куколка

Тэхен тихо прикрыл за собой дверь туалета и поставил сумку на подоконник. За окном мерзкое солнце, к которому глаза Тэхена, привыкшие ко тьме, слишком чувствительны. Парень снял солнцезащитные очки и сморщился. Он подошел к умывальнику с длинным прямоугольным зеркалом и взглянул на свое отражение. Под глазами залегли темные тени, которые уже ни один тональный крем не берет, кожа бледная, на руках выступившие синие вены, искусанные вишневые губы, а на шее россыпь таких же вишнево-сливовых укусов и засосов, которые он уже и не старается прятать. Тэхен вздохнул, открыл холодную воду и набрал в сложенные ладони, умывая лицо. С утра ему не помог ни крепкий кофе, ни энергетик, потому что до трех его вдалбливали в кровавого цвета простыни, а в шесть без всяких «но» подняли, выгнали на пары и пообещали забрать. «Только попробуй сбежать» — холодно сказал Чимин, и Тэхен вполне мог его ослушаться, но сегодня решил быть послушным котенком. Парень оторвал несколько бумажных салфеток и промокнул воду с лица, а после скомкал их и выбросил в мусорное ведро. Стало совсем чуть-чуть лучше, но глаза по-прежнему болели. Голубые линзы как никогда ему сейчас мешали, ему нужно завалиться и проспать, как минимум, век, а его учиться заставляют. Тэхен вздохнул и уперся ладонями в раковину, наклоняясь к зеркалу. Достав из кармана сумки тинт со вкусом персика, он пару раз провел кисточкой по нижней губе, а после причмокнул губами, размазывая. Сегодня не было настроения даже краситься. Тэхен желал только ударить Чимина по лицу, но вместо этого сладко чмокнул его в пахнущие сигаретой губы. — Где же еще найти шлюшку, как не в туалете. Признаться, ожидал увидеть тебя с членом во рту, — ухмыльнулся Пак Джисон — весьма надоедливый одногруппник Тэхена, который тому совсем не уделяет внимания. Тэхен устало вздохнул и закатил глаза, ощущая боль. Он закрыл колпачок тинта и глянул в отражение зеркала, видя, как медленно Джисон приближается к нему. — А тебе, вероятно, хочется опробовать мой ротик, — нагло ухмыльнулся Тэхен, проведя кончиком языка по губам. — Только это так и останется в твоих грязных мечтах. — Шлюха, — прошипел сквозь зубы Джисон и подскочил к Тэхену, но тот даже не шелохнулся. — Бла-бла-бла, — наигранно зевнул Тэхен, прикрывая рот ладонью. — Все это я уже слышал. Или придумай что-то новое, или перестань отнимать мое время, — ухмыльнулся Ким и двинулся в сторону сумки, но Джисон грубо перехватил его за запястье. — Ты мне противен, — процедил сквозь зубы Джисон. — И как такого, как ты, до сих пор не выгнали? Ты позоришь своего отца. Он не заслужил, чтобы его сыном была такая продажная подстилка. — Очень банально, — пожал плечами Тэхен. — Джисон, — устало вздохнул парень, помассировав пальцами переносицу. — Думаешь, я не знаю, что за твоим грязным языком стоит? Джисон поджал губы. Тэхен ухмыльнулся и облизнулся, подойдя вплотную к одногруппнику, вскинув подбородок. Джисон приоткрыл рот, шумно втягивая воздух. Тэхен растянул губы в ядовитой улыбке и провел языком по его губам. — Желание, — хрипло прошептал Тэхен. — Ты меня желаешь и бесишься от того, что я тебя не замечаю. — Что ты несешь, — прохрипел Джисон, крепче сжимая его запястье. — Правду, — улыбнулся Тэхен. — И ты знаешь это, — подмигнул парень и отстранился. Джисон побагровел от злости и дернул его на себя. Но Тэхен отреагировал быстрее — крепко сжав пальцы в кулак, он со всего размаху ударил его в нос. Джисон прорычал и расслабил пальцы, позволяя Тэхену выдернуть свою руку. Ким хмыкнул и одернул бежевое пальто, сунул тинт в карман и повесил сумку на плечо. — Ты даже не знаешь, сука, с кем связался, — угрюмо сказал Джисон. Он склонился над раковиной, прижимая ладонь к носу. Сквозь пальцы медленно протекала багровая кровь, грузными каплями разбиваясь о кафель раковины. — С неудачником, который прикрывает свою ущербность за толстым слоем напускного пафоса и унижениями, которые меня никак не унижают, — Тэхен перестал улыбаться. На его лицо вернулся обжигающий холод. — И если ты хочешь прожигать свою жалкую жизнь дальше, лучше придержи руки при себе, иначе я накормлю ими псов. — Ты пугаешь меня? — ухмыльнулся Джисон, исподлобья смотря на Тэхена в отражении. — Неа, — мило улыбнулся Тэхен и послал воздушный поцелуй. — Предупреждаю. Удачного дня, Джисон-и. Тэхен откинул отросшую челку назад и ухмыльнулся, захлопывая дверь и оставляя за собой последнее слово. Последняя пара, которую Тэхен не посчитал нужным посетить, закончилась пятнадцать минут назад. Ким все это время сидел в столовой на цокольном этаже, пил молоко из трубочки и ковырял вилкой в неаппетитном на вид салате. Да и от запаха готовящейся еды его жутко тошнило, но скоротать время больше было негде. Когда он смотрел на студентов, поглощающих мясо, картофель, булочки и прочий фастфудный мусор, у него появлялось едва сдерживаемое чувство тошноты. Тэхен даже не помнит, когда в последний раз ел что-то кроме фруктов и белого вина. У него стремительно развивается нервная анорексия, которую Чимин поощряет, а сам Тэхен даже не пытается как-то бороться. Ему нравится, когда кожу натягивают кости, а запястье теряется в обхвате двух пальцев. Он чувствует пустоту и легкость. И, конечно, он знает, что с каждым днем все ближе подбирается к открытому гробу, и в честь этого складывает из бумаги оригами. Журавлей. А после продевает красную нить и подвешивает под потолком. Их в его комнате уже тысяча сто шестьдесять семь. Сегодня Тэхен дополнит его еще двумя — за сегодня и вчера. Пропустил. Он начал этим заниматься, — в смысле, себя убивать, — три года назад. Его раздражали округлые формы в отражении. Смотря на своих сверстников, он видел формирующиеся кубики пресса, мышцы и, несомненно, красоту. А в себе — лишь круглые щеки и с толстой прослойкой жира живот. Тогда-то в нем и перемкнуло что-то, от чего он теперь вряд ли когда-то отделается. Да и не хочется. Умирать никогда не поздно, а если и так, умереть он хочет красивым, изящным и хрупким. Тэхен любит смотреть на крепкие руки Чимина на своих бедрах, багровеющие засосы на выступающих ребрах, на изящной лебединой шее, а то, как смотрится черный шелк на его запястьях, вызывает рой ледяных мурашек вдоль позвоночника. Тэхен не ест, потому что хочет быть красивым. И есть у него вряд ли теперь получится. Все, что у Тэхена осталось — рвота после приема пищи, вечная головная боль и красота. На самом деле у Тэхена, кроме красивой оболочки, ничего больше и не осталось. Внутри у него холодно, там ветры и ледяные пустыни. Там — ничего. Пустота и вечный холод. Но, по крайней мере, он красивый самой бесполезной кукольной внешностью. Ему и умирать-то потому не страшно в свои двадцать. Не страшна смерть, когда ты — фарфоровая кукла. Может быть, Тэхен уже давно повесился, если бы не встретил Чимина. Это произошло на званом ужине в одном из — Тэхен и не припомнит уже — элитных районов Сеула. Тэхен поехал с отцом, чтобы в очередной раз блеснуть своей холодной кукольной красотой, вникнуть в суть автомобильного бизнеса отца, наследником которого должен был стать, но понял лишь одно — не для него это. Тэхен со скучающим видом потягивал шампанское, ощущая легкое опьянение, которое хоть как-то развеивало витающую в зале скуку. Но она испарилась сразу же, когда все гости были приглашены за длинный накрытый стол с разными явствами, от которых у Тэхена скрутился в тугой узел желудок. Это было похоже на очередную пытку и проверку собственной воли, если бы не одно «но» — глаза, что поймали его взгляд, напротив. И все сразу же ушло на второй план, потому что теперь едой было не мясо по-французски. Едой был сам Тэхен, и он видел это в его взгляде. Тэхен тогда растянул губы в нахальной улыбке и облизнул кончиком языка нижнюю губу. Чимин смотрел на него удавом, не моргая даже, а после просто отвернулся, принявшись обсуждать немецкие детали для машин. Будто Тэхен его не заинтересовал вовсе. Парень даже оскорбился, обиженно поджал губы и склонил голову вбок. Рядом сидел отец, окликнувший Пак Чимина, и мужчина напротив отозвался — так Тэхен и узнал его имя. Пока Тэсон, отец Тэхена, рассказывал ему о самых выгодных поставках, Тэхен нахально рассматривал Чимина. А потом сделал то, чего никто и никогда до него себе не позволял. Тэхен ухмыльнулся змееподобно и придвинулся ближе к столу, потянулся за бокалом с вином и обхватил его за тонкую ножку, припадая губами к краю, но не делая глоток. Он внимательно смотрел на Чимина, а сам уже очень медленно вел носком дорогих туфель вверх по его ноге к паху. Чимин ни на секунду не прервался, внимательно выслушивая Тэсона. Даже в лице не изменился. А Тэхен играл в свои грязные игры, наблюдая за его реакцией. Чимин желал скинуть хрустальную посуду вместе с едой на пол и разложить на этом столе наглого мальчишку, который посмел начать с ним игру без его согласия. Тэхен откинулся на спинку стула и покручивал в пальцах ножку бокала, от чего бордовое вино медленно покачивалось, накатывая волнами на стенки. Ким ухмылялся и изредка отпивал из бокала сладкое вино. После этого Чимин взглянул на него всего лишь раз, но от взгляда этого у Тэхена по спине побежали ледяные мурашки, а возбуждение скрутилось змеей внизу живота. Тэхен не был похож на тех безвольных кукол, с которыми так любил развлекаться Чимин. Он был непокорным лисом, который любил вилять хвостом у Чимина перед носом, а после ускользать безмолвной тенью. За ним никогда не угонишься. Чимин, наступив себе на горло, пробовал. Тэхен никогда не дастся в руки, если сам того не захочет, и ему плевать, какой сладостью перед ним будешь махать — не купится. У него на первом месте только его собственные желания, и, наверное, именно потому он внимание Чимина приковал к себе толстыми цепями. И злил. Проведет кончиком своего хвоста у Пака перед носом, и, как только тот захочет его схватить, уже нигде его не найдет. Чимин жестоко отыгрывался на своих куклах. Пока Тэхен все-таки не сделал самую большую в своей жизни ошибку — не дался в руки Пак Чимину. До сих пор, когда он вспоминает об этом, по телу бегут электрические разряды и пальцы на ногах сводит. Тэхен об этом вспоминать не любит, но свою вину признает — сам зверя раздразнил, и поплатился за это. Но Чимин никогда не относился к нему, как к тем, кого держит на своих полках. Для него Тэхен — принцесса, которую нужно Цербером охранять, потому что второго такого, как он, Пак не найдет нигде, хоть весь мир с ног на голову перевернет. Тэхен — это бриллиант, и Чимин ни с кем не поделится своей драгоценностью. Тэхен прикрыл глаза ладонью от назойливых солнечных лучей. У ворот университета уже стояла машина, особенно выделяющаяся среди живописно-серого города. Тэхен улыбнулся уголком губ и сбежал по ступенькам, направляясь прямиком в объятия своего любимого мучителя. Из машины вышел шофер, почтительно поклонился Тэхену и открыл перед ним дверь салона. Тэхен тут же в него залез, устраиваясь на коленях слегка улыбающегося Чимина. — Малыш- Но Тэхен не дал ему договорить, вгрызаясь в губы с привкусом мятного холода голодным поцелуем. Тэхен никогда не отличался терпением, когда дело касалось Чимина. Он хотел все, хотел все только себе, внутри противный червь грыз — «мое». Но Чимин никогда не принадлежал Тэхену так, как Тэхен — ему. Тэхен кусается больно, показывая, как сильно скучал. Но не кусался, чтобы кровь пустить, наказания не хочет. Он это сделал лишь однажды, а потом выл и плакал от боли. И пусть Чимин бережно втирал в кожу охлаждающий крем, шепча на ухо нежные (фальшивые) глупости, Тэхен еще несколько дней не мог ложиться на спину. Чимин подцепил его язык и прикусил, заставив Тэхена простонать ему в рот. От его мальчика приятно пахнет ветивером, совсем слегка — нарциссом, ландышем и дубовым мхом. А губы такие сладкие, как самая вкусная в мире конфета. Тэхен едва не замурчал, когда почувствовал на щеке прохладную ладонь. Чимин провел большим пальцем по острой скуле и под глазом, чувствуя трепет пушистых ресниц. Тэхен жадно чмокнул Пака в последний раз и отстранился со сладкой улыбкой, заглядывая ласковым котенком в его глаза. — Какой нетерпеливый, — хмыкнул Пак и вытер размазавшийся тинт с уголка губ Тэхена. — Разве можно себя вести так при посторонних, тигренок? Я этому тебя учил? Тэхен перевел взгляд в сторону, порезавшись об оголенное лезвие в глазах Чонгука. Ревность — это очень темная эмоция. Она растекается у Чона в глазах, словно змея. Тэхен смотрит ему в глаза и думает, что прошла, как минимум, вечность, на деле же — всего секунда, за которую Чимин взглянул сначала на Чона, а затем на Тэхена и ухмыльнулся только по ему одному понятной причине. Тэхен из ласкового котенка тут же превратился в холодную фарфоровую куклу без единой эмоции на лице. Только едва слышно хмыкнул. — Снова он, — холодно сказал Тэхен, посмотрев на Чимина. — Слишком часто он начал ошиваться возле тебя. Я не доверяю ему. — Он мой партнер по бизнесу и друг, — ответил Чимин и заправил прядь волос Тэхену за ухо. — Думаешь, мне он нравится? — вздернул бровь Чимин, с ухмылкой посмотрев на Чонгука. — Иногда, Тэхен-а, людям приходится терпеть друг друга. Бизнес, — сказал Чонгук тоном, от которого температура в салоне машины упала до нуля. — И тебе тоже придется терпеть. — Куда мы едем? — фыркнул недовольно Тэхен и сел на свободное между мужчинами место. — Сначала отвезем тебя домой, — сказал Чимин и поправил часы на запястье. — Если ты не забыл, то сегодня вечером мы идем на прием к Ким Сокджину. Тэхен кивнул и достал телефон, абстрагируясь от скучных разговоров двух состоявшихся людей. Он открыл закладку с книгой и постарался сосредоточиться. В машине царил мрак. За тонированные стекла солнце не смело просунуть свои обжигающие лучи, которые глаза, полные мрака, презирают. Чимин отвлекся на телефонный разговор, а Тэхен всем нутром почувствовал этот прожигающий душу взгляд. Тэхен не любит, когда чужие смотрят на него так. Он не любит передавать бразды правления. В этой игре он — кукловод, а Чонгук должен плясать так, как захочется ему. Ким, не отрывая взгляд от экрана телефона, медленно заскользил пальчиками по внутренней стороне крепкого бедра. Он услышал, как трудно начал дышать Чонгук, и ухмыльнулся, привлекая внимание Чимина. Он склонил голову вбок и внимательно посмотрел на Тэхена, а сам Тэхен тем временем все ближе подбирался к паху Чонгука, наслаждаясь сладким вкусом превосходства. Величия. — Что тебя позабавило? — спросил Чимин, прищурившись. — Клод Фролло, — ласково ответил Тэхен, подняв на Пака влюбленный взгляд. — «Дитя мое, мучь меня одной рукой, но только ласкай другою», — процитировал Ким, слегка сжимая твердеющий член через грубую ткань брюк. — За тщеславием по пятам всегда следует разорение и позор, — холодно ухмыльнулся Чонгук, сжирая наглую лису голодным взглядом. — А тебе придется выбирать между потаскушкой и веревкой, — бархатно рассмеялся Тэхен, кинув на Чонгука быстрый взгляд. — Вы двое… — ухмыльнулся Чимин, окинув их нечитаемым взглядом. Он толкнул язык за щеку и вернулся к телефонному разговору. А Тэхен повернул голову к Чонгуку и провел кончиком языка по губе, сильнее сжимая пальцами твердый пах. У Чонгука стоит крепко. В его глазах молнии, между ними трещит ток. Одна искра — все взлетит на воздух, а Тэхен не жалеет бензина. — Не думал, что ты прочтешь, — заметил Тэхен, зацепив пальчиками черный кожаный ремень. А Чонгук в своих мыслях этот ремень покрепче обвил вокруг лебединой шеи. Он ничего не ответил, только слегка хмыкнул. Тэхен над ним смеется и веселится откровенно. Чонгук соврет себе, если не скажет, что самостоятельно позволил Тэхену взять в руки спички, а после играть с ними так, как ему захочется. Только Тэхен совсем не думает, что, разведя пожар однажды, уже не сможет его потушить.

•

Юнги опустил взгляд в листок, а после посмотрел на невозмутимого Хорхе, подпирающего локтями стойку. Мин вновь опустил взгляд, думая, что он просто ошибся, не вчитался, освещение плохое. Но нет. На жалком клочке бумажки было именно то, что Юнги с трудом даже на слух переваривал. Юнги поджал губы и откинул бумажку обратно на стойку. — Ты, блять, издеваешься надо мной? — прошипел Мин, ударив ладонью по стойке. — Опять? Ты опять посылаешь меня к ним? — Слушай, — сморщился мужчина и потер пальцами переносицу, — ты один на них реагируешь, как вампир на чеснок. Другие видят в этом шанс заработать как можно больше, но нет, Мин-я-не-предаю-свои-принципы-Юнги постоянно выпендривается и бьет себя в грудь, мол я готов пойти разгружать вагоны, чем побыть обычным официантом, — Хорхе закатил глаза. — Идиот. — Ты не понимаешь, — Юнги поджал губы, впершись взглядом в злосчастную бумажку. — Я не могу. У Юнги ощущение, что он окунется в грязь по самые локти, стоит ему только взять поднос с бокалами и приняться разносить их набитым деньгами куклам. Но с другой стороны он понимает, что упускает то, ради чего рвется во все стороны — очень хорошие деньги. Но Юнги этих людей ненавидит, презирает. Он с ними даже за один стол не сел бы, а прислуживать им — хуже, чем… Юнги даже не знает, что хуже! У него адским пламенем горят глаза от того, что Хорхе вновь и вновь подсовывает его этим богачам. — Нет, это ты не понимаешь! — резко сказал Хорхе, до скрипа стискивая зубы. — Я даю тебе в руки золотой источник, а ты носом воротишь, отнекиваешься! Да любой другой на твоем месте с руками и ногами оторвал эту работу, лишь бы копейку лишнюю заработать и не подохнуть от голода. Я никому эту работу, кроме тебя, не предлагаю, остальные перебиваются тем, что ночами напролет вагоны разгружают, а тебе нужно всего лишь два долбаных часа побыть в тепле и разнести пузатым дядям шампанское. Но, блять, нет, Мин Юнги через себя не переступит! — выплюнул мужчина. — Ты ничего не ценишь, вот что я скажу. Неблагодарный. Хорхе потянулся к бумажке, но Юнги закрыл ее ладонью. Мужчина недовольно посмотрел на него и поджал губы, но доброе сердце тут же смягчилось, видя, как Юнги опустил голову, явно чувствуя себя виноватым. Мин сглотнул вязкую слюну. Его щеки вмиг уколол румянец, потому что стыдно. Хорхе ведь прав. Он запросто мог бы отдать лишние деньги кому-то другому, кто нуждается в этом больше Мина, но отдал ведь именно ему. Если бы Юнги был ребенком, он бы, наверное, расплакался. — Прости, — тихо сказал Юнги. — Я не подумал об этом. — Ничего, — слегка улыбнулся Хорхе и потрепал парня по крашеным волосам. — Юнги, просто… будь не столь категоричен. Ты ведь должен понимать, что это в первую очередь для тебя. Ты не лижешь им задницы, не подстилаешься под них, ты просто делаешь свою работу — разносишь напитки. Тебе отдадут твои деньги, и ты будешь свободен. Оплатишь коммуналку, купишь, в конце концов, что-то помимо хлеба и молока. — Ты прав, прав, — Мин покачал головой и вздохнул, сжимая в кулаке бумажку. — Ну давай, иди, — улыбнулся мужчина и сел в кресло. Юнги кивнул, накинул на голову капюшон и сунул руки в карманы, направляясь к выходу. Но на середине пути он затормозил и повернулся к мужчине, уже принявшемуся разбирать кипы своих бумаг. — Хорхе? — позвал Юнги, привлекая к себе внимание. — М? — мужчина поднял голову и вопросительно вскинул брови. — Спасибо, — тише сказал Юнги. — Большое спасибо… Хорхе улыбнулся и кивнул. Юнги слегка улыбнулся ему в ответ. Возле черного входа стояла девушка и курила короткими затяжками. Одета она была в униформу заведения, на груди блестел позолоченный значок — эмблема дорогого ресторана, волосы крепко завязаны в высокий хвост. Она нервно притоптывала носком туфель. Ее кончик носа покраснел от холода, а взгляд был прикован к планшету в руке. Она что-то бормотала неслышно себе под нос и поднимала глаза вверх. Юнги скинул капюшон и подошел к ней, собираясь раскрыть рот, но она, даже не взглянув на него, перебила: — Понаберут всякий сброд, — фыркнула девушка и кинула на Юнги полный презрений взгляд. — Если бы Хван не заболел, никогда бы не пустила тебя за порог, — прошипела она. — А сейчас деваться некуда. — Неужели? — огрызнулся Юнги. Уже слишком поздно, чтобы прикусить язык. Юнги терпеть выпады сучки, что богачам задницы лижет, подавно не станет. — Тогда иди нахуй, и сама разноси свое шампанское. Мне эта работа не сдалась, — Мин спокойно пожал плечами и развернулся на пятках, двинувшись прочь. — Удачного побегать с подносом, — полным сарказма голосом ответил Мин и добавил чуть тише: — Сука. — Эй-эй, подожди, — окликнула она. Послышался быстрый стук каблуков по мокрому асфальту. Юнги не остановился, но она схватила его за локоть, вынуждая встать на месте. — Что еще тебе нужно от такого, как я? — фыркнул Мин. — Послушай, я не… — она потупила взгляд и замолчала, будто погружаясь в свои мысли, а после сморщила нос. — Я не это имела в виду. Я… Черт, я не сплю с трех часов и ношусь, как белка в колесе, чтобы не было ни одного изъяна, а тут Хван просто-напросто не пришел, и я совсем растерялась, — она покачала головой. — У меня нервы, как натянутая струна, тронь — к черту порвутся. Прости, парень, ты действительно нужен мне, иначе все может рухнуть, — она с сожалением посмотрела Юнги в глаза. Мин хмыкнул. — Очень мило, — холодно ответил он. Девушка отпустила его локоть и прикусила накрашенную губу, уже готовясь к тому, что он уйдет. — Заплатишь в полтора раза больше. Девушка уставилась на него удивленно, а потом рассмеялась. Юнги подумал, что его сейчас точно выгонят к чертовой матери, и будет он разгружать вагоны, как Хорхе ему и обещал, но девушка смеялась громко и искренне. Юнги даже самому захотелось улыбнуться, но он крепко сжал губы, недовольно смотря на нее. Отсмеявшись, она утерла большим пальцем слезинку в уголке глаза. — Хорошо, — кивнула она и протянула Мину ладонь. — Справедливо, — Юнги хмыкнул и пожал ее прохладную ладонь. — Меня зовут Ан Хеджин, но ты можешь звать меня Хеджин-нуна, а тебя я буду звать просто наглым пацаном. — Идет, — кивнул Юнги и сунул руки в карманы толстовки. — Что ж, тогда идем, наше время — деньги, — улыбнулась она уголком губ и пошла внутрь. Юнги последовал за ней. Через черный вход они прошли по узкому длинному коридору с одной лампой на кухню, где кипела работа — жарили, парили, нарезали, перекрикивались. На кухне было очень жарко, но запах витал отменный. У Юнги даже желудок скрутился в тугой узел и слюна во рту скопилась. Он надеялся, что сможет стащить хотя бы кусочек. Хеджин раздавала указания и делала колкие замечания. Она была похожа на разъяренную пантеру с горящими глазами. Она мечтала сделать все идеально. В небольшой комнатке с приоткрытой дверью Юнги увидел сидящих официантов в форме. Хеджин прошла эту комнату, но потом резко остановилась и вернулась назад, едва ли не с ноги выбивая дверь. — Я не поняла, — прошипела она, упирая ладони в бока. — Какого черта вы тут расселись, когда гости начнут прибывать уже через двадцать минут? — Но чем мы можем быть полезны сейчас? — вздернул брови официант. Юнги подумал, что у Хеджин из глаз сейчас вылетят лазеры, и она убьет всех, кто в этой комнате присутствует. — Я сказала, быстро подняли свои долбаные задницы и отправляйтесь разносить бокалы по залу! — закричала она, багровея от злости. А Юнги стало смешно. Он удержался от того, чтобы прыснуть в кулак. — Всех зарплаты лишу, — мрачно добавила она, наблюдая, как один за другим они выходят из комнатки. — Так, — она откинула планшет на диван и подошла к широкому шкафу, нараспашку открывая дверцы. Выудив из недр полок униформу, она положила чистую стопку на диван. — Переоденешься и возьмешь на кухне поднос, — Хеджин взглянула на наручные часы. — Понял, — кивнул Юнги. — И быстрее, быстрее! Наше время — деньги, — она хлопнула его по плечу и вышла из комнаты. Перед Чоном открыли дверь. Он вышел из машины, поправил волосы и одернул бордовый пиджак. Наручные часы показывали начало восьмого. Сегодня Чонгук приехал раньше остальных, чтобы встретиться с единственным важным для него человеком. Он поднял голову, наблюдая, как медленно и плавно на грязный асфальт опускались колючие снежинки. Он ухмыльнулся и выдохнул через рот, выпуская клубок пара. Снег в тишине громко хрустел под подошвой его туфель. Чем ближе он подходил к стеклянным дверям ресторана, тем отчетливее была слышна музыка. Двери распахнули двое мужчин и низко поклонились, приветствуя господина. Чонгук сделал шаг внутрь и погрузился в полумрак. Редкие торшеры тускло горели, не справляясь с тьмой. А на улице ночь все ближе подкрадывалась, облизывая землю скользкими языками мрака. Ресторан был поделен на сектора. Сектор, который заказали для сегодняшнего мероприятия, был отделен от остальных массивными шторами. Впрочем, это не было необходимым — в ресторане и так, кроме них, никого не будет. Чонгук сложил руки за спиной и двинулся дальше, разглядывая дорогие картины на стенах, широкие колонны с резными фигурами. Стиль барокко — это так во вкусе Ким Сокджина, хозяина сегодняшнего вечера. Сам Сокджин нашелся довольно быстро. Он стоял у фортепиано, за которым играл пожилой мужчина, ловко пробегая пальцами по клавишам. Ким прикрыл глаза и держал в пальцах бокал с бордовым вином. — Соната номер девять, — тихо сказал Сокджин, наслаждаясь тихим переливом присоединившейся скрипки и фортепиано. — Отдаю свое почтение моему дорогому Людвигу и лишь ему одному. Он создал воистину великое, незыблемое, вечное. О, Германии есть, чем гордиться. Эпохальные люди рождены там были. — Мне по нраву больше Лунная соната, — с легкой хрипотцой ответил Чонгук. — Завлекает ее драматизм и отчаяние. Порой, оставаясь наедине с самим собой, хочется слушать ее и думать о вечном. Только, увы, в нашей жизни нет ничего вечного и незыблемого. А Германии, вероятно, есть и чему постыдиться. — Отнюдь, — тихо возразил Сокджин, боясь нарушить прелестное звучание. Творить нечто подобное — грех. — А как же шедевры изобразительного искусства, как же музыка, оставленная нам великими композиторами, книги, вышедшие из-под пера наиталантливейших художников? — Сколько раз подвергались те самые картины реставрации? — парировал Чонгук. — А сколько раз переписывались книги? Одно неверно переведенное или упущенное слово, и больше это не тот шедевр, который задумывал автор. А кто может сыграть ту же Лунную сонату лучше Бетховена? Все это — копии, причем переработанные, а оригиналы уже давно утеряны. — Смотря на тебя, Чонгук, все больше убеждаюсь: чем культурнее, тем несчастнее, — слегка ухмыльнулся Сокджин и отпил из бокала вино. — Умеешь ведь одним словом разрушить хорошее настроение. Ты ужасный человек, Чонгук-щи, я даже пожалел о своем решении пригласить тебя, — Чонгук ухмыльнулся и кивнул. — Да, знаю, — ответил Чон. — Чон Чонгук и «ужасный человек» уже почти синонимы, — Ким тихо рассмеялся и повернулся к Чонгуку. — Что тебя беспокоит? — в лоб спросил Ким. Считать Сокджина идиотом, значит быть идиотом самому. Ким Сокджин — один из умнейших людей, которых Чонгук знает. Начитанный и мудрый, с оточенными до идеала манерами, окончивший Гарвард — с ним тягаться просто безумство. Сокджина Чонгук уважает до глубины души своей, и обманывать его не собирается. Даже если и захотел бы, ничего не вышло бы. Раскусит, как сочную ягоду, и проглотит. — Пак Чимин. Сокджин рассмеялся и подозвал пальцем стоявшего поодаль официанта. Он поставил свой бокал ему на поднос и сцепил пальцы в замок, внимательным взглядом впиваясь в ничего не выражающее лицо Чонгука. До начала мероприятия остались считанные минуты. Гости вот-вот начнут прибывать. Ким склонил голову вбок, взглядом вспарывая Чону грудную клетку и выуживая оттуда то, что нужно ему. Чонгук и не противится. В этом смысла никакого нет. — Ты хочешь, чтобы я встал на твою сторону и помог? — спросил Ким. — Нет, — пожал плечами Чонгук. — Я не прошу тебя обернуться змеем и не втягиваю в свою игру, но мне нужна твоя помощь. Ты ведь знаешь, что я слишком уважаю тебя, чтобы пятнать своей грязью, — Сокджин вздернул бровь и поправил очки на носу. — Но ты обладаешь необходимой мне информацией, и мне она нужна уже сейчас. За любую цену. Я готов ее заплатить. — А как же понятие дружбы и честности, Чон Чонгук? — улыбнулся уголком губ Ким. — У меня здесь нет друзей, — хмыкнул Чон. — Я сам себе друг, а вокруг меня враги. Я защищаю свое от акул. — Акула, ненавидящая других акул… — задумчиво сказал Сокджин, потирая пальцами подбородок. — Я давно подозревал в тебе признаки девиантного поведения, но ты их умело прятал. Я даже несколько удивлен. — От тебя мне скрывать нечего, — спокойно ответил Чонгук. — Не делаешь ли ты тем самым ошибку, вверяя мне такую информацию в руки? — прищурился Ким. — Нисколько. Я знаю, что ты ею не воспользуешься, она тебе попросту не нужна. Твои игры на более высоком уровне, чем наши с ним. — Хорошо, — улыбнулся Сокджин уголком губ, явно забавляясь. — Ты получишь то, что хочешь, но цена для тебя будет слишком высокой. Уверен ли ты, что можешь заплатить ее? — Как никогда уверен, — твердо ответил Чонгук, вызывая у Кима на губах ухмылку. Тэхен вложил тонкую ладонь в поданную чиминову и вышел из машины. Ледяной ветер пробрался под тонкую шелковую рубашку бордового цвета, пересчитал кости, но Ким даже не поежился. Он твердо держал спину, профессиональной улыбкой ослепляя гостей и фотографов. Уже завтра наверняка его фотографии с Чимином появятся на всех заголовках желтой прессы. Ему уже не привыкать видеть и грязь, и похвалу. Тэхену давно плевать на все, что о нем и Чимине пишут. Они даже остановились на лестнице, повернулись к фотографам и помахали. Тэхен показательно держал Чимина под локоть, показывая, что здесь они в статусе пары. — Меня уже тошнит от вспышек, — хмыкнул Чимин, даже не стараясь выдавить улыбку. — Стервятники требуют мяса, так почему бы не дать им его, — со все такой же фальшивой улыбкой ответил Тэхен, откидывая волосы назад и словно случайно показывая кольцо на указательном пальце, которое украшали маленькие бриллианты, сверкающие в свете вспышек. Они словно звезды мирового масштаба. — Прекращай этот театр одного актера, — холодно сказал Пак, и они вместе двинулись дальше. — Ну, любимый, позволь мне развлечься, — вздохнул Тэхен, снимая с губ фирменную улыбку для фотографов и надевая ту, что для знатных людей. Чимин пребывал в ужасном расположении духа. Японские партнеры внезапно отказали ему в поставке нового товара и мягко намекнули, что их контракт может быть досрочно завершен. Потому от Пака языками тьма расползалась, но Тэхен ее умело не замечал, заранее зная, что завтра у него будет болеть тело. Чимин не скупится на отменную боль, когда у него отвратное настроение. Тэхен к этому уже привык. Но его Чимин, хоть и незаметно, но жалеет. Обычно, когда он берет на ночь с плохим настроением одну из своих кукол, назад она уже не возвращается. Так Чимин показывает свою любовь, или Тэхену просто хочется так думать. Вслух Чимин ему никогда и ничего не говорил, Тэхен и не просил. Ему лживые слова о любви не нужны, и противное это чувство тоже. Любовь он оставил беднякам, которым материальное удовольствие не по зубам, себе же оставил только холод. Юнги шумно выдохнул и повыше поднял поднос с бокалами шампанского, чтобы никого не зацепить. Бабочка противно сдавливала шею. Ужаснее униформы, наверное, и не придумаешь. Его поднос довольно быстро опустел, и Мин вернулся на кухню, получая новую порцию, но теперь — с вином. Когда Юнги вернулся в зал, там оказалось значительно темнее и явно прибавилось людей. Мин двинулся в толпу, через силу улыбаясь. Его окликнул мужчина. Юнги остановился, терпеливо дожидаясь, когда мужчина соизволит снять с его подноса бокал. — Слишком ты быстрый, кто же успеет взять для себя бокал? — хмыкнул Чонгук, оглядывая молодого официанта с ног до головы, и взял два бокала. — Извините, — процедил Юнги сквозь зубы едва слышно. — Вот где вы, мистер Чон, — голос этого человека Юнги грубо резанул слух. Он вскинул голову, сталкиваясь взглядом с мужчиной, что поймал его с поличным тогда, в офисе. Внутри что-то кольнуло неприятно, а у Чимина, увидевшего его растерянность, расползлась ядовитая ухмылка по губам. Он толкнул язык за щеку, разглядывая Мин Юнги. Тэхен плотно сжал губы. Он знает этот взгляд, видел его не единожды. Внутри вспыхнул огонь сжирающей ревности. Тэхен перевел взгляд на официанта, сжигая его в своем ледяном взгляде. Чонгук ухмыльнулся и протянул Тэхену бокал с вином. — Спасибо, — ответил Тэхен сдержанно и забрал бокал, словно случайно касаясь его пальцев своими. Юнги поспешил уйти, чувствуя затылком дырявящий его спину взгляд. — Для кого второй? — спросил Пак, кивнул на оставшийся в руке Чона бокал. — Для одной прекрасной женщины, — ответил Чонгук, точно зная, как на него смотрит Тэхен. — Нас уже заждались. Чонгук двинулся к колонне, у которой заметил еще одного почетного гостя. Чимин последовал за ним, больше не чувствуя руки Тэхена на своей. Ким предпочел, сжимая губы, обеими руками держать бокал, чем локоть Пака. Чимин хмыкнул. Больше всего он ненавидит, когда Тэхен начинает беситься и показывать свой дрянной характер. Его убить сразу же хочется, а не золотом укладывать дорогу, по которой он идти будет. — Добрый вечер, мистер и миссис Ким, — обворожительно улыбнулся Чонгук. — Чонгук, прекратите, — смущенно улыбнулась девушка, стоящая рядом с Ким Намджуном — слишком влиятельным даже для Чимина человеком. — Выглядите, как и всегда, прекрасно, — сделал комплимент Чонгук. Тэхен кинул на него взгляд и хмыкнул. О Ким Намджуне он наслышан, как ни о ком другом. От мужчины исходил почти физический холод, но рядом со своей будущей и горячо любимой женой — Ким Сэром, он улыбался. Идеальную фигуру без всякого изъяна идеально подчеркнуло шелковое платье цвета артериальной крови. Глубокий разрез никак не опошлял ее образ — наоборот, дополнял и приковывал взгляды. В разрез спадала длинная золотая подвеска. На ее талии, словно предупреждающий знак, покоилась рука Намджуна. Сам Ким был крайне сдержан в тонах. На нем был костюм-двойка цвета мертвенного индиго, а под пиджаком кремовая рубашка. — Еще немного, и я начну ревновать, — шутя, но с явной угрозой сказал Намджун. — Не подумайте, я глубоко и искренне восхищаюсь вашей парой, и надеюсь быть шафером на свадьбу, — Чонгук протянул Сэром бокал вина. — Пожалуйста, миссис Ким. — Благодарю, — улыбнулась уголком накрашенных губ Сэром. — А вы… О, Ким Тэхен, я наслышана о вас. — Обо мне много чего пишут, вы, вероятно, узнали всю мою подноготную и без меня, — Тэхен рассмешил своим ответом Сэром. — Враки сущие. Я не привыкла доверять желтой прессе, — она сморщила аккуратный носик. — Позвольте узнать о вас больше, пока мужчины будут обсуждать невероятно скучную для меня работу, — вздохнула она. — Гораздо интереснее писать книги под псевдонимом, не так ли? — спросил Чимин, приподняв вопросительно бровь. Намджун хмыкнул. — Совершенно верно, — с улыбкой ответила Сэром. — Вы писательница? — удивился Тэхен. — Это разговор не для посторонних ушей, поэтому предлагаю уединиться, — девушка взяла Тэхена под локоть и двинулась вместе с ним к играющим музыкантам. Намджун проводил Сэром взглядом, а после очень медленно перевел его на спокойного Чимина и склонил голову вбок. — Ты объявил мне войну, — холодно сказал Намджун. — Отнюдь, — парировал Чимин. — Неужели думал, что я не узнаю? — Даже не рассчитывал, — Чонгук толкнул язык за щеку и схватил у пробегающего официанта бокал с шампанским. — Копай себе могилу, Пак Чимин. Ты сделал ошибку, а ошибок я не прощаю. — О, я помогу ему, — хрипло засмеялся Чонгук, положив ладонь на плечо Пака. — Ошибаешься, если думаешь, что я тебя испугался, — ответил Пак, смотря Намджуну в глаза. Намджун холодно ухмыльнулся, а Чонгук спрятал улыбку за краем бокала. О, нет, он не позволит убить Пак Чимина, его хорошего друга и партнера. Раньше себя. К концу мероприятия Юнги совсем сбился с ног. Он устало вздохнул и стянул пиджак вместе с удавкой-бабочкой и бросил на диван, утерев краем рубашки пот со лба. Остальные официанты тоже переводили дух, развалившись на диванах. Но Юнги было слишком душно в этом помещении. Забрав из кармана толстовки пачку сигарет и зажигалку, Мин пошел к черному выходу. Свет в коридоре не горел, но ему плевать, он даже немного надеялся, что нападет монстр и сожрет его к чертям. Юнги толкнул тяжелую дверь, та со скрипом поддалась. Прохлада ночи была как глоток свежего воздуха. Юнги вдохнул полной грудью и сел на корточки, прислонившись спиной к кирпичной стене. Плевать на рубашку, она все равно не его. Юнги достал сигарету из пачки и сунул фильтр меж губ. Огонек зажигалки на мгновение осветил его лицо и тут же потух. Совершенная тишина и тьма. Юнги любит такую атмосферу ночи, но сейчас зудящие ноги дают о себе знать и голова трещит. Ненавидит он такие скопления людей, давит на привыкшего быть в тишине и спокойствии. Юнги затянулся и выпустил дым вверх. Не хочется даже дышать, не то, что шевелиться. Но сигарета уже дотлела до фильтра. Юнги думает о том, чтобы скурить и вторую, но одергивает себя — сигареты нужно экономить. Мин поднялся с тяжелым вздохом и сунул сигареты в карман. Ужасно не хотелось никуда уходить, но надо. Надо, надо, надо. В последнее время это слово Мином управляет. Ему всю жизнь что-то надо делать, но думать об этом здесь и сейчас хочется меньше всего. У него будет целая одинокая ночь впереди, чтобы настрадаться вдоволь, а сейчас главное — работа. Юнги хотел было вернуться в ресторан, но его внимание привлек шорох, идущий со стороны мусорных баков. Юнги нахмурился и поджег зажигалку, светя вокруг. Пусто. Наверное, просто послышалось. Юнги хмыкнул и повернулся к двери. — Вот ты где. Последнее, что Юнги помнит — удар и мокрый асфальт. А дальше — пустота.