Контракт

***

Магическая Британия. Июнь 1999 года. Окрестности дома Лавгудов.       День выдался по-летнему солнечным и жарким. На насыщенно-голубом небе не было ни облачка, отчего оно казалось высоким и необъятным. Полумна, сидя в карете, смотрела в небольшое окошко, созерцая бескрайние леса, раскинувшиеся внизу.       Она любила летать. Полет рождал в душе ощущение полной свободы и бескрайнего счастья.       Луна и сейчас бы лучше летела верхом на фестрале, однако попросить об этом мужа не решилась. Он бы вряд ли разрешил из соображений безопасности. Вообще, Полумна заметила, что у чистокровных почему-то делали акцент на хрупкости и слабости женщин, словно они комнатные растения и без присмотра обязательно увянут. Например, Амелию Луна никогда не замечала за каким-то мужским занятием. Она не упражнялась в боевой магии, не занималась делами бизнеса, для этого были Рабастан и Рудольфус. Лаура тоже преимущественно проводила время рядом с ребенком, несмотря на армию домовиков и нянек, нанятых присматривать за маленьким господином. Когда же Лаура не была занята сыном, она гуляла, вышивала или отправлялась в Косой Переулок за многочисленными покупками.       Шарлотта была единственной девушкой, занимавшейся чем-то, помимо вышивания и обсуждения сплетен. Ее часто можно было застать в тренировочном зале или в оружейной. Но Луна благоразумно предпочитала не пересекаться с дочерью мужа лишний раз. Шарлотта была остра на язык и порой не следила за словами, разговаривая с ней. К тому же в последние дни настроение девушки испортилось до такой степени, что об этом знали почти все обитатели замка. И даже Рудольфус уже не мог держать дочь в узде. Он был слишком занят, чтобы обращать внимание на выходки Шарлотты.       Полумна не догадывалась о причинах плохого настроения падчерицы. К слову, состояние Шарлотты вообще ее не волновало. Главное, чтобы та лишний раз не обращала на нее внимания. Луна была слишком увлечена собственными душевными терзаниями, чтобы замечать отклонения в поведении окружающих. Она даже не видела, что ее юная служанка уже который день ходит с мечтательно-глупым видом, постоянно вздыхает, и у нее все валится из рук.       Карета тем временем пошла на снижение, отчего Луна едва не свалилась с сидения. Она поджала губы — не нужно было надевать сегодня шелковое платье. Оно хоть и было легким, но все равно вызывало дискомфорт из-за корсета и длинных юбок. Луна все еще не могла привыкнуть к традиционным для чистокровных волшебников одеждам. Она хотела бы носить брюки, рубашки и джинсы, но ей приходилось мириться с установленными правилами аристократов, к которым Луна упрямо отказывалась себя относить.       Наконец карета остановилась, и Полумна, выглянув в окошко, лучезарно улыбнулась. За последнее время улыбка редко касалась ее губ, отчего скулы свело. Один из сопровождающих ее охранников открыл дверцу карету, и Луна, подобрав юбки бежевого летнего платья, ступила на твердую землю и с жадностью оглядела родные просторы.       Мерлин, как же ей всего этого не хватало! Полумна, прищурившись, рассматривала отчий дом, выглядевший так же причудливо, как и его хозяева. Дом был небольшим в ширину, но высоким. И его главное отличие — это округлые стены. Луна не знала, чья это была идея, но дом построили в форме цилиндра.       Полумна удрученно вздохнула. Она больше года не была здесь. Первого сентября девяноста седьмого года она вместе с отцом покинула отчий дом и отправилась в Хогвартс, где и оставалась вплоть до рождественских каникул. Лишь в преддверии сочельника Луна вместе с другими школьниками возвращалась домой, мечтая провести праздники рядом с отцом, но мечтаниям ее не суждено было осуществиться.       Пожиратели Смерти остановили поезд и похитили ее. Несколько месяцев Луна провела в темнице Малфой-мэнора. Те дни Полумна изо всех сил пыталась забыть, но со временем поняла — это бесполезно. Ужасы войны никогда не оставят ее. Война не закончилась, она будет жить в душе Луны до конца ее дней.       После спасения из темниц Полумна еще некоторое время скрывалась в доме Флер и Билла Уизли, а после изъявила желание снова вернуться в Хогвартс, откуда сразу же после победы вместе с раненым отцом была отправлена в лагерь для повстанцев, руководимый Роули.       Воспоминания о минувших днях непосильным грузом свалились на плечи юной леди Лестрейндж, она судорожно вздохнула, словно борясь со слезами, и на дрожащих ногах приблизилась к покосившемуся крыльцу. Луна откинула голову, оглядывая родной дом, и с недовольством заметила, что второй и третий этажи разрушены, словно кто-то насквозь пробил дом. На стенах были видны следы от огня. Дом выглядел хлипко и жалко и, что хуже всего, казался заброшенным.       Полумна, вздохнув, несколько раз постучала в деревянную дверь, но ответом ей была лишь тишина. Нахмурившись, она снова постучала. Результат был таким же, что и в первый раз. Происходящее с каждой минутой все больше и больше не нравилось Полумне. Куда делся ее отец? Рудольфус сказал, что он пожелал вернуться домой. Не мог же Ксенофилиус бесследно пропасть.       Вздох облегчения сорвался с губ Луны, когда послышались торопливые шаги, и вскоре щелкнул замок. Дверь приоткрылось, и Ксенофилиус выглянул в образовавшуюся щель. Его глаза расширились в неверии, и в следующий миг он распахнул дверь и вышел на крыльцо, жадно глядя на единственную дочь.       — Здравствуй, папа, — промолвила Луна и слабо улыбнулась. Ксенофилиус же шагнул к ней и обнял, прижав к себе. Двое охранников за спиной Полумны напряглись и переглянулись, однако ничего не предприняли. Ксенофилиус сжал дочь в крепких объятиях и уткнулся носом в ее макушку. Он вдохнул запах волос дочери и зажмурился от неожиданно накатившего на него счастья и бестолковой радости. Губы его изогнулись в улыбке.       — Цветочек мой, — прошептал Ксенофилиус на ушко дочери. Та улыбнулась, чувствуя, как в носу закололо от подступающих слез. — Я скучал.       Он отстранился от дочери и с жадностью посмотрел в ее бледное лицо, по-прежнему сжимая худенькие девичьи плечи. Луна откинула голову, чтобы смотреть в глаза отцу, поскольку он был существенно выше нее.       — Я скучала больше, — тихо промолвила Полумна. Ксенофилиус ласково коснулся щеки дочери, отчего та прикрыла глаза и вздохнула. — Давай пройдем в дом, — промолвила она, не заметив, как напрягся Ксенофилиус.       Он покосился на охранников, которые переминались с ноги на ногу. Выглядели они ужасно нелепо в черных длинных мантиях и устрашающих масках. Сейчас, когда стояла такая жара, их облачение казалось бесполезным и глупым, к тому же сидело оно на тощих фигурах несуразно, словно было не по размеру. Мистер Лавгуд выжал из себя улыбку, выражая гостеприимство, но глаза его оставались серьезными и будто бы напуганными. К счастью, никто не замечал его замешательства.       — Прошу, проходите, — выжал он из себя, улыбаясь, и посмотрел на охранников в форме Пожирателей Смерти. Те в который раз переглянулись.       Мистер Лавгуд пытался показать радушие, но на самом деле у него все в груди переворачивалось от перспективы принимать в своем доме Пожирателей Смерти. В памяти все еще были живы воспоминания, когда зимой 1997 года на пороге его дома появились слуги Темного Лорда и сообщили, что его Луна у них, и что жизнь дочери целиком и полностью зависит от благоразумия ее отца. Разумеется, Ксенофилиус, не задумываясь, принял их условия, начал печатать в своем журнале статьи, угодные новому правителю, а в душе его тем временем поселился страх. Страх потери. Он цепкими сетями оплел его душу, превращая Ксенофилиуса в послушную марионетку в руках опытного кукловода.       Он смутно помнил, как жил те долгие месяцы, не спал по несколько дней, а если и засыпал, то оказывался в сетях ночных кошмаров, в которых вынужден был раз за разом переживать смерть единственной и любимой дочери. Из-за недосыпа и волнения Ксенофилиус перестал есть, вздрагивал от каждого шороха и иногда, сидя в одиночестве в пустом доме, слышал голос Полумны, словно она звала его. В такие моменты он, находясь в удушающем дурмане, спотыкаясь, кидался искать этот голос, но раз за разом его обладательница исчезала, растворялась. Ксенофилиус же приходил в себя, переступив порог комнаты Луны, и каждый раз боролся с отчаянием и ужасом. Он садился на кровать, закрывал лицо руками и плакал, как маленький ребенок.       И только огонек надежды поддерживал в нем силы. Только он не давал заблудиться во мраке растущего безумия. Пока Ксенофилиус выполняет их условия, Луна будет жить, с ней ничего не произойдет. А если он оступится, то ему вернут хладный труп.       — Благодарим за гостеприимство, — проговорил один из охранников. Луна мельком посмотрела на него и нахмурилась. Лица охранников скрывали железные маски или же красивые иллюзии, поэтому Луна не могла прочитать эмоции сопровождающих. — Но мы подождем леди Лестрейндж у кареты, — добавил он.       Ксенофилиус вздрогнул, услышав новый титул и фамилию дочери. Луна ему улыбнулась и вошла в дом, он последовал за ней.       — Странный тип, дерганый, — промолвил один из Пожирателей Смерти.       — Не стоит обсуждать отца леди Лестрейндж, — ответил второй. На этом их разговор прервался.       Луна тем временем с недовольством оглядела округлую прихожую, не блиставшую чистотой, и прошла на кухню, которая также имела круглые стены. Луна с трудом удержала на лице улыбку, когда увидела грязные тарелки в раковине и стол, заставленный грязной посудой. Похоже, Ксенофилиус совсем забыл про уборку. Или же не успел убраться к ее приходу, впрочем, неудивительно, он все же не знал, что она нанесет ему визит.       Луна склонялась к первому. Она знала, что ее отец зависим от чувств, даже слишком зависим. Ксенофилиус часто погружался в себя, в свои мысли, терял связь с окружающей действительностью, начисто забывая про внешний мир. В такие моменты он делал бытовые вещи на автомате, не задумываясь. Его не беспокоило, как он живет, что его окружает.       Полумна понимала, что таким образом отец пытается скрыться от внешнего мира, и не могла винить его в этом. Она сама убегала в выдуманный мирок, чтобы скрыться от суровой действительности, но в последнее время у нее это не особо получалось. Видимо, присутствие Рудольфуса ее несколько отрезвляло.       — Не ожидал, что он тебя отпустит ко мне, — тихо проговорил вошедший на кухню Ксенофилиус.       Луна посмотрела на него и в который раз подметила крайне странное поведение отца. Нет, он всегда вел себя странно, но Луна давно научилась отличать обычные странности от необычных. Мистер Лавгуд то и дело косился в сторону лестницы, ведущей наверх, и как-то нервно улыбался, глядя на дочь. Пусть он дарил ей улыбки, но в мыслях был очень далеко. Однако Полумна отбросила глупые мысли. Она знала, что Ксенофилиус — весьма необычная, творческая личность. Луна знала отца, поэтому не обратила особого внимания на его поведение.       — Он сказал, что я вольна покидать замок, когда захочу, — промолвила Луна, вытаскивая волшебную палочку. — Я не пленница, — вздохнула она, начиная простенькими бытовыми чарами наводить порядок.       — Значит, ты смирилась? — тихо спросил мистер Лавгуд. Луна замерла на мгновение.       — Нет, — проговорила она. — Но у меня нет выбора, — горько сказала она, вспомнив про встречу в саду перед свадьбой. У нее только один выход из сетей, расставленных Рудольфусом. Смерть. Однако этот выход ей до одури не нравился.       — А как же Рольф? — неожиданно спросил Ксенофилиус, не подозревая, какую боль заставил испытать дочь. Луна замерла, ощутив, как сильно сжалось сердце при упоминании имени возлюбленного. Она порывисто обернулась, отчего в воздух взметнулись длинные светлые волосы. Некоторое время Полумна смотрела в глаза отца, пытаясь понять, зачем он упомянул про Рольфа, но не находила ответа.       — Он в прошлом, — с трудом выжала из себя Луна. Ах, кто бы знал, чего ей стоила эта фраза! Она отчаянно цеплялась за образ возлюбленного, не желая забывать ни его, ни моменты, проведенные с ним, однако… страх не давал ей покоя. Если Луна оступится, то Рудольфус не пожалеет ни ее, ни Рольфа.       Чтобы хоть как-то отвлечься, Полумна продолжила наводить порядок. Ксенофилиус некоторое время с почти осязаемой болью во взгляде наблюдал за ней, а после засуетился.       — Тебе ромашковый чай, как обычно? — спросил он, подходя к висящему на стене шкафчику.       — А можно какао? — спросила Луна, закончив с уборкой. Она села за убранный стол, с полуулыбкой оглядывая плоды рук своих. Кухня, хоть и выглядела убого — все же время и запустение оставили на доме отпечаток, — но теперь хотя бы была чистой.       Мистер Лавгуд замер на мгновение и взглянул на дочь. Его губы тронула печальная улыбка. — Конечно можно, мой цветочек, — пробормотал он и поспешил взять в руки банку с какао. Луна смотрела на суетящегося отца и ощущала тоску. Как жаль, что детство не вернуть. Как жаль.       «Как будто у тебя оно было», — злобно передразнил внутренний голос, и Луна помрачнела. Да, ее детство с трудом можно назвать таковым. До смерти матери Полумна была самым счастливым ребенком на земле, а после… После мир Лавгудов перевернулся, а затем с треском рухнул им на головы. И неизвестно, кто хуже перенес трагедию: Луна, которая грустила и переживала, или ее отец, потерявший в один миг опору и смысл жизни.       Чтобы хоть как-то отвлечься, Полумна встала из-за стола и подошла к окну. Она посмотрела на карету, запряженную тройкой пегасов и двух охранников в форме Пожирателей Смерти, которые сидели на наколдованных стульях около кареты и о чем-то беседовали. Увидев слуг Волдеморта, Луна ощутила, как настроение ухудшилось еще сильнее. Перед глазами всплыли картины Битвы за Хогвартс, когда люди в черных мантиях и зловещих масках убивали ее друзей, почти детей.       Взгляд серых глаз устремился вдаль. Прищурившись, Луна увидела на горизонте очертания руин. А ведь раньше там высилась Нора. Луна любила по утрам смотреть в окно, пока отец готовил им завтрак. В такие моменты она думала, чем же занимается ее подруга, Джинни?       Но теперь Норы не было, и неизвестно, жива ли Джинни, или ее постигла участь Молли Уизли, с которой расправилась Беллатрикс.       — Цветочек, твое какао, — позвал дочь Ксенофилиус. Луна растерянно на него посмотрела и увидела, что отец ставит на стол белую кружку с нюхлями и золотыми снитчами.       — Спасибо, — проговорила Полумна, возвращаясь к столу. Она взяла в руки кружку с какао и сделала маленький глоток. Тут же лицо ее озарила счастливая улыбка. Ксенофилиус поставил на стол вазочку с овсяным печеньем и сел. Луна разместилась рядом с отцом, наслаждаясь обществом близкого человека. Давно ей не было так спокойно и уютно. На мгновение Луна позабыла обо всех горестях, и ей показалось, что время повернулось вспять. Не было ни войны, ни террора, ни кровавых сражений, ни брака с Рудольфусом.       Но стоило Полумне расслабиться, как она услышала странные звуки, доносящиеся сверху. Луна вздрогнула, отставила чашку и с беспокойством посмотрела на потолок. Но уже царила тишина, нарушаемая только пением птиц.       — Не переживай, — проговорил Ксенофилиус, натянуто улыбнувшись. — Сквозняк гуляет, — небрежно промолвил он.       Луна мельком посмотрела на отца и в который раз подметила, что он выглядит взволнованным. Слова отца ее не убедили.       — Не похоже на сквозняк, — промолвила она тихо. — Как будто бы кто-то ходил, половицы скрипели.       Мистер Лавгуд, услышав предположение дочери, рассмеялся, но смех этот был ненастоящим и словно вынужденным.       — Ну кто, помимо меня, может быть в этом доме? — спросил он, более-менее успокоившись.       — Ты прав, — улыбнулась Луна, понимая, что вряд ли кто-то навестит Ксенофилиуса. Он никогда не славился гостеприимством, и у них почти не бывало гостей, которые добровольно решились бы общаться со странным семейством. Даже Диггори и Уизли предпочитали лишний раз не пересекаться с Лавгудами, но в последние годы обучения Полумны в школе все переменилось. Луна понимала, что, вернее, кто послужил причиной для этого. Гарри Поттер.       В очередной раз вспомнив про погибшего друга, память которого она вероломно предала, Луна ощутила тоску.       — Я хочу заглянуть в свою комнату, — проговорила она, вставая из-за стола. Ксенофилиус поднялся следом, обеспокоенно глядя на нее.       — Лучше не надо, — нервно сказал он, отчего Луна удивленно на него посмотрела. — После нападения Пожирателей второй и третий этаж почти разрушены. Боюсь, как бы не случилось несчастья, — быстро промолвил мистер Лавгуд, косясь в сторону лестницы. Полумна не понимала, почему отец ведет себя столь необычно, словно что-то прячет в доме. Она уже начала терзаться от любопытства, но здравый смысл подсказывал, что лучше доверять отцу и не лезть не в свое дело.       — Хорошо, пап, — произнесла Полумна. — Я просто хотела забрать альбом с колдографиями. Он в моей комнате, на книжной полке.       — Я принесу, — промолвил Ксенофилиус и, не дожидаясь ответа, поспешил выйти из кухни. Луна проводила его подозрительным взглядом и вздохнула. Почему ей все казалось странным? Ничего не понимая, она в очередной раз взяла кружку с остывающим какао и в несколько глотков выпила напиток.       На душе в тот же миг потеплело. Луна грустно улыбнулась, вспоминая, как в детстве, когда она болела, отец готовил этот восхитительный напиток по-особому, как он говорил, рецепту. И какао, приготовленное отцом, всегда казалось Полумне самым вкусным. Школьные домовики не могли приготовить такой напиток, как бы ни старались угодить студентке. Когда Луна интересовалась у отца, как он готовит какао, и почему у домовиков оно не получается таким восхитительным, Ксенофилиус улыбался и отвечал, что у эльфов нет самого важного ингредиента — любви.       Очень скоро на кухню вернулся мистер Лавгуд. Он отряхнул запылившуюся одежду — видимо, наверху царил самый настоящий беспорядок и разруха — и протянул Луне альбом в кожаном переплете. Она приняла драгоценную вещь, внутри которой хранились самые дорогие воспоминания.       Открыв альбом на первой странице, Луна увидела свадебную фотографию родителей. Совсем молодые и невероятно счастливые Ксенофилиус и Пандора стояли у цветочной арки. Мистер Лавгуд нежно обнимал красавицу-жену за талию, а она заливисто смеялась, отчего на ее щеках появились милые ямочки. Золотисто-русые волосы девушки переливались в свете солнца и, завиваясь в крупные локоны, спадали на плечи и каскадом струились до талии. Но больше всего привлекали внимание желтые розы, любимые цветы Пандоры, которые вместо заколок прикрепляли фату к волосам невесты, и, кроме того, они же были включены в свадебный букет.       — Какая она красивая, — тихо вздохнула Луна, буквально любуясь матерью. Пандора умерла почти десять лет назад, Полумне всегда ее не хватало. Она нуждалась в матери, особенно сейчас, когда в ее жизни произошли столь значительные перемены. Только мать принимает нас такими, какие мы есть, со всеми пороками, недостатками и достоинствами. Только мать воспринимает наши достижения больше, чем мы сами.       — Да, — проговорил Ксенофилиус, помрачнев. Он прижался спиной к стене и посмотрел на дочь, но взгляд у него был какой-то отчужденный и стеклянный, словно смотрел он на дочь, а сам видел кого-то другого. Луна с жалостью посмотрела на него. Даже спустя столько лет Ксенофилиус тосковал по жене, ему не хватало ее. Полумна вспомнила, в каком состоянии пребывал отец после смерти ее матери, и иногда ей казалось, что он перенес трагедию даже хуже, чем она. Луна в силу возраста, хотя ей было уже девять лет, некоторое время не осознавала масштабов беды, детская психика защищала ее от печальной действительности. Ксенофилиус же мгновенно был сражен страшным горем. И до сих пор не мог оправиться.       — Во время бракосочетания, когда пришло время надевать кольца, рука Пандоры дрогнула, и кольцо упало, — начал тихо рассказывать мистер Лавгуд. — Немногочисленные гости, особенно почтенного возраста, начали причитать, мол, к беде и к несчастью, но твоя мама подняла кольцо и улыбнулась, сказав, что я никуда от нее не денусь. Так и вышло, — закончил говорить Ксенофилиус и грустно усмехнулся. — Я до сих пор не могу убежать от воспоминаний.       Полумна, ощущая тоску, отложила альбом на стол и, подойдя к отцу, обняла его, прижавшись щекой к его груди. Ксенофилиус обнял ее в ответ, уткнувшись носом в ее макушку.       — Ты так на нее похожа, так похожа, — хрипло произнес он. Луна зажмурилась, слушая дрожащий голос отца, словно он боролся со слезами. Она знала, что ее отец иногда эмоционально нестабилен и предпочитает скрываться в выдуманном мире, события последнего года окончательно его подкосили. — И пообещал себе, что твоя жизнь сложится намного лучше, чем ее, но… Я не смог сдержать обещания.       — Забудь про это, — вздохнула Луна. — Мы живы — это самое главное.       — Но какой ценой? — устало спросил Ксенофилиус. Луна отстранилась от отца и посмотрела ему в глаза.       — Цена не такая уж и большая, могло быть хуже, — уверенно промолвила Полумна. Замок Темного Лорда.       В Тронном зале постепенно собирались люди, облаченные в форму Пожирателей Смерти. Они, здороваясь между собой, проходили к своим местам и рассаживались. Некоторые сбивались в группы и обсуждали какие-то значимые события. Другие предпочитали одиночество и не спешили завести с кем-либо разговор. Но все без исключения гадали, какие вопросы будут обсуждаться на заседании совета.       — Вильгельм, здравствуй. — Светловолосый Люциус Малфой подошел к старому знакомому, который стоял у незашторенного окна и с задумчивым видом созерцал живописные пейзажи владений Темного Лорда.       Вильгельм посмотрел на вставшего рядом с ним Малфоя и кивнул ему. Из-за того, что семейство Малфоев утратило благосклонность правителя, общение и любые другие связи с ними не приветствовались. Однако Вильгельм не спешил обрывать связи с давним знакомым. Все же общий бизнес не располагал к конфликтам, к тому же Люциуса Малфоя лучше не злить, при желании он мог доставить массу неприятностей. Кроме того, сыновья Вильгельма Нотта и Люциуса Малфоя были однокурсниками и теперь вместе служили в Замке Правителя, в личной охране наследника.       — Как ваш сын, сэр Нотт? — с искренним, как можно было подумать, беспокойством поинтересовался сэр Люциус, внимательно глядя в светло-карие глаза собеседника.       — Теодор идет на поправку, спешит как можно скорее вернуться на службу, чтобы лично поблагодарить принца, — улыбнулся Вильгельм, хотя в глазах его все еще оставался холод. Он знал правила этой игры и умел неплохо притворяться, хотя временами весь этот фарс надоедал.       — Да, сэр Сигнус поступил весьма храбро, — промолвил Малфой в ответ. — Ходит молва, что наследник лично вынес Теодора из сражения.       — Молва не лжет, — кивнул Вильгельм, подозрительно прищурившись. Он знал его со школьной скамьи, много лет имел с Мафлоем общие дела и прекрасно понимал, что не просто так Люциус устроил этот разговор. Малфои всегда и во всем ищут выгоду — таков их девиз. Поэтому сэр Нотт не сомневался, что после вежливой беседы поступит некая просьба.       — К слову, я слышал, что сэр Лестрейндж предложил Милорду вашу кандидатуру на должность главы Визенгамота, — как бы между делом тихо изрек сэр Малфой. Вильгельм усмехнулся, понимая, из-за чего начался этот бесполезный разговор.       — Я имел удовольствие беседовать с господином Министром, но окончательно решение за Повелителем, — осторожно ответил мистер Нотт. Пусть их с Малфоем можно было назвать приятелями, но все равно приходилось быть внимательным. Иначе любое неосторожное слово Люциус Малфой обратит против тебя.       — Непременно, — тонко улыбнулся Люциус. — В таком случае место вашего заместителя все еще свободно… — продолжал плести словесную паутину сэр Малфой. Вильгельм усмехнулся про себя. Понятно, в чем дело. Люциус хочет занять место по правую руку от главы Визенгамота.       — Не переживайте, Повелитель обязательно выберет достойного кандидата на эту должность, — проговорил сэр Нотт, натянуто улыбнувшись. Люциус Малфой покивал с задумчивым видом, после чего извинился и подошел к Рабастану Лестрейнджу, который о чем-то беседовал с братом.       Рудольфус стоял в кругу верных сторонников, среди которых он был безусловными лидером. Мальсибер, Яксли, Лестрейндж-младший и даже Антонин Долохов оказались под его влиянием. Они внимали каждому слову министра, не перебивая его. И этот факт вызывал злость у конкурента сэра Лестрейнджа, Роберта Пиритса, который вместе со своими сторонниками разместился в противоположном от Рудольфуса углу.       — Вы только посмотрите на него, — ядовитым тоном прошипел Роберт, со злостью глядя на соперника. — Вот-вот, и в стране появятся два правителя. Мыслимо ли?       — Говори тише, Роберт, — едва слышно посоветовал Гарвард Роули. — Я понимаю твой гнев…       — Не понимаешь, — злобно отозвался сэр Пиритс, посмотрев на собеседника. В его глазах отразилась свирепая ярость, словно он готов был смести все на своем пути. Вот только уничтожить сэра Лестрейнджа эта ярость так и не смогла. — Это я должен был занять кресло министра, я.       Год назад, после победы в войне, на пост Министра Магии претендовали четыре человека: Рудольфус Лестрейндж, его извечный соперник Роберт Пиритс, Люциус Малфой и Арчибальд Уилкинс. Однако Люциус Малфой вышел из игры после вести о предательстве его жены. Кандидатов осталось трое, но внезапно Арчибальд Уилкинс — вполне сильный и здоровый мужчина в самом расцвете лет — заболел и умер. Все бы ничего, но за несколько дней до смерти он был замечен в одном из элитных баров Лютного Переулка в компании Рабастана Лестрейнджа.       Интересное совпадение, не так ли? Роберт сразу заподозрил неладное, но никто, кроме него, не видел в смерти Арчибальда ничего необычного. Пиритс, пребывая в гневе от поражения, начал расследование. И вскоре нашел доказательства. Выяснилось, что Арчибальда отравили. Яд оказался добавлен в табак, который курил мужчина. Все бы ничего, но в тот вечер, когда Уилкинс был в баре в компании младшего Лестрейнджа, у него внезапно закончился табак, и Рабастан одолжил ему свой.       С такими доказательствами Роберт вполне мог если не уничтожить, то подгадить Рудольфусу, вот только все улики внезапно исчезли. Из акта о смерти испарились все упоминания о яде. Коробочка с отравленным табаком непонятно куда пропала, а все свидетели исчезли без следа, словно их никогда не существовало.       Роберт готов был выть от досады и злости. В очередной раз ему не удалось свергнуть с пьедестала Рудольфуса, которого, кажется, ничего не брало. Лестрейнджи всегда держались вместе и оберегали друг друга от любых бед. Против них, пока они вместе, у Пиритса не было шансов. И он, изнемогая от жажды мести, начал собирать сторонников, недовольных стремительным взлетом старшего Лестрейнджа. Вместе они смогут раз и навсегда покончить с действующим министром.       — День добрый, господа, — раздался негромкий, но пронизывающий голос правителя, и в помещение вошло царственное семейство. В один миг смолкли все разговоры, и Пожиратели Смерти склонились в поклонах. Под оглушающую тишину Темный Лорд прошествовал к своему трону, стоящему во главе стола. Его супруга и сын последовали за ним и тут же заняли места по правую и левую руку от правителя. Пожиратели Смерти тоже устремились вслед за ними.       Волдеморт обвел присутствующих уверенным, цепким взглядом багряных глаз и сел. Его примеру последовали и члены Ближнего Круга, которые хранили молчание, красноречиво поглядывая друг на друга.       Темный Лорд посмотрел на Рудольфуса, занимавшего почетное место по правую руку от него рядом с принцем. Лестрейндж выглядел спокойным и уверенным, только во взгляде зеленых глаз мелькало беспокойство. Рудольфус переглядывался с сидящей по левую руку от правителя Беллатрикс, словно спрашивая ее о чем-то. Но та сохраняла ледяное спокойствие.       Волдеморт усмехнулся. Да, Белла носила фамилию Лестрейндж двадцать пять лет и теперь иногда шутила, что она больше Лестрейндж, чем Блэк. Но сути это не меняло.       — Должно быть, вам интересно, зачем мы собрались здесь сегодня? — вкрадчиво спросил Темный Лорд. От звука его голоса несколько Пожирателей Смерти вздрогнули и втянули головы в плечи. Время шло, а большинство все еще боялось правителя. Правильно, как сказал кто-то из великих, пусть ненавидят, лишь бы боялись. — Дело в том, что ситуация на Востоке снова выходит из-под контроля. По данным разведывательной группы, отправленной в Стамбул, правитель этой страны собирает армию. — Услышав слова Темного Лорда, Пожиратели Смерти начали перешептываться. Их удивленные и взволнованные голоса разносились по залу. Но Волдеморт пресек их, подняв руку. Снова воцарилась тишина. — Не исключено, что турки пойдут войной на нас.       — Как же так?       — Мы еще не оправились от гражданской войны.       — У нас нет шансов против многотысячной армии…       Всюду начали раздаваться встревоженные голоса, и минута за минутой гул нарастал. Беллатрикс обеспокоенно посмотрела на мрачного правителя, который с хмурым выражением на лице слушал возгласы соратников.       — Довольно паники! — резко проговорил Волдеморт, и снова в зале воцарилась тишина, прерываемая только шумным дыханием встревоженных Пожирателей Смерти. Никто не хотел новой войны, они слишком устали от гражданской, чтобы вновь вынести подобные испытания. — Антонин, начни формировать военные отряды для охраны границ. — Волдеморт взглянул на верного соратника, который прошел с ним две войны. Долохов с готовностью кивнул. — Рабастан, необходимо позаботиться, чтобы в территориальные воды Великобритании не заплыли вражеские корабли. У Османской Империи, вернее, маггловской Турции, есть флот, сомневаюсь, что волшебники им не воспользуются.       — Как прикажете, мой Лорд, — склонил черноволосую голову Рабастан.       — Рудольфус, нужно тайно начать собирать союзников среди стран, признавших нашу власть легитимной, — промолвил Волдеморт, обратив взгляд на Министра Магии. — Наведайся с визитами к Министрам Магии Франции и Германии.       — Как прикажете, — промолвил Лестрейндж, нахмурившись.       На некоторое время воцарилась тишина. Пожиратели Смерти пытались обдумать услышанное, чтобы понять, чего ждать. Они не были рады перспективе снова вступить в бой с кем-либо. Неужели Османская Империя нарушила хрупкий мир, установленный ценой долгих переговоров?       — А теперь перейдем к другим новостям, — более спокойным и бодрым голосом изрек Волдеморт. Пожиратели Смерти снова начали переглядываться, но говорить что-либо опасались. — Накануне вечером я принял решение, которое напрямую связано с семьей Пиритсов. — Правитель строго взглянул на Роберта, сидящего рядом с двумя сыновьями, которые боялись поднять глаза на Темного Лорда. Роберт подобрался и обеспокоенно посмотрел на Волдеморта, но тут же отвел взгляд, ощущая страшную дурноту. — И семейством Лестрейнджей, — усмехнулся Волдеморт, переведя взор на Рудольфуса, который ничем не выдал волнения. Он только сжал руки в кулаки, но никто, кроме Рабастана, этого не заметил. Младший брат сэра Лестрейнджа на мгновение под столом сжал руку брата, выражая таким образом поддержку. — Для блага нашего государства между Анри Пиритсом и Шарлоттой Баркер-Лестрейндж будет заключен брачный союз, — промолвил Темный Лорд.       Роберт Пиритс смертельно побледнел, вытаращив в ужасе глаза. Он уставился на Рудольфуса, сохранявшего ледяное спокойствие. Анри Пиритс, новоиспеченный жених, который уже несколько лет оказывал знаки внимания Шарлотте Баркер, невидящим взглядом посмотрел на отца.       — Как вам будет угодно, — промямлил сэр Пиритс, за что был удостоен презрительного взгляда Рудольфуса.       — Рудольфус. — Темный Лорд посмотрел на сэра Лестрейнджа, который внешне оставался равнодушным, но внутри у него бушевал ураган страстей.       — Да будет ваше решение благим, — промолвил Министр Магии, понимая, что желает услышать от него правитель. Он никогда не шел против приказов Лорда Волдеморта, но сейчас терзался сомнениями. Ему до отвращения не нравилась перспектива породниться с Пиритсом, сильнее которого Рудольфус ненавидел только Дамблдора. Но Лестрейндж, не первый год зная Волдеморта, опасался возражать ему.       — Уповаю на это, — вкрадчиво проговорил Темный Лорд, одарив строгими взглядами Рудольфуса и Роберта.       Никто не заметил, как леди Беллатрикс, сидящая по левую руку от Волдеморта, подавила довольную улыбку. Что же, она эту битву почти выиграла, натолкнув Милорда на мысль о замужестве Шарлотты. Миледи симпатизировала дочери бывшего мужа, видя в ней себя в юности, но сына она любила больше. Поэтому делала все, чтобы уберечь его от крупных ошибок. Беллатрикс боялась, что Сигнус не сможет противостоять страстям, бушующим в душе, и однажды переступит последнюю черту, затащив в постель дочь Рудольфуса. Если это произойдет, то путь будет только один — брак, чтобы не оскорбить сэра Лестрейнджа. В противном случае на поддержку рода Лестрейндж можно не рассчитывать. Но проблема была в другом. Шарлотта совсем не подходила Сигнусу, и к тому же Милорд желал удачно женить сына, чтобы обеспечить мир между государствами. Сигнус еще не знал о желании отца, в противном случае разразилась бы очередная буря.       К счастью, Беллатрикс, заметив повышенный интерес сына к дочери бывшего мужа, почти сразу нашла союзника в лице Рудольфуса, которому также не нравились отношения их детей. Беллатрикс посоветовала Лестрейнджу выдать дочь замуж. Шарлотта, конечно, обладала над отцом большим влиянием и могла отговорить его от свадьбы, но Беллатрикс и здесь нашла решение.       Миледи знала, что Темному Лорду не нравится, что в Ближнем Круге вот-вот разразится война за власть. Произошел раскол среди Пожирателей Смерти, и образовались две враждующие группировки, во главе которых стояли Рудольфус Лестрейндж и Роберт Пиритс. Волдеморт несколько раз пытался подтолкнуть главарей к перемирию, но все его угрозы игнорировались. Если вражда перетечет в открытое противостояние, то это повлечет за собой ужасные последствия. Ближний Круг — прежде всего управленческий орган страны, если его поглотит пламя войны, то о никаком управлении страной речи быть не может.       Беллатрикс нашла решение, хотя знала, что Рудольфусу оно очень не понравится. Но ему не обязательно знать о том, что это она вмешалась. Против слова Темного Лорда Рудольфус точно не пойдет. Миледи как бы невзначай натолкнула Волдеморта на мысль, что противников можно помирить через их отпрысков. Младший сын Роберта Пиритса не унаследует титул главы рода, значит, он сможет взять в жены Шарлотту, незаконнорожденную дочь Рудольфуса. Это не скажется на его репутации, особенно, если за решением о свадьбе будет стоять слово Повелителя. Шарлотта же таким образом смоет позор с имени отца, который прижил ее на стороне и, что самое главное, перестанет крутиться вокруг Сигнуса, тем самым толкая его к пропасти.       Таким образом, одной нежеланной свадьбой можно убить сразу двух зайцев. Во-первых, уберечь Сигнуса от ошибки. Во-вторых, помирить враждующие стороны. Ах, если бы все было так просто! Беллатрикс как никто другой знала, что настоящая любовь преодолевает все препятствия. К тому же она хорошо знала бывшего мужа, Рудольфус не сможет помириться с Пиритсами и скорее отравит всю семейку в канун свадьбы, чем отдаст врагам любимую дочь. Но попробовать стоило. Лестрейндж-холл. Норд-Райдинг. Июнь 1999 года.       После заседания Ближнего Круга Рудольфус Лестрейндж пребывал в весьма скверном расположении духа. Он чувствовал себя загнанным в угол зверем. Загнанным, но не уничтоженным. Сэр Лестрейндж, выйдя из камина в кабинете, сразу же подошел к шкафчику, в котором хранил огневиски. Вытащил стакан и бутылку. Наполнил наполовину стакан и в два глотка осушил его, желая хоть как-то успокоиться и расслабиться. Все это происходило под внимательным взглядом Рабастана, который хранил молчание и пока не желал тревожить взволнованного брата.       Рудольфус не знал, как сообщить дочери о решении правителя. Вчера он отложил разговор на следующее утро, а утром не успел поговорить с дочерью из-за срочного заседания. Таким образом, Шарлотта хоть и знала о желании отца выдать ее замуж, но не подозревала, кто станет ее мужем.       — Спасения нет, — тихо проговорил он. От постоянных проблем Рудольфусу казалось, что он слабеет день ото дня, и очень скоро все нити власти ускользнут из его рук.       — Не говори так, брат, — проговорил Рабастан, подойдя к брату. Он похлопал его по плечу, за что получил благодарный взгляд от Рудольфуса. — Ты и не через такое проходил.       — Да, но тогда мне приходилось противостоять грязнокровкам, — промолвил Рудольфус. — Сейчас же я словно воюю сам с собой. — Сэр Лестрейндж покачал головой, будто надеялся отогнать дурной сон. — Битва с собственной совестью гораздо труднее и опасней, чем любая другая. Потому что в ней нет победителей, — с кривой усмешкой на губах промолвил Рудольфус.       — Уверен, ты найдешь выход, — промолвил Рабастан.       — Я не уверен в этом, — покачал головой сэр Лестрейндж, садясь за стол. Он потер переносицу и взглянул на брата. — Этот брачный союз не принесет нам ничего, кроме проблем.       — Но решение Темного Лорда… — возразил Рабастан слишком эмоционально.       — Решения Темного Лорда — закон, — хмыкнул Рудольфус. — Что же — ступай, а мне нужно поговорить с дочерью, надеюсь, в этот раз она меня не проигнорирует.       Рабастан Лестрейндж удалился из кабинета, а Рудольфус, немного погодя, вызвал щелчком пальцев домового эльфа и велел ему привести Шарлотту. Слуга отправился исполнять приказ, но прошло пять минут, десять, двадцать, но девушка все еще не явилась.       Спустя полчаса, когда Рудольфус, ощущая раздражение от неповиновения, готов был сам явиться в комнату дочери, раздался стук в дверь. Лестрейндж уже встал с кресла, взмахом палочки отворил дверь и снова разместился за столом, строго глядя на вошедшую дочь. Но стоило ему увидеть любимого ребенка, как его взгляд помимо воли потеплел.       Шарлотта выглядела болезненно. Под выразительными глазами залегли тени, сами глаза покраснели, словно девушка плакала или не спала ночью. Она волновалась, об этом красноречиво говорило то, как Шарлотта теребила пояс зеленого платья, в которое была одета.       — Здравствуй, Шарлотта, как ты? — спросил Рудольфус, чуть улыбнувшись.       — Все в порядке, — хрипло промолвила та. Сэр Лестрейндж указал на кресло, стоящее напротив него. Шарлотта прошла к нему и села. Она всеми силами пыталась казаться уверенной, но ее с головой выдавал взволнованный, блуждающий по кабинету и ни на чем не останавливавшийся взгляд. К тому же она заламывала руки и то и дело облизывала пересохшие губы. — Вы хотели со мной поговорить? — с тревогой в голосе спросила Шарлотта.       — Да, — кивнул Рудольфус, подбирая нужные слова. — Мы с тобой уже обсуждали твое грядущее замужество…       — Я не выйду замуж, — резко изрекла она, сверкнув раздраженным взглядом.       — Выйдешь, — отозвался сэр Лестрейндж, пытаясь придать голосу твердость. — Сегодня Темный Лорд объявил о твоей помолвке с Анри Пиритсом, — четко и твердо проговорил Рудольфус.       Шарлотта в удивлении вытаращила глаза, а потом, справившись с шоком, сорвалась с места, отчего в воздух взметнулись вьющиеся огненные пряди волос.       — С Пиритсом?! Да никогда и ни за что! — вскрикнула она. — Я не выйду за этого похотливого идиота, отец.       — Следи за словами, — резко изрек Рудольфус, строго глядя на дочь. Та зло на него смотрела, расправив плечи и выпрямившись. — Решения Повелителя не оспаривают! — жестко заключил он.       — С каких пор Он принимает такие решения?! К тому же я знаю, как вы ненавидите Пиритса, неужели вы готовы отправить на смерть меня?! Вы понимаете, что когда Пиритсы получат меня, то они станут неприкасаемыми и, что хуже того, свяжут вам руки?! — бурным потоком, с трудом сдерживая истерику, вскрикнула Шарлотта.       Рудольфус некоторое время молчал, глядя на дочь. Он знал, что она унаследовала его спесивый характер и порой забывал, насколько с ней трудно. Но зерно истины в словах Шарлотты все же было. Она права, свадьба свяжет ему руки, и ему придется действовать только в установленных рамках. Но решение Повелителя Рудольфус не мог оспорить.       — Пиритсы не посмеют причинить вред ни тебе, ни мне, — промолвил, собрав мысли в кучу, Рудольфус, глядя в глаза дочери, которая тяжело дышала. — Свадьба все равно состоится.       — Нет! — возразила Шарлотта и от обиды топнула ногой, как маленький ребенок. — Я не стану его женой.       — Жизнь редко учитывает наши желания, — спокойно отозвался сэр Лестрейндж, видя, как в глазах дочери начинают блестеть слезы, которые та тщетно пытается сдержать. Ему было невыносимо видеть ее в таком состоянии, но Рудольфус не мог дать слабину и отступить. Поэтому он в очередной раз скрылся за маской ледяного равнодушия.       — Вы меня не заставите, — прошептала Шарлотта, после чего, закрыв лицо руками, бросилась прочь из кабинета. Она высочила в коридор, не слушая приказы отца вернуться и продолжить разговор. Она с силой захлопнула дверь и побежала к лестнице.       Уже на площадке Шарлотта столкнулась с шедшей наверх Полумной, настроение у которой было удивительно бодрым и хорошим. Увидев мачеху, Шарлотта рвано вдохнула и быстро стерла с лица слезы, пытаясь вернуть себе привычный надменный и уверенный вид. Но тщетно. Шарлотта взбежала по лестнице на третий этаж, где находилась гостевая комната Магнуса.       — Мисс Шарлотта, что-то случилось? — раздался спокойный девичий голосок. Она замерла и, обернувшись на мгновение, наградила злобным взглядом Полумну.       — Не твое дело, — презрительно заявила Шарлотта. — Иди куда шла. — С этими словами она продолжила путь, не заметив, как улыбка померкла на губах молодой леди Лестрейндж.       Луна проводила ее встревоженным взглядом, не понимая, что могло произойти. Она прекрасно видела, что Шарлотта плакала, хотя и тщетно пыталась скрыть слабость. Неужели поссорилась с отцом? Что могло произойти между ними? Кто смог довести эту невыносимую девицу до такого невменяемого состояния?       Луна, пребывая в размышлениях, не заметила, как дошла до супружеских покоев. Постучав, она вошла в кабинет мужа и увидела того за письменным столом. Рудольфус сидел, положив руки на лакированную столешницу и опустив голову.       Полумна удивилась позе супруга, который, кажется, не сразу заметил ее вторжение.       — Сэр Лестрейндж, — осторожно позвала Луна. Супруг поднял голову и взглянул на жену, которая пересекла порог кабинета и заперла дверь. — Что-то случилось? — не сумев побороть любопытство, спросила она, проходя вглубь комнаты. Луна остановилась в паре метров от стола, опасаясь подходить ближе. За прошедшие дни она поняла, что в нервном и встревоженном состоянии Рудольфус может выкинуть все что угодно и временами теряет здравый смысл и остатки человечности, если они, конечно же, в нем еще были. Поэтому лучше держаться от сэра Лестрейнджа подальше, когда он терзается чем-то.       — Все в порядке, — отозвался Рудольфус, снова напустив на себя привычный грозный и равнодушный вид. — Через пару дней я отправляюсь в Германию. Не желаешь поехать со мной? — неожиданно спросил он.       Луна замерла. Перспектива была заманчивой, она никогда не была в Германии, к тому же эта страна славилась богатой историей, но с другой стороны ей придется всегда быть в компании Рудольфуса, который подавлял ее властью и характером.       — Спасибо за предложение, но я, пожалуй, останусь в Британии, — натянуто улыбнулась Полумна. Она наблюдала за движениями мужа, пытаясь понять, что же все-таки произошло между отцом и дочерью. Интуиция подсказывала, что Рудольфус — причина слез Шарлотты. К тому же Луне было любопытно.       — Хорошо, так будет даже лучше, — вздохнул сэр Лестрейндж.       — Я видела Шарлотту, когда поднималась по лестнице, — осторожно промолвила Луна, поглядывая на мужа, чтобы предугадать изменения его настроения. Лестрейндж сурово нахмурился и вздохнул, его что-то терзало, но только что? — Она плакала. — Рудольфус вздрогнул и покачал головой. — Интересно, что ее так расстроило? — как бы невзначай спросила Луна, закусив губу.       — Я сообщил ей о грядущей помолвке с Анри Пиритсом, — произнес Рудольфус. Луна внимательно посмотрела на мужа, и у нее в душе промелькнуло злорадство.       Ну наконец-то справедливость восторжествовала! Ее покойная мать была права, судьба сама наказывает обидчиков. Шарлотта отравляла жизнь Полумны и постоянно указывала ей, что сэр Лестрейндж подобрал ее на улице, что у Луны нет ни красоты, ни ума. Полумна давно научилась терпеть подобные насмешки, все же школьные годы многому ее научили, однако слова Шарлотты отравляли ее и так незавидное существование в замке, в котором она чувствовала себя пленницей. Теперь же Шарлотта на собственной шкуре испытает все прелести замужества за нелюбимым человеком.       Не желая выдать собственной радости от этой новости, Луна попыталась скрыть чувства за слабенькой маской тревоги. Она еще не знала правил этой игры, и, откровенно говоря, ее тошнило от одной только мысли притворяться, но… благая цель оправдывает средства. К тому же, если Луна обрадуется нежеланной свадьбе Шарлотты, это может не понравиться Рудольфусу, который, несмотря ни на что, любит дочь, как умеет. Лестрейндж может передумать, и тогда Шарлотта продолжит травить душу юной мачехи ядом.       — Может, не стоит? — тихо спросила Луна. — Мисс Шарлотта так расстроилась, — покачала она головой.       — Не переживай об этом, — улыбнулся Рудольфус, радуясь, что, возможно, скоро жена и дочь найдут общий язык. — Иди ко мне, — промолвил он. Луна, вздохнув, подчинилась просьбе и подошла к креслу сэра Лестрейнджа. Тот посадил жену к себе на колени и уткнулся носом в ее светлые волосы.       Луна смущенно покраснела, чувствуя неловкость. Ей было неудобно сидеть на коленях, и она немного поерзала, устраиваясь получше. В конце концов, если оттолкнуть мужа не получается, нужно устроиться поудобнее.       — Как твой отец? — неожиданно спросил Рудольфус, обвивая талию жены руками. Луна улыбнулась, вспомнив Ксенофилиуса.       — Он в порядке. Хочет отремонтировать дом, — промолвила Полумна, ощущая странный покой в объятиях ненавистного супруга. — Но у него нет денег на ремонт. Во время войны дом частично разрушили.       Луна не ведала, что Рудольфус, услышав ее слова, ощутил укол совести. А ведь это он полтора года назад посоветовал Повелителю похитить Полумну, чтобы сделать из мистера Лавгуда послушную марионетку. И более того, Рудольфус лично исполнил приказ Милорда, сняв Луну с поезда и конвоировав ее в подземелья Малфой-мэнора. К счастью, Луна этого не знала. Все же серебряная маска надежно скрывала лицо, а чары, вышитые на воротнике форменной мантии, изменяли голос.       — Пусть не беспокоится о средствах, — промолвил сэр Лестрейндж, погладив жену по светлым волосам, отчего та вздрогнула, не ожидая таких ласк. — Я оплачу ремонт.       — Спасибо, — тихо сказала Луна, не понимая, что чувствует к мужу. То Рудольфус творит непонятно что, и его поступки не подчиняются никакой логике в плохом смысле этого слова, то он вдруг становится щедрым и благородным. Сам дьявол не сможет понять ход мыслей этого человека.       Сэр Лестрейндж тем временем чуть отстранился от жены, после чего взял ее лицо в свои руки, отчего Луна вздрогнула, посмотрев ему в глаза. Рудольфус некоторое время разглядывал ее, после чего накрыл ее губы поцелуем, крепко обнимая за талию. Луна вздрогнула и замерла, позволяя супругу себя целовать. Сердце помимо воли ускорило ритм, дыхание сбилось, а в глубине души отчетливо промелькнул страх. Луна понимала, чего хочет Рудольфус сейчас, и осознание этого пугало. Она чувствовала себя паршиво от всех прелестей замужней жизни. Все время было ощущение, что ее используют, но что ей оставалось делать? Только терпеть.       Но их уединение было внезапно прервано настойчивым стуком в дверь, и прежде, чем чета Лестрейндж смогла отстраниться друг от друга, в кабинет влетел взволнованный Магнус, взгляд которого метал молнии и не сулил ничего хорошего.       — О, простите, что помешал вашему уединению, папа, — издевательским тоном промолвил Магнус, вперившись раздраженным взглядом в Полумну, которая все еще сидела на коленях мужа. Луна, поняв, в каком положении ее застали, густо покраснела.