Золотой жемчуг

Со дня моего знакомства с Таддеусом прошло не многим больше двух недель, и за это время мы успели найти общий язык, каждый день обедая вместе. Наши характеры хорошо дополняли друг друга: если я иногда не контролирую себя и свои эмоции, особенно тогда, когда дело касается злости, то он оказался невероятно спокойным, мягким и рассудительным человеком. Как бы там ни было, пусть он и не реализовал себя в карьере так, как ему этого хотелось бы, но Таддеус — замечательный отец для своего сына, и это, пожалуй, с лихвой восполняет любые профессиональные недочеты. То, как он любит его, как много делает ради него, иногда заставляло меня скучать по моей собственной матери и даже немного завидовать малышу Фергюсу и его отношениям с отцом. Мама тоже была для меня всем… Надеюсь, малыш еще не скоро столкнется с потерей единственного родителя, будет к этому готов, и ему не придется пережить то, что в свое время пережила я. Талия иногда присоединялась к нам за едой, но по определенным причинам она приходила в столовую минут за 15-20 до конца ее текущей работы, и не успевала поесть в компании. Большую долю каждого перерыва она проводила с Виктором вплоть до его выписки, и даже после того, как юноша оправился от сотрясения мозга и покинул больничную койку, Талия не отходила от него ни на шаг. Ему пришлось начать учиться есть и писать левой рукой, раз уж правая была повреждена, ходить так, чтобы снизить нагрузку на растянутую ногу, но все равно по мере сил и возможностей он помогал нам в работе. За прошедшее время мы успели забрать на ремонт все поврежденные приводы и как раз находились в процессе их починки, перекочевав ради этого в мастерскую, расположенную отдельно от основного штаба. Я ковырялась кусачками в проржавевшем газовом механизме, пытаясь извлечь непригодную деталь, как раз в то время, когда в помещение без стука вломилось взбалмошное нечто, отвлекшее меня от работы. — Делия! Вот ты где! Юнец с перевязкой в твоем кабинете сказал, что ты сегодня возишься с неликвидом, — с искрящимся взглядом прощебетала Зои. — И тебе привет, — улыбнулась я, — а ты, как всегда, сияешь, Ханжи. — Еще бы! У меня потрясающие новости! — Это как-то связано с вашей командировкой? Как все прошло? Когда вы вернулись? — я была очень рада ее видеть, и с порога заспала вопросами. — Сегодня утром. И да, мы получили хорошее финансирование для моего отряда, так что поездку можно назвать успешной, — Ханжи села на грязный стол возле стены, никак не отреагировав на мое немое предупреждение, сделанное жестом за секунду до, — а ты чем занималась эти полмесяца? Так и копошилась в железе? — Да, как-то так, — я отложила кусачки и неловко почесала затылок с глупым смешком, — для этого я и здесь. — И как успехи? — С трудом, но справляемся. Талия обычно спускается сюда, чтобы помочь мне, но сегодня я дала ей выходной, она ведь с самого перевода сюда еще не отдыхала. Кажется, она уехала в город, чтобы навестить семью. Вдвоем мы, конечно, не все успеваем к срокам. Некоторые уже приходили сюда, чтобы забрать исправные приводы, но уходили ни с чем. — А парень? Тот, что сейчас наверху. Что с ним? — Упал на тренировке. Ладно бы рук не повредил, но не повезло. Я предлагала ему тоже поехать к родителям на несколько недель, пока он полностью не восстановится, но он решил остаться и помочь хотя бы с расчётами и учетом. И спасибо ему за это. После ужина я еще возвращаюсь в кабинет, чтобы проверить и исправить то, что он мог недоработать, но это занимает значительно меньше времени, чем заняло бы, если бы он все же уехал. — Мда… Вся в делах, смотри, не загнись тут, — Ханжи подалась немного вперед, — но, к сожалению, не ты одна работаешь в таком режиме. Я вообще не знаю ни одного офицера тут, кто заканчивал бы работать вовремя каждый день, начиная с Эрвина и заканчивая самыми младшими командирами. — Да, я знаю. Но скоро Виктор поправится, и станет немного проще. Да и починка этого барахла тоже когда-нибудь подойдет к завершению, — я искренне верила в это, ведь стоит нам закончить с плановым осмотром оружия, количество задач сократится до двух: ремонтировать что-то точечно и разрабатывать пути улучшения механизма работы привода, — у тебя-то есть какие-то планы на счет работы? — Как же без них, раз уж теперь у меня появились деньги, — хитро ухмыльнулась Зои, — но сегодня я, пожалуй, доеду до деревни, надо купить парочку личных вещей. — Новую шляпку присмотрела, небось? — хихикнула я, зная, что Ханжи — далеко не образец элегантности. — Ага, Леви в подарок, — она лукаво глянула на меня и рассмеялась, — скажу, что это сувенир из столицы, ха-ха! Я все же не выдержала, и мастерская разразилась неистовым хохотом нас обеих над этой, казалось бы, глупой шуткой. — А тебе, я смотрю, жить надоело, шальная ты женщина, — я сквозь смех потянулась за кусачками, чтобы, наконец, отвлечься от веселья на работу, пока из-за этого смеха не развязался мой чертов пупок. — Пусть только попробует! — Ханжи спрыгнула со стола и сверкнула очками, — у тебя, я слышала, туговато складывается работа с ним? — Ой, да, — вздохнула я, — но не так уж все плохо, на самом деле. В начале нашего знакомства мы совсем не спелись, но теперь просто держимся подальше друг от друга и разговариваем только по работе. Без оскорблений не обходится, но, по крайней мере, за время вашего отсутствия мы ни разу не поцапались. — Понятно. Ты еще неплохо справляешься, меня он не переносил годами, но, как видишь, не бывает ничего вечного. Заскоки Зои и правда не каждому придутся по душе, да уж. Но мне больше нечего было добавить по этой теме, поэтому я решила поставить точку. — Спасибо, Ханжи. — Да без проблем. Тебе что-нибудь купить в деревне? — Хм-м… — я задумалась, — может, чайных трав, если найдешь. Мои собственные запасы подходили к концу, а ехать за их пополнением самой пока не позволяло время. Раз уж она сама предложила, почему бы не воспользоваться случаем. Я отложила механизм с колен в сторону, поднялась с табурета, нащупала в кармане фартука несколько медных монет и отдала их девушке. — Приходи сегодня на ужин, у меня есть для тебя кое-что, — бросила она на прощание, уже выходя из мастерской. — Что? — зачем-то переспросила я, но, не получив ответа, произнесла вслед Зои, — хорошо… У нее на попе осталась грязь со стола, на котором она сидела. «Вот дурная…», — протянула я про себя, улыбаясь. Интересно, что она там задумала? Как бы там ни было, ее приход не был для меня большим сюрпризом. Я знала, что Ханжи и Эрвин должны были вернуться со дня на день, поэтому вчера я до ночи просидела в кабинете, составляя черновики отчетов о работе, которые командор просил меня предоставлять еженедельно еще при первой нашей с ним встрече. Сегодня Виктор должен оформить их в соответствии с нормой, и где-нибудь ближе к концу рабочего дня я занесу бумаги Эрвину. Зои плохо закрыла за собой дверь, поэтому с улицы внутрь мастерской стал залетать холодный октябрьский ветер, принося вместе с собой целые букеты различных запахов: листвы, сена, лошадей… Свежий воздух помог мне остудить уставшую голову, и я не стала мешать ему просачиваться и дальше, несмотря на то, что тонкая льняная кофта и фартук не спасали от прохлады. За работой я сама не заметила, как начала напевать песню, сочиненную мной еще тогда, когда я влюбилась впервые в своей жизни. Как давно это было… В последнее время, сама не знаю почему, я испытываю к ней особенный трепет. Что-то сродни предчувствию… возможно. *** Скажи мне, что можем знать мы, когда еще так юны, В пятнадцать, когда любовь вдруг приходит в вещие сны? Я верю — однажды встречу глаза живые твои. Случится ль это «однажды» сквозь лет тяжелых бои? Ты можешь не видеть слез тех, кто вновь наскучил тебе Но помни, что ты устанешь, почуешь дрожь на губе. Устанешь от белых тел их, услышишь разума стук И сердце попросит робко избавиться от тех мук. *** Грубая в смысле, нескладная в ритме, но это одна из моих первых песен, и я дорожу ей такой, какая она есть. В конце концов, в каждой моей песне живет та Корделия, какой я была во время ее создания. Я замолчала и отвлеклась от работы только тогда, когда почувствовала на себе пристальный взгляд. Я подняла голову и увидела того, кто нарушил мой покой. Леви спиной оперся о стену немного правее входа, скрестил руки возле груди и, кажется, даже не моргая, смотрел прямо мне в глаза. — И давно ты здесь стоишь? — не сказала бы, что я была рада его видеть. — Достаточно давно, чтобы понять, что ты занята не тем, чем надо, — он выглядел довольно раздраженно. — Чем же это я занята, по-твоему? — фыркнула я. — Спишь на ходу. Даже не услышала, как я вошел. Черт возьми, вот ему то какая разница? — У меня много дел, Леви. Уверена, у тебя тоже. Говори, чего хотел и иди, куда шел, — я встала со своего места, чтобы взять с полки масленку со смазкой. — Указываешь мне? — мрачно проговорил он, провожая взглядом каждое мое движение. — Еще как. Ты находишься в моей мастерской, если не забыл, — я громко поставила масленку на стол рядом с собой, и снова села на табурет. — Я, кажется, говорил тебе не связываться со мной, — в его глазах я заметила злость впервые со дня нашей ссоры. — И я неукоснительно следую приказу. — Тогда прекрати огрызаться, жалкое зрелище. Ты — никто здесь, и только такая дура, как ты может позволить себе расшатывать свое положение еще больше. Как же я его ненавижу! Ненавижу! Я сделала громкий вздох, закрыла глаза и сжала фартук в кулаках, чтобы не полезть в драку прямо сейчас. — Я ремонтирую, в том числе, и твое барахло, которое ты умудрился раздолбать в экспедиции. Если ты не исчезнешь сию секунду, то я обеспечу тебе занятное времяпрепровождение во время следующей, — выплюнула я. — Не посмеешь, — Леви немного прищурился. — А тебе прямо хочется узнать? — Я и так знаю ответ. Ну, конечно, я не стала бы специально портить его привод, сейчас он действительно прав. Но это не умаляло моего желания здесь и сейчас расцарапать его физиономию. Я промолчала, в тишине приблизилась к двери и открыла ее, еще раз ясно давая понять, что ему пора. Зря я это сделала, теперь я нахожусь от него слишком близко, пусть нас и разделяет открытый дверной проем. — Если ты ждешь, что я брошусь целовать тебе пятки, то могу сказать только одно: пошел ты, — все мое тело было напряжено точно так же, как и в прошлый раз, а последние два слова я прошипела практически шепотом. Он злобно рыкнул что-то про себя, резко и грубо сжал мое лицо в своей ладони в районе челюсти, но я словно ожидала этого, не издала ни единого звука, не пошевелила ни единой мышцей своего тела. — Прошлого раза не хватило тебе? Я могу и повторить, чтобы до твоей тупой башки точно все дошло, базарная шлюха, — Леви приблизил мое лицо еще ближе, вынуждая меня сделать два шага навстречу. Он ведет себя точно так же. Так же сокращает дистанцию, чтобы я испугалась его, чтобы снова унизить меня. «Не выйдет на этот раз, скотина», — пронеслось в моих мыслях, и я отразила его жест, точно так же схватив его за лицо, ногтями впиваясь в щеки. — Дернись хоть раз, и базарная шлюха оставит тебя без твоих бесполезных шаров, ублюдок. Тогда даже такие, как я, не будут тебе светить, — в сердцах проговорила я сквозь зубы. Может, снаружи я и выглядела внушительно, но внутри я все также боялась его, практически до истерики. Он сильнее меня, однозначно сильнее, и, если он все-таки дернется, я не смогу ему противостоять. Тысячу раз я прокляла себя и свой гнев, приведший меня к этому, уже была готова быть избитой до полусмерти. Но Леви повел себя иначе. Несколько секунд мы прожигали друг друга взглядом, я каждой фиброй чувствовала, как он решает внутри себя вопрос о том, что делать дальше: отступить или продолжить ругаться. Он не хотел уступать, не позволяли злоба и задетая гордость, но сквозь раздраженное «чтоб тебя» он отпустил мою челюсть, быстрым движением освободил свою и отвернулся от меня. — Я пришел за приводом, — сказал он, успокаиваясь, — он готов? — С этого надо было начинать, — мой голос все же слегка дрогнул, выдавая меня с головой, — да, готов. Несколько минут, пока я искала принадлежащий Леви экземпляр, он провожал меня взглядом, в какую сторону мастерской я бы ни пошла. Почему он уступил мне? У него были все возможности поступить так, как ему хочется, но он по непонятной мне причине прекратил ссору. Я в какой-то степени даже была благодарна ему за это. А ведь скандал раздулся практически на пустом месте… М-да, ничего нового. Эрвин просил меня наладить отношения с Леви, и все эти дни затишья мне казалось, что у меня получалось… В итоге среди нас двоих Леви оказался наиболее благоразумным. — Вот, забирай, — я отдала ему аккуратно сложенную, починенную мной конструкцию, — и прости. Он только скептически фыркнул и быстро скрылся за дверью. Как же это все глупо! Я уже давно позиционирую себя как взрослого человека, который вырос из слепых и нелепых подростковых стачек, но теперь стоит задуматься о том, не переоцениваю ли я себя. Надо же, второй раз на те же грабли! А он чем думал? Опытный военный, сильнейший солдат Разведрорпуса, но все равно такой же припадочный, как и я. Больше двух недель мы грубовато, но относительно мирно решали все вопросы совместной работы, но сегодня он гораздо резче отреагировал на мою, уже ставшую обычной, манеру разговаривать с ним. Леви застал меня за работой… Или за песней? Ему так не нравится музыка? Очень сомневаюсь. Не нравлюсь я? Да он терпеть меня не может. Но почему именно сегодня, а не в любой другой день? «А вдруг… а вдруг он видел меня раньше, еще тогда, когда я была бардом?», — от этой мысли мои глаза округлились. Это объяснило бы все детали до последней, и то, что он сразу невзлюбил меня, и то, что завелся в точности тогда, когда услышал, как я пою, и даже то, что назвал меня «базарной шлюхой». С лютней в руках я становилась Жемчужинкой, а она совсем не похожа на меня настоящую. Она — лицедейка, ее красота не истинна, но притягательна, я не отрицаю этого. Хоть Жемчужинка и живет во мне до сих пор, но я — не она. Это всего лишь искусственный образ, созданный для привлечения внимания и, соответственно, денег, не более того. Но мог ли такой человек, как Леви повестись на него? Сейчас — нет. А семь лет назад? Или даже больше? Кто знает… Но никаких доказательств своей догадке у меня нет, поэтому рано о чем-либо судить. Что ж, когда-нибудь правда так или иначе всплывет. В пять часов, за час до окончания рабочего дня, я оставила работу в мастерской и поднялась в кабинет. Виктор сидел на том же месте, на котором я видела его в последний раз, и внимательно выводил на листе бумаги букву за буквой левой рукой. — Как успехи, Виктор? — Все под контролем, майор, — тут же отчеканил юноша, не отрываясь от письма. — Я пришла спросить, закончил ли ты с отчетом для командора. Надо отдать его сегодня до окончания рабочего дня. — Уже почти. Дайте мне еще пятнадцать минут, — он умоляюще вскинул на меня глаза. — У тебя был весь день, парень, — я расставила руки по бокам, не скрывая возмущения, — я ведь говорила тебе, что это важно. — Как раз потому что важно я и оставил это напоследок! — стал отпираться Виктор. — Не вижу логики. — Чтобы все было опрятно, я еще немного потренировался. Вот, посмотрите, — он протянул мне первую страницу отчета. — Что ж, ладно, — написано было действительно недурственно, — беру свои слова назад. У тебя есть четверть часа, я скоро вернусь. После этого можешь уйти пораньше, если хочешь. — Да, майор. С одной стороны, я хотела проверить работу Виктора перед тем, как относить ее Эрвину, пусть даже он и переписывал с моего черновика. Теперь же у меня будет время только мельком на нее взглянуть. Но с другой, короткая пауза была мне с руки. Весь день я была одета в самую простую и старую одежду, которая у меня была, чтобы не жалко было в конец ее испортить, а волосы я собрала высоко на затылке. Теперь же у меня было время смыть с себя пот и грязь, причесаться и надеть чистую форму. В последнее время она висит в моей комнате словно для красоты, из-за грязной работы руками я не трогала ее почти с самого отъезда Эрвина и Ханжи. В назначенное время Виктор отдал мне готовый отчет, я в течение нескольких минут прочитала его и, не найдя видимых ошибок, направилась к кабинету командора. — Здравствуй, Корделия, — начал Эрвин, когда я вошла. — Командор, — кивнула я, совсем слегка улыбаясь, — рада видеть вас в добром здравии.