Сверкающий на солнце снег слепил, но жемчужные облака часто скрывали яркие лучи, давая отдых глазам. В дни празднования Средизимья неожиданно для всех немного потеплело, позволяя покинуть дома не только ради необходимости, но и для отдыха. По всей столице и в округе дети восторженно валяли друг друга в мягком снегу, устраивали снежные побоища и носились на санках. Да и не только дети.
Высокий белоснежный конь Его Величества Дитриха горделиво выгнул шею и взирал на спутников короля и их лошадей, как на нечто несущественное. Чем впервые за долгое время вызвал искренний смех Клианса.
— Вас обоих можно в снегу потерять, так что будьте осторожны, чтоб не заблудиться, — не удержался от подколки Рене, тихо посмеиваясь.
— Не беспокойтесь, Ваше Высочество, я не впервые в Валлоне, — хмыкнул Дитрих. — Но вы действительно можете потерять меня из виду во время скачки, настолько далеко останетесь позади.
— Мой венценосный брат, это вызов? — Клианс склонил голову набок.
— Уж точно не тебе, — король удобнее перехватил повод.
— Неужели страшно проиграть младшему? — в какой неуловимый момент взаимные подколки перестали быть скрытыми и болезненными, Клианс и сам не уловил, но сейчас был счастлив этому.
— Вот ещё, — Дитрих пренебрежительно усмехнулся.
— Это может быть опасно, — в один голос предупредили державшиеся чуть позади Виктор и Леонар, бывшие единственной охраной венценосных особ на этой прогулке, и обменялись одинаковыми взглядами с оттенком обречённости.
— Тогда встретимся за ужином, — Клианс отвесил шутливый полупоклон и без предупреждения выслал своего коня галопом.
Рене не стал разочаровывать его тем, что Пепел слишком низкорослый для такой скачки, но предпочёл не отставать – заодно и присмотрит. Дитрих демонстративно удержал своего коня, немного выждал, пропустив вперёд Леонара, чей долг был быть рядом с юным королём Валлоны, и только после этого перешёл в галоп сам, прянув с места так, что исключительно многолетний опыт помог Виктору уклониться от поднятой королевским конём тучи снега.
— Ваше Высочество, не нужно мне поддаваться, — Валентин вздохнул и опустил меч.
— Разве я поддаюсь? — Клиамин склонил голову чуть набок.
— Сдерживаетесь настолько, что можно и так сказать.
— Поверите, если скажу, что делаю это ненамеренно? Оружие до сих пор не моя сильная сторона, и в спокойной обстановке дружеского поединка я невольно расслабляюсь, — наследник Аль’Фиора легко улыбнулся. — Или вы мне не верите?
— Нет, ни в коем случае, — Валентин заметно смутился. — Просто меня всегда окружали либо сильные партнёры по тренировкам, либо настолько слабые в сравнении со мной, что легко было пренебречь. А последние несколько лет и вовсе тренировался только с Дитрихом. Сейчас-то я ему, безусловно, не ровня даже близко…
— Но вы скоро восстановитесь полностью. Особенно если он продолжит вас беречь.
Валентин неосознанно закусил губу. Дитрих настолько резко запретил ему следовать за собой на конную прогулку, что только после нынешних слов принца Клиамина возникла мысль о том, что дело может быть не в пренебрежении им, как ослабевшим, а в том, что король решил его поберечь. Верилось в это и сейчас с большим трудом, но есть повод спросить у самого Дитриха. Ведь в ночь наказания за предательство изменилось достаточно многое.
— А если сейчас хотите серьёзной драки, то я к вашим услугам, — Эмиль подошёл к Валентину со спины, но привычный к постоянной собранности уроженец Монта только склонил голову набок, обозначая задумчивость.
— Будьте осторожны, Эмиль – очень безжалостный противник, — Клиамин улыбнулся, понимая, что издеваться просто так дракон не станет.
— Тогда мне будет не стыдно ему проиграть, — Валентин отступил в сторону и пару раз взмахнул мечом, тем самым показывая, что готов рискнуть.
Эмиль насмешливо поклонился и атаковал настолько стремительно, что первое время Валентину оставалось только защищаться. Но несмотря на то, что ему всё-таки удалось собраться для атаки, получилось это у него лишь дважды, а весь поединок не занял и пяти минут. Это действительно была в большей степени драка, и, хотя Валентину удалось не выпустить меч, в итоге он оказался на полу полностью обездвиженным. За последнее время он умудрился растерять как-то слишком многое.
— Серьёзных травм быть не должно, — Эмилиэн помог ему подняться и придержал, когда немного занесло.
— Пара синяков, не более, — Валентин кивнул.
— Когда вы собираетесь возвращаться в Монт?
Этого вопроса Валентин не ожидал, и помедлил с ответом, внимательно глядя на Эмиля.
— В нынешнем состоянии вы не то чтобы обуза, но явно не привычная боевая единица в отряде короля. А если вспомнить, что Дитрих и сам после ранения, пусть даже не особо тяжёлого и уже не мешающего ему настолько, что он угнался на верховую прогулку, то в реальной стычке могут возникнуть проблемы, — Эмиль сложил руки на груди, внимательно глядя на собеседника.
— Это предложение сделать такие драки регулярными до нашего отъезда? — Валентин спокойно встретил взгляд. — В разгар зимы даже гонцы отправляются только в том случае, если это что-то крайне важное, а такие путешествия, как из столицы в столицу – редкость. Но если весна окажется ранней, в нынешнем положении лучше нам этим воспользоваться.
— Тогда договорились. Поскольку у Клианса появился постоянный учитель, буду ждать вас по утрам, — дракон довольно потянулся.
Несмотря на обмен любезностями перед началом скачки, Дитрих очень быстро понял, что если он хочет зайти во дворец своими ногами и не по стенке, то сегодня лучше остановиться на ничьей. Дурацкое ранение, которое он сам себе и нанёс, оказалось, конечно, не зря, хоть и не там, где он на него рассчитывал, но тем не менее. Чуть более двух недель вынужденного бездействия и кровопотеря первого времени сделали своё чёрное дело. И если он не восстановится полностью до возвращения в Монт, то проще было бы с крыши дворца прыгнуть где-то сразу.
Зато было удобно наблюдать за Клиансом. Младший оказался прекрасным наездником уже в своём весьма юном возрасте, и обещал совершенствоваться дальше. Да и одну из тренировок с оружием Дитриху довелось увидеть. Нет, он не зря собирался избавиться от него сейчас – лет через пять это уже будет сложный противник. Впрочем, тот факт, что Валентин пошёл на предательство, говорит о том, что манипулирование на этом мальчишке уже не работает. Но теперь они союзники, и Дитрих почему-то рад такому исходу.
Что же касалось Рене, то Дитрих не понимал его до конца. Он так же, как и Клианс, не боялся смерти, хоть и не стремился к ней, шёл на риск. Но ради чего он это делал, пока оставалось недоступно. Там, на далёком Юге у этого человека была свобода, о которой Север не мог мечтать. Они мало говорили об укладе тех земель, но достаточно было просто наблюдать за отношениями в отряде принца Клиамина. И, видя рядом свой собственный, делать выводы. Своим появлением здесь Рене привязал себя к Валлоне на годы. Он не мог не понимать, что так может получиться. Просто не мог. И этот риск был гораздо серьёзнее, чем вероятность быть казнённым за нарушение приговора. Но стоило посмотреть на Рене сейчас – и он казался на своём месте. Хотелось спросить, не жалеет ли он, но вместо этого король Монта спросил совсем другое:
— Между Монтом и Валлоной слишком много крови. Как вообще вы додумались до союза?
— Просто понял, что буду жалеть, если не попытаюсь, — Рене пожал плечами. — Однажды война истощила бы Север. А ведь когда-то люди, пришедшие сюда и основавшие Монт, Шантьё и Валлону были одним народом.
— Даже если это так, хоть об этом не говорили никогда раньше, то и между родными людьми случается то, что невозможно простить. А там, где тысячелетия вражды – тем более.
— Я видел достаточно примеров обратного. Но это не мои тайны.
— А на Юге ещё есть те, кто помнит историю нашего народа? — голос Клианса отдавал задумчивостью.
— Очень немногие, но есть, — кивнул Рене. — Благодаря им её знаю и я.
Просьбе рассказать он не удивился и был рад повернуть разговор именно так. Пути до дворца как раз хватило на рассказ о том, что было ему известно, настолько обходя нечеловеческую природу других обитателей Юга, насколько было возможно. Сегодня он ещё не был готов говорить настолько откровенно. Дитрих не задавал вопросов и не проронил больше ни слова, даже когда они спешились и передали лошадей конюхам. Только Виктор отдал церемонный поклон, удаляясь вслед за своим королём.
***
Камиль устало опустился там, где стоял – на пол у кровати Фернана. Каллисто молча качнул головой и пересадил мальчика на край кровати в ногах.
— Признаться честно, я не был уверен в правильности вашего решения допустить ребёнка к перевязке, — негромко произнёс лекарь, присматривающий за Фернаном в то время, когда это не могли делать Каллисто и Валентин.
— Но не пожалели, что согласились? — Каллисто слегка улыбнулся и поправил на раненом одеяло.
— Он расположен к лекарскому делу, но никогда до сих пор не имел повода с этим столкнуться. Ведь так, Камиль?
— Так, — выдохнул мальчик и посмотрел на лекаря. — И хочу попросить, чтобы вы учили меня.
Светлая бровь мужчины изогнулась, изображая удивление, но он ничего не сказал.
— Я никогда не стану настолько хорошим защитником и соратником в бою для Клианса, но не могу же быть вовсе бесполезным. Пожалуйста, научите меня спасать тех, кто будет в этом нуждаться. Ведь Каллисто и Валентин уедут…
— Поэтому ты просишь меня, — лекарь явно сомневался.
— Марсель, пожалуйста, — заговорил Каллисто. — Я не только покину эти земли, но и плохо знаю местные травы, хуже ориентируюсь в климате. А ваши знания мне кажутся уникальными.
— Неужели даже в сравнении со знаниями Валентина? — лекарь не успел сдержать усмешку.
— В некоторой мере, — Каллисто ничуть не смутился вопросу.
— Это знания народа, исконно живущего на севере Валлоны. У нас не принято передавать их без должного рассуждения, — Марсель внимательно посмотрел в глаза Камиля, и мальчику показалось, что его обдало холодом серо-голубых льдов, у которых глаза лекаря переняли свой цвет. — Но мне кажется, что в тебе есть наша кровь.
— Мамины предки были из этого народа. Она рассказывала, что её дед приехал в столицу и остался. Ещё девочкой она бывала в его родном поселении, но я – уже нет.
— Что ж, тогда я возьму с тебя только одно обещание: никогда не применять полученные знания во вред. Ты прекрасно знаешь, что это возможно.
— Обещаю, — Камиль поднялся.
— Хорошо, — Марсель слегка улыбнулся. — Сначала будешь помогать мне с Фернаном, потом определим время для более основательных занятий.
— Быть может, мне больше не стоит учиться искусству боя?
— Стоит, Камиль. Лучше лечить раненного твоей рукой врага, чем бороться за жизнь друга, оставив за спиной опасность. А теперь тебе нужно отдохнуть. Я присмотрю за Фернаном, — лекарь махнул рукой в сторону двери и поправил собранные в недлинный хвост светлые почти до белизны волосы.
Каллисто, уходя, поблагодарил за помощь и подумал, что его просьба к этому человеку хоть и осталась невысказанной, но сама собой получила положительный ответ: обучая Камиля, Марсель будет достаточно недалеко от Рене, чтобы помочь при необходимости.
***
Арлен закрыл глаза, когда прохладные пальцы королевы Анабель вновь провели по его волосам. Её Величество вернулась от своей сестры, казалось, ещё более уставшей, чем было до сих пор, и шут устроился у её ног, положив голову на колени. Как домашний кот.
— Спасибо, Арлен, — тихо проговорила Анабель, и в её голосе слышалась слабая улыбка. — Настанет ли когда-нибудь день, когда ты вновь станешь собой? Все эти годы я отчаянно надеялась, что однажды рассудок вернётся к тебе. И знаешь, иногда казалось, что это почти случилось. Мгновения, похожие на дремотные видения.
Шут закусил губу с внутренней стороны. Стоит ли продолжать молчать, если уже знает тот, от которого он в первую очередь скрывался за безумием? И в то же время, не ранит ли этот многолетний обман королеву? Ещё одно прикосновение вырвало судорожный вздох.
— Вы сможете простить меня за ложь? — спросил он, глядя на бегущие за окном облака.
Рука Анабель замерла, и он позволил себе горько улыбнуться. Ей не сказал Дитрих, не отважился признаться сразу он сам, пока она сейчас не заговорила о своём давнем желании. Каждый день промедления показался безнадёжно утраченной вечностью.
— У тебя талант, — после долгого молчания произнесла королева. — Не каждый способен играть столько лет. Даже если имеет настолько же важные причины. Посмотри на меня, пожалуйста.
Арлен поднял голову и посмотрел в глаза Её Величеству. Это оказалось гораздо страшнее, чем тот разговор с Дитрихом, но он не посмел отвести взгляд.
— Мой сын принял отчаянно несвойственное ему решение. Возможно, последуют и другие изменения в нём самом и в дальнейшем – во всём Монте. Я приняла решение быть на его стороне. А что будешь делать ты?
— Я уже выдал себя Его Величеству, — говорить было трудно, словно под водой. — И пообещал ему защищать вас. Поэтому ничего не изменилось в моём поведении с тех пор. Простите ли вы, что я не сказал вам правду сразу?
— Мне не из-за чего прощать тебя, — Анабель улыбнулась. — За столько лет любой бы разучился доверяться сразу даже тем, к кому хорошо относится.
— Вы всегда были добры ко мне, боюсь, я повёл себя неблагодарно.
— Ты сейчас здесь, а это уже многое. И всё же, мне хотелось бы вернуть тебе свободу, — королева качнула головой.
— Это мой выбор, Ваше Величество. Сделанный в светлом уме и при твёрдой памяти, — голос Арлена прозвучал негромко, но все сомнения рассеялись, а уголки губ дрогнули в улыбке.
— Тогда я очень попрошу тебя в то время, когда мы будем оставаться без посторонних, снимать маску шута, — ответная улыбка тронула бледные губы Анабель, и с сердца Арлена с никому неслышным грохотом обрушилась целая гора.
***
Советник смотрел на бледное во сне лицо королевы Анны. На успокаивающих и снотворных отварах она спала без сновидений, без тревог, а памяти у неё уже и без того не было. Он точно знал, что нужно сделать, чтобы вернуть ей разум. Со своей силой он мог бы и больше – изменить её непримиримый нрав, заменить ненависть любовью, жестокость – состраданием, цинизм – добротой. На это бы понадобилось немногим больше времени, которое он потратил на возвращение подлинной личности Аманду когда-то… каких-то шесть лет назад.
Бесценный подарок юному королю – настоящая мать, которой у него никогда не было. Клианс заходил в эту комнату каждый день с того рокового вечера, но то ли волей случая, то ли заботой обоих целителей, он никогда не заставал Анну бодрствующей. На бледном лице мальчишки без труда читалось скорбное смятение. Он не знал, что чувствует к этой женщине после всего, что обрушилось на него за недолгие одиннадцать лет жизни и особенно – после её откровений. Однажды он мог бы улыбнуться в ответ на её улыбку.
Всего-то ценой жизни давно падшего.
Аэрнес осторожным жестом убрал с лица королевы прядь волос из растрепавшейся косы. У неё есть достаточно лет жизни, чтобы успеть побыть счастливой.
Только кем она будет на самом деле: человеком или очередным его порождением?
Губы исказила горькая усмешка. Резким выдохом падший задул свечу и вышел прочь.
Запирая дверь, он думал о том, как лучше сделать во дворце нормальное освещение вместо тусклых коптящих свеч.
Проходя мимо каминного зала, где так недавно разыгралась трагедия, тот, кто на севере носил имя Айлерт, помедлил. Там жарко пылал камин, из щели под дверью тянуло теплом и ароматами лёгкого угощения и нагретого вина. Но главное – оттуда доносилась музыка, и бархатистый голос Ирмели переплетался с неуловимо схожим по тембру голосом принца-регента. Таких уютных и одновременно вместительных залов во дворце больше и не было, поэтому решительность, с которой правители Валлоны сейчас ломали возникшую тягостную связь этого места с кровью и безумием, вызывала уважение.
Молодые правители и их друзья предавались заслуженному отдыху после нелёгкой первой половины зимы и перед тем, что ожидает их дальше. Легко не будет, они все знают об этом. Но отступать не собирается никто. И пусть у них нет одного врага, но бой их, возможно, никогда не закончится.
Он уже собирался уйти, когда дверь неожиданно распахнулась.
— О, Его Величество как раз послал за вами, — Леонар с облегчением улыбнулся и с уважительным полупоклоном пропустил советника в зал.
