегося по лестнице с первого этажа. Видимо, он был в библиотеке и, возвращаясь, застал неприятную сцену. — Что здесь происходит? — клокочущим от негодования голосом спросил Рудольфус Лестрейндж. Магнус поднялся на ноги, потирая ушибленное плечо. Он был спокоен, поскольку считал, что на нем вины нет. Он защищал свою честь и доброе имя матери. — Сильвий сделал Магнусу замечание, а тот ударил его кулаком в нос, — извратив до неузнаваемости правду, проговорил Асентус, глядя на дядю широко распахнутыми синими глазами, в которых не было и намека на ложь, уж больно взгляд его был чист и невинен. — Я всего лишь сделал брату замечание, чтобы он не ходил в клуб и не развлекался с грязнокровками, поскольку забочусь о его благополучии и чести нашей семьи, — твердо отчеканил Сильвий, расправив плечи и смело встречая взгляд главы семьи. Он всегда выходил сухим из воды, а вина неизменно падала на Магнуса. Рудольфус не замечал в племяннике дурных качеств, а сына считал слабым, глупым и тщеславным. — Как это понимать, Магнус? Как смеешь ты нападать на брата? Я не потерплю распрей в семье! И ты опять был в компании грязи? — начал отчитывать сына Рудрольфус. В его глазах явно читалась едва сдерживаемые ярость и злоба, а губы кривились в презрительной усмешке. Голос отца, полный ненависти, был хуже меча. — Еще одна подобная выходка, и я никогда не введу тебя в род. — С этими словами сэр Лестрейндж удалился, оставив трясущегося от ярости и обиды сына в обществе братьев. Магнус покраснел от унижения и задохнулся от возмущения. Карманные деньги его не особо волновали, но вот последняя фраза, брошенная отцом, произвела на него неизгладимое впечатление. Все знали, что Магнус мечтает, чтобы его признал отец, даже не на бумагах, а просто… объявил об этом. Только время шло, а ничего не происходило. — Благодарю за поддержку, Асентус, ты, как всегда, защищаешь правду, — с сарказмом проговорил Магнус и, не дожидаясь ответа, отправился в свои покои, чтобы на него не вылили еще одно ведро помоев. Зайдя в комнату, представляющую собой небольшое помещение на чердаке, Хоулп подошел к столику, на котором стоял графин с водой и пара стаканов. Трясущимися руками он налил себе воды, после, задумавшись, поставил графин обратно на стол, схватил стакан и с разворота швырнул его в стену. Вода ему сейчас точно не поможет. Как жаль, что все выпитое ранее выветрилось, а хорошее настроение испарилось, словно его и не было. Умеют же они задеть за живое, надавить на самые болезненные места. Магнус с трудом подавил в себе желание разнести все в комнате к чертям собачьим. Вспышки гнева у него случались довольно часто, они пришли на смену детским истерикам и грозили перейти в постоянную привычку. Магнус с трудом держал себя в руках на людях, хотя, видит Мерлин, делать это было трудно, учитывая, что о нем никто и никогда не говорил ничего хорошего. Для всех Магнус всегда оставался паршивой овцой, которую гоняют и избегают. Не проходило и дня, чтобы над ним не смеялись. В пансионе он стал объектом для жестоких розыгрышей по причине своего малолетства и слабости, все же в нем не было ни капли магии. Он не мог дать сдачи тем, кто был заведомо сильнее. Обидчики нападали группой, а он был совсем один, лишенный дома и семьи, оторванный от родины и страдающий от потери матери. Но разве это могло их остановить? Нет. Магнус был слишком удобной жертвой, лакомым кусочком, чтобы потешить самолюбие за счет унижения другого человека. Воспитателям пансиона было глубоко плевать на взаимоотношения воспитанников, Рудольфус банально забыл о сыне, выслав его подальше от себя. Магнус до сих пор помнил свои длинные трудные деньки в пансионе для детей-волшебников. Да, у него была комната, одежда, пятиразовое питание, в библиотеке учебного заведения — полно интересных книг. Учителя давали детям хорошее дошкольное образование. Но разве все это могло сравниться с родительской лаской? Разве это могло сравниться с тихими вечерами перед камином рядом с матерью? Нет, не могло. Магнус страдал от одиночества, часто плакал, прячась от людей в темных углах. Он не понимал, почему отец оставил его в пансионе. Научившись сносно писать, мальчик принялся отправлять длинные корявые письма отцу. Вот только Рудольфус редко на них отзывался. Магнус покачал головой, желая отогнать дурные воспоминания. Он подошел к своему письменному столу, открыл ящик и вытащил оттуда стопку писем, перевязанную белой лентой. Юноша горько усмехнулся, перебирая конверты. Это были письма сэра Лестрейнджа сыну. Пусть с тех пор прошло столько лет, но он все еще хранил их, питая жалкие иллюзии, что дорог отцу. Все письма Рудольфуса сыну были короткими, информативными и сухими, в них не было эмоций и чувств. Магнус задумчиво посмотрел в зеркало, висевшее на книжном шкафу. У судьбы своеобразное чувство юмора. Рудольфус почему-то ненавидит сына, хотя он его идеальная копия: тот же разрез и цвет глаз, те же рыжие волосы, та же аристократичная бледность, тот же тонкий нос с горбинкой, та же форма бровей и губ. Сходство между ними было феноменальным, вот только оно не давало Магнусу ни любви, ни покоя. Видит Мерлин, лучше бы он был похож на мать. Март 1980 года. Магическая Британия. — Мам! Мам! — раздавался в коридоре звонкий мальчишеский голос. Маленький мальчик забежал в светлую комнату. — Пойдем на улицу? — спросил он, подбегая к креслу, на котором сидела светловолосая женщина двадцати пяти лет с соблазнительными формами. — Сынок, на улице дождь идет, — проговорила она, отрываясь от вышивки, и отложила ее в сторону, чтобы сосредоточить внимание на ребенке. — Но мам, — протянул мальчик, насупившись. Он уставился широко распахнутыми глазами в лицо мамы, ожидая ответа и явно собираясь зареветь в случае повторного отказа. Этот метод всегда срабатывал. Лина очень любила сына и делала все для того, чтобы он был счастлив. — Хорошо, давай выйдем, — проговорила мисс Хоулп, взъерошив мягкие рыжие кудряшки сына. — Ура! — радостно захлопал в ладоши мальчик, ясно улыбаясь, отчего на щеках его появились очаровательные ямочки. — Только сделай кораблик, пожалуйста, мам, — попросил он. Лина улыбнулась, вставая из кресла и подходя к письменному столу, на котором лежали газеты. Она взяла одну из них и начала складывать кораблик. Магнус подбежал к матери и с восторгом во взгляде наблюдал за ее манипуляциями. — Мам, а папа придет? — спросил ребенок, когда кораблик был почти готов. Лина вздохнула. — Конечно, он придет, папа тебя очень любит. Ты его единственный сын, — улыбнулась она ребенку. — Почему он тогда с нами не живет? — ничего не понимая, спросил Магнус. — Папа очень много работает, сынок, — улыбнулась женщина. — Мам, когда я вырасту, я тоже буду много работать, как папа. Я куплю тебе красивое-прекрасивое платье и корабль, — взяв мать за руку и глядя на нее снизу вверх, заявил со слишком серьезным для четырехлетнего ребенка выражением лица мальчик. Магнус приоткрыл глаза, морщась от яркого солнечного света, заливавшего помещение. Он с трудом приподнялся и обвел мутным взглядом лабораторию. Похоже, вчера он напился до невменяемого состояния и, завалившись домой, отрубился в ближайшем кресле. Потерев неприятно ноющую шею, Магнус, ощущая головную боль и слабость, поднялся на ноги и нетвердой поступью подошел к одному из столов, на котором стояло лабораторное оборудование. Голова болела до такой степени, что хотелось выть волком. Это же надо было так напиться. И где? На свадьбе отца. Интересно, что Рудольфус думает по этому поводу? Магнус усмехнулся про себя. Отец, скорее всего, даже не вспомнил о сыночке. Он был не особо рад его присутствию на торжестве, но Шарлотта смогла как-то усмирить его гнев. Магнус подошел к шкафчику и, отворив его, нашел пузырек с заветным зельем. Антипохмельное. Откупорив пузырек, он одним махом осушил его и отставил на стол. После этого Магнус запер шкаф и внезапно ощутил жжение за грудиной. Ничего не понимая, он расстегнул черный жилет и положил руку на грудь, чувствуя, как начинает болеть желудок. «Что за чертовщина?» — не соображая от неожиданности, подумал Магнус и в следующий миг содрогнулся от кашля. Приложив руку ко рту, он тщетно пытался откашляться, но с каждым разом ощущал, как в груди нарастает боль. Убрав руку ото рта, Магнус мутным взглядом посмотрел на ладонь и вздрогнул. Пальцы были окровавлены. Как такое могло произойти? Неужели он перепутал пузырьки? Вряд ли. Не совсем же он невменяем. Или же кто-то их поменял? Но кто? Не помня себя от ужаса, Магнус упал на колени от слабости, сковавшей его тело. Он снова содрогнулся от кашля, который усиливался минута за минутой, не давая вздохнуть. Магнус упал на пол, задыхаясь от кашля, и спустя мгновение лишился чувств, закрыв глаза. Из его рта сочилась кровь, стекая по острому подбородку. Магическая Британия. Норд-Райдинг. Лестрейндж-холл. После завтрака Шарлотта Баркер отправилась на прогулку в сад. Она знала, что на одной из полян у пруда должна состояться тренировка принца и его охранников. Иван Долохов, с которым девушка поддерживала переписку, случайно проговорился. Но Шарлотта, узнав о грядущей тренировке, ни словом, ни делом не выдала заинтересованности. За завтраком она играла роль воплощения добродетели, ловя на себе злобные взгляды фаворитки Сигнуса. После завтрака Шарлотта поднялась в свои покои, переоделась в более практичную, со своей точки зрения одежду: темно-зеленое платье с не слишком тугим корсетом и укороченной юбкой. В таких обычно занимаются верховой ездой. Собрала волосы в самый обычный пучок и, взяв волшебную палочку, отправилась в сад. Ступая по вымощенной камнем дорожке, она ощущала небывалое волнение и тень страха. Что если Сигнус даже не посмотрит на нее? Или прогонит? А если разозлится, что ему помешали? Пытаясь унять дрожь в теле, Шарлотта вышла к пруду и окинула взволнованным взглядом берег. Сэра Сигнуса она заметила сразу. Трудно было его не узнать. Высокий и статный, принц ловко сражался сразу с тремя охранниками, в которых мисс Баркер без труда узнала Ивана Долохова, Драко Малфоя и Блейза Забини. Шарлотта замерла, чувствуя, как у нее перехватило дыхание от восторга. Она любила наблюдать за дуэлями, поединками и состязаниями и с разрешения отца сама участвовала в подобных тренировках. Рудольфус поощрял интерес дочери к темной магии, которая была незаменимой частью жизни любого чистокровного волшебника. Но разве сравнится поединок с Рабастана или отца с тем, с какой легкостью Темный Принц справлялся сразу с тремя противниками, которые наступали почти одновременно сразу с трех сторон, и Сигнусу приходилось крутиться как белка в колесе, чтобы не пропустить ни одного заклинания. Шарлотта, притаившись в тени дерева, не отрывая глаз, смотрела на объект обожания, чувствуя, как от восторга и радости перехватывает дыхание. Самым слабым из дуэлянтов оказался Драко Малфой, который пропустил отраженное кузеном заклинание и, отлетев на добрые пять метров, впечатался спиной в ствол могучего дерева. Блейз Забини отвлекся, взглянув на растянувшегося на траве друга, и тут же пожалел об этом, вовремя не выставив блок. Таким образом, двое из трех охранников оказались выведены из строя. Остался только Иван Долохов, который тяжело и быстро дышал от напряжения и полубезумным взглядом смотрел на господина. Сигнус растянул губы в коварной усмешке и отвесил товарищу издевательский поклон, но Иван, поклонившись, не спешил нападать. Скорее всего, из-за пресловутой верности или страха. Сигнус был наследником престола и ни один Пожиратель Смерти в здравом уме и твердой памяти не поднимет на него волшебную палочку. Долохов утер ладонью пот со лба, к которому прилипали иссиня-черные прямые волосы. Взгляд его голубых глаз неотрывно следил за движениями принца, который не спешил вступать в поединок. Они закружили по поляне, глядя друг другу в глаза, словно хищники. Шарлотта замерла, от волнения плохо соображая. Желая получить больший обзор, она подалась порыву и сделала несколько шагов вперед, однако очень не вовремя. Забыв про осторожность, наступила на ветку, которая под ее ногами треснула. Девушка замерла и, посмотрев под ноги, подняла голову. Коротко вскрикнув, Шарлотта выхватила палочку из чехла на поясе и за считанные секунды успела выставить перед собой блок. Заклинание, случайно выпущенное сэром Сигнусом, на огромной скорости врезалось в щит так, что во все стороны посыпались светло-голубые искры. Оно было настолько мощным, что Шарлотта не удержалась на ногах и упала, но к счастью, ее не задело. — Мисс Шарлотта, — проговорил, нахмурившись, Сигнус, подходя к девушке. Его охранники, переглянувшись, остались стоять на месте, не зная, стоит ли вмешиваться. Иван Долохов хотел пойти за господином, однако принц поднял руку, приказывая ему оставаться на месте. — Вы не знаете правил безопасности во время дуэли? — спросил Сигнус с ощутимой насмешкой в голосе, остановившись рядом с Шарлоттой, которая, покраснев от неловкости, смотрела на него снизу вверх. — Я знаю, просто, гуляя, случайно увидела тренировку и захотела посмотреть, — быстро нашлась она, пожав плечами. Сигнус усмехнулся, и у Шарлотты появилось ощущение, что он все прекрасно понимает, но не говорит об этом. Он протянул ей руку, и Шарлотта, замешкавшись на мгновение, взяла Сигнуса за руку. Тот рывком поставил ее на ноги. — С тобой все в порядке? — спросил тихо принц, вглядываясь в лицо девушки. Он был гораздо выше нее, и Шарлотта запрокинула голову, чтобы смотреть ему в лицо. — Да, — проговорила Шарлотта. — Вы отлично владеете магией, — произнесла она, пожав плечами. Сигнус улыбнулся. — Я знаю, — с насмешкой отмахнулся он, и Шарлотта прищурилась. Все же от заниженной самооценки Сигнус точно не умрет. — Отец меня многому научил, — неожиданно проговорила Шарлотта, глядя в глаза Сигнуса, удивленно поднявшего брови. — Сочту за честь, если вы оцените мои навыки, — очевидно, совсем не соображая от радости и волнения, прошептала Шарлотта, широко распахнув глаза. Сигнус окинул прищуренным взглядом хрупкую фигурку девушки и невольно остановился на тонких выпирающих ключицах собеседницы. — Не боишься? — удивленно спросил Сигнус. Все же не часто встретишь человека, готового скрестить палочку с одним из сильнейших волшебников страны. Для этого нужна была смелость, ну, или глупость. Шарлотта натужно проглотила вставший в горле ком. О, Моргана, почему она рядом с ним несет всякий бред? Вопрос Сигнуса застал ее врасплох. И, что уж скрывать, она боялась сойтись в схватке с господином. Все же о его талантах в темной магии ходили легенды одна страшней другой. В этом поединке у Шарлотты не было шансов на победу. Могло произойти все что угодно. Начиная от случайной травмы, шального заклятия, заканчивая смертью, если Сигнус не рассчитает силы. Но Шарлотта, подавив страх, решила играть до конца, разу уж ввязалась в это темное дело. — Нет, — уверенно проговорила она. Сигнус некоторое время молчал, кажется, не до конца веря в услышанное. Ему не очень-то хотелось случайно покалечить смелую девицу, но с другой стороны, он хотел проверить, так ли она смела и храбра, какой пытается казаться. Рудольфус часто говорил о талантах любимой дочери и гордился ее достижениями. Но есть ли они? Может, все описанные таланты Шарлотты — всего лишь ложь обожающего ее отца? — Отлично, — протянул Сигнус. — Идем, — коротко приказал он. Да, это был именно приказ. Сигнус прошел на середину поляны. Иван Долохов подошел к нему, желая отговорить от опасной затеи. — Сэр, это небезопасно, если она пострадает, сэр Лестрейндж будет в гневе, — промолвил Иван, смело встречая твердый взгляд принца, который не терпел возражений. Долохов был единственным из свиты Сигнуса, кто осмеливался возражать ему, не считая покойного Сильвия, разумеется. — Не переживай, Иван, — едва слышно промолвил наследник. — Наложи защитные чары, и никто не пострадает. Долохов, кажется, сомневался, это ясно прослеживалось на его лице, но Иван все же подчинился, подумав, что Сигнус вряд ли навредит дочери крестного отца. Сигнус и Шарлотта вышли на середину поляны. Шарлотта отвесила изящный поклон согласно правилам дуэли. Сигнус же ограничился едва заметным кивком. После этого они отошли друг от друга на десять шагов. Шарлотта, пытаясь собрать мысли в кучу, неотрывно следила за движениями принца, который не спешил нападать. — Начинай, — сказал он. — Я не посмею напасть первой, — отозвалась Шарлотта. Сигнус удивленно приподнял брови. Если он ударит первым, дуэль закончится, не успев начаться, но все же Сигнус поднял палочку и послал в Шарлотту парализующее, которое она мгновенно отбила. Отлично, значит, палочку все же умеет держать. Сигнус не думал, что за маской красивой девицы скрывается нечто большее. Все же мисс Баркер обладала весьма приятной внешностью и, по слухам, характер имела не простой. Сигнус, понимая, что Шарлотта не решится нападать, пошел в атаку, желая проверить, на что способна девушка. Но был приятно удивлен, когда Шарлотта вполне умело начала отражать проклятия, а после и сама пошла в атаку, поддавшись пьянящему азарту. Стоит заметить, что навыки мисс Баркер не были совершенными, и она многого не знала, однако для девушки владела магией неплохо. В какой-то момент Сигнус отправил в нее режущее заклинание. Шарлотта, понимая, что не успеет наколдовать щит, бросилась в сторону, и заклятие пролетело в нескольких миллиметрах от ее головы, срезав прядь растрепавшихся рыжих волос. Сигнус замер на мгновение, глядя, как срезанные волосы падают на землю. Шарлотта улыбнулась совершенно невменяемой и счастливой улыбкой, глядя с почти детским восторгом на принца. Они были настолько увлечены друг другом, что не заметили, как на поляну вышла леди Беллатрикс, облаченная в летнее темно-синее платье. Первым Миледи заметили охранники и склонились в поклонах. Потом Шарлотта, побледнев, присела в реверансе, и только после этого обернулся Сигнус, стоящий спиной к матери. — Могу я поинтересоваться, что здесь происходит? — спросила леди Беллатрикс, подходя к сыну и его сопернице, которая стояла, боясь поднять голову. — Мы тренируемся, — отозвался Сигнус, глядя в глаза матери, которая только поджала губы, встав рядом с сыном. Она дотронулась рукой до его покрытого испариной лба и покачала головой. После удостоила вниманием Шарлотту, кажется, забывшую, как дышать. — Шарлотта, твой отец тебя всюду ищет, — проговорила Беллатрикс, прищурившись. Та подняла голову и посмотрела в глаза женщины, которой восхищалась всю жизнь. — Что-то случилось? — спросила она дрожащим голосом. Пусть ей совсем не нравилось, что кто-то вмешался в дуэль, но мать наследника она должна уважать, поэтому Шарлотта ничем не выдала разочарования. — Да, — кивнула леди Беллатрикс. — Отец хочет кое-что обсудить с тобой. Тебе исполнилось девятнадцать не так давно. Пора подумать о браке. — Шарлотта вздрогнула, во все глаза уставившись на Миледи. Она неопределенно мотнула головой, не желая верить в услышанное. — Отец говорил, что не будет торопить меня с браком, — непонятно откуда взяв смелость, возразила она. — Послушай, Шарлотта, это для твоего же блага. И мужа ты выберешь сама из предложенных кандидатов, — успокоила девушку Беллатрикс. Ее, кажется, совсем не смущали невольные свидетели, которые всеми силами делали вид, что ничего не слышат. Даже присутствие Сигнуса не напрягало Миледи, она краем глаза наблюдала за реакцией сына, но, к своему облегчению, не заметила ни одной эмоции на его красивом лице. Значит, Шарлотта для него даже не увлечение. Что же, это к лучшему. — Я не хочу, — упрямо, как маленький ребенок, возразила Шарлотта, переводя взгляд с Беллатрикс на ее сына и обратно. Но если взгляд Миледи выражал торжество, то в глазах Сигнуса сквозил только холод. — Жизнь не учитывает наших желаний, — философски изрекла Беллатрикс, отчего Шарлотта вспыхнула от гнева, однако присутствие возлюбленного отрезвило ее. Девушка, дрожа от охвативших ее эмоций, торопливо поклонилась принцу и поспешила уйти. «Не может быть, не может быть!» — в панике думала Шарлотта, выйдя на каменную дорожку. Отец не мог так с ней поступить, не мог. Он обещал, что брак Шарлотты будет основан на любви. А она полюбила Сигнуса. Отойдя на достаточное расстояние от поляны, она прислонилась плечом к дереву и закрыла рукой рот. Наверное, еще можно поговорить с отцом, он учтет ее мнение и отложит помолвку.***
Проведя время с Лаурой, Полумна, изнемогая от тоски, отправилась в супружескую спальню, желая провести время в одиночестве. Как жаль, что Ксенофилиус Лавгуд покинул торжество еще вчера вечером. Сначала мистер Лавгуд сослался на старую травму и отправился в отведенные ему покои, а потом и вовсе уехал из Лестрейндж-холла. Так Луне сказали слуги. Полумну это известие шокировало. Как так вышло, что она в первый день брака осталась совершенно одна на чужой территории? С ней же может произойти все что угодно. Ощутив прилив гнева, Луна вошла в спальню и направилась на широкий балкон. Там она разместилась в кресле-качалке. Эльф принес ей книгу про легенды разных народов. Полумна немало удивилась, все же она думала, что в фамильной библиотеке Лестрейнджей хранятся только фолианты по темным искусствам. Похоже, она ошиблась. Открыв увесистый томик на первой странице, Полумна, желая отогнать мрачные мысли, погрузилась в чтение. Легенды народов Африки настолько ее впечатлили, что благодаря хорошей фантазии Луна невольно представила, что находится на другом континенте. Наверное, в этом и есть особое таинство чтения. — Неплохой выбор, — внезапно раздался рядом вкрадчивый голос Рудольфуса. Луна, вздрогнув, вскинула голову. Она настолько погрузилась в чтение, что не заметила, как на балкон, соединявший супружескую спальню и кабинет Рудольфуса, вышел сэр Лестрейндж. Луна, взглянув в спокойное лицо мужа, не выражающего никаких эмоций, поспешила отвести взгляд. Она сделала вид, что вернулась к чтению, однако присутствие мужа выбило ее из колеи, поскольку перед глазами вмиг вспыхнули смазанные картины минувшей ночи. К счастью, она не помнила подробности, поскольку находилась под действием зелья и была не в себе от усталости. Рудольфус подошел к жене и опустился в стоящее рядом кресло. Луна напряглась всем телом, если бы она могла увеличить расстояние между ними, то непременно отодвинулась бы. Однако пресловутый страх не давал ей покоя. — Ваш отец покинул замок, изъявил желание вернуться в ваш старый дом, хотя он разрушен до основания в ходе боевых действий и разграблен мародерами, — промолвил Рудольфус неожиданно. — Он заходил ко мне после завтрака. — К вам? — удивленно переспросила Полумна, не понимая, почему отец так поступил. Почему оставил ее один на один с Рудольфусом. Полумне было бы гораздо легче, если бы отец жил с ней под одной крышей. — Да, — кивнул Рудольфус. — Поздравил со свадьбой, — хмыкнул он насмешливо. Полумна еще раз взглянула на мужа, который, кажется, откровенно веселился. Его губы тронула едва заметная усмешка, а в глазах светился некий триумф. Это обеспокоило Луну, она плохо знала характер мужа, но точно понимала, что его лучше не злить. Все же не просто так он провел четырнадцать лет в Азкабане. — Он не говорил ничего плохого? — робко, словно прощупывая почву под ногами, поинтересовалась Луна и усмехнулась про себя, словно про Рудольфуса можно сказать что-то хорошее. А если все это — только прикрытие? Если Ксенофилиус все же смог вывести Рудольфуса из себя? А если его уже нет в живых? — Упомянул мои былые подвиги в годы войны, — будто бы равнодушно пожал плечами Рудольфус, меланхолично созерцая яркий летний пейзаж. Луна побледнела от страха, и книга выскользнула из ее рук, упав на пол. — Осторожнее, — попросил Рудольфус, поднимая фолиант с пола и бережно отряхивая его от невидимой пыли. — Эта книга принадлежала моей матери. Она ее очень любила, могла часами читать по вечерам, — с затаенной тоской в голосе произнес сэр Лестрейндж. — Что случилось с вашей матерью? — непонятно почему спросила Полумна, заинтересованно глядя на мужа. Она совсем не знала его. Даже про его кровавые преступления читала редко и не слишком подробно. И, признаться, Полумна совсем не хотела узнать Рудольфуса поближе. Она была знакома с Невиллом, бедным Невиллом, который по вине Рудольфуса и его жены остался сиротой при живых родителях. Разве можно оправдать и простить такое зверство? Нет. По этой причине Луна испытывала страх и удивление, когда в образе беспощадного темного мага, якобы обезумевшего от жажды убийств, она видела черты обычного человека. — Ее отравили на балу, в день ее двадцатипятилетия. Мне было четыре, когда это случилось, — задумчиво произнес Рудольфус. — Я ее почти не помню. — А ваш брат? — внезапно спросила Луна, кое-что мысленно посчитав в уме. — Сколько ему было? — Мы не полнокровные братья, — отозвался сэр Лестрейндж. — Вскоре после гибели мамы отец снова женился. И… — Рудольфус запнулся. — И очень скоро на свет появился Рабастан, — уже увереннее произнес он. Полумне показалось, что супруг что-то скрыл от нее. Изначально он хотел сказать что-то другое. Рудольфус некоторое время помолчал. Луна тоже не спешила завязывать диалог, созерцая красоты сада. Пусть ее напрягало присутствие супруга, и она очень хотела убежать от него, но в глубине души зрело осознание, что никуда от него теперь не скрыться. И этот факт заставлял душу Луны гореть. На границе сознания мелькали мысли про Рольфа. Тягучие и болезненные, они щупальцами оплетали сердце Полумны, заставляли ощущать тяжесть в груди. Она посмотрела на Рудольфуса, который, кажется, погрузился в какие-то воспоминания или мысли. Но что он вспоминал? Детство? Юность? Войну? Или, быть может, мать, которую не помнил, но так отчаянно лелеял память о ней? — На следующей неделе должны состояться скачки, — внезапно проговорил Рудольфус, возвращаясь в реальность. Он сфокусировал взгляд на неловко покрасневшей жене. Она не хотела, чтобы он заметил, что его рассматривают, как диковинку. — Скачки? — с удивлением переспросила Луна. Рудольфус кивнул. — Милорд решил возродить давнюю традицию своей юности, — улыбнулся Лестрейндж. — На мероприятии будут делегации из других стран. После состоится конференция в Министерстве. Мы должны показать, что Магическая Британия полностью восстановилась после многолетней войны, — уверенно проговорил Рудольфус. Полумна нахмурилась, слушая мужа. — Я уповаю на твой ум, Луна. Ты — жена Министра Магии, помни об этом. — Закончив говорить, Лестрейндж, не дождавшись ответа, ушел, забрав книгу своей матери. Луна устало откинулась на спинку кресла и потерла пальцами виски. Чем больше она проводила времени с Лестрейнджами, тем сильнее ощущала, как ее затягивает в какое-то болото, в трясину. Луне казалось, что к ее рукам и ногам отныне прикреплены веревочки, и теперь она обязана плясать по воле хозяина. Иначе говоря, Луна понимала, к чему были речи Рудольфуса. Он просто желал, чтобы она исполняла отведенную роль. Молчала, улыбалась и не позорила его доброе имя. Перспектива была не самая приятная, и факт того, что ее хотят обезличить, очень не нравился Полумне. Она не хотела быть красивым дополнением к мужу.