***
— И в чём проблема, Валентин? — Дитрих сложил руки на груди и пристально смотрел на человека, которого привык считать своей тенью. Валентин молчал, но взгляд не отводил. Пока ещё. — Только не говори, что тебя пугает необходимость убить человека, — губы принца Монта исказила злая усмешка. — Ты думаешь, есть хоть какая-то разница? — До сих пор это были люди, в любом случае обречённые на смерть, — Валентин говорил тихо, но по тону было понятно, что так просто отступать не намерен. Дитрих расхохотался. — Каждый человек обречён на смерть. Просто кто-то раньше и с чьей-то помощью. — Но наследный принц и приговорённый к казни заключённый – не одно и то же, — на обычно бледных щеках молодого человека проступил румянец. — Безусловно. На них ты просто испытывал яды и травы, — согласился Дитрих. — И очень успешно испытывал. Мы получили несколько поистине бесценных составов, а они – дни незамутнённой радости или смерть без унижений публичной казни. — Я не спорю с тобой в том, что для них это было благом, — медленно выговорил Валентин, словно заставляя себя верить собственным словам. — Но убийство… Дитрих в одно движение оказался совсем близко и закрыл Валентину рот ладонью. — Убийство советника моего отца? — серо-голубые глаза его смеялись. — Да, к нему можно было подослать надёжно опоённого твоим зельем слугу. Но мой отец никому не доверяет. Только мне. И тебе. Валентин хотел отступить назад, но Дитрих крепко ухватил его за запястье, а рука, закрывавшая рот, сместилась на шею. — Для чего, по-твоему, я затевал исследование ядов? Неужели ты думаешь, что из любви к искусству и жалости к заключённым? — пальцы Дитриха сжались сильнее, и Валентин с трудом сглотнул, но не смог выговорить ни слова. — Да, конечно, когда я стану королём Монта, они помогут мне избавляться от врагов. Когда. Я. Стану. Королём. С каждым из завершающих слов молодой принц сильнее сжимал пальцы и не отпустил даже тогда, когда у Валентина подкосились ноги. Просто позволил опуститься на колени и склонился к нему сам. — Ты уже давно убийца, Валентин, а ещё предатель. Да, пожалуй, именно твоё предательство сделало твоего брата безумным. Это твоя суть, так что хватит считать себя чистеньким. Ты сделаешь то, что я говорю. Дитрих ослабил хватку и окончательно отпустил руку, победоносно улыбнувшись, когда услышал тихое, но вполне внятное:«Да, Ваше Величество». Валентин поправил полено в камине и устало закрыл глаза. Скоро в покои должны были вернуться Клианс и Камиль, к тому времени слуги принесут ужин. Надо было как можно быстрее стереть из взгляда остатки так некстати нахлынувших воспоминаний. А то эти дети могут и разглядеть. Или можно воспользоваться проверенным способом. Зайдя к себе за мечом, Валентин пошёл в тренировочный зал той дорогой, которой мальчики обычно не ходят. Как раз пока они искупаются и отдохнут после занятий, он уже вполне будет в состоянии с ними увидеться. А вот на то, что Маркус будет ещё там, он совсем не рассчитывал. — Желаете потренироваться? — бывший командующий, а теперь простой наставник солдат и принца в искусстве владения оружием положил руку на рукоять своего меча. — Если вы предлагаете тренировочный бой, то отказаться – выше моих сил, — Валентин улыбнулся. Что-то изменилось в отношении Маркуса к нему: привычное вежливое безразличие сменилось чем-то, чему определение возможно подобрать, только согласившись на этот бой. Маркус обнажил меч. Да, тренировочное оружие – это не про них. Валентин был моложе и легче, Маркус – опытнее и сильнее физически, да и выше изрядно. Оба они легко перебрасывали меч из правой в левую руку и могли подхватить что угодно из тренировочного оружия, стоявшего в стойках. — Его Высочество рассказывает о вас много хорошего, — воспользовавшись сократившимся расстоянием между ними, бросил Маркус. — Поздравляю, вы смогли его очаровать гораздо быстрее всех остальных обитателей дворца. От изумления Валентин потерял концентрацию и чуть не пропустил неопасный, но досадный удар. — Вот только вы не подданый Валлоны и её королевской семьи, — Маркус не ослабил натиск, стараясь прижать соперника к стене. — Я бы сказал, что в один прекрасный день принца постигнет разочарование, потому что вы просто вернётесь в Монт и продолжите служить своему королю. Но боюсь, что всё гораздо сложнее. Слова сбивали не хуже подножек, но подобрать достойный ответ у Валентина не получалось. — Зачем вы остались в Валлоне? — прямой взгляд в глаза. — Чтобы учить Его Высочество Клианса, — ещё не так давно Валентин не смог бы выдержать этот взгляд. — Тому, чего хочет Его Величество Дитрих? Или у вас был ещё один приказ? Спрашивать, основываясь лишь на своих собственных предположениях и выводах, было рискованно, но Клианс всё больше доверял чужаку. И Маркус в равной мере боялся как того, что эта тревога окажется плодом его постыдной ревности, так и того, что Дитрих что-то задумал и оставил тут своё орудие. Когда от уверенного, но не самого сокрушительного удара Валентин выпустил меч, Маркус понял, что попал в цель. Нестерпимо захотелось проткнуть этого мальчишку мечом здесь и сейчас, а потом сказать, что он сам нечаянно напоролся, но остриё лишь чуть коснулось незащищённой шеи. — Отвечайте. Валентин слишком поздно понял, как выдал себя. Он многое знал про Маркуса, но совсем не знал его, как человека, и теперь растерялся настолько, что не мог подобрать слов. Насадиться самому на меч казалось вполне правильным решением. Опережая сознательное согласие с таким завершением, тело подалось вперёд. Когда его соперник вместо ответа действительно сам подался на меч, Маркус отбросил оружие и от души, не задумываясь над тем, что делает, врезал Валентину в челюсть. Тот беззвучно съехал под стену и уткнулся взглядом в пол. Присев рядом, мечник поднял его лицо за подбородок и заглянул в глаза. — Приказ был. Но ты его не выполнил. Пока? — Совсем, — обречённо выдохнул Валентин и закрыл глаза. Он слишком устал. То, что Гверн дал выспаться минувшей ночью, только острее провело черту между Монтом и Валлоной. Но его, Валентина, место у ног Дитриха. Живым или мёртвым. — Дитрих хочет заполучить Валлону коварством. И именно Клианс – законный правитель, — негромко размышлял вслух Маркус. — Не справился ты – он найдёт другого. — Он не узнает об этом раньше, чем увидит собственными глазами. Больше, чем мне, он не доверяет никому в Монте, — с трудом выговорил Валентин, всё ещё не глядя на мечника. — Почему ты решился предать его? Валентин усмехнулся и, наконец, посмотрел в глаза своему собеседнику: — Я убийца и предатель, Маркус, но на ребёнка у меня рука никогда не поднимется. Особенно такого, как Клианс. Мечник вздохнул и помог Валентину подняться. Бросив короткое «пойдёшь со мной», подобрал мечи и увёл его в небольшую комнатку чуть в стороне от тренировочного зала. Тут был деревянный стол, пара стульев, едва теплящийся камин и немного посуды. Подбросив дров, Маркус подвесил над огнём маленький чайник, достал из берестяной коробки какие-то травы и насыпал их в две железные кружки. Разговор не продолжился до тех пор, пока горячее питьё не заварилось, а Маркус не обработал ссадинуот удара на губе Валентина. В комнате повис аромат лесных трав, против воли успокаивая. — Насколько я знаю Дитриха, он не прощает подобное, — первым нарушил молчание Маркус. — Я готов к последствиям. Всё равно больше не смогу жить, как раньше. — Валлона изменила тебя. — Сильнее, чем я сам думал, — кивнул Валентин. — Кто-нибудь ещё знает? — Вы единственный, кто смог догадаться. — Не думал о том, чтобы сбежать? — Нет. Дело даже не в том, что Дитрих всё равно найдёт. Я заслужил такой конец, но прежде хочу успеть сделать что-то хорошее, как-то помочь Клиансу и Камилю. И тем, кто верен истинному королю этой страны. — Но совсем недавно чуть не убился об мой меч. — Это был приступ отчаяния и вообще случайное движение… — Глупый мальчишка, — вздохнул Маркус, поднялся со своего места и, подойдя, привлёк Валентина к себе. Он не видел беззвучных слёз чужой марионетки, но точно знал, что без нитей её движения более плавные и верные. Когда Валентин вернулся в общество принца, ужин был в разгаре, но он уже вполне был способен искренне улыбаться. Молчаливые слуги унесли пустую посуду, а мальчики увлечённо и серьёзно приступили к расспросам о том, какие ещё бывают испытания, помимо прямого наказания за провинности. Но толком рассказать Валентин ничего не успел, потому что в двери постучали странным неровным ритмом. Ничего не спрашивая, Леонар отпер дверь. — Ваше Высочество хотели меня видеть? — послышался голос шута, но раньше, чем удивлённый Клианс успел ответить, Леонар втащил шута в комнату, запер дверь и буквально толкнул в сторону успевшего подняться Валентина. — Ни один отсюда не выйдет, пока не разберётесь между собой, — стражник опёрся спиной о дверь, прикрывая собой ручку и замок с ключом. Арлен успел остановиться и не врезался в Валентина, и оба брата смотрели друг на друга так, будто впервые увиделись. В абсолютном молчании. — Не вариант, — качнул головой Леонар, наслушавшийся звонкой тишины. — Значит, рассказывать буду я. Жили-были в Монте два брата-близнеца. Одного приставили к принцу, а второго оставили родителям. Один сделал вид, что сошёл с ума, а второй – что ему нравится быть куклой. Много лет у них успешно получалось за этими масками прятаться, но тут – вот незадача – что-то поломалось. И либо они сейчас поговорят на пределе откровенности, либо эти обломки рано или поздно их убьют. Даже сквозь узор на лице шута проступило крайнее изумление и неверие. А вот Валентин вдруг заметно успокоился и благодарно улыбнулся Леонару. — Я боялся верить, что это всего лишь игра, — он почти коснулся узора на щеке шута, но остановил руку. — Почему ты тогда сказал «нет»? — этот вопрос он пронёс через десять лет своего безумства и именно его задал сейчас, когда отступать оказалось некуда. Валентин вздохнул и убрал руку, очевидно, пытаясь скрыть появившуюся дрожь. — Хотел уберечь тебя. Но, похоже, ошибся, — он смотрел в глаза брата, и Клианс наконец осознал, кого так напоминал ему шут королевы Анабель. Арлен приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но все слова казались ему пустыми и ненужными. Он хорошо знал, чем занимался Валентин для Дитриха, и всегда понимал, что сам не мог бы делать подобное. Одинаковые внешне, они были во многом разные по характеру. Молча покоряться Арлен был просто не способен, и однажды Дитрих убил бы его под благовидным предлогом, поменяй их с Валентином местами. Но также Дитрих был и слишком ревнив к своей собственности, и если бы тот, кого он считал своей вещью, показал привязанность к другому человеку, без труда бы от этого человека избавился. И Валентин выбрал избавиться от привязанности, чтобы выжил… он, Арлен. Почему же он смог узнать и понять о делах брата столько того, что не знал и не понимал больше никто во всём Монте, и не смог увидеть этого, настолько очевидного? Оглушённый осознанием, Арлен низко опустил голову, и из глаз часто-часто закапали слёзы. — Я должен был найти способ тебе сказать, прости… — в голосе Валентина слышались горечь и боль, а в следующий миг он просто обнял брата. Давно забыв о том, что они не одни, Арлен обнял Валентина в ответ так крепко, как было до их расставания. Каждый понимал, что за пределами этой комнаты они продолжат играть, но даже будучи далеко друг от друга, останутся спина к спине. До конца.Выход
9 марта 2021 г. в 18:40
В тишине большого дома, почти замка, было хорошо слышно, как открывались и закрывались двери, в одну из отведённых гостям комнат вернулся Рене, находя свободную кровать не иначе как по памяти в абсолютной темноте комнаты.
Но всё это было слишком далеко. Здесь и сейчас тихо шептались высокие травы, в небесной выси сновали птицы, перекликаясь с бегущим между камней ручьём. Прозрачная ледяная вода окрасилась алым и ничуть не успокаивала бушующий внутри огонь. Он не мог вернуться. Теперь – не мог. Отец уничтожил бы его одним взглядом. Как хорошо, что брат не знает этого места, не найдёт. Не приволочёт, унижая своей извечной мягкостью, к ногам тех, кто возненавидел.
Пусть живут без него! Пусть будут счастливы своим правильным счастьем, раз такие умные, честные, светлые. Та рана просто не могла быть смерт…
Все знали, что такое боль в той или иной мере, особенно с тех пор, как появились ремёсла. Но никто и никогда не мог себе вообразитьболи настолько всепоглощающей. До тьмы перед глазами, без верха, низа и сторон света, без звуков и запахов густых трав времени пробуждения природы. До крика, срывающего голос. До ледяного холода пустоты в сердце.
Истинное внутреннее знание безжалостно запечатлело в этой холодной пустоте смерть. Первую смерть, принесённую его руками.
Аэрнес открыл глаза и ощутил липкий страх, стирающий воспоминания о давней боли. Совсем скоро в комнате проступили очертания мебели, и он едва слышно выдохнул, осознавая, что зрение осталось при нём. Только отголоски боли метались где-то около сердца. Прошло три тысячи лет. На его руках реки крови, на его совести – сотни тысяч жизней. Его место… как оказалось, здесь, в этой стране, которую он никогда всерьёз не рассматривал в своих планах. Или ещё дальше? Неужели он должен вернуть то, что разрушил, совершенно без своих сил? Не сможет. Не сможет он вновь объединить народ Нордена в один после того, как сам приложил руку к кровавому расколу.
Тихо поднявшись и накинув плащ, Аэрнес покинул комнату. Хорошо смазанная дверь бесшумно открылась и закрылась, отделяя его от мирно спавших спутников. Спустившись на первый этаж дома, он нашёл кухню именно там, где предполагал, но оказалось, что – не первый. У камина с единственным горевшим в нём поленом сидела Ирмели, обнимая лютню и глядя на языки пламени, съедавшие сухое дерево.
— А ведь именно здесь оказалось самое спокойное место для отдыха, — обронил Аэрнес, отыскав для себя воды.
— Мелан был прав, я не представляла себе Север, — ответила девушка, даже не повернувшись. — Моей песни хватило лишь для того, чтобы его не выдали спутники, но здесь, в Шантьё, Бастарда узнают раньше, чем я успеваю что-либо предпринять. Вплоть до того, что в этом доме он даже не пытался скрываться, сразу представившись.
— И ты боишься, что его на границе первый же стражник узнает, и до столицы он поедет под конвоем? А ты при этом даже слова сказать не успеешь.
Напряжение висело вокруг Ирмели почти ощутимым, пусть и невидимым пологом.
— Нет, светлая девочка, первый же стражник его не узнает, — Аэрнес подошёл к ней и положил руку на плечо. — Валто сказал, что границы Валлоны охраняются плохо, и я ему верю. Выглядеть может страшно, но, по сути, каждому на этой границе плевать на тех, кто через неё ходит. Королева Анна не видит в Шантьё угрозы, а её люди боятся её, но не верны.
— Но в королевском дворце всё будет иначе, — Ирмели вздохнула.
— Да, там достаточно тех, кто выслуживается перед королевой, но ты можешь успеть помочь, — тон Аэрнеса изменился, выдавая задумчивость. — Если обгонишь отряд и сможешь напроситься во дворец менестрелем.