Золотой жемчуг

В подземном городе, где скопились все низы, редко бывали певцы благородного, наземного происхождения, ведь один раз спустившись, можно было уже никогда не подняться, погибнув от рук грабителей или просто не набрав денег на то, чтобы воспользоваться лестницей наверх. Чаще всего выходцы из подземного города так и умирали, ни разу не увидев солнечного света из-за непомерно высоких пошлин на использование лестниц и отсутствия специального разрешения на жизнь на поверхности. Но сегодня она придет снова, та девушка с земли, и сегодня он впервые ее увидит. — Леви, ты точно не пожалеешь! — влюбленный юноша едва сумел уговорить своего друга пойти в таверну вместе с ним. — Спасибо, что согласился помочь, сегодня я точно подойду к ней! — Только не надо впутывать меня в это, Фарлан, — Леви никогда не любил музыку, но при этом никогда не был против посмотреть на красивую женщину, тем более, когда близкий товарищ сам просит об этом. — Просто придем туда вместе, а дальше я сам. Жемчужинка — прекраснейшая девушка во всем мире, и в этот раз я не ударю в грязь лицом! — глаза Фарлана горели надеждой на взаимность, и этот огонек пробудил в Леви интерес к этой Жемчужинке, действительно ли она «прекраснейшая девушка во всем мире». — Будешь мне должен. — А то! В таверне этим вечером было необычно людно, но парням удалось найти место достаточно близко к крошечной сцене, где обычно выступали барды. — Сейчас, сейчас она выйдет, — Фарлана практически трясло от нетерпения. Где-то за барной стойкой Леви услышал звуки струн и повернулся в сторону, откуда они исходили. Среди людей он не смог разглядеть источник этих звуков, но уже через несколько секунд еще совсем молоденькая девчонка появилась словно из ниоткуда и шустро поднялась на сцену. На вид ей было не больше 13 лет, а тело ее было тонким и хрупким. Леви никогда не был высоким юношей, но в свои 18 он был сильно выше нее. Одета она была в пестрый костюм из оранжевой и синей ткани, в руках держала крупную лютню. Однако самой заметной чертой внешности девочки были ее длинные светлые волосы очень необычного оттенка, какого Леви еще не приходилось встречать. Кончики волос, казалось, достигали уровня ягодиц. Светло-карие глаза сильно выделялись на фоне шевелюры и смотрели на толпу игриво и уверенно. — Ну, как она тебе? Правду я тебе говорил? — Фарлану не терпелось услышать одобрение своего друга. — Это ребенок, Фарлан. Какого черта она вообще здесь делает? — Она выглядит, как ангел, — не успокаивался юноша, — но на деле она не сильно младше нас. — Разве? — Да, ей около 15. И даже не спрашивай, откуда мне это известно. — Я и не собирался. Но да, она красивая, — Леви сказал правду, ему действительно понравилась Жемчужинка. Нежная и невинная в лице и взгляде, но, вместе с тем, пылкая и горячая в движениях и поведении. Поприветствовав публику, девчонка присела на высокий табурет и устроила лютню на своих коленях. — Чудесный вечер, — начала она, загадочно улыбаясь. — Сегодня, господа, я вижу немало знакомых лиц. Спасибо, что пришли ради меня, — она смотрела немного искоса, из-под полуприкрытых век. — Я не могла не приготовить для вас кое-что особенное, что я сочинила специально для сегодняшней встречи. Она говорила недолго, только коротко рассказывала о каждой песне и сразу начинала щипать струны. У нее был высокий и мягкий голос, она задушевно пела о запретной любви, но резко менялась, когда переходила к песням о богатстве и славе, а для баллад о выпивке и приключениях у нее было третье лицо. Такая разная, но неизменно чарующая и манящая. Теперь Леви ясно понял, почему Фарлан так быстро в нее влюбился. После того, как Жемчужинка закончила, она быстро скрылась из виду. Не удивительно, если ей хотелось как можно скорее вернуться на поверхность, раз уж она была одна, без защиты в таком опасном для молодой девушки месте, как Подземный город. Фарлан сразу же устремился в направлении, в котором исчезла девчонка, и Леви пошел за ним. В толпе ее трудно было разглядеть, но краем глаза Фарлан заметил, как она скрылась за одной из дверей, возле которой сразу же встал рослый мужчина, следя за тем, чтобы в комнату никто не вошел. Жемчужинка все-таки позаботилась о своей безопасности, что лишало Фарлана шанса на разговор с ней. — Черт, и как нам обойти этого здоровяка? — возмутился юноша. — Не знаю, — хоть Леви и понравилась девчонка, он не проявлял энтузиазма по отношению к ней, в отличие от своего друга. — Может, попробовать заплатить ему? Или отвлечь? — Сомневаюсь. Ты бы на ее месте пришел сюда с ненадежной охраной? — Нет… Ты прав. Но что тогда делать? Она ведь может больше не вернутся, — Фарлан немного помрачнел. — Я подожду, пока здесь станет меньше народу. Вдруг она все же выйдет. Если хочешь, возвращайся в дом, я тоже приду через пару часов. — Останусь, раз обещал, — ухмыльнулся Леви. — Кто знает, вдруг она однажды станет нашим пропуском на поверхность. — Кто знает… *** Жемчужинка так и не вышла из комнаты вплоть до закрытия кабака или же ушла через другую дверь, и Леви больше не увидел ее ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Лишь раз или два она приходила в его сны, маня за собой теплой улыбкой. Фарлан успел забыть ее, как мимолетное увлечение, несмотря на то, что еще долгое время не терял надежды на встречу, вступить в разведку и погибнуть, и вот, спустя 7 лет она появилась вновь подобно призраку из прошлого. Леви снова смотрел на неё, но уже не как зритель, а как новый сослуживец. Эрвин лично попросил Леви заняться тренировками и обучением некой Корделии Айзен и ее подчиненных, чтобы как можно быстрее ввести их в строй разведчиков. Обычно этим занимаются командиры общих структурных подразделений, а не специализированных отрядов, да и в этот раз теорию о необходимом строе в ходе экспедиции им объяснит кто-то из тех офицеров, но физическая форма и военные навыки этих троих оставляют желать лучшего после нескольких лет сидячей работы. Гарнизон не предоставит Разведкорпусу новых инженеров так скоро, если погибнут эти, поэтому Эрвин приложит все силы, чтобы избежать потери в ходе следующих экспедиций. А Леви как доверенное лицо командора и сильнейший воин всего подразделения, по задумке, должен управиться со своей задачей в кратчайшие сроки. Он относился к этому абсолютно равнодушно, для него это было лишь очередным заданием, одним из многих, ровно до тех пор, пока испуганная девушка не прервала их с Эрвином разговор. Трясущимися руками она открыла тяжелую входную дверь и неуверенно прошла внутрь кабинета. Он моментально узнал ее, но не смог поверить своим глазам, подумал о том, что это должно быть какой-то глупой шуткой. То, как она вела себя, как ерзала на месте, на котором сидела, и бегала глазами, никак не вязалось с образом обещанного майора и новой главы одного из отрядов, и уж тем более с образом Жемчужинки. Леви поймал себя на противоречии в собственном сознании, что сразу же вылилось в презрение к этой женщине и ее слабости, и, когда Эрвин позволил ему уйти, капитан только грубо велел ей явиться в его кабинет на следующий день, даже не объяснив причины, и быстро вышел из кабинета. Это неожиданное и противоречивое появление человека из прошлого было похоже на вздор, казалось, что все они давно ждут Леви на другой стороне… Или не все? Именно об этом думал капитан, отдаляясь от кабинета командора Смита. В следующий раз он пересекся с Корделией буквально через полчаса во время ужина. Она села через несколько столов от него и торопливо принялась за еду. Теперь она снова выглядела другой. Лицо ее не отражало испуга даже тогда, когда она заметила его взгляд. Девушка только с интересом поглядела на него в ответ, словно ожидая каких-то слов. Должно быть, Эрвин сказал ей что-то воодушевляющее. Леви и Корделия одновременно стали собирать после себя пустую посуду, и капитан уже вплотную подошел к ней, чтобы, наконец, спросить ее о многом, как вдруг она резко повернулась к нему лицом и вписалась прямо в его лоб. Это на мгновение дезориентировало обоих, но новая волна раздражения не заставила себя ждать. Ему казалось, что она начнет мямлить и скомкано извиняться, что только больше выводило его из себя, но вместо этого капитан буквально кожей почувствовал то, как он неприятен ей, как они неприятны друг другу, видел в ее сердитом лице себя самого словно в зеркале. Она пыталась сдержать свою злость в перепалке и благоразумно ушла из столовой до того, как ссора зашла слишком далеко. Леви проводил ее взглядом и еще некоторое время смотрел ей вслед даже когда она исчезла из виду. Она сильно раздражала его, он не хотел ее видеть, но то, что она все-таки постояла за себя было похоже на вызов, который он не мог не принять. «Посмотрим еще», — последнее, что она сказала перед уходом. «Посмотрим», — пронеслось у него в голове. Корделия превратилась в его глазах в человека контрастов, порядок которых ему пока что не удавалось распознать и сделать выводы о ее личности. Сначала — растерянная рохля, теперь — порывистый провокатор. Надо было понять, какое лицо является ее истинным обличием. После этого случая Леви стал ожидать очередной встречи. На следующий день капитан не сделал ни одного лишнего движения, проведя все рабочее время за столом в своем кабинете, перебирая нескончаемые стопки бумаг о пожертвовавших собой солдатах, об их семьях и прочих сведениях, связанных с прошедшей экспедицией. Леви убеждал себя, что их смерти не были напрасными, что воля павших товарищей навсегда останется жива и придаст сил остальным разведчикам, но это не умаляло того страшного факта, что навсегда наступил конец для 54 судеб. Эти люди больше никогда не послужат во благо человечества, не увидят солнца, не обнимут ни мать, ни жену, ни дочь. Тяжелые мысли уже который день не покидали Леви, а работа с документами о пошибших лишний раз тормошила душу. Ближе к шести вечера он окончательно выбился из сил и задремал прямо в своем кресле над только что разобранными бумагами, совсем позабыв о Корделии. Он проснулся от того, что она осторожно, почти нежно произнесла его имя и потрясла за плечо. Спросонья на краткий миг он ощутил рядом с собой придуманный им самим сладкий образ Жемчужинки, увидел странную заботу в глазах Корделии, но все равно не подал и единого признака, который мог бы рассказать ей о его собственных чувствах. Он давно научился контролировать свое тело и свои эмоции, исключая редкие случаи сильных потрясений, и даже сейчас по нему нельзя было определить истинные мысли. Чего нельзя сказать о ней. В ее глазах Леви отчетливо видел каждую перемену. Сначала жалость и сострадание к нему, которые он счел совершенно неуместными. Он жив и будет исполнять свой долг и дальше, жалеть его — неразумная глупость, на которую способна только бестолковая женщина. Затем на его черные замечания ее глаза отразили возмущение, нарастающее с каждой секундой, с каждой сказанной фразой все неистовее. Леви не задумывался о том, что она будет предпринимать, не пытался ничего предугадать, ему была интересна только последовательность ее поведения, и когда она, наконец, в ярости вцепилась в его рубашку он очнулся от наблюдения за ее реакциями. Мимолетное недоумение мужчины сменилось молчаливым обжигающим гневом, давящим на психику Корделии, норовя сломить ее. Результат на лицо — она боится, рвано дышит в его шею, в страхе следит за ним округлившимися глазами, но все равно не пытается спрятаться или защититься. — Молчишь? Боишься меня? Правильно, овечка. Пошла вон, — Леви говорил сдавленно и тихо, приблизившись к ней так, чтобы эта гадкая пигалица сполна ощутила его превосходство и больше никогда не смела забывать о своем месте. Ее горячая рука, сбивчивое дыхание и близость отдались непонятным удовлетворением внизу живота Леви. Ему нравился ее трепет перед ним. Он презрительно оттолкнул ее, но она не сумела удержать равновесия и, ударившись о край стола, упала на пол. — Черт бы тебя побрал, — Леви наклонился над сидящей, схватившейся за голову девушкой, продолжая давить на нее. — Выйди сама или я вышвырну тебя отсюда. Эти слова быстро отрезвили ее, и она в панической спешке стала копошиться, желая уйти как можно скорее. Казалось, что она вот-вот заплачет, об этом говорили дрожащие губы и частые моргания, но Корделия до сих пор держала себя в руках. Тогда Леви подумал, что, возможно, перегнул палку, так бесцеремонно воспользовавшись ее физической слабостью. — На, выпей, — мужчина сухо предложил ей стакан воды. — Я не хочу, — опять она пристально уставилась на него в ожидании дальнейших действий. Леви насильно всунул стакан в ее руку и отчеканил: — Пей быстро и уходи. На этот раз Корделия подчинилась и, вернув пустую чашку, выбежала из кабинета, оставив его наедине с собственными демонами. Леви еще долго не мог успокоиться, не переставая задаваться вопросом от том, что же эта девушка так будоражит внутри него и почему именно она, а не кто-либо другой. Он снова подстрекнул ее эмоции, спровоцировал соперничество, но стоило проявить грубую силу, как она моментально сдалась. Но проиграла ли в перепалке? Раз он не пожелал воспользоваться ничем, кроме физического преимущества над женщиной, это могло означать ее победу, могло означать, что внутри она сильнее, чем кажется. Вернувшись к себе спустя еще несколько часов, он вышел на балкон своей комнаты, чтобы подышать свежим воздухом и привести уже остывшие мысли в порядок, и через несколько минут снова увидел ее, идущую со стороны казарм. Леви начал рассматривать ее со стороны в поисках ответов. Она по-прежнему была приятной на вид девушкой, сохранила чистый взгляд, но из нее все равно пропало многое, что когда-то давно привлекло его в ней. Она больше не смотрела так притягательно, коротко отстригла волосы, отрастила горбинку на носу, похоже, однажды сломав его, да и вообще сильно повзрослела. Не смотря на полную грудь и тонкую талию, она не двигалась так же женственно, как раньше. Леви не знал, что произошло с ней за все эти годы, но если при первой встрече Жемчужинка напоминала ему прекрасного соловья, то сейчас больше походила на трусливую курицу, истеричную и запуганную, словно загнанную в угол. Это вызывало отвращение. Вот она заметила его и безразлично поглядела в ответ. Леви не сводил с неё глаз, пытаясь заглянуть внутрь. Нет, это не трусливая курица, он уже убедился в этом за их недолгое общение. Это обычная женщина, с обычной внешностью, обычной одеждой и обычным именем. Давно не влекущая Жемчужинка, а просто Корделия, когда-то давно обманувшая сердце юноши своей призрачной красотой. Теперь ему все стало понятно. Он просто не мог простить ее за то, что она позволила себе стать такой, как все, за то, что похоронила Жемчужинку где-то глубоко внутри себя. Корделия втоптала в грязь одно из немногих светлых воспоминаний Леви о юности, о том времени, когда в силу возраста он еще позволял себе быть немного чувствительным, и когда его ближайшие друзья, Фарлан и Изабель, еще были живы… И, наверняка, никогда не сможет ее простить.