***
Крепость Северных Врат до неузнаваемости изменила единственный перевал, через который можно было проложить путь из Вердэна на север. Рене улыбнулся переменам. Каждый раз, когда он проходил здесь, крепость выглядела иначе. Вот и сейчас все уже было построено, и осталась только отделка. Кто бы мог подумать, что случится столько всего с тех пор, как тогда еще Бастард впервые прошел этой дорогой. Теперь ему стоит привыкать к другому имени, но здесь, в Вердэне, он вспоминает об этом, лишь глядя на подаренный Маэлем кинжал. В тонкий узор на лезвии вплетено имя того, кому он раньше принадлежал, и кто оставил этот мир в руках переживших Битву Надежды. Мелан. После переправы через Астрид Рене будет носить только это имя, только так его смогут называть спутники. — Кажется, время начинать сожалеть, что до сих пор мы только через Кейбр в Вердэн добирались, — улыбнулся поравнявшийся с ним Клиамин, любуясь приближающейся крепостью. — Нет, — Рене улыбнулся в ответ. — Раньше тут еще не очень удобно было останавливаться даже с твоим не самым большим отрядом. Меня с Вэнтом еще терпели, с Элиасом мы начинали тоже через Кейбр, к тому же, с той стороны до Этелы легче добираться. — Путь на север Саара, или по суше через Чернолесье к нашей северной границе, — выражение лица наследника Аль’Фиора сделалось опасно задумчивым. — Эй, мы еще изВаллоны не вернулись, а ты уже грандиозные планы на сухопутный путь от вас строишь, — Рене несколько напряженно улыбнулся. — Строить надо вот такого же плана крепость, — Клиамин широким жестом указал на Северные Врата. — Это все не за один день случится, здесь сколько – пять лет прошло с начала строительства? — Да, как раз в то время как мы в Аль’Фиоре оказались, так здесь начали о строительстве задумываться. — Вот и я не собираюсь прямо сейчас гонца с письмом отцу посылать… — Клиамин осекся. — Да, потому что тогда придется писать, почему ты до зимы не вернешься, а лгать отцу в письме ты не привык, — уголки губ Рене обозначили легкую улыбку. — А правду сказать духу не хватило, — Клиамин потупился, погладил светлую гриву своего коня. — Свалил все на Клэала… — Это если он решит писать правду. Может ведь просто предупредить, что ты сильно задерживаешься и дома будешь в лучшем случае к лету. — Может… он никогда не любил решать мои надуманные проблемы. Хаким наблюдал за своим принцем, живо беседовавшим с Рене, и думал о том, что ему никогда не стать столь же значимым в жизни Клиамина. Благодаря северянину сын и наследник КлэалаАль’Фиор смог дожить до того дня, как принял решение оказать помощь тем мятежникам, кто был ранен в сражении, став на сторону законного правителя. Хаким от самого Клиамина знал, что Рене был единственным человеком, кто пренебрег своей безопасностью и последовал за ним, зараженным Кошмаром Пустыни, не дав оборвать жизнь раньше, чем это сделает болезнь. В голове не укладывалось. На тот момент они были едва знакомы. Это теперь, когда принц здоров, а Рене не заразился от него, они друзья и кажется, что иначе и быть не могло, но что чувствовал северянин тогда? Не знал о болезни? Не боялся смерти? Сам Хаким хотел смерти Клиамина до того самого дня, как разыгралась битва у ступеней королевского дворца в Аль’Киаре. Ненависть в нем была настолько сильной, что он не сомневался до тех пор, пока к ногам их предводителя Амлаута не упала Лилит, его невеста, убитая тем, кто назвался союзником. Он лелеял свои потери неистово, спокойно глядя на сжигаемых заживо наместникаАль’Рианнона и его супруги, будучи в нескольких шагах от места гибели наследника Аль’Ладиса, ведя на казнь наместника Аль’Дайре. Один миг изменил все. Один взгляд КлэалаАль’Фиор на погибшую девушку и на тех, кто пришел за его жизнью. Хаким до сих пор не мог дать название возникшему тогда чувству, но меч свой обратил против недавних соратников, защищая тех, кого пришел убить. Давно в прошлом болезненные метания между желанием защищать принца Клиамина и уверенностью, что ему место рядом с Амлаутом, который, единственный из оставшихся в живых, был казнен, как предводитель жестокого мятежа. Но чувство вины, сменившее ненависть, осталось с ним, возможно, навсегда. И вот сейчас Клиамин сам идет туда, где смерть может грозить на каждом шагу. Идет из-за Рене, хотя и не по его просьбе – скорее, северянин не смог отказаться от предлагаемого ему подарка, чем просил о нем. Только вот Хакимуснова и сновахотелось удержать своего принца от этого путешествия. Удержать любой ценой. И от этих мыслей становилось невыносимо, так сильно они были похожи на ту смертоносную ненависть к Клиамину и его родным, что вела его в мятеже. — Эй, туч уже и след простыл, а ты, братишка, мрачнее самой черной, — голос Мансура выдернул Хакима из одних мрачных мыслей, чтобы подтолкнуть к другим. — Вот навязался на мою голову. Нет бы остаться, — прозвучало так недовольно, как он только мог. — С чего вдруг я должен был остаться, если на меня жребий указал? — черные глаза Мансура блеснули вызовом. — И вообще, радоваться должен – снова мы с тобой не расстались надолго. — Радоваться? Я радоваться буду, когда ты живым вернешься, — взгляды друзей скрестились, как клинки. — Ах так! Тогда догоняй! — одним неуловимым движением Мансур выхватил из ножен меч друга и пустил коня галопом. Невысокий, похожий комплекцией на принца, Мансур всегда был быстрым и ловким, и порой ставил друга в тупик такими выходками. Телохранитель без меча – предельное унижение. И ведь не сможет на него сердиться, только вот догонит и… так и к крепости первыми прискачут. Мориал внимательно наблюдал за ближайшим окружением принца Клиамина и хмурился своим мыслям, но ни с кем ими не делился. — Интересно, где Эмиля носит? — Элиас задумчиво посмотрел в небо. Каллисто улетел в крепость, чтобы предупредить и с младшими друзьями чуть дольше побыть, а вот Эмилиэн не появлялся уже третий день. — Никуда он не денется – прилетит хоть бы и к Сумеречному лесу, — Ариэль неуловимо улыбнулся. — Этот поход он не пропустит, раз уже принял в нем такое деятельное участие. — Он – дракон, и вполне может передумать, — в свои слова Элиас и сам не верил, но не сказать не смог. — Я ведь должен был бы только-только с его острова возвращаться, но на самом деле туда и не попал снова ни разу. — Тебя ведь заменили там, а не просто оставили в Вердэне. — Да, только ведь Эмиль мог и не согласиться на это. Ариэль был уверен, что Эмилиэн если и не знал наверняка, что заменит Элиаса кем-то из уроженцев Лиивана, то предполагал и, возможно, рассчитывал на это. Щадить чувства задолжавшего ему народа он явно был не склонен дольше, чем ему это удобно. Поднятый крыльями дракона ветер пригнул к земле поздние травы, серебристо-лазурная чешуя блеснула на солнце. — А вот и Эмиль, — задумчиво откликнулся Ариэль, невольно напрягшись. — К крепости полетел, видимо, там и будет нас ждать, — заметил Элиас, проводив дракона взглядом. Каллисто взлетел на башню, где уже были Люси с Тармо, и посмотрел на долину Вердэна. И едва успел увидеть подлетающего к ним дракона, как тот точным движением подхватил Люси с башни и зашел на широкий круг. — Стой! — Тармо рванулся вперед и чуть не кувыркнулся между зубцами башни, но Каллисто успел его удержать. — Сам стой, Эмиль не уронит, — мягкий голос и строгий взгляд вингаравсегда действовали на деятельного и стремительного юношу, как выплеснутая в лицо холодная вода. — Тогда зачем? — темные глаза полыхали негодованием. — В лучшем случае – забавляется. Подожди, пожалуйста, — Каллисто взмыл в небо, догоняя даже не думающего снижаться дракона. Не тут-то было. Эмиль заложил дугу, отчего Люси пискнула то ли от страха, то ли от восторга, и догнать себя не дал. Тармо вновь подался вперед, свешиваясь со стены, но его резко дернули назад за пояс. Так делал только один человек в его окружении. — Теэму, там же Люси! — воскликнул он, оглянувшись на раскрасневшегося от быстрого подъема брата. — Там – достаточно высоко, чтобы тебя было легче заштукатурить, чем отскрести, — вздохнул старший из братьев. В этот миг Эмилиэн пролетел прямо над ними, помешав Каллисто приблизиться к себе взмахом крыла, и ушел на большой круг по другую сторону крепости. Каллисто завис на месте, а потом полетел навстречу дракону. Эмиль сворачивать даже не думал. А вот принц Аилеса ушел чуть вверх и без труда оседлал своего противника. — А вот и не стряхнешь, — улыбнулся, когда дракон недовольно обернулся посмотреть, что произошло. — Вернее, оставь Люси там, где взял, и можешь попробовать. Судя по медленному снижению, Эмилю оказалось интереснее стряхнуть с себя зарвавшегося вингара, чем и дальше катать мелкую хавет, которая ничуть его не боялась и от души забавлялась происходящим. Вручив девушку изрядно побледневшим парням, дракон резко ушел вверх и кувыркнулся через себя. Но Каллисто удержался, помогая себе крыльями. — Это надолго, — выдохнула Люси, совладав с восторгом полета и глядя на продолжившуюся игру крылатых. Круги, зигзаги, вертикальные взлеты и стремительные падения – ничто не заставило Каллисто покинуть спину дракона. Все закончилось с приближением к воротам всадников. Каллисто слетел сам, когда Эмиль опустился на свободную башню, позволяя ему принять человеческую форму. — Спасибо, — улыбка вингара была усталой, но искренней. Эмилиэн насмешливо поклонился в ответ. Им пора отвыкать от полетов.***
Закат догорел, и общий зал освещал камин и пара десятков свечей, создавая тепло и уют в не так давно построенном помещении. Стены и потолок украшал растительный орнамент, небольшие, как в любой крепости, окна поблескивали разноцветными витражными стеклами. За массивными деревянными столами сидели мастера и гости Северных Врат, неспешно ужиная и переговариваясь. — Ребята, спойте! — раздался чей-то голос, когда по одной чаше вина уже было выпито. Обращались к хавет, ведь их песни далеко не всегда нуждались в аккомпанементе, а там и те из строителей-обитателей крепости, кто не чужд музыке, доберутся до своих инструментов. — А можно в этот раз гости начнут? — Тармо сначала сказал, потом сообразил, что среди гостей вообще-то принц, и ему сейчас вполне заслуженно могут рассказать, куда стоит девать язык, когда в следующий раз захочется выдать глупость. — Можно, — ответилКлиамин, с улыбкой посмотрев на сидевшего за тем же столом Тармо, и переглянулся с Рене: инструмента им в дороге явно не хватало. — Да, песен Аль’Фиора в Вердэне до сих пор не звучало, — Аруэл, глава строительства да и вообще крепости, сидевший во главе самого большого стола, за которым в этот вечера разместили и гостей, улыбнулся. — Из подходящих случаю у нас либо совсем древние, либо совсем новые, — Клиамин задумался. — Но среди древних больше тех, которые слагались еще в те времена, когда музыкальные инструменты можно было пересчитать на пальцах одной руки на весь народ. Он ненадолго прикрыл глаза. В общем зале воцарилась тишина – всем было интересно, насколько отличаются песни народов востока, с которым никогда до сих пор не было связи.Хаким и Мансур переглянулись: многое они знали, а Мансур даже мог спеть. Да и от Рене они слышали неплохое исполнение некоторых альфиорских песен. Голос Клиамина влился в тишину, как светлое вино в серебряную чашу. Слов еще не было, только мелодия, напоминавшая игру ветров с моря и пустыни. Слова проступили плавно, едва уловимо. Он вспомнил одну из самых красивых и сложных песен-летописей – старшую сестру «Легенды основателей», историю прибытия к новым берегам. Узнавание знакомого в неизведанном, сбывшаяся надежда, радость обретения дома. Ее знали все, но пел традиционно кто-то один, погружая остальных в воспоминания, грезы и даже видения. Когда песнь закончилась, по залу пронесся тихий выдох, словно никто не решался дышать, пока звучал ясный голос потомка тех, кто ее сложил. Среди девушек и женщин почти все украдкой вытирали проступившие слезы, да и среди юношей такие нашлись. Даже Тармо выглядел непривычно спокойным и задумчивым. — Северные, наверное, совсем другие, — нарушил затянувшуюся тишину Теэму и посмотрел на Рене. — Другие, — Рене задумчиво кивнул. Не так давно по здешнему ощущению времени они с Телором восстановили одну северную балладу: Рене помнил слова, но не мог положить их на музыку, которую помнил частями. С хавет, чьей второй сутью было пение, у них получилось собрать все части воедино и восполнить недостающее. Без инструмента тут было не обойтись, поэтому он поднялся и одолжил у только что вернувшегося менестреля его лютню. Тишина в зале изменилась. Впечатление от пения Клиамина уже улеглось, оставшись в памяти навсегда, и его заменил интерес к тому, чего так же никогда еще не слышали эти стены и их обитатели. Человеческая память причудлива: то, что сегодня кажется древней легендой, во времена еще более древние было чьей-то жизнью. На холме стоял замок – у самой границы. В нем жила не принцесса, не принц, а отважный витязь. Не родные края, а чужая страна – большинство окон замка встречало врага. Он ходил по стене среди верных людей, ожидал он войны черно-огненный день. Но пришла лишь девица к подножью холма, улыбнулась, спросила ночлег. И была красота ее, словно луна – серебром отливали глаза, и улыбка несла звездный свет. Позабыл воин долг и спустился со стен, и не слушал советов друзей и охраны: принял девушку он и увел в свой покой. В ту же ночь на границе вспыхнуло пламя. Доблесть воинов, сталь и другие орудья покорились количеству вражьих мечей. И сигнальным огнем ярко вспыхнула башня, где навеки застыл звонкий голос… Баллада оборвалась, как обрывается жизнь, оставляя после себя тянущую боль незавершенности. Рене молча вернул лютню и сделал глоток из чаши. Север строг и редко прощает ошибки. Воцарившуюся после баллады Рене тишину первым нарушил Теэму. Не словами – плавной мелодией моря, что смыла печаль, как волны смывают пыль с прибрежных скал. И как морская вода заживляет раны на теле, так и песня морского народа исцелила нахлынувшую грусть. Тармо присоединился к брату, лишь только поняв, какую песню тот выбрал, а Люси дождалась лучшего момента, чтобы вплести свой высокий, но мягкий голос в звучание двух таких похожих и все же разных голосов сыновей Тэнеана. Совсем скоро к песням хавет присоединились вэри, и характер самой музыки изменился. Величественные и неприступные горы, уютные, согретые солнцем долины, стремительные звонкие реки, высокое небо – все это наполняло песни жителей Вердэна даже тогда, когда не звучало в словах. Западный Юг дышал покоем, что проникал в самое сердце, сглаживал тревоги и опасения, не подпуская страх. Здесь и сейчас, в крепости Северных Врат, Рене твердо уверился, что его место на этих землях. Только бы вернуться. Только бы всем.