Золотой жемчуг

Этот день обещал быть особенным. Совершенно особенным. Сегодня он точно расскажет ей все, о чем думает вот уже полгода. Молодой юноша, совсем еще мальчик, шел с городского рынка вместе с двумя девушками, и каждый из них нес несколько пакетов с едой и напитками для предстоящего праздника. Конечно, за пару недель до нового года Гарнизон организовал для своих инженеров из Троста небольшой пир, но сегодня трое из них проведут вечер накануне праздника вместе, чтобы спокойно отметить его в дружеской обстановке, поздравить друг друга и пожелать удачи в будущем году. Виктор влюблен в нее почти с самого начала службы, но не решался зайти дальше дружеских отношений до сегодняшнего дня. Талия… милейшее создание, добрая и отзывчивая девушка, с которой он познакомился восемь месяцев назад, когда они оба выбрали инженерное дело в Гарнизоне в качестве дела всей своей последующей жизни. По началу он совсем не замечал ее, считал недостойной своего внимания мышью, да и неимоверное количество сил уходило на бесконечные споры с их новым майором, поэтому вкупе с работой у него не оставалось никакой энергии для завязывания дружбы с кем-либо из подразделения, заполненного, казалось, бесчисленным множеством инженеров. Однако все изменилось, когда однажды летом майор Корделия не выдержала очередной дерзости в свой адрес и влепила Виктору пощечину, моментально поставившую его на место. Юноша, никогда прежде не бывавший бит, не на шутку испугался гнева двадцатилетней Корделии, с виду казавшейся не способной на рукоприкладство. Вспоминая то, как она схватила его за рубашку двумя руками, удушая, как яростно кричала на него, он до сих пор дважды думает прежде, чем что-либо ей сказать. Сейчас Виктор уже не боится ее, наоборот, уважает ее ум и качества руководителя до глубины души, но все равно лишний раз не лезет к ней, чтобы не нарваться на неприятности. Талия в тот день проявила невероятное терпение, успокаивая испуганного Виктора после ссоры с майором, ни слова не сказала на его грубость в свой адрес и, в конце концов, ей удалось утихомирить его истерическую злобу, возникшую от шока и беззащитности. Спустя некоторое время он стал все чаще и чаще разговаривать с Талией, все чаще и чаще замечать ее поддержку и заботу во всем, от предложения одолжить карандаш в нужный момент до помощи справиться с потерей любимой сестры. Этот год забрал у Виктора его ближайшую родную душу, но печально погибшая Роза Лутц словно переродилась в Талии, чтобы всегда быть рядом с братом. Они были так похожи в глазах юноши, но все равно сильно отличались друг от друга. Обе — нежные, как лепестки шиповника, но сильные и терпеливые, как самые верные спутники. Но Талия… она подобна совершенству во влюбленных глазах Виктора, любое преимущество Розы меркло рядом с ней. Возможно, потому что он никогда и не рассматривал Розу в качестве девушки, он любил ее любит до сих пор, но любовью более глубокой, безусловной, чем та любовь, которой юноши обычно любят девушек. Он сам не уловил момент, когда начал проецировать ее на Талию, но теперь он точно знает, что именно она была рождена для него, чтобы он мог любить ее всем сердцем. Любить так же, как Розу, любить, иначе, чем Розу. И сегодня Виктор был полон решимости рассказать ей об этом. Ведь в новый год любое чудо может стать реальностью, разве не так? «Так», — сам себе отвечал юноша. — Ты сегодня невеселый, парень, — майор пребывала в прекрасном настроении и тяжесть покупок, которые она несла, нисколько его не омрачала. — Все в порядке. Задумался, — пробубнил он в ответ. — Я вложилась в сегодняшний вечер по-крупному, — с нарочито важным видом возмутилась она, — не для того, чтобы ты ходил с унылой миной. — Знаю. Все хорошо, правда, — он попытался изобразить некоторое дружелюбие. — Не хочешь, не говори, — она распознала ложь то ли от того, что из Виктора получается никудышный актер, то ли от того, что сама была довольно проницательна, — надеюсь только, что ты не скрываешь ничего важного. — Не беспокойтесь, майор. Просто я немного волнуюсь перед встречей нового года. Это было чистой правдой. Но его волновал не сам праздник, а то, что он собирается сделать сегодняшним вечером. — Завтра вы оба сможете поехать домой, если захотите, — улыбнулась Корделия, — у вас будет целая свободная неделя. — Жду не дождусь, — мечтательно пропела Талия, — я так соскучилась по семье. А вы поедете куда-нибудь, майор? — Нет, но неплохо бы и мне немного развеяться. Отсюда родом моя подруга из Военной полиции, мы знакомы еще со времен кадетского корпуса. В последнем письме она написала, что приедет на несколько дней, и я рассчитываю провести их с ней. — Это хорошо, — Талия была искренне рада за нее. — Еще бы. Не с вами же мне пить и дебоширить, ха-ха! По крайней мере, не в этом году, — майор подмигнула и специально встряхнула пакет, в котором несла бог знает сколько бутылок какого-то алкоголя. — Зачем вам столько? Вы ведь обе — уважаемые служащие, да еще и совсем молодые девушки, — негодовал Виктор. — Тебе самому 16, а бухтишь, как сварливая мачеха, парень. Некоторые черты характера Корделии раздражали его до скрежета в зубах. В ней сочеталось несочетаемое. Не веди она себя как грубая и развязная солдафонша, одной своей красотой она уже давно бы очаровала сердце любого обитателя штаба инженеров в Тросте. Виктор знал о ее прошлом, знал, в каких условиях она выросла, знал, что она рано осталась без присмотра матери, но ей-богу, это же не повод с самого отрочества упиваться до беспамятства, спать, с кем захочется, ругаться и махать кулаками почем зря. Вместе с этим, Корделия ведь очень добрая и мягкосердечная в душе. Почему бы ей не быть хоть немного более… женственной? Ведь из-за своего характера, она сама же и наживает себе проблемы. Однажды в трактире какой-то несчастный попытался взять ее против воли, но в итоге сам остался без дальнейшей возможности заводить потомство. Кто знает, когда очередной герой-любовник окажется сильнее нее? Вернувшись с рынка, все трое разбежались по своим делам после того, как предварительно договорились о времени начала подготовки к совместному ужину. Талия поспешила привести себя в порядок, майор поволокла всё накупленное в кабинет, а Виктору оставалось лишь дождаться удобного момента для осуществления запланированного. Он вернулся в свою казарму, сел на постель и развернул небольшой клочок бумаги, спрятанный под подушкой еще несколько дней назад. На этом клочке было написано небольшое стихотворение с признанием в любви. Виктор очень старался, придумывая его, неимоверное количество бумаги и чернил ушло на черновики, ведь ему хотелось, чтобы все выглядело идеально. Как бы там ни было, он никогда до этого не плел рифм, и в этот раз стишок получился коротким и нескладным. Как бы за несколько часов сделать его лучше? Талия ведь совсем не оценит этой жалкой потуги… — Ну хорош вздыхать, сумасшедший обожатель! — в комнату после рабочего дня ввалился Элиас, лучший друг Виктора, — пойдем лучше пройдемся, я уже не могу думать об этих вонючих ружьях. — Отвали, идиот, — огрызнулся парень, — иди без меня. — Ага, уже бегу. А ну убери быстро! — Элиас резким движением выхватил листочек со стихотворением, — Так ведь и зачахнешь тут. — Отдай, блин! — накинулся на него Виктор, — нет. Сегодня я точно скажу ей. — Ну дай посмотреть, — Элиас был довольно высоким юношей и не желал так просто возвращать листочек, подняв его высоко над собой, — Ха, ну, ты, по крайней мере, старался, ха-ха! Когда он, наконец, отдал его и получил за это причитающиеся ему подзатыльники, Виктор в отчаянии простонал: — Я не знаю, как сделать его лучше. Тебе бы было приятно на месте девушки получить его? — На месте твоей Талии мне бы что угодно было бы приятно, дружище. Хоть камень с улицы ей подбери. — Не смей так о ней говорить, ты же совсем не знаешь ее! — Радуйся, что я не претендую на нее, а то у тебя бы и шанса не было, ха-ха! — загоготал Элиас. — Иди отсюда, чего привязался?! — Виктор повысил на него голос. — Хочу, чтобы ты уже разул глаза и посмотрел на других. Ну сколько можно! Хватит восхвалять стекляшку так, будто это редкий алмаз. Того и гляди разобьется, едва заденешь. — В этом и есть ее прелесть, Элиас. Парень закатил глаза и ухмыльнулся. — Ну как хочешь. Посмотрим, что она тебе скажет, — он немного призадумался и чуть позднее ему в голову пришла неплохая идея. — Кстати, твоя майорша же проституткой была раньше! Спроси ее, может, подскажет чего. — Нет, ну ты совсем головой двинулся, осёл? — Виктор посмотрел на него со злостью и осуждением. — Поди скажи ей, что она проститутка, так сразу же отправишься к праотцам. — Ты, я смотрю, горой стоишь за своих красоток, — фыркнул Элиас. — Ну, короче, спроси. Вдруг она тебе что-нибудь свое даст, у нее то уж явно поскладнее получится, чем у тебя. — Хм… В этом есть смысл. Сейчас она одна в кабинете, это мой шанс, — Виктор вскочил с постели и быстрым шагом направился к Корделии. — Эй! Передай ей там приветик от меня, — издевательски кинул Элиас. — Иди на хер! — донеслось до него из коридора. Несмотря на ожидания Виктора, кабинет был пуст. На одном из столов стояла одна бутылка вина, в глубокой чаше лежали фрукты и были разложены столовые приборы на троих. Остальные продукты Корделия еще не достала из пакетов. Зимой свежие фрукты были редкостью и стоили очень дорого. Шоколадные конфеты и мясо отличались дороговизной всегда, особенно после падения внешней стены в прошлом году, но и то, и другое Корделия купила для своих подчиненных. Да уж, вот некуда ей потратить свои деньги. Виктор посмотрел в окно и увидел ее, выходящую из здания штаба. Должно быть, они совсем немного разминулись, когда она решила выйти покурить. Юноша быстро сбежал по ступенькам вниз, стараясь успеть до того, как она закончит. — Майор, можно вас на пару слов? — неуверенно начал он, когда встал с ней рядом. — Ты ведь уже здесь, парень, — улыбнулась она, — так что у меня нет выбора. Конечно, можно. — Я… эмм… хочу вас кое о чем попросить. — М-м-м? — с любопытством промычала она, делая затяжку. Виктор сделал глубокий вдох, зажмурился и спешно проговорил: — У вас нет каких-нибудь любовных стихотворений? Песен там, я не знаю… или еще чего-то такого. — Есть. А зачем они тебе? — Корделия поглядела на него со странной ухмылкой. — Надо, — в ступоре выдал Виктор. — Я понимаю, что надо. Для Талии что ли? — майор снова затянулась едким дымом и прикрыла глаза. — Откуда вы знаете?! — он буквально остолбенел от того, как буднично она говорила о его самой сокровенной тайне. — Уж от меня ты этого в любом случае не смог бы скрыть, парень. Я вижу насквозь такие вещи, — на лице Виктора застыла озадаченность, и майор поспешила успокоить его. — Талия не подозревает, не переживай. А сам ты ничего не хочешь для нее сочинить? — Я сочинил, — он протянул ей листочек со своим стихотворением, — только по сравнению с вашими песнями это же просто жалкое подобие признания. Корделия быстро причитала его и тепло посмотрела на Виктора. — Очень мило, — она взяла его за руку и вложила в нее листочек, — я бы на твоем месте оставила все так, как есть. — Зачем вы врете мне? — Виктор умоляюще всматривался в ее глаза. — Вам сложно поделиться со мной? — Дело не в этом, — она отпустила его ладонь, оставив в ней бумажку, — ты еще совсем малыш и ничего не понимаешь в любви. Но гораздо ценнее то, что ты сам уделил Талии внимание и время, написав это стихотворение. Доверься мне, парень. — Но оно ведь… — Кривое, да, — перебила его майор, — но твое. Талия оценит его гораздо больше, чем-то, что ты мог бы взять у меня. Сразу же будет понятно, что это не то, что творится в твоей душе. — Вы правда так думаете? Она ответит мне? — Да, парень, — она похлопала его по плечу и затушила сигарету, — иди, поднимайся в кабинет. Поможешь мне раз пришел. Я поздравлю вас за ужином и пойду спать, а вы занимайтесь, чем хотите. Корделия улыбнулась Виктору в тридцать два зуба, от чего его уши вспыхнули от смущения, и он поспешил скрыться за дверью. За время приготовлений она больше ни разу не спросила его о чувствах к Талии, за что он был очень ей благодарен. Все-таки майор хорошо разбирается в отношениях мужчин и женщин, и понимает, что ему нужно преодолеть это самостоятельно. — Можно вас спросить о личном? — если она не затрагивала этой темы ради него, то Виктор не постеснялся задать вопрос о ее прошлом. — Спрашивай, а там посмотрим, — ответила Корделия. — Что вы чувствовали, когда впервые влюбились? Сколько мужчин у вас было? — Я чувствовала то же самое, что и ты. Любовь каждый раз и разная, и одинаковая одновременно, так что об этом даже нечего рассказать, — она пожала плечами и принялась нарезать отварную куриную грудку, купленную на рынке. Ей явно не хотелось распространяться об этом, тем более, раз уж она не ответила на второй вопрос. Виктор понял, что невольно задел или даже обидел ее. — Простите, — стушевался он, поняв, что позволил себе слишком много. Майор ничего не ответила. Знает ли она, какие слухи ходят о ней по штабу из-за ее поведения? Наверняка знает. Несправедливо, конечно, что ее считают бывшей проституткой, но, вместе с тем, никто не обращается с ней неуважительно в лицо, только сплетничают за глаза. Хотя, люди в больших коллективах постоянно перемывают друг другу кости, должно быть, Корделия просто стала одной из жертв. Немногим позднее к ним присоединилась Талия. Какая же она милашка! Для ужина она надела темно-синюю юбку длиной до середины икр и легкую розовую блузку, а волосы впервые на памяти Виктора не стала никак заплетать, просто отставив их распущенными. — Хорошо выглядишь, — запинаясь, он попытался сделать комплимент. — Спасибо, Виктор, — улыбнулась она, — я просто хотела, чтобы вечер для всех нас стал особенным. Не каждый день ведь мы встречаем новый год. А вы не хотите переодеться? Я пока могла бы вас подменить. — Да, не откажусь, — отозвалась Корделия. Она подошла к зеркалу, стянула резинку со своих длинных кучерявых волос, взъерошила их пальцами и со смешком выдала: — Все, я готова. — Ха-ха, хорошо, когда ничего больше и не нужно, майор, — хихикнула Талия. Такой экземпляр, как Корделия еще нужно поискать. Ну и дура. Еще примерно полчаса они все вместе ковырялись в еде, параллельно о чем-то разговаривая и подшучивая друг над другом. За ужином Корделия вручила каждому по небольшому подарку, получила свой и, поев и захватив с собой здоровенный апельсин, исчезла из виду. — Странно, что майор так быстро ушла, — пробормотала Талия, когда первая закрыла за собой дверь. — Ей с самого утра не здоровится, — Виктор нервно потеребил рукав своей рубашки. — Разве? — Да-да. — Надо же, я и не замечала. У тебя-то все хорошо? — Талия заметила его беспокойство. — Да, я в порядке, — Виктор поспешил перевести тему. — Говоришь, хочешь поехать домой завтра? — Очень хочу, — девушка мечтательно заболтала ногами, сидя на стуле. — Я давно не видела родных, уже несколько месяцев. Даже не знаю, как там поживает моя мама. А ты поедешь? — Не знаю. Не хочу, — нахмурился юноша. — Почему? — После смерти Розы я был дома всего один раз. Мать тогда постарела лет на десять и не хотела никого видеть, — он правда не знал, захочет ли мама повидаться с ним на этот раз. — Наверно, мне все-таки стоит навестить их с отцом, пока они не сжили друг друга со свету. — Правильно. Ты ведь теперь один у них остался. Наверняка Виктор знал только одно: — Надо навестить могилу Розы. Мне есть, что рассказать ей. — Ты еще не отпустил ее? — Не могу сказать… Я давно оплакал ее, но снова и снова она воскресает, напоминает о себе. — О чем ты? — Талия вскинула брови вверх. — Вы с ней очень похожи, — глядя ей в глаза, признался юноша, — разве что она была старше меня. — Ты видишь ее во мне? — недоумевала девушка. — Нет, нет, не совсем, — Виктор как бы оправдываясь замахал руками. — Ты ведь не она. Но все время рядом. — Ты скучаешь по ней? — Я рад, что у меня есть ты, Талия, — он нащупал в кармане бумажку со стихотворением. — Очень рад. Ты такая… красивая, тебе очень идет этот наряд. Черт, не так… как бы тебе сказать… Ты как цветок, как белый шиповник… и я хочу беречь тебя, чтобы ты была счастлива. Талия смотрела на него округлившимися глазами и внимательно слушала. Виктор не знал, что еще можно было бы ей сказать. Хотя ответ лежал на поверхности. — Вот… Это тебе, — он протянул ей стихотворение. Она дрожащими руками взяла листочек и долго всматривалась в него, видимо, перечитывая несколько раз. Ладони Виктора вспотели от напряжения, сердце отстукивало бешеные ритмы в ожидании того, что она скажет. — Виктор, я… — она опять вскинула брови и поглядела на него взмокшими глазами, — это так… странно. Я не понимаю, что чувствую… Никто не посвящал мне стихов раньше. Талия едва не плакала от того, что очень растрогалась, но не прекращала непонимающе улыбаться. Ее выражение лица было таким… интересным. Виктор понял, что она хочет ответить ему взаимностью, хоть сама до конца этого не осознает. Теперь он знает, что делать. Он взял поднялся со стула, подошел к сидящей девушке и встал перед ней на колени. — Я люблю тебя, — Виктор взял ее за руку и подушечками пальцев осторожно погладил ее по влажной от слезы щеке. — Я давно тебя люблю. Талия всхлипнула и дала волю слезам. Она стеснялась что-то ему сказать, но в знак принятия его любви она покрепче сжала его руку в своей и положила вторую сверху. — Ты будешь со мной? — Виктор медленно встал на ноги и наклонился над ней, не отпуская ее лица из своей ладони. Девушка просияла во взгляде и улыбнулась, казалось, ярче солнца. — Да…да! — она подскочила с места и крепко прижалась к его груди. Кто знает, как долго они стояли обнимая друг друга. Виктор только чувствовал такую влюбленность, такое окрыляющее счастье, которого не ощущал никогда прежде. Вот она, такая прекрасная, такая любимая… Вся принадлежащая ему, до последней клеточки тела. Есть еще кое-что, что он хочет сделать. От волнующего предвкушения у него онемели губы и пальцы, эмоции переполняли сердце и не давали выстроить ни одной мысли. — Талия… — неуверенно начал он, — можно я поцелую тебя? Если имя ее прозвучало тихо и осторожно, то вопрос был, скорее, похож на уверенное утверждение, мягкое, но настойчивое. — Что? — робко пробормотала она. Ничего больше не нужно было, только небольшое ослабление объятий. Он бережно запустил пальцы в ее волосы и сократил расстояние между ними буквально до нескольких жалких миллиметров, не решаясь сделать последний шаг. Ну же! Увлеченный борьбой с самим собой, он не сразу почувствовал, как Талия сама преодолела оставшееся расстояние до его обветренных губ. В следующую же секунду он понял это и распахнул глаза. Какая же она сладкая, мягкая, горячая… Он продолжил целовать ее очень аккуратно, но с каждым мгновением все более уверенно. Эти минуты врезались в его память ярчайшей эйфорией, ничто и никогда, казалось, не сравнится с ними. — Я тоже люблю тебя, Виктор, — сквозь поцелуй, едва-едва отрываясь, прошептала Талия в его губы. — Спасибо.