Контракт

***

      Поздним вечером Рудольфус вошел в супружескую спальню, и Луна посмотрела на него с напряжением, пытаясь понять, в каком душевном состоянии находится муж, который в последнее время ходил мрачным как грозовая туча. Для этого были веские причины.       Это случилось несколько дней назад. В кабинет Лестрейнджа вломилась домовушка Полли, что хуже того, она притащила бесчувственного Магнуса, не подающего признаков жизни. Полумна в это время пила чай в компании Мадлены, которая вроде как ей прислуживала. Луна и Мадлена, прибежавшая в кабинет сэра Лестрейнджа на шум, увидели распростертое на ковре тело, рыдающую рядом с ним Полли, которая билась головой о пол и бледного как смерть Рудольфуса, который никогда до этого не проявлял к сыну каких-либо чувств.       Однако Лестрейндж, загнав страх в глубины души, если он конечно был, велел эльфу перенести сына в одни из покоев и вызвал врача. И вот уже больше суток Магнус пребывал без чувств. Но радовало одно: самое страшное позади.       Полумна знала, что Рудольфус начал расследование. Он почему-то не особо верил в случайность произошедшего, а Магнуса допросить не было возможности, и воспоминания у него брать было опасно. Если человек без сознания, насильный сбор воспоминаний может вызвать слабоумие и превратить здорового человека в овоща. Лестрейндж воспринял отравление сына как предупреждение и озверел.       По его приказу Пожиратели Смерти, словно свирепые ищейки, рыскали по стране в поисках отравителя, обыскивали каждый дом, арестовывали подозрительных граждан, что вызвало недовольство среди людей, которые не могли потерпеть такого хамского отношения к себе.       Полумна же, увидев мужа в таком диком состоянии, боялась к нему подходить, потому что ей казалось, что с него слетела маска холодности, играющая роль намордника. Она опасалась мужа, избегала его, но, разумеется, далеко убежать не могла. Глядя в зеленые глаза мужа, Луна боялась, что в порыве гнева он случайно запустит в нее смертельное проклятие. И не одна Полумна опасалась хозяина замка. Все члены семьи в эти дни старались по минимуму контактировать с сэром Лестрейнджем. Лаура уехала в летний домик вместе с маленьким сыном, вроде как поправить здоровье. Амелия занималась делами благотворительного фонда, который собиралась открыть. Таким образом, рядом с Рудольфусом остались только Рабастан, Шарлотта и, как ни странно, Беллатрикс.       Рабастан и Беллатрикс неплохо работали вместе, и им удавалось сдерживать бешенство Рудольфуса. Шарлотта же почти круглосуточно вместе с Мадленой дежурила у постели Магнуса.       Полумна не понимала, что именно вывело из себя мужа. То, что он мог потерять единственного сына, если бы Персиваль Уайт, полукровка из Лютного, неведомо как подружившийся с Магнусом, не заявился в квартиру Хоулпа за очередным зельем для матери, или же дело было в том, что Рудольфуса до одури злил тот факт, что кто-то смеет бросать ему вызов. Ему, стоящему всего на ступень ниже царственного семейства.       Наблюдая за Рудольфусом, Полумна больше склонялась ко второму варианту. Она видела, как Лестрейндж относится к сыну, как презирает его и сомневалась, что он может его любить. Все же Магнус и Рудольфус совсем мало общались и почти друг друга не знали.       Полумна, вспомнив минувшие события, отложила в сторону гребень, которым расчесывала волосы до прихода мужа, и принялась внимательно следить за движениями Лестрейнджа, который снял темно-зеленый сюртук и положил его на софу. После этого Рудольфус взглянул на Луну и приблизился к ней со спины. Она мгновенно напряглась, не зная, чего ожидать. Рудольфус опустил руки на плечи жены и слегка сжал их. В следующий миг он осторожно спустил лямку сорочки, обнажил ее плечо и дотронулся до нежной кожи. Нетрудно было догадаться, чего именно желает Рудольфус.       Луна вздохнула, понимая, что лучше подчиниться, хотя делить с ним постель не очень-то хотелось. Но она боялась отказать ему, помня о его нервном состоянии. Видимо, Рудольфус решил снять нервное напряжение.       — Встать, — спокойным голосом приказал Лестрейндж. Да, это был приказ. Пусть его голос был уставшим, но тем не менее в нем все еще была сила. Полумна сжалась и, проглотив вставший в горле ком, поднялась, боясь идти на конфликт. Она все еще боялась его, но каждую ночь делила с ним постель, поскольку выбора у нее не было. К счастью, бурные события до такой степени его выматывали, что Рудольфус, приходя в спальню, сразу засыпал. Но не в этот раз.       Луна обреченным взглядом смотрела перед собой, ожидая дальнейших действий от мужа. Он не торопился, осторожно обнял жену, затем накрыл ее губы поцелуем. Полумна в очередной раз вздрогнула, ощущая тепло его тела. Рудольфус же прижал ее к трельяжу и в следующий миг, сжав талию, посадил на него. Оказавшись между едва раздвинутыми ногами супруги, Лестрейндж скользнул руками по худеньким бедрам и начал задирать подол бежевого платья, в котором была Полумна.       Она закрыла глаза, желая, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Интересно, сколько ночей пройдет прежде, чем она забеременеет? Поскорее бы обнаружить у себя долгожданные симптомы. Но со свадьбы прошло всего несколько дней, а первые признаки беременности проявляются через две-три недели, и то не всегда. Но можно вызвать лекаря. А до той поры придется делить с Рудольфусом постель.       Луна тяжело вздохнула, ощущая, как Рудольфус начинает целовать ее шею, параллельно пытаясь избавить ее от трусиков. Оставшись без нижнего белья, она вздрогнула. Лестрейндж оторвался от шеи Луны и, согнув ее ноги в коленях, пододвинул к краю трельяжа. После этого расстегнул брюки, Полумна же, покраснев, посмотрела в лицо мужа и вцепилась в его плечи, пытаясь увеличить расстояние между ними. Когда они спали в первый раз, Луна выпила зелье, подаренное Беллатрикс. Теперь же она была в абсолютно адекватном состоянии, и все ее существо противилось близости, но Луна боялась оказывать сопротивление, жалея, что так необходимое ей зелье находится в одной из шкатулок в выдвижном ящичке.       Рудольфус вошел в лоно Полумны, и она поморщилась от неприятных ощущений, вцепившись в сюртук мужа. Он снова накрыл ее губы поцелуем и углубил его, начиная увеличивать темп. Полумна с трудом сдерживала болезненные стоны и всеми силами пыталась представить, что она сейчас не с Лестрейнджем, а с Рольфом.       Рольф, Рольф, Рольф, везде и всегда он. За последние дни Луна часто думала о возлюбленном и мысленно представляла, какой могла бы быть их жизнь. Но увы, мечты останутся мечтами. Рудольфус — вот удел Полумны.       С одной стороны, представить на месте Рудольфуса Рольфа было неплохим решением, но тем не менее внутри у Луны все горело, поскольку она знала, что это обман, ею же созданная иллюзия. К тому же невыносимо было смотреть на Рудольфуса, который сношал ее. Луна снова закрыла глаза, чтобы не видеть лицо ненавистного супруга и представить рядом с собой возлюбленного.       Как ни странно, помогло. В какой-то момент Луна расслабилась, и боль начала постепенно уходить. Но на границе сознания мелькали тревожные мысли. Она знала, что это обман. Она знала, кого увидит, когда откроет глаза. Но старательно гнала прочь плохие мысли.       Рудольфус тем временем стал часто и прерывисто дышать, толчки стали все более быстрыми и сильными, отчего Луна громко вскрикивала, запрокинув голову назад. И наконец Лестрейндж излился в Полумну, навалившись на нее всем телом. Он вдавил ее в трельяж, отчего Луна в очередной раз вскрикнула и попыталась отстраниться. Но Рудольфус, к счастью, быстро оставил ее в покое, надел штаны и тяжело опустился на стул, переводя дух. Полумна же одернула юбку и слезла с трельяжа.       Луна, чувствуя, как пылают ее щеки, не знала, куда деться. Она схватила расческу и, словно ничего не произошло, принялась расчесывать волосы, повернувшись к мужу спиной, чтобы он не видел ее лица. Луна рассчитывала, что Рудольфус уйдет, но тот никуда не торопился. Она кожей чувствовала его тяжелый, давящий взгляд. И от этого становилось не по себе.       Когда тишина затянулась, Луна, пытаясь отвлечься, спросила:       — Как Магнус? — Она замерла, боясь пошевелится. Луна не спрашивала о состоянии пасынка, который желал ей смерти. Но тем не менее вопрос как-то сам вырвался.       — Без изменений, — ответил Рудольфус, вздохнув. Луна повернулась и украдкой на него посмотрела. Лестрейндж опустил голову и разглядывал домашние туфли, явно о чем-то размышляя. Полумна не видела его лица, и на мгновение ей показалось, что муж очень сильно переживает за сына.       Но она тут же одернула себя. Что за глупости лезут в голову? Луна была уверена, что Рудольфус на дух не переносит Магнуса, к тому же его отношение к нему ясно обо всем говорит. Зачем же в чем-то переубеждать себя?       На самом деле, чем дольше Луна жила под одной крышей с Лестрейнджами, тем чаще ловила себя на мысли, что они не так уж сильно отличаются от тех же Уизли. Но Луна всеми силами гнала от себя подобные размышления. Не хватало еще проникнуться симпатией к убийцам, психопатам и палачам, коими, по ее мнению, были Лестрейнджи.       К тому же накануне Полумна совершенно случайно обнаружила в библиотеке подшивку газет, датируемых с 1975 года по январь 1982 года. Как раз за тот период, когда шла Первая Магическая война. Там было много чего интересного: внезапные подозрительные смерти целых семей, финансовые махинации, политические интриги. А в газетах последних лет первой войны уже открыто назывались имена некоторых последователей Лорда Волдеморта. Имя Беллатрикс Лестрейндж впервые прозвучало на год раньше, в 1977 году, имя Рудольфуса впервые упоминалось в 1979 году в статье с громким названием «Разоблачение: они среди нас».       Стоит заметить, до 1979 года на Рудольфусе официально не было убийств, он обвинялся в шпионаже и финансовых махинациях, за которые отбывали срок невиновные. А вот после 1979 года Лестрейнджи словно с цепи сорвались. Убийства следовали целой вереницей и, как правило, отличались крайней жестокостью. И что самое ужасное, никто не мог ничего доказать, определить, какой именно волшебник совершил злодеяние. Рудольфус всегда действовал в составе организованной группы, в которую входили его жена, брат, отец и Антонин Долохов.       И теперь, вспоминая обо всем прочитанном, Луна дрожала от страха, когда Лестрейндж приближался к ней. Он никогда не отличался особенной добротой, а за четырнадцать лет в Азкабане у кого угодно крыша поедет, хотя за Лестрейнджами не наблюдалось признаков сумасшествия. Да что там, даже Беллатрикс, чье имя гремело на всю страну, не напоминала психопатку. Она была воплощением чистокровной аристократии, красивая и утонченная, но тем не менее на дне ее карих глаз теплилось нечто подозрительное…       Из размышлений Полумну выдернул внезапно появившийся в покоях домовой эльф, который поклонился Рудольфусу, коснувшись лопоухими ушами дорогого ковра.       — Сэр Лестрейндж, хозяин, — пропищал слуга, и Рудольфус в один миг напрягся и хмуро на него посмотрел. — Мистер Магнус пришел в себя, — изрек эльф.       Лестрейндж кивнул и встал на ноги. Луна же внимательно наблюдала за его действиями. То, что супруг особо не выражает радости и не торопится, говорило о том, что отношение к сыну он не поменял. Рудольфус взял с софы мантию и, накинув ее на плечи, вышел из покоев. Очевидно, решил все же проведать сына. Замок Темного Лорда Волдеморта.       Высокая худощавая женщина вышла на большой балкон, прилегающий к главным покоям дворца. Она поморщилась от порыва ветра, который, хоть и не был холодным, но все же заставлял ежиться, и запахнула мантию. Леди Беллатрикс подошла к перилам и, положив на них руки, вдохнула свежий воздух. В покоях дворца не было жарко, но почему-то на нее давили стены, и от этого длительное пребывание в одном помещении вгоняло ее в хандру. На самом же деле Беллатрикс боялась признать, что опасается замкнутых пространств. Все же четырнадцать лет в Азкабане в одиночной камере, которая, как любил шутить Антонин, больше похожа на гроб, на ком угодно оставит отпечаток. Беллатрикс боялась, что кто-то прознает о ее фобии, но почти у всех Пожирателей Смерти, особенно у тех, кто провел много лет в Азкабане, были потаенные страхи. Кто-то боялся стать неугодным правителю, кто-то — разочаровать Темного Лорда, вызвать его гнев… Но были совсем необычные для воинов страхи. У Беллатрикс — замкнутые пространства. Антонин Долохов в Азкабане, когда дементоры проверяли коридоры тюрьмы, просил у кого-то прощения.       Беллатрикс плохо соображала от дурного влияния дементоров. Но ясно понимала одно: голос Долохова так дрожал, словно он захлебывался в рыданиях. И однажды, уже выйдя из тюрьмы, в одной из вылазок группа Беллатрикс, состоявшая из братьев Лестрейнджей и Долохова, наткнулась на боггартов. Беллатрикс тогда едва не лишилась рассудка от ужаса, поскольку проклятое приведение обернулось мертвым Темным Лордом. Она едва не свалилась с сердечным приступом, но ей на помощь пришли Рудольфус и Антонин.       Боггарта бывшего мужа Беллатрикс знала еще с юности. Приведение обернулось мачехой Рудольфуса. А вот боггарт Антонина удивил. Он превратился в красивую молодую женщину со светло-русыми волосами и чистыми голубыми глазами. Беллатрикс не понимала, чем была обусловлена реакция товарища, но тот упал на колени и безмолвно смотрел на привидение, дрожа как осиновый лист. Тогда они ушли от опасности порт-ключом, и Беллатрикс долго терзалась, кем же была та незнакомка? Но Антонин упрямо молчал, он удалился в свои покои, и Беллатрикс решила не донимать товарища вопросами.       У всех Пожирателей Смерти, как и у обычных людей, были страхи, хотя они сами должны были сеять страх. Надевая черные мантии и серебряные маски, как говорил когда-то Темный Лорд, они становились выше простых смертных, но это мало успокаивало.       У леди Беллатрикс тоже были страхи. Не один, а множество. Потерять расположение Повелителя, потерять его, как тогда, в восемьдесят первом году, лишиться единственного сына… На фоне этих страхов боязнь замкнутых пространств не выглядела внушительной, но приятной от этого не становилась. И Беллатрикс боялась, что кто-нибудь узнает об ее страхах.       Но тем не менее некоторые люди все же знали.       Рудольфус Лестрейндж знал про все страхи бывшей жены. Да, трудно что-то скрыть от этого вездесущего человека. Все же он был ее мужем почти двадцать пять лет, четырнадцать из которых они провели за решеткой в соседних одиночных камерах. Они рука об руку прошли через две войны, стали хорошими друзьями, и Белла иногда называла Рудольфуса братом, но… супругами в полном смысле этого слова они стать так и не смогли. Слишком разными они были для семейной жизни, слишком не похожи характерами… Возможно, в другой жизни, если бы не существовало Темного Лорда, они стали бы семьей, но у судьбы были иные планы.       Беллатрикс была благодарна Рудольфусу за все: за его доброту и жертвенность, за поддержку в трудные минуты, за то, что он стал наставником ее сыну. Они не раз выручали друг друга из различных передряг, и это породнило их не хуже кровного родства.       — Беллатрикс, решила подышать свежим воздухом? — раздался спокойный голос Темного Лорда. Она вздрогнула и повернула голову, глядя на правителя, который также вышел на балкон, и склонилась в поклоне. Пусть их уже не разделяют многочисленные различия в виде характеров, возраста и совершенных грехов, как когда-то, когда их роман только-только начинался. Теперь они почти равны. Стоят на одной ступени, пьедестале, но тем не менее в памяти Беллатрикс все еще живы воспоминания минувших дней. И эти воспоминания заставляли Беллу раз за разом покорно склонять голову перед Ним. И она никогда не нарушит это негласное правило. Все же Беллатрикс воспринимала Повелителя не только как любимого мужчину, но и как величайшего волшебника всех времен. Сравниться с ним мог только его сын, Сигнус, но Белла была готова молить всех богов, чтобы Сигнус никогда не смог стать равным отцу.       — Да, помогает привести мысли в порядок, — промолвила Беллатрикс, загоняя тревожные мысли о сыне в глубины сознания.       — Как Рудольфус? — спросил Волдеморт, становясь рядом с Беллатрикс. Та нервно улыбнулась и посмотрела в лицо возлюбленного.       — Он в порядке, — ответила она, напрягаясь. Она всматривалась в черты правителя и пыталась понять, в каком расположении духа он находился. Это помогало выбрать наиболее приемлемую линию поведения.       — Я бы так не сказал. Его нервное состояние передалось и подчиненным. До меня доходят слухи, что по приказу министра магии проводятся обыски в домах граждан. Число недовольных растет, и если это безобразие продолжится, то я буду вынужден принять меры, — вполне спокойно произнес Темный Лорд. Беллатрикс внимательно выслушала правителя и нахмурилась. — Вот уж не думал, что покушение на сквиба вызовет такую реакцию у Лестрейнджа.       Беллатрикс молчала, не зная, что сказать, как защитить бывшего мужа от возможного гнева правителя. Хотя нужна ли ему защита? Рудольфус в таком фаворе, что его положению среди Пожирателей Смерти ничто не может угрожать. Хотя Темный Лорд явно не одобрял методы Рудольфуса, беспричинные, на его взгляд, обыски и аресты граждан. Но Лестрейндж искал отравителя, он предполагал, что вероятный убийца связан с сопротивлением, которое пытается бросить ему вызов. Как еще объяснить поведение Рудольфуса?       Беллатрикс сомневалась, что Лестрейнджем движет отцовская любовь. Он никогда не относился с трепетом к мальчишке, который по какой-то чудовищной ошибке судьбы оказался его сыном. Да, после смерти Лины Хоулп Рудольфус забрал Магнуса в замок, где он тут же был передан на воспитание няньке. Беллатрикс была против, чтобы бастард от какой-то грязнокровки жил с ней под одной крышей и ходил под сводами замка, но Рудольфус проигнорировал мнение жены.       Да, он иногда заходил к сыну, но после того, как целители сделали заключение касательно магии ребенка… Рудольфус резко оборвал все контакты с Магнусом. «Сквиб» звучало словно приговор. Это и был приговор. Беллатрикс помнила состояние бывшего мужа. Рудольфус был в таком шоке, что на несколько дней заперся в покоях и ни с кем не говорил. Спустя несколько дней он, очевидно, принял решение, но никому ни о чем не сказал. Лестрейндж вел себя как обычно, словно никакого Магнуса-сквиба не существует.       А когда спустя еще пару месяцев Беллатрикс подняла вопрос о передаче мальчишки в маггловский мир, Рудольфус снова пошел против правил. Он не стер ребенку память и не выслал его в маггловский мир, как того требовали обычаи. Вместо этого Рудольфус отправил Магнуса в пансион для детей-волшебников. Непонятно, какие мотивы двигали Лестрейнджем в тот момент. Скорее всего, он надеялся, что к одиннадцати годам магия все же проснётся.       — Кто-то посмел бросить Рудольфусу вызов, именно этот факт так его разозлил, — проговорила Беллатрикс, твердо уверенная в своей правоте. Лестрейндж — образец чистокровного волшебника, презирающий магглов и все, что с ними связано. Он просто не мог питать чувств к сквибу…       Темный Лорд, видимо, думал так же. Еще двадцать лет назад он бы сомневался в Лестрейндже, зная о его хроническом благородстве, из-за которого, по словам покойного сэра Сильвия, Рудольфус едва не угодил на Гриффиндор, то теперь сомнения были беспочвенны. Лестрейндж блестяще проявил себя на поле битв, доказал верность и преданность делу.       — Пусть ведет расследование чуть тише, иначе число недовольных властью возрастет, этим могут воспользоваться повстанцы, — промолвил Волдеморт. Беллатрикс кивнула, решив передать бывшему мужу приказ правителя. — К слову, как там продвигаются поиски Сигнуса?       — Сигнус вчера вечером прислал весточку. Они успешно добрались до границы, пока не обнаружено никаких следов повстанцев, — отрапортовала Беллатрикс, напрягаясь. Она переживала за сына, хотя всеми силами убеждала себя, что волноваться не о чем. Сигнус сильный маг, одолеть его в бою практически невозможно. К тому же его окружают верные и сильные молодые волшебники, которых отбирала в охрану сына лично Беллатрикс. Иван Долохов будет следовать за наследником по пятам, Драко Малфой сделает все, чтобы оправдать доверие тетушки и вытащить семью из опалы. Блейз Забини был сильным волшебником, который, несмотря на возраст, уже хорошо зарекомендовал себя. Теодор Нотт, хотя и был малость занудой с синдромом отличника, но тем не менее он хорошо разбирался в зельях и не был лишен смекалки. Еще с Сигнусом отправился отряд боевых магов для поимки сопротивленцев. Иными словами, безопасность была обеспечена в полной мере.       Но волнение все же присутствовало. И Беллатрикс жалела, что не смогла отправиться вместе с сыном, ей бы было намного спокойнее, если бы Сигнус находился в ее поле зрения. Но Милорд и так считал, что она слишком сильно его опекает. Действительно, Беллатрикс иногда перегибала палку. Она знала о каждом шаге отпрыска, о его увлечениях, и, скорее всего, это невероятно раздражало Сигнуса, но пока он ничего не говорил. Норд-райдинг. Лестрейндж-холл.       Рудольфус вошел в просторную комнату, которую выделил специально для больного сына. Едва он пересек порог покоев, как в нос ударил сильный запах лекарств. Он был настолько резким, что Рудольфус едва не закашлял от неожиданности. Но, справившись с приступом отвращения, Лестрейндж прошел к большой кровати с резными столбиками и пологом и посмотрел на бледного как смерть Магнуса, который за прошедшие дни пребывания в беспамятстве осунулся и похудел, и теперь с трудом напоминал себя прежнего.       — Как он? — вырвалось у Рудольфуса, когда он всмотрелся в бледное лицо сына.       — Он не может говорить, — ответил целитель Фоули, стоящий у небольшого столика, заставленного всякими склянками. — Яд сильно повредил слизистые оболочки и…       — Избавь меня от медицинских подробностей, — ответил Рудольфус, который ничего не смыслил в медицине. Магнус, услышав фразу отца, растянул губы в усмешке. —       О, улыбается, значит жить будет, — проговорил Фоули, глядя на пациента через очки. Магнус покосился на него, после чего снова уставился на отца, не понимая, почему он пришел к нему. Шарлотта, сидящая на постели рядом с братом, взяла его за руку и слегка сжала ее.       — Отец, позвольте Магнусу жить с нами, ему нужен присмотр, — попросила она, подняв брови. Лестрейндж посмотрел в умоляющее лицо дочери и вздохнул.       — Хорошо, пусть живет в замке до выздоровления, — промолвил Рудольфус. Он был в замешательстве. Почему он пришел в эту комнату, почему решил проведать сына? Неужели в нем еще осталась отцовская любовь? Быть не может. Лестрейндж столько лет вытравливал из сердца привязанность к сыну, которого на дух не переносил по непонятным причинам. Хотя причины были понятными, но какими-то глупыми.       Магнус — сквиб, он не смог стать гордостью отца, оправдать его надежды, но разве есть его вина в этом? Нет. Или дело в другом? Может быть, Рудольфус чувствовал вину перед сыном за совершенные в прошлом проступки? Все же мать Магнуса, Лина, погибла по косвенной вине Рудольфуса. Если бы он обезопасил дом, в котором жила Лина с сыном, все бы обошлось. Если бы Рудольфус был начеку, если бы лучше знал характер законной на тот момент супруги, мать Магнуса была бы жива. Если бы. Если бы… Ничего уже не исправить.       Рудольфус мог после смерти Лины постараться обеспечить сыну достойное будущее. Диагноз врачей — сквиб, свалился с небес неожиданно, словно кара от предков. Лестрейндж не смог поднять палочку на сына, стереть ему память о себе и магическом мире и отправить к магглам. Он был слишком слаб, чтобы лишить Магнуса семьи. И, убеждая себя, что поступает правильно, Лестрейндж выслал сына за границу, в пансион. Там ему должны были дать хорошее образование, Магнус был бы всегда одет и накормлен (все же деньги Рудольфус платил немалые), но он даже не подозревал тогда, как скоро все изменится. Темный Лорд пал, Лестрейнджи попали в Азкабан, а их дети остались совершенно одни в этом жестоком мире.       Таким образом, совокупность глупых причин и поступки повзрослевшего Магнуса наложили отпечаток на отношения отца и сына. У обоих был совершенно невыносимый и категоричный характер, оба не желали мириться с происходящим, оба были Лестрейнджами до мозга костей с фамильной гордостью, свирепостью и упрямством.       Да и чистокровное общество создавало некоторые рамки, все же сквибов презирали даже грязнокровки, а чистокровному волшебнику признаться, что родственник сквиб — позор, грозящий начисто уничтожить нажитую годами репутацию.       К тому же Рудольфус видел в сыне черты покойной любовницы, женщины, которая любила его всем сердцем, но погибла от руки соперницы. И Рудольфус от этого чувствовал вину перед сыном. Не желая становиться слабым, Лестрейндж становился жестоким и холодным. Поэтому Рудольфус предпочитал думать, что волнение из-за покушения на Магнуса обусловлено тем, что кто-то посмел бросить вызов ему, а не тем, что он едва не лишился единственного сына.       Не желая еще как-то проявить лишних, на его взгляд, чувств, Рудольфус поспешил покинуть покои сына. Шарлотта проводила отца задумчивым взглядом и нахмурилась. Она совсем не понимала чувств отца. Что плохого в том, что он признает, что любит сына? Неужели от этого небеса обрушатся им на головы? Апрель 1980 года. Норд-райдинг. Лестрейндж-холл.       Рудольфус Лестрейндж шел по мрачным коридорам родного замка, пребывая глубоко в своих мыслях. За прошедшие дни он не сомкнул глаз, терзаясь чувством вины, хотя всеми силами убеждал себя, что ни в чем не виноват. К тому же необходимо было оформить опеку над мальчиком, все же Лина, к счастью, не додумалась указать в документах имя отца ребенка. Это могло вызвать проблемы. Нет, не для Рудольфуса, все же чистокровные волшебники часто приживали детей на стороне, хотя и существовал негласный закон о запрете бастардов.       Проблемы могли появиться у Лины. Все же война шла полным ходом, если бы кто-то из Ордена Феникса прознал о сыне Лестрейнджа, они вполне могли похитить ребенка и шантажировать его жизнью Рудольфуса. Лестрейндж не хотел, чтобы кто-то мог на него влиять. Ему с головой хватало Беллатрикс.       Поэтому после смерти Лины Рудольфус принял решение забрать Магнуса от нечистокровной родни, которая ненавидела бы его всем сердцем за происхождение и вполне могла бы сдать его ненужным людям. Можно было, конечно, не забирать Магнуса, отправить его в Мунго, а оттуда он бы попал в маггловский детский дом, и проблем с бумажной волокитой было бы меньше, но… Что-то не позволило Рудольфусу так поступить. Совесть? Скорее всего, она. Лестрейндж давно не прислушивался к гласу совести, он уже забыл про ее существование и прославился в определенных кругах как человек бессердечный, бессловесный и жестокий. Мало кто рисковал перечить ему, поскольку Лестрейндж никогда не гнушался самыми отвратительными методами. Но на этот раз совесть не дала ему так жестоко обойтись с сыном, пусть и незаконным и нечистокровном.       Приглушенные рыдания мальчишки были слышны уже у лестницы, ведущей на чердак. Лестрейндж поморщился, словно от зубной боли, думая о том, что нянька снова не додумалась наложить заглушающие чары, и рыдания Магнуса перебудили, должно быть, весь дом. Странно, что Беллатрикс еще ничего не высказала ему. Накануне Сигнус за обеденным столом заявил на полном серьезе, что на чердаке водится призрак маленького мальчика, который зовет маму. Этим маленький принц до дрожи перепугал Сильвия и Асентуса.       И Лестрейндж уже подумывал, как бы перекрыть вход на чердак для маленьких волшебников. Он хорошо знал характер пасынка и племянника и был уверен, когда в замок приедет погостить Иван Долохов, эта неразлучная троица отправится на чердак искать призрака. Не хотелось, чтобы Магнуса кто-либо видел. Беллатрикс будет в гневе, если ее маленький Лорд познакомится с грязнокровкой. И гнев этот в первую очередь обрушится на Рудольфуса.       Лестрейндж поднялся на чердак и прошел по коридору. Еще пару лет назад на этом этаже жила человеческая прислуга, состоящая в основном из грязнокровок. Теперь же в разгар войны они, узнав, у кого работают, разбежались куда глаза глядят, чтобы их не убили кровожадные Лестрейнджи.       Остались только старая повариха да две няньки, которым некуда было идти. Человеческую прислугу почти полностью заменили домовики, дела с которыми были в последнее время плохи. Не так-то просто достать хорошего домовика, а характеры у всех Лестрейнджей, к сожалению, не сахар. Домовики дохли, словно мухи, так что Рудольфус давно потерял счет.       Лестрейндж на мгновение остановился у одной из дверей и, поддавшись какому-то порыву, отворил дверь. Он заглянул в небольшую комнатушку служанки, в которой когда-то жила Лина Хоулп. Сколько времени прошло с тех пор?       Лестрейндж нахмурился, поскольку перед его внутренним взором мгновенно предстала юная и цветущая Лина, сидящая у окна в простом светлом платье и расчесывающая длинные волосы цвета расплавленного золота. Сколько раз он точно так же пересекал порог этой комнатушки, желая утолить, как он сам убеждал себя, потребности? Уже и не вспомнишь.       Опомнившись, Рудольфус покачал головой. Видимо, во время минувшего рейда пару дней назад попав под парализующее заклинание, он неплохо ударился головой, раз в голове всплыли воспоминания о Лине. Как еще объяснить этот приступ сентиментальности? Лестрейндж вышел из комнаты и запер дверь. После этого он продолжил путь и уже через пару дверей остановился у последней, ведущей в самую дальнюю комнату на этаже.       Надрывные рыдания вперемешку с несвязанным бормотанием и причитаниями няньки и домовушки Полли доносились оттуда. Рудольфус отворил дверь и вошел в небольшую комнату, обставленную чуть лучше, чем комнаты обычной прислуги.       — Мама, мамочка, мама, — разобрал Рудольфус, подходя к односпальной детской кровати, на которой, забившись в угол, сидел маленький мальчик. Он прижал к груди колени и, уткнувшись в них лицом, плакал. Рядом с ним сидела нянька, которая гладила ребенка по голове и пыталась подобрать слова утешения. Эльфийка мялась рядом и сама готова была расплакаться.       Лестрейндж нахмурился, внезапно ощутив раздражение. Проклятье, почему он еще их не уволил? От них нет толка. Нянька не может успокоить пятилетнего ребенка, раз он прерывается только на сон. От эльфийки тоже, кажется, нет пользы.       — Тише, миленький, не плачь, все будет хорошо, — говорила нянька, тучная женщина лет пятидесяти, перебирая морщинистыми руками рыжие локоны ребенка. Домовушка первая заметила хозяина и поспешила ему поклониться. Нянька, заметив ее действие, ойкнула и вскочила на ноги, едва не уронив стоящий на прикроватной тумбочке поднос с нетронутым ужином.       — Здравствуйте, мистер Лестрейндж, мы не думали, что вы придете, — проговорила женщина, опасливо поглядывая на Рудольфуса. Тот мрачно на нее посмотрел и снова взглянул на сына, который поднял голову и весь подобрался, увидев отца.       — Как тут не прийти, когда его завывания слышны на весь замок, — тихо прошипел Рудольфус, строго глядя на няньку. Та неловко замялась и опустила взгляд. Магнус, услышав голос отца, тоже перестал рыдать в голос. Теперь он тихо скулил, как побитый щенок.       — Малыш тяжело переживает утрату, — прошептала прислужница. — Но скоро все образуется, и…       — Довольно, — резко оборвал оправдания служанки Рудольфус. Женщина замолчала. — Покиньте комнату, мне нужно поговорить с Магнусом, — дважды повторять не пришлось. Служанки покинули комнатушку и закрыли за собой дверь.       Рудольфус приблизился к кровати и внимательно посмотрел на сына, который смотрел на него заплаканными глазами. Его лицо от длительной истерики покраснело и опухло. Рудольфус ощутил укол совести. В нем всего на мгновение проснулась жалость. Лестрейндж, поддаваясь ей, сел рядом с сыном. Мальчик всхлипнул и протянул руки в сторону отца, желая, чтобы его обняли и утешили.       Рудольфус обнял ребенка. Магнус с готовностью уткнулся в грудь отца, вцепившись в его рубашку и почему-то нервно вздрагивая.       — Папа… я… боюсь, — расслышал Лестрейндж невнятное бормотание.       — Магнус, послушай меня, — тщательно подбирая слова, начал говорить Лестрейндж. Он понятия не имел, что сказать сыну, как утешить его. Что уж скрывать, он вообще не знал, как вести себя с Магнусом.       Рудольфус не был готов к роли отца. Да, он, как и всякий мужчина, мечтал о сыне. Мечта сбылась, но немного не так, как он хотел. Магнус был другим, нежели тот мальчик, который жил в его воображении многие годы. Слишком эмоциональный, слишком несдержанный, слишком добрый и честный. Слишком не Лестрейндж. Магнус унаследовал внешность отца, но слишком мягкий и доверчивей характер достался ему от матери.       — Магнус, послушай меня, — повторил Рудольфус, обнимая беззвучно ревущего ребенка. — Ты не должен так страдать. Пройдет время, и боль утихнет. — Рудольфус не верил в это. За свою жизнь он пережил достаточно потерь и точно был уверен в одном: время не лечит. Оно немного притупляет агонию, но не решает проблему.       — Ты же меня не бросишь? — внезапно спросил Магнус, отстранившись от отца. Он смотрел на него с непереносимой надеждой и верой, в его глазах отражался целый мир. Мир, в котором не было никого, кроме отца.       — Не брошу, — кивнул Рудольфус.       — Обещаешь? — наивно спросил Магнус.       — Обещаю, — ответил Лестрейндж, поцеловав сына в рыжую макушку. На тот момент он действительно так думал. И даже не подозревал, что очень скоро предаст данное Магнусу обещание.