Легенда королей. Дорогами Севера

      Комнаты стражи в жилом корпусе были похожи одна на другую. Ничего лишнего вне стоявших под кроватями сундуков, разве что брошенные сушиться после весенней мороси плащи – одинаковые. Этьену после выздоровления не давали ночных дежурств, да и дневные – пока только в половину обычного. Поэтому Элиас застал его уже одетым, но с запасом времени на неспешный завтрак и просто прийти в себя. Незнакомцами они не были с тех пор, как Этьен окончательно пришёл в себя, но к близкому общению с чужестранцем стражник не стремился. Теперь же его взгляд выражал искреннее удивление: что от него могло быть нужно до дежурства, что пришли аж сюда. Но вслух он только поприветствовал человека южного принца.       — Его Высочество дал вам возможность увидеться с Дамьеном, с которым вы были друзьями, до его отправления на южную границу, но вы ею так и не воспользовались. Завтра они уедут, возможно, ещё до рассвета, — Элиас проговаривал слова, а сам пытался поставить себя на место человека перед собой. Получалось скверно – ему повезло в том, что никто из настолько близких не подверг его смертельной опасности.       Этьен отвёл взгляд. Его губы дрогнули, но он тут же качнул головой и не произнёс то, что собирался. Задумался.       — Я до сих пор не решил, что ему сказать, — наконец выговорил он, не глядя на Элиаса. — Мне рассказали, почему он так поступил, и вряд ли бы я смог лучше. Несмотря на то, что мы были друзьями, про угрозы Гектора его сестре я не знал. Да и в целом моя семья и близко не имеет тех проблем, которые обрушились на его. Теперь же Его Высочество расставил всё на свои места настолько, насколько это возможно. Разве то, что я его простил, может сравниться с этим?..       — А вы простили? — понимание того, что не ему судить тех, о ком он знает слишком мало, да и с чьим народом едва сталкивался, Элиаса не остановило.       — Да, — поспешно ответил Этьен и даже посмотрел в глаза, словно прибивая этот ответ взглядом для верности.       — Мне передать ему это?       В комнате повисла напряжённая тишина. Элиас не выдержал первым:       — Вы увидитесь только через пять лет. Возможно – это ведь довольно долго, случиться может что угодно. Если Дамьен будет знать, что прощён хотя бы от меня, думаю, ему будет легче вас отпустить.       — Отпустить меня? — Этьен отмер в первую очередь от неожиданности.       — Иногда правильнее отпустить, ведь так? Даже если друг.       К мысли о том, насколько сильно их дороги с Рене расходятся, Элиас до сих пор не привык, хотя за прошедшие годы они расставались так же часто, как путешествовали вместе.       — Вы считаете, что если я не готов встретиться с ним сейчас, то это навсегда?       — Не знаю, правда. Я не был в вашей ситуации.       — Хотелось бы знать, кто был… — в голосе Этьена дрогнуло отчаяние.       — Думаете, вам поможет чужой опыт? — Элиас мог назвать имена тех, кто оказывался в подобных обстоятельствах с той или другой стороны, но это были не только не его тайны, но и казалось бесполезным. — История, случившаяся на другом конце известного нам мира, поможет понять, хотите ли вы попрощаться с другом или больше никогда его не видеть?       Стражник резко поднялся на ноги, взялся за плащ, выпустил его из рук и взял снова, на этот раз уверенно накинув на плечи.       — Сказать всё, глядя в глаза, будет честнее. Вы правы, хоть и промолчали об этом, — губы Этьена исказились в неестественной улыбке, и он уверенно шагнул к дверям, касаясь рукой скрытого одеждой шрама.       Вынужденное бездействие в заключении стало частью наказания, камер в дворцовом подземелье было достаточно, чтобы после суда разделить всех, поэтому разговоры между заключёнными велись редко. Возможно, Астеллу, приговорённому к службе лично советнику и принцу-регенту, завидовали из-за возможности делать хоть что-то сразу, но делали это молча.       Дамьен лежал лицом к стене и словно не услышал, как открылась дверь его камеры. То ли задремал, то ли настолько ничего уже не ждал. Элиас впустил Этьена, а сам остался снаружи, прикрыв дверь. Что-то будет слышно из зарешечённого окошка, но вэри не хотел вслушиваться и отошёл к противоположной стене. До него донеслось лишь то, как Дамьен вскрикнул имя друга в ответ то ли на тихий оклик, то ли вовсе на прикосновение.       Можно было бы уйти на час, но что-то не пускало. Мысль ли, что Этьен выйдет очень скоро или смутное желание быть неподалёку на всякий случай – этого Элиас понять так и не смог. От тихого разговора в камере доносились только отзвуки, остальные узники молчали, и время словно замерло. Вспоминалось прошлое. Знакомство с Рене, первое путешествие гонцом в Саар, битва, которая едва не забрала брата, и та, в которой пришлось сражаться самому. Здесь, в неярком свете масляных ламп, показалось, что заныл старый шрам, и Элиас провёл по груди, вспоминая, как собирался умереть героем. Потом было море, Аль’Фиор, Чёрный остров. Из того путешествия он вернулся домой – не только в дом своего отца, но вполне ощутив его и своим тоже. Как в раннем детстве, когда казалось, что ему принадлежит весь мир.        То, что отведённый час уже прошёл, сказал стражник, вовремя перевернувший песочные часы. Элиас постучал в незапертую дверь камеры, предупреждая, что пора прощаться, и мельком увидел в окошко дружеские объятия. В обращённых в его сторону глазах Дамьена стояли слёзы. И счастье.       — Я буду навещать их, — произнёс Этьен, уже открыв дверь, чтобы выйти.       — Спасибо, — Дамьен улыбался так, как ещё ни разу с того злосчастного побега.       Этьен посмотрел на Элиаса только когда они вышли из подземелья:       — Передайте Его Высочеству мою благодарность за то, что прислал вас. И вам я искренне благодарен за то, что не дали мне упустить возможность помириться и по-человечески попрощаться с другом.       — Я рад узнать, что ваше прощение не оказалось самообманом. И Рене непременно передам, — улыбнулся Элиас.       — Вы зовёте принца-регента по имени? — удивился Этьен.       — Привычка, — вэри развёл руками. — Хоть я и был его учеником, между нами никогда не было… — он задумался, подбирая правильное слово, — строгости, что ли… с самого начала мы обращались друг к другу по имени. А о том, что он королевского рода, я вообще не сразу узнал, да это и мало что меняло.       — Значит, вы тоже по-своему друзья. И вам тоже предстоит расстаться.       — Это ещё не так скоро, я привыкну. К тому же, почему-то верю, что путь с Севера на Юг проложить всё же удастся, как бы трудно это ни было.       — Говорят, что на Юге лучше. Там люди совсем другие. И нет смертельной опасности, — Этьен смотрел себе под ноги, словно стесняясь своего любопытства.       — По-разному было, но сейчас так, да, — Элиас кивнул. — Здесь ведь тоже не безнадёжно.       — Раньше я не хотел об этом задумываться. Жил, как все, старался не попадаться ни Гектору, ни, тем более, королеве, но то, что что-то может измениться, даже в голову не приходило. То, что произошло после приезда Его Высочества Клиамина, действительно напомнило о том, что существует надежда. Для меня – на то, что какие бы шрамы ни остались, а… — он вдруг запнулся, замедлил шаг. — Это очень странно. Я ведь понимаю, что намного легче не станет. И мы, как стражники дворца, будем отдавать свою жизнь за наших правителей. Но бояться этого так же, как я боялся наказания раньше, уже не получается.       Элиас не знал, что ответить. Как бы уверенно он ни старался держаться, а Север так и остался для него незнакомым и очень сложным миром со своими, неочевидными южанину не-человеку, законами. Поэтому он просто положил руку на плечо Этьена и проводил до столовой в корпусе стражи. И только когда они попрощались гораздо теплее, чем поздоровались, ощутил, что стена между ними если и не совсем пропала, то истончилась до предела.       

***

      Флёри сам предпочёл жить в корпусе стражи в одной из комнат, где было свободное место, а не во дворце. Он не был такого высокого происхождения, как Камиль, и этого было достаточно даже без того, что он сын предателя. Приняли его хорошо, ни о чём неприятном не напоминая, но с соседями по комнате они пересекались не так часто, да и к общению он не стремился, и его не трогали.       Но с каждым днём за пределами лекарского крыла он спал всё хуже без тех трав, что ему давали, а просить считал себя не вправе. Это началось ещё с первых дней в воинской школе, но там он всё-таки хоть иногда забывался без сновидений во время отбоя. Теперь же он пребывал в зыбком полусне, не вполне отдавая себе отчёт, спит он уже или слышит ветер за окном, дыхание единственного сейчас соседа, тихий скрип двери и осторожные шаги второго – вернувшегося с дежурства.       — Принёс? — дрогнувшим шёпотом спросил тот, кто, скрипнув кроватью, видимо, приподнялся.       — Да, но он теперь хочет дороже, — в тон ему ответил второй, тихо звякнув стеклом. — Пришлось взять меньше.       — Сквалыга, — выплюнул первый. — Ничего, я ему это ещё припомню.       Флёри изо всех сил старался не показать виду, что всё слышит – теперь он совершенно точно не спал. А когда кто-то из стражников открыл принесённый флакон, как он понял по звуку, по комнате едва ощутимо распространился резкий сладковатый аромат. Он был знаком до подкатившей тошноты, но нельзя было сейчас выдать себя, никак нельзя, и мальчишка шевельнулся, только чтобы показалось, что это он во сне.       Против воли память вернула его в школу, где учеников селили не по годам обучения, а по успеваемости. Рядом были те, кому сильнее или слабее, но доставалось и от учителей, и от сверстников. Местный лекарь иногда использовал это снадобье в особо тяжёлых случаях, но только для тех, кто готов был ему что-то предложить. Флёри предложить было нечего, и он обходился, но видел, что более удачливым становилось легче, они крепче засыпали и, казалось, переставали чувствовать боль.       Старшие и успешные ученики имели право бывать дома и в городе. Кто и когда первым додумался отыскать торговца этим снадобьем, называемым вполголоса «тихая ночь», не знали даже те, кто уже заканчивал обучение. Это началось ещё до них, но так покупалась безвольная преданность. За каждые десять капель – всё большая. Не имеющий ничего Флёри отчаянно надеялся оставить себе хотя бы себя, и даже не пробовал, когда предлагали как бы бесплатно. Плата взималась потом, когда уже невозможно было отказать.       Последствия отказа он видел очень близко. Друзей среди изгоев не было – каждый надеялся выбраться, выбиться «в люди», но с тем, с кем приходилось делить на двоих второй этаж деревянных нар, волей-неволей складывалось какое-то подобие общения. Паскаль был вторым из шести детей в семье деревенского землепашца, но дома посчитали, что к работе в поле он не пригоден, как его старший, да и младшие братья, и замуж его нельзя выдать, как сестру. Поэтому отправили в столичную воинскую школу – зарабатывать. С Флёри они были одного возраста, вместе едва прошли испытание на вступление, и вместе в своём году оставались последними по успеваемости, чередуясь от дисциплины к дисциплине. Так же, как Флёри, Паскаль не был высоким и мощным, как многие другие, особенно среди старших, и так же часто становился жертвой в разборках учеников между собой или просто скуки более сильных.       Прошло меньше полугода, и Паскаль не выдержал – принял обещанные десять капель в обмен на себя. Первое время казалось, что он действительно счастлив. Именно тогда Флёри впервые увидел его улыбку и даже услышал, как он шутит. Но когда так же Паскаль улыбался, наблюдая из-за плеча своего покровителя над тем, как доставалось очередному бедняге, стало страшно. Вот только было уже поздно – не действовали ни слова, ни уговоры. По-настоящему испугался Паскаль только тогда, когда сам нанёс увечье. По счастью, для Флёри оно осталось только шрамом на бедре, но заживало долго.       Тогда не хватило сил, чтобы сказать что-то успокаивающее. Они не были друзьями, просто делили место для сна. В следующий раз Паскаль не смог набраться смелости ударить самому, и это значило, что он потерял покровителя. А без следующих десяти капель «тихая ночь» начала ему мстить. Вскоре к ней присоединился и тот, кто разочаровался в обещанной верности. Флёри до сих пор пробирала дрожь от воспоминаний, и он отчаянно гнал их прочь. Как завершились мучения Паскаля, он не видел из-за того, что на три дня попал в карцер за то, что огрызнулся на кого-то в присутствии учителя. Просто, вернувшись, узнал, что теперь на этих нарах он спит один.       Рядом, в небольшой комнате для стражи, уже слышался смех, и Флёри закусил губу, чтобы удержать даже неуместно глубокий вздох.       — Слышь, а вдруг мы его разбудили?       — Думаешь, сдаст?       — Ты сомневаешься? Он наизнанку теперь вывернется перед новым правителем.       — Так ведь и мы тоже. А это так, невинная забава, чтобы лучше спалось.       — Он долго у наших лекарей провалялся, может страху дать. Мне вот неохота у стенки стоять, и чтобы меня до исподнего перетряхивали, да перепроверяли. И мало ли чего не понравится – вышвырнут же. А после такого только выгребные ямы чистить, если будут так добры доверить.       — Тьфу ты пропасть. Но вроде лежит, дрыхнет себе.       — Э, нет. Я на себе проверять не хочу.       Снова послышался скрип кровати и чьи-то шаги. Флёри резко тряхнули за плечо, и тело невольно сжалось, чтобы защититься, а глаза распахнулись навстречу неведанной опасности.       — Да его легче разбудить, чем мышь на кухне. А ну-ка придержи. Соучастник предателем не станет.       Осознав происходящее, Флёри рванулся прочь, но две пары сильных рук смогли его удержать и перехватить за горло, мешая вскрикнуть, даже если бы он мог. Крик никогда не приносил пользы, и со временем всё внутри само сжималось так, чтобы не издать ни звука. Если бы он мог… если бы он всё-таки смог закричать! На глаза навернулись непрошенные слёзы. Оставалось только до предела стиснуть зубы. Но и этого оказалось недостаточно против двоих взрослых мужчин. Когда смягчённая глотком воды горечь прокатилась по горлу, Флёри едва не вывернуло, но его перехватили так, чтобы помешать этому. И отпустили только тогда, когда его покинули силы сопротивляться под действием злосчастной «тихой ночи».       — Ты будешь молчать, ты теперь один из нас, — с шальной, дикой усмешкой шепнул ему на ухо тот, кто догадался разбудить и до сих пор удерживал. — Только произнеси название нашей прелести, и отправишься ещё дальше своего отца. Вместе с нами.       Впервые за прошедший год Флёри отчаянно захотелось разрыдаться. Ещё совсем недавно эти люди улыбались, шутили при нём и казались… хорошими, простыми, верными короне и честными. Он судорожно вздохнул, ещё раз дёрнулся, в надежде выбраться из захвата, и потерял сознание.

***

      Руадан, который сегодня шёл на день к Его Величеству, по заведённой ими привычке легко постучал по двери комнаты, где ночевал Флёри. Обычно в ответ на стук мальчишка тут же выглядывал, и уходили они из жилого корпуса стражи вместе. Но сегодня этого не произошло. Подождав немного, Руадан открыл незапертую дверь и обнаружил, что Флёри до сих пор не проснулся. Мальчик разметался по неширокой кровати и выглядел откровенно беззащитно. Подойдя ближе, чтобы разбудить, стражник вдруг увидел проступившие на светлой коже свежие синяки: запястье, шея, возможно, скрытое рубашкой предплечье – такие остаются после захвата.       — Флёри, — позвал Руадан и мягко коснулся плеча, — уже утро.       Тот чуть вздрогнул и свернулся в комочек, вовсе не собираясь просыпаться. На небольшом столике стоял кувшин с водой. Плеснув себе на руку, Руадан осторожно провёл мокрой ладонью по щеке Флёри, заставив того вздрогнуть сильнее и попытаться открыть глаза. Получилось у него не сразу, но стражник не переставал легонько его тормошить, и, наконец, дождался осознанного взгляда. И то – не вполне.       — Руадан?.. — мальчишка рассеянно всматривался в его лицо, а в ответ на утвердительный кивок неловко улыбнулся, провёл ладонями по лицу и чуть тряхнул головой. Он выглядел как никогда расслабленным и сонным.       Тут взгляд его упал на его же собственные запястья и сделался крайне озадаченным. Флёри разглядывал синяки, медленно поворачивая руки, словно не понимал, откуда бы они могли взяться.       — Не помню, чтобы у тебя вчера были занятия, связанные с рукопашным боем, — осторожно проговорил Руадан, чувствуя неопределённую, но усиливавшуюся тревогу. — Если только ты соседей попросил тебе что-то показать, а они перестарались.       Поднятый было взгляд Флёри полыхнул животным ужасом раньше, чем мальчик успел его отвести. Всегда собранный до зажатости, сейчас он не справлялся даже с самым простым самообладанием. По тонкому телу пробежала дрожь, словно оно вспомнило о случившемся раньше сознания. Флёри неловко потянул одеяло к подбородку, уже и сам понимая, что это бесполезно.       Время замерло и болезненно дрожало несказанным. Занавесившись растрёпанными волосами, мальчик молчал, но Руадану казалось, что он сражается внутри себя с чем-то превосходящим его по силе. Стражник уже не думал, что они опоздают – гораздо важнее было разобраться в случившемся. Спустя, казалось, вечность, Флёри отпустил одеяло, с трудом выбрался из постели и подошёл к пустовавшей кровати одного из своих соседей по комнате. Постоял рядом с ней, неловко переступая босыми ногами на прохладном полу, и запустил руку под матрас в том месте, где была подушка. Не сразу, но он достал небольшой флакон тёмного стекла и протянул его Руадану.       — Марсель… должен знать, — выговорил Флёри сдавленным шёпотом, и принялся одеваться так же неловко, как делал всё до этого.       — Пойдём к нему вместе, — тихо ответил Руадан, сжимая в ладони холодное стекло и даже не пытаясь гадать, что здесь произошло.       Стоило Марселю открыть принесённый флакон, как его лицо закаменело на миг в слабо читаемом выражении, больше походившем на холодную ярость. Он бросил на Флёри цепкий взгляд:       — Ты это пил. Сколько и когда?       Флёри с трудом сглотнул, но отступать было уже поздно.       — Ночью, не знаю, сколько там было.       — Никуда сегодня отсюда не идёшь, если станет плохо – сразу говори, — лекарь спрятал флакон в карман своей одежды и принялся искать какую-то настойку в шкафу.       — Но моё место уже рядом с Его Величеством, — попробовал возразить Флёри, за что получил такой взгляд, что аж отступил на шаг.       — Твоё место сейчас здесь, или хочешь, чтобы Его Величество тебя таким увидел? Думаю, ты прекрасно понимаешь, как выглядишь, и какие вопросы это может вызвать.       — Хотите сказать, что он не узнает? — губы Флёри искривила болезненная улыбка.       — Не хочу. Но предпочту сначала увериться в том, что ты не погряз в этом, — Марсель протянул юноше небольшую кружку. — Пей. Если начнёт тошнить – знаешь уже, где тут что.       Флёри тихо вздохнул и послушно выпил то, что дали. Чуть поморщился от горечи, дёрнул плечом. Внимательно посмотрев на него, лекарь достал кружку существенно побольше, налил в неё тёплой воды, и приказал выпить всё до последней капли.       — Мой долг сообщить об этом Его Высочеству, а ты, пожалуйста, выпей таких ещё две и жди меня здесь.       Дождавшись утвердительного кивка, Марсель увлёк за собой Руадана и направился к дворцу на встречу с принцем-регентом.       — Что это за дрянь такая? — негромко спросил Руадан по пути.       — Слышали что-то про «тихую ночь»?       — Только странные слухи, которые порой друг другу противоречат, — пожал плечами стражник.       — Некоторые лекари используют это средство для того, чтобы снять боль и бессонницу, но беда в том, что оно вызывает привыкание. Как крепкая выпивка. Понятно, что если речь идёт о чистке гнойной раны или вообще отсечении конечности для спасения жизни, то это приемлемо, но некоторые додумались пить его просто так, чтобы легче жилось. Постепенно такие люди совсем утрачивают ясность мыслей и даже умения и способности.       — Вы ведь не используете его. И никто из дворцовых лекарей.       — Да, здесь мы его не используем. Но наши рецепты требуют более внимательного приготовления и сочетают в себе опыт двух народов.       — Вы же понимаете, что это не Флёри? — Руадан почувствовал, как внутри что-то неприятно сжалось от рассказа Марселя. — Этот флакон он достал из тайника одного из своих соседей у меня на глазах.       — Это не меняет того, что он выпил, — обронил Марсель и постучал в двери кабинета принца-регента, который обычно в такое время уже не спал.       Так вышло и сегодня. Им открыл Фернан, и был искренне удивлён, а услышав причину раннего визита, побледнел.       Рене откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью глаза. Каждый, за редким исключением, день приносил ему неприятные открытия о ситуации в различных службах столицы, но такого он не ожидал. Ярко вспомнился Нейл, попытавшийся убить Клиамина, чтобы избавиться от боли. Со слов Марселя, так называемая «тихая ночь» была намного слабее, но тоже опасно коварной. Бледность Фернана от него тоже не укрылась, и он потребовал объяснить причины. Они оказались ещё хуже, чем он надеялся: это название Фернан слышал ещё в воинской школе, но близко не сталкивался – избегал, да и, видимо, тогда это только-только началось, а он был достаточно успешен, чтобы не попадать к местным лекарям или на зуб старшим.       — Не было времени выспрашивать у Флёри подробности, да я и не уверен в том, что он сейчас в состоянии говорить об этом, — продолжил Марсель. — Но по всему видно, что его соседи по комнате давно присели на это снадобье. И они решили сделать его соучастником. Чтобы не выдал их, должно быть. В лекарское крыло никто из них раньше не обращался, у меня не было возможности заметить зависимость.       — Да, у него на руках и шее следы захвата, — подтвердил Руадан. — Я успел заметить их, пока он не проснулся. А разбудить его было достаточно трудно.       — Значит, у них уже достаточно повреждено сознание, раз они пошли на это, — добавил лекарь.       — Вряд ли они одни такие, — медленно проговорил Рене. — Необходимо найти всех. И с воинской школой нужно разобраться немедля. Руадан, иди на своё место, скажи, что Флёри умудрился где-то простыть, ты ему помогал, но сегодня он под присмотром Марселя.       — Вы предлагаете мне лгать Его Величеству? — стражник открыто посмотрел в глаза принца.       — Только умолчать до поры. Чем меньше людей сейчас знает о случившемся, тем легче будет вывести Флёри из этой ситуации наименее пострадавшим. Ты ведь понимаешь, чем грозит доказательство зависимости?       — По меньшей мере исключением из стражи, да?       Рене кивнул.       — Понял, примите мои извинения, — Руадан склонил голову.       — Я понимаю, почему ты спросил. Иди.       Ещё раз поклонившись, стражник покинул кабинет.       — Мне нужно присматривать за Флёри, — произнёс Марсель, проводив Руадана взглядом. — И хорошо бы было чем его успокоить, потому что, мне кажется, он уже приготовился если не к смерти, то к изгнанию.       — Вы ведь ещё обучаете Камиля, но впутывать его в это так сразу… — Рене в задумчивости осёкся.       — Сегодня тот день, когда он уделяет время музыке, а не лекарскому делу, — уголки губ Марселя едва заметно дрогнули. — Но я не удивлён, что вы забыли, после таких известий ранним утром.       — Хорошо ещё, что я своё имя не забыл, — с невесёлой усмешкой кивнул принц-регент. — Но у меня к вам последний сейчас вопрос: тех, кто уже давно зависим, возможно от этого избавить и вернуть к нормальной жизни?       — Возможно. Только это очень трудно в первую очередь для них самих.       — Когда мы найдём всех, я буду очень рассчитывать на то, что вы с этим поможете. Какое бы наказание я для них ни определил, но от зависимости хочу избавить.       — Сейчас у лекарского крыла намного меньше работы, — Марсель серьёзно посмотрел в глаза Рене, — поэтому мы могли бы взяться. Но не все целители обладают боевыми навыками, а они могут быть нужны, чтобы справиться с человеком, вовремя не получившим «тихую ночь».       Рене положил на стол сцепленные в замок руки и несколько мгновений смотрел куда-то мимо лекаря. У них едва хватало верной стражи после неудавшегося побега Гектора. Почти с самого дня суда продолжился пересмотр внутренних дворцовых приговоров и поиск тех, кого за незначительные или вымышленные провинности просто перевели на другие участки в столице или ближайших пригородах. Так удалось добрать недостающих людей, пока не трогая будущих выпускников воинской школы. И тут пожалуйста – воинскую школу, оказывается, нужно перетряхивать до основания не только со стороны руководящего и преподающего состава. Мельком пронеслась мысль, что Маркус сильно расстроится, когда узнает, но тут его было сложно винить, если даже Марсель, легко определяющий на взгляд приметы зависимости, не знал о том, что в страже есть увлёкшиеся снадобьем.       — Я постараюсь обеспечить вас людьми, которые смогут помочь, — наконец принц-регент отыскал более-менее подходящие слова. — И зайду к вам сам, когда буду знать, как именно искать, как вы выразились, присевших. А Флёри успокойте тем, что никакого наказания для него не будет.       — Вы не можете просто устроить обыск, потому что неизвестно, не окажутся ли среди обыскивающих те, кто сам зависим. И мальчик может пострадать, как соучастник, что бы вы ни думали сейчас о том, что он не заслужил наказания. Боюсь только, у вас мало времени на размышления.       — Благодарю за честность и понимание, Марсель, я постараюсь разобраться с этим как можно быстрее.       

***

      Флёри встретил своих соседей по комнате улыбкой. Он расслабленно валялся на своей кровати, готовясь ко сну. Гай, тот, что минувшей ночью заподозрил, что он не спит, вернул ему улыбку.       — Неплохо выглядишь, — усмехнулся второй, Юбер.       — Да я и сам понял, что сглупил, не попробовав раньше, — Флёри перевернулся на бок и обнял подушку. — Только вы и сами не больно умные.       — Чего? — рука Гая тут же сжалась в кулак, но мальчишка примирительно махнул рукой.       — Чего-чего – не разбудили меня утром. А за мной Руадан зашёл.       — Странно, нас же тогда должны были уже прихватить, — удивился Юбер.       — С чего бы вдруг? Это если бы он понял, что произошло, тогда да. А так я ему сказал, что вы мне приёмы выхода из захвата показывали, да увлеклись. Так что и легли поздно, и следы на мне остались, — Флёри снова помахал руками, демонстрируя синяки.       — Ну у тебя и тушка – чуть что, сразу синяки, — фыркнул Гай, расслабляясь. — Стало быть, ты действительно с нами?       — Стало быть. Вы вообще представляете, сколько я нормально не спал? Вот до прошлой ночи.       — И как твоя верность королю себя чувствует? — поинтересовался Юбер.       — Так же, как твоя. Наш долг закрыть его от опасности, и это может произойти сильно раньше, чем станет заметно, что мы давно присели.       — Ты умнее, чем кажешься.       — Зачем бы мне кому попало ум показывать? — пожал плечами Флёри и заглянул в глаза обоим своим соседям по очереди. — Одна загвоздка: у меня же ничего нет. На что, спрашивается, настойку брать?       Оба стражника задумались. Принялись раздеваться, переглядываясь, перебрасываясь слабо понятными обрывками фраз. Флёри зевнул со скучающим выражением лица и уткнулся в подушку, которую как раз вернул на положенное ей место.       — Услугами можно платить, — наконец выдал Гай.       — Если чем-то вроде подай-принеси, то да, можно, — мальчишка поднял взгляд. — Но так, чтобы это выглядело, как обыкновенная взаимопомощь. Только ж я и другим тогда помогать должен, чтобы подозрений не вызвать.       — Чьих подозрений-то? — посмотрел на него Юбер.       — Не знаю, как ты, а я Советника до дрожи в коленках боюсь и очень не хочу с ним объясняться по любому поводу, даже самому незначительному.       — Это да, Советник у нас теперь внимательный. Вроде и никому от того плохо до сих пор не было, да кто же знает.       — Только ты глянь, что задумал: помогать так многим, а настойку что – нашу просить будешь? — нахмурился Гай.       — Не моя идея была мне её давать, да к тому же я вас сегодня прикрыл.       — Назовём это услугой за первую порцию, а остальные… хех, ладно. Мы тут не одни такие. Будешь помогать ещё некоторым, а они тебе так же платить будут.       — О, это уже интересно, — Флёри улыбнулся и снова сел. — Ты мне их укажи, а лучше напиши. А то ну сколько я тут живу – всех сразу не запомнить.       — Сам же Советника боялся. А если он у тебя эту бумажку увидит?       — Так я ж им помогаю и забыть боюсь. Может, они мне сладостями платят. Я, между прочим, булочки с корицей люблю.       Юбер и Гай заржали одновременно и явно расслабились. Гай достал из своего сундука обрывок листа бумаги и грифель и написал имена, комнаты и даже более-менее постоянные места дежурств тех, кто мог снабжать мальчишку «тихой ночью» из своих запасов. Даже пообещал всех предупредить, чтобы никаких проблем не было. Флёри на радостях ему едва на шее не повис, забирая записку, и сразу убрался спать.       То ли данные Марселем травы подействовали, то ли накопившаяся усталость, но уснул он, словно сознание потерял. Лишь смутно почувствовал, как кто-то с тяжёлым вздохом поправил ему одеяло.       

***

      В покоях принца Клиамина уютно потрескивали дрова в камине, пахло вином, специями и ягодным отваром, тихо звучал струнный перебор, призванный успокоить. Аэрнес, но здесь для всех Советник Айлерт бездумным жестом убрал упавшую на глаза Флёри прядь ему за ухо. Мальчик, сидевший на мягком ковре у его ног, тихонько всхлипнул и крепче обнял собственные колени, подтянутые к груди.       — Честные и благородные, — негромко обронил Советник. — У вас всё получилось даже без жертв, а вы сидите, как в воду опущенные.       — Боюсь, я не скоро привыкну действовать такими методами, — Рене отвёл взгляд от игры пламени в камине и посмотрел на того, кто когда-то обещал ему всё за ту самую безвольную преданность, которую давала «тихая ночь».       — Подыграть восстанию, чтобы его предотвратить, ты сам додумался, так что привыкнешь, — Аэрнес тихонько хмыкнул. — А что касается использования почти ребёнка для достижения нужного результата, так не попался бы он – использовал бы кого постарше. Но случилось так, как случилось.       — У всех шестерых попавших в зависимость стражников появилась возможность жить нормальной жизнью, — подал голос Клиамин. — Пусть и после тяжёлого лечения, но это того стоит. По себе знаю.       — Клианс очень сильно расстроился, что почти всё случилось за его спиной, — Рене поднёс к губам кубок и только попробовав сделать глоток понял, что он пуст.       — Пусть привыкает к тому, что король многое узнаёт последним. И хорошо, если известия хорошие. Советники, регент и все остальные существуют именно для того, чтобы король решал исключительно то, что может только он.       — Ты прав, — принц-регент глубоко вздохнул и задумался.       — Хватит, — Клиамин поймал его за руку. — Ты доверил воинскую школу Маркусу. С уставом он справился, справится и тут. Тебе нужно отдохнуть.       Рене неловко улыбнулся.       — Флёри, через две недели, если ничего подобного не случится, мы отправляемся на Юг. Надолго. Поэтому у тебя будет возможность увидеться с отцом в южной крепости на пути туда и обратно, — решил он сменить тему.       — Правда можно будет?.. — Флёри встрепенулся и подскочил на ноги. — Но ведь я…       — Ты не скрыл случившееся с тобой и очень помог в этом деле, — Рене мягко улыбнулся. — Поэтому да, можно будет. А теперь нам всем пора отдыхать. Я только ещё к брату зайду.              Комната советника была на пути к ближайшему выходу к корпусу дворцовой стражи, но Флёри невольно замедлил шаг от мысли, что ему предстоит ночевать одному. И едва не вздрогнул, когда рука Советника коснулась его плеча:       — Оставайся.