Легенда королей. Дорогами Севера

      Даже позднее утро было сумрачно-пасмурным, а место у окна Дитрих занял раньше, чем Рене успел над этим подумать, поэтому приходилось довольствоваться свечами. Айлерт заявил, что ломать глаза не собирается – хватит того, что он нашёл все просимые материалы и доставил их принцу-регенту в кабинет. Валентин удобно устроился на подлокотнике кресла короля Монта, а только что бывший здесь Клиамин уже успел куда-то выйти. Как оказалось – за бодрящим отваром, сильно пахнувшим чабрецом и чем-то ещё.       — Жаль, что я не могу тебе помочь с этим всем, — вздохнул Клиамин, когда Мансур поставил на край устланного бумагами стола поднос с чашками.       — Ты не обязан, как и вообще кто-либо, — Рене поблагодарил и взял ближайшую к нему чашку.       — Только иначе можно со скуки свихнуться, — фыркнул Дитрих, забирая у Валентина предназначенный ему напиток. — Это в Монте почти любая подобная история если и не совсем моя проблема, то часто требует хоть малейшего внимания, а здесь, да ещё по такой собачьей погоде, особых развлечений нет.       Рене, безусловно, понимал, что пожелай Дитрих заниматься чем угодно другим, он бы нашёл чем, но такое объяснение звучало достаточно убедительно, чтобы откровенно не отказываться от помощи.       — Вот, да. А самое досадное, что при разговоре-то мы друг друга понимаем! — Клиамин устроился во втором кресле и обнял чашку ладонями. — Как-то это… начинает дико восприниматься, что один язык имеет множество написаний.       — На слух нас можно отличить, и кое-какие различия появились, но вы правы, Ваше Высочество – совсем не те, чтобы не понимать друг друга, — Валентин поднял взгляд от бумаг и посмотрел в окно.       — С твоим художественным талантом и интуитивной чуткостью вполне можно взяться за составление общего алфавита, — Рене улыбнулся, посмотрев на друга. — Всем поможешь таким образом.       — Между прочим, да. Особенно если оставить такой алфавит для переписки между нами так, чтобы ни посланники, ни возможные случайные перехватчики не могли прочитать, — задумчиво откликнулся Дитрих.       — Это не совсем общий алфавит получится, — чуть заметно улыбнулся Валентин. — Если только Его Высочество Клиамин не будет так добр создать два, один из которых можно будет отпустить на волю.       — Я и один-то ни разу не создавал, — Клиамин тяжко вздохнул, но от этого вздоха отдавало чем-то напускным – тёмные глаза принца Аль’Фиора уже горели интересом неизведанного.       — А я нашёл приговор тому, чья семья на его брата упала, — Дитрих хлопнул ладонью по развороту судебной книги дворцовой стражи. — Три года назад он открыто поругался с командиром стражи, отказываясь быть исполнителем наказания для того, кто, по его мнению, подобного не заслуживал. И поскольку он «не мог видеть подобной несправедливости и смолчать», — тут король зачитал дословно, — его ослепили и изгнали в Шантьё. Навсегда. Чтоб остальным неповадно было.       — После такого обычно не выживают, — вздохнул Рене и подумал, что такие вещи хочется запивать чем-то более крепким, но тогда они сопьются. — Здесь только посмертное оправдание и снятие с его семьи клейма – вот кто-то тут слово выдумал – противленцев. Только брату его это не очень поможет – он-то действительно виновен.       — Но тоже не до такой степени, чтобы повторить приговор, — Клиамин зябко перевёл плечами. — По сути, он просто исполнитель и даже своей рукой никого не убил.       — Он тот, кто не выполнил приказ Айлерта остановить Эдвина. Из-за него чуть не погиб Фернан, — негромко ответил Рене. — Да, ему нужны были деньги, но о последствиях он не думал. Ладно, ещё есть время.       — Ты привыкай записывать то, что надумал. А то ещё первые пятеро ладно, а дальше… — Дитрих хмыкнул и качнул головой.       — А дальше можно и в своих записях запутаться, — невозмутимо произнёс Валентин, всем своим видом демонстрируя, что его тут нет и он ничего не говорил.       Рене тихо выдохнул и всё же улыбнулся. На чистом листе написал то, что уже успел обдумать, и передал его Дитриху, чтобы он заложил им нужную страницу в книге. Больше, чем за полтора часа нашли только один приговор, а нужно было два.       — Кстати, ты ведь можешь опираться на свод законов времён до правления Анны, — Клиамин поднялся, вернул на поднос опустевшую чашку и подошёл к окну.       — Мог бы, ты прав, но во дворце не удалось найти ни одной его копии и, тем более, оригинала, — Рене устало коснулся пальцами переносицы. — Боюсь, они были тщательно уничтожены, а новое сформулировано так, что куда повернул, так и наказал…       — Жан может помнить, ты упоминал, что он изначально историк.       — Точно, спасибо. Я совсем забыл об этом.       — Не удивительно. Как рука? — Клиамин подошёл к другу и остановился за его плечом.       — На месте, а что? — посмотрел на него Рене совершенно серьёзно, но вызвав улыбку в ответ.       — То, что на месте, я и так вижу. Сильно болит?       — Нет, ты же знаешь Каллисто. Даже писать не мешает, а перед обедом я в любом случае на перевязку.       — Только попробуй не…       — Каллисто меня тогда вместе с кроватью перевяжет, я знаю.       На заднем плане красноречиво хохотнул Дитрих:       — Я бы на это посмотрел.       — Не получится, — хмыкнул Рене.       — Нашёл второй приговор, это в следующем году, — подал голос Валентин. — И там очень похожая история, только отец этого Дамьена был старшим по званию, командовал полусотней дворцовой стражи, поэтому особо жестоко от него избавиться не могли. Как парень и упоминал, его сослали на южную границу Валлоны с разрешением продвижения по службе, но без жалования. Впрочем, все мы понимаем, что там и продвижения-то никакого не было, а какое было – то только большая ответственность и повод для очередного наказания.       — Получается, два года как. И Дамьен бы точно знал, если бы его отец погиб – переписка ведь не запрещена, — Рене в задумчивости откинулся на спинку кресла.       — Нет, не запрещена. Указан даже срок службы там – двадцать лет. После этого можно будет вернуться в столицу, — дочитал до конца Валентин.       — Вот его как раз можно вернуть. Такие люди мне здесь очень нужны.       — А сына – на его место? — на губах Дитриха появилась усмешка, но взгляд был серьёзен.       — Вполне возможно, только на меньший срок, — кивнул Рене. — Если Жан действительно помнит старые законы, то я сверюсь с ними, но на сегодняшний день это вполне может быть общим вариантом для четверых. Степень их вины примерно одинакова, а границу тоже нужно в порядок привести – мало ли, какие проходимцы повадятся через неё из Шантьё бегать.       — А сейчас не бегают?       — Донесения с границ у меня ещё впереди, и я не уверен, что осилю больше, чем прошедшие полгода, — Рене обречённо посмотрел на высящуюся на одной из открытых полок шкафа стопку.       — Могу тебя успокоить – больше для понимания ситуации и не нужно, — Дитрих поднялся, положил просматриваемую им книгу на стол Рене и заразительно потянулся.       — Действительно успокоил, спасибо, — принц-регент отложил книгу так, чтобы её не засыпало чем-то следующим.       — У двоих из них остаются семьи, которые не могут о себе позаботиться, — Клиамин вернулся в кресло и сложил руки на груди, словно пытаясь согреться.       — Долг королевского дома поддерживать слабых. Остаются ведь ещё и семьи погибших, — медленно произнёс Рене, не переставая писать за ходом своих мыслей. — Как вариант, недалеко от границы есть то поселение, где мы останавливались. Можно дать им возможность перебраться туда. По крайней мере, выжить там легче, чем в столице, даже без жалования. Пожалуй, этот пункт в приговоре мне и самому нравится – всё-таки наказание, а не новое назначение.       — Я на твоей стороне. Через пару лет эта граница вполне может стать желанным местом службы, а не местом ссылки, — Дитрих забрал у Валентина книгу, и Рене, вложив в неё исписанный лист, отложил на предыдущую.       — А что с воинской школой? Пойдёшь туда сам? — то, что не ему пока ещё определять наказания, Клиамина радовало, но Рене выглядел куда спокойнее, чем он ожидал.       — Отправил туда Маркуса, он должен скоро вернуться, — по лицу принца пробежала тень.       И словно в ответ на эти слова в дверь постучали. Маркус вошёл только после позволения, и выглядел он как в воду опущенным.       — Докладывай, — сухо обронил Рене, однако внимательно наблюдая за тем, кто не один год был его наставником.       Ничто из рассказа Маркуса не удивило так, как должно было. Уже одно то, что отец поступившего в эту школу мальчишки пошёл на преступление, готовило к худшему варианту развития событий. Телесные наказания за любую провинность – от дисциплинарной до успеваемости. Намеренно разжигаемая конкуренция между учениками за звание лучшего, сильнейшего. Попустительство к разборкам между собой – тот не воин, кто не может за себя постоять. Туда же и рацион – кто не успел ко времени, тот остался без еды. При этом крайне жёсткая система тренировок – одна на всех. Отдельную статистику не переживших пять лет обучения не вели, но к выпускному году в среднем оставалось около половины изначального количества учащихся. Кто уходил, а кто погибал – узнать было можно, но долго. И, однако же, туда стремились попасть. Как бы там ни было, а военным платили куда больше среднего. Особенно тем, кому удалось попасть в дворцовую стражу.       — Как давно в воинской школе такие порядки? — на первый взгляд Рене был спокоен, но Клиамин заметил, что друг откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди так, чтобы не были видны кисти.       — Не могу точно знать. Возможно, около пяти-шести лет. Возможно, больше, — Маркус смотрел в ближнюю к нему кромку массивного стола.       — Ты принимаешь на обучение пополнение дворцовой стражи. Раз в год? В два?       — Последние три года – каждый год. Раньше – когда как.       — И ты только сегодня узнал, как обстоят дела в воинской школе? У тебя ни разу не закралось никаких подозрений?       Мужчина молчал.       — Что прислали, с тем и работал, я прав? Работал, не покладая рук и не имея времени ни на что, кроме обучения Клианса и подготовки молодых стражников?       — Ко мне попадали лучшие из лучших. Никто из них не жаловался.       — Ты бывал в воинской школе при правлении Его Величества Артура? Только честно.       — Бывал. Каждый год он принимал новый набор и выпуск, лично я возглавлял тех, кто принимал промежуточные результаты обучения перед праздником Средизимья, — казалось, что каждое слово давалось Маркусу с трудом. — Но тогда я был командующим королевской армией. Сейчас эти обязанности лежат на другом человеке, да и армии как таковой нет – это всё корпуса стражи столицы, предместий, дворца и других поселений.       Рене прикрыл глаза и какое-то время молчал.       — Требовать человечности в таких условиях… когда сегодня – на дворцовой службе, пусть и не самой почётной, а завтра – в лучшем случае на южной границе без жалования, а в худшем – калекой за пределами страны, — не продолжил, резко смахнул рукой несуществующее нечто. — Где уж тут будет до мальчишек, которые сами полезли туда, где может убить.       — Как и нельзя знать личную беду каждого стражника.       — Конечно. Только именно от их личных бед зависит жизнь короля Валлоны и тех, кто ему верен, — Рене качнул головой. — Да, те, кто идут в стражу, должны быть готовы погибнуть ради защиты правителя, но когда судить виновных едва получается из-за того, что кто знает, как вышло бы, поменяй живых и погибших местами, невольно хочется узнать – почему? И можно ли было не допустить?       — Сложнее, чем кажется сейчас, когда ничего уже не изменить.       — Пожалуй. Удалось найти мальчика? — голос принца-регента стал тише, отдавая вернувшимся спокойствием.       — Да. Ему пятнадцать, второй год обучения. Но то, что он не переживёт его независимо от того, как будет поступать его отец, слишком вероятно. Там ни одной высокой отметки. И… вот он кто угодно, только не воин. Да, я знаю, что внешность может быть обманчива, но либо его сразу сломали, либо в нём никогда не было нужной силы. Просто нужда погнала: матери не стало, отец в страже, дом в закладе. Был. У Гектора.       Рене глубоко вздохнул и задумался.       — Нельзя так издеваться. Ни над кем, — обронил Клиамин, не глядя ни на кого.       — Я рискнул и забрал его сразу. Об отце он ничего ещё не знает, — тихо произнёс Маркус.       — Правильно, да, — очнулся от своих мыслей Рене. — Позови его, пожалуйста.       Маркус кивнул и вышел за дверь. Вернулся он вместе с мальчиком, которого проще было принять за молоденькую девушку. На скуле у него красовался старый синяк, а руки он старательно прятал за спину. Глаза занавешивала сильно отросшая светло-пшеничная чёлка. Маркусу он едва доставал до плеча, и если и вытянется ещё, то совсем немного.       — Флёри, — принц мягко окликнул мальчика по имени, — Твой отец попал в беду.       При этих словах мальчишка заметно вздрогнул, но не сдвинулся с места и не поднял взгляд. Рене чуть заметно качнул головой и спокойно объяснил, что произошло во дворце и что грозит отцу Флёри за его участие в побеге преступника. Мальчик стоял молча и не шелохнувшись, и только когда голос принца-регента стих, неловко моргнул, позволяя сорваться слезам. Больше ничего. Ни вздоха, ни просьбы, ни протеста. Такого не ожидал никто из присутствующих.       — Покажи руки, — непривычно задумчиво и серьёзно произнёс Дитрих, но в тоне было что-то такое, что Флёри не посмел ослушаться.       Король Монта подошёл ближе и молча сделал знак Валентину последовать за ним.       — Похоже, что в Валлоне тоже взяли эту практику, — Валентину стоило лишь чуть коснуться перевязанных бинтами пальцев, чтобы стало заметно усилие мальчика не отдёрнуть руку.       — Что за практика? — Рене посмотрел в первую очередь на Дитриха.       — В воинской школе Монта со второго года обучения начинают отрабатывать способы допроса преступников. На слабых учениках. Второй раз, насколько я знаю, за последнее десятилетие в допросную не попал никто: либо сразу уходили из школы, либо переставали получать плохие отметки, став сильнее. Года для того, чтобы отсеять не справлявшихся, обычно хватает, и с третьего – начинают работать с настоящими преступниками. Понятное дело, соизмеряя навыки преступника и год подготовки. Судя по этим повреждениям, тут тоже такое начали делать.       — Это так? — Рене внимательно посмотрел на Флёри, и мальчик кивнул в ответ.       — Судя по тому, что я успел увидеть, мальчишка уже способен молчать во многих случаях, где ломаются какие-нибудь мелкие прихлебатели разбойничьих банд, — Дитрих посмотрел на Рене. — Разрешишь проверить его в бою?       — В таком состоянии?       — Да, именно в таком. Есть у меня одно нехорошее подозрение.       — Хорошо. Но ты всё-таки…       — Не беспокойтесь, — улыбнулся Валентин. — Хуже не сделаем.       До тренировки Клианса было ещё достаточно времени, чтобы зал был свободен, а юный король не застал этой проверки. Рене был погружён в крайне неприятные размышления, но тревога за Флёри ощущалась словно отдельно ото всего.       — Бери любой удобный меч той рукой, которая меньше болит, — скомандовал Дитрих, снимая камзол и оставаясь в одной рубашке.       Флёри подошёл к стойке и взял самый лёгкий одноручник левой рукой. Король Монта кивнул и взял такой же меч и тоже в левую.       — Атакуй.       Короткое слово прозвучало однозначным приказом, и Флёри не стал медлить. Бой был коротким, у Дитриха даже дыхание не сбилось, тогда как у мальчишки в итоге оказался выбит меч, а на висках выступила испарина.       — Ему намерено занижают отметки, — Дитрих с такой силой кинул свой меч в стойку, что та пошатнулась. — Возможно, приказ сверху. Возможно, личные счёты.       Рене припомнилось несколько крепких выражений из быта Шантьё, но он смолчал.       — Сейчас ему нужно лечение и отдых, — сформулировал он наиболее уместное в данный момент предложение. — Потом продолжим разговор. Валентин, я могу рассчитывать на твою помощь?       — Думаю, как и в случае с Фернаном, будем втроём собирать, потому что я реже сталкивался с некоторыми видами травм, чем, скажем, Марсель. Каллисто, боюсь, тоже. Дитрих, я могу тебя оставить?       — Конечно, нет, четыре мечника никак не смогут дойти до кабинета Его Высочества без твоей помощи, — король Монта демонстративно фыркнул и усмехнулся. — Буду ждать полный отчёт.       — Хорошо, — Валентин слегка улыбнулся, подошёл к Флёри и увлёк его с собой. — Идём, надо исправить то, что тебе тут налечили.       Мальчишка безропотно пошёл следом, очень похожий на повреждённую, но по-прежнему покорную движениям кукловода марионетку.       — Я бы на твоём месте прибрал этого мальчика к рукам, — задумчиво проговорил Дитрих, когда Валентин закрыл за собой дверь. — Даже если его действительно сломали за те полтора года в школе, то починить можно под себя. Потому что не всякому опытному мечнику даже прямой приказ помогает атаковать короля. Флёри не мог не знать, кто я.       — Не буду ничего предпринимать в этом направлении до тех пор, пока наши лекари не подтвердят, что он полностью оправился, — откликнулся Рене. — Но готов согласиться, что верность такого человека может быть бесценна.       — Что будешь делать со школой? — спросил Клиамин. — Разве можно всё так оставить?       Рене помолчал и глубоко вздохнул.       — Пока – придётся. Вернее, составить и отправить туда новый устав с приказом принять к исполнению в день получения можно, но высока вероятность того, что его проигнорируют. А законы и судебная система в Валлоне сейчас – одна сплошная руина. Больше, чем уверен, что тюрьма забита в основном теми, кому там не место, а руководство её – ставленники Анны, и сначала нужно разобраться с ними. Снежный ком, как у нас говорят.       — Это как?       — Если с высокого заснеженного холма покатить маленький шарик из снега, то к низу прикатится ком достаточных размеров, чтобы сбить с ног и даже обеспечить какую-то травму.       — Действительно похоже, — Клиамин поёжился. — Теперь я ещё больше уверен в своём приглашении – после такого тебе жизненно необходимо будет побывать на Юге.       — Да, ты прав, — Рене слегка улыбнулся. — Раньше начала апреля мы всё равно не сможем выехать, а за два месяца можно хотя бы начать ломать то, что Анна успела настроить.       Он немного помолчал, а потом предложил Дитриху и Клиамину с Мансуром идти первыми. Самому ему нужно было переговорить с Маркусом наедине. Но даже когда его венценосные спутники скрылись за дверью, первые слова на язык упорно не шли.       — Ты разочарован во мне, — Маркус заговорил первым, и Рене едва не вздрогнул от его слов. — И прав в этом. Я много лет прятался от самого себя, а ты стал сильнее и, — друг отца прервался, подавил вздох и продолжил: — жёстче. Без труда выковырял наружу ту пустоту, которая завладела мной окончательно после смерти Артура. Что бы я ни сделал, этого оказалось недостаточно для того, чтобы сохранить Валлону для Клианса неизменной. Ведь на самом деле я же первый в него и не верил. Ни во что я не верил, на самом деле. Цеплялся за дочь, как утопающий за соломину, но даже она имеет лишь скромное одиночество и отголоски прошлого страха стать орудием наказания. Сейчас я сам не знаю, для чего дожил до этих дней – ничего, кроме болезненного разочарования в самом себе я не чувствую.       — Мы говорили о том, какое наказание и почему ты заслужил, — Рене качнул головой. — Да, мне тяжело принять то, каким ты… стал. И в то же время, мне почти не на кого рассчитывать здесь. Кто-то должен воссоздать устав воинской школы, возглавить её, если с нынешним руководством там всё настолько безнадёжно, как мы предполагаем. Именно на руководящих постах сейчас одни сплошные дыры. Изгнать тебя было уместно, пока длилось правление Анны – в том числе, и чтобы обезопасить от неё. Но всё пошло не по плану.       Он замолчал, собираясь с мыслями и не слишком ожидая ответа.       — Шантьё во многом ожесточило меня, но Юг – многое исправил. И не раз показал, что как бы глубока ни была пропасть ошибок и даже предательств, возможно построить мост. Мне больно узнавать о Валлоне все эти неприглядные подробности. Тяжело осознавать, что тот, кому я безоговорочно верил, допускал промах за промахом, — посмотрел в глаза Маркусу, отчаянно надеясь, что тот не отведёт взгляд. — Но я хочу снова поверить.       — Поверить мне? — Маркус выдержал взгляд. — Зачем снова наступать на старые, ржавые грабли?       — Ржавчину можно счистить, древко – поменять. Грабли не меч – для боя толком непригодны. Но для мирного поля – в самый раз. А по пути к миру… знаешь, однажды мне пришлось убить одного подонка именно граблями. Кажется, даже сломанными.       Отразившееся на лице старого наставника изумление вызвало невольную улыбку.       — Я больше не попрошу выше твоих сил. Обещаю.       В зале долго стояла звонкая тишина.       — Завтра утром я принесу тебе обновлённый устав для воинской школы. Если одобришь – сразу передам туда. Лично. В большем пока не уверен.       — Спасибо, буду ждать, — Рене помедлил и обнял наставника.