Легенда королей. Дорогами Севера

      Рене не спалось. В ночь, когда спокойно уснули даже телохранители высоких гостей Валто, он честно провалялся в постели с закрытыми глазами до тех пор, пока вокруг всё окончательно не стихло, и поднялся, уперевшись в совершенную бесполезность попыток уснуть. Ночь была ясной, а занавеси они с Клиамином с вечера не задёрнули, потому ничего не стоило одеться при звёздном и лунном свете и тихо выйти из комнаты.       Было около часу ночи, и на кухне уже, по прошлому опыту, никого не должно было быть. Но из-за массивных дверей пробивался свет и доносился запах чего-то сладкого. Открыв дверь, Рене замер на пороге, не уверенный уже в том, что на самом деле не спит: у широкого стола недалеко от растопленной печи в одной рубашке и простых штанах стоял король Монта и сворачивал различной формы узелки из упругого теста.       Дитрих был настолько увлечён своим занятием, что не заметил, что больше не один, а Рене не сразу решился его окликнуть, пожелав доброй ночи. Недокрученный узелок выпал из покрытых мукой пальцев, и Его Величество поднял взгляд, который и теперь был больше обращён внутрь, чем на окликнувшего его человека.       — А… хорошо, что это ты, — Дитрих, наконец, осознанно посмотрел на Рене. — Я как раз думал о том, как бы переговорить с тобой без свидетелей.       — Я думал, что мне одному не спится, — Рене плотно закрыл за собой дверь и прошёл в поисках того, чем можно было бы утолить жажду.       — Шиповник с мятой, — кивнул Дитрих на ещё дымившийся небольшой чайник и вернулся к прерванному занятию. — Уже готов, но я люблю ещё чуть крепче.       — Спасибо, — кивнул Рене и наполнил себе кружку горячим отваром. — И о чём ты хотел поговорить? — взгляд поневоле вернулся к размеренно заполнявшемуся узелками противню.       — О тебе и о Юге, но сначала отвечу на вопрос, который ты пытаешься не задать, — Дитрих слегка усмехнулся. — Потому что сам буду задавать очень личные вопросы. Так будет честнее. Я действительно умею готовить, а вот такая мелкая выпечка помогает привести мысли в порядок. Чаще всего делаю с лавандой, но здесь её не оказалось и пришлось искать замену.       — Впечатляет, — Рене улыбнулся. — Я и сам готовить умею, но чисто чтобы с голоду не помереть.       — Меня отец лет с семи заставлял делать различную работу – ту, которая была по силам. В том числе и это. Не в наказание, а чтоб умел. Убей – не скажу, почему именно печенье стало успокаивающим занятием. Логичнее было бы дрова колоть.       — Слышал от кого-то, что аромат лаванды успокаивает. Может, поэтому тоже.       — Да, вполне. Мать любит лаванду. В нашем западном имении у неё было целое поле. Конечно, цвело оно с переменным успехом, но запас всегда был.       — Значит, Валентин тоже умеет? — отпив из кружки, Рене невольно прикрыл глаза – редко сталкивался с таким сочетанием, но было вкусно.       — Нет, Валентину можно доверить разве что отвары. И то – лекарственные. Не знаю, как он умудряется сочетать в себе талант травника и совершенную неспособность готовить. Даже чтобы с голоду не умереть. Вот сутками ничего не есть – это пожалуйста.       Дитрих свернул последний узлик, поставил противень ближе к печи и принялся убирать на столе, за которым работал.       — А вот котлы он отмывал быстрее, — он слегка улыбнулся.       — У вас вообще не было свободного времени?       — Не должно было быть. Но я периодически устраивал.       Кому и чего это стоило, Рене предпочёл не задумываться и перевёл тему:       — У меня уже толком не осталось тайн, так что спрашивай, что хочешь.       Дитрих немного помолчал, обдумывая, с чего начать, но издалека решил не заходить.       — Ты ведь был признанным бастардом, как я понял. А не думал, как было бы лучше на самом деле: признанным или нет?       — Честно говоря, не думал, — медленно ответил Рене. — Почему-то даже мысли не допускал, что отец мог меня не признать. Возможно, потому что всегда знал, что он любил мою мать и собирался жениться на ней, если бы она пережила роды. Но её семьи я никогда не знал, не был в их доме в сознательном возрасте. Только слышал о том, что она рано осталась одна, поэтому я сразу оказался во дворце, несмотря на скорый брак отца.       — То есть, сразу попал на глаза Анне и вызвал её ненависть одним своим существованием.       — Получается, что да. Но другого наследника у отца не было, потому всех устраивало, что он меня признал. До поры, — Рене помолчал, задумавшись. — Даже если бы я рос, как сын другого человека, сомневаюсь, что правда не выплыла бы наружу рано или поздно. У меня слишком броская внешность, чтобы затеряться в толпе.       — Но ведь ты явно похож на мать.       — Да, но где бы я ни оказался, а вряд ли бы меня ждала участь землепашца в приграничье, привлёк бы внимание, вызвал интерес, — качнув головой, Рене допил отвар и поставил кружку на стол. — Не уверен, что мне было бы легче. И любви родного отца я бы точно не знал.       — Он изгнал тебя…       — Но не казнил. И не казнил Анну, лишив тем самым Клианса возможности родиться, а Валлону обрекая на очередную стычку с Монтом. Всё же, очень плохо в ней стало даже не сразу после его смерти. Так что другой судьбы я не хотел бы. Но к чему ты спрашиваешь? — он посмотрел на замершего над чистым столом Дитриха.       — Приехав в Монт, я узнал, что у меня есть сын. Случайно. Ему сейчас восемь, — слова падали медленно и неохотно, как капли с намокшей ветки после дождя. — Пока только мать знает, что этот мальчик – плод моей юношеской шалости. Его мать умерла не так давно в столице, хотя встретились мы с ней в окрестностях западного имения. Он и сам не знает правды. И пока я не решил, как поступить, королева взяла в свои руки заботу о столичных беспризорниках. Это соответствует и моим новым стремлениям, и возможности скрыть правду про одного из них. Внешне он тоже на мать похож, но повадки порой… — Дитрих качнул головой, не договорив. — Но я и сам бы не заметил.       — А ты чего хочешь? — задумчиво спросил Рене.       — Не знаю. Этой зимой, не без вашего участия, моя система ценностей основательно пошатнулась. Безусловно, мне удобен наследник, поскольку никакие союзы через мой брак невозможны. Но у меня много врагов, которым выгодно отсутствие наследника.       — То есть, мальчика начнут пытаться убить, как только ты его признаешь, — это не было вопросом – кое-что про Монт Рене уже успел понять.       — Именно. Можно, конечно, назвать наследником похожего на него мальчишку его возраста, таким образом до поры отведя удар…       — Вряд ли он скажет тебе спасибо, если узнает.       — Если только не узнает, — кивнул Дитрих и поставил противень в печь. — Он может прожить жизнь обычного юноши из своей дворовой компании. Я более чем уверен, что моя мать сделает всё, чтобы каждый из них получил возможность стать кем-то. Но если, как ты сказал, его не прельстит жизнь землепашца или ремесленника, то рано или поздно его заметят.       — Ты готов от него отказаться, если это сделает его жизнь более счастливой? Сейчас неважно, пойдёт ли речь о подставном наследнике.       Дитрих замолчал, неотрывно глядя на печь, и нельзя было сказать, обдумывает ли он услышанное или отсчитывает время, необходимое для выпечки. Наконец он потянулся к противню голой рукой, и Рене резко швырнул в него удачно подвернувшимся под руку полотенцем. Дитрих вздрогнул, поймал полотенце, не дав ему упасть на пол, и уже им вынул горячий противень на стол.       — Спасибо, — обронил он, откладывая полотенце в сторону. — И да, как-то так и есть, как ты сказал.       — Думаешь, это работает именно так? — Рене слегка наклонил голову набок.       — После разговора с тобой – сомневаюсь. Но я в любом случае буду решать за него. Не верится мне, что получится дать ему выбор.       — Не мне здесь советовать, Дитрих. Я вообще сильно сомневаюсь, что когда-либо мне придётся задумываться о судьбе наследников.       — Время. Оно необходимо, но я не знаю, сколько его у меня. Чтобы не стало слишком поздно.       — Поздно – только после смерти, — Рене протянул Дитриху чистую кружку, и тот наполнил её настоявшимся отваром. — Ты ещё про Юг хотел что-то узнать. Это как-то связано?       — Есть немного, — Дитрих сделал несколько глотков. — Мне хватило ума влюбиться в Ирмели. И не хватило навыка это скрыть. А ведь она даже не человек. Но хуже то, что это взаимно.       — Тут мои знания про Юг не помогут, — вздохнул Рене.       — Я должен был отказаться от неё и ничего не говорить, а закончилось всё тем, что она будет меня ждать. Три года. Ненормальная. Да я, когда узнал, что подобного союза история ещё не знала, готов был сквозь землю провалиться, а она спокойно заявила, что первыми будем. А я ей даже про сына рассказать забыл. Видимо, опешив от услышанного: от такого союза может быть ребёнок, но он будет либо человеком, либо крылатым. Ей интересно, что получится! И как обходить правду о ней в Монте, если так и не придёт время, когда можно будет не прятаться, она тоже продумала.       Прервавшись, Дитрих в несколько глотков допил отвар и опустился на ближайший табурет, глядя перед собой и вспоминая вечерний разговор с Ирмели. Её глубокий голос, ясные глаза, блики ало-рыжего заката на иссиня-чёрных волосах. И её уверенность в том, что им всё по силам.       Рене окинул взглядом кухню, но пришёл к выводу, что пить что-то крепче шиповникового отвара им не стоит, поэтому просто заново наполнил их кружки.       — О возможности такого союза я сам никогда не слышал, — задумчиво заговорил он, когда они сделали по несколько глотков в полной тишине. — Но на Юге случалось достаточно того, что можно было бы назвать невозможным. Да и не только на Юге. Когда я уходил из Шантьё впервые, то ничего не знал про Сумеречный лес, кроме того, во что кто-то верил, кто-то нет, но никто не хотел проверять. И заблудился в нём. Я бродил по нему неделю без достаточного запаса воды и пищи. Со мной был только конь. То, что я оказался рядом с тропой именно тогда, когда по ней шли Ариэль с сестрой и спутниками, совершенно точно от меня не зависело. Тогда я был уже одной ногой в могиле. Но меня заметили, вытащили, привели в себя. Таким был мой путь в те земли.       — По-своему невозможным, — заключил Дитрих и кивнул на противень. — Остыли уже, наверное, угощайся.       Печенье оказалось с маковым зерном и действительно вкусным. Их разговор не был похож на завершённый, но после него тянуло больше думать, чем говорить. А от горячего напитка и сладкого их обоих быстро потянуло в сон. Но осталось ощущение, что время в этот раз было на их стороне.       

***

      Парень в грязной и местами порванной рабочей одежде был всего на год старше Флёри, но уже выше на голову и обещал подрасти ещё и стать шире в плечах. Тёмные волосы были небрежно собраны в короткий хвост, из которого выбилось несколько прядей, уже, видимо, не раз безуспешно убранных с лица, чтоб не мешали, и оттого намокшие. Он сосредоточенно отмывал пол у дверей уборной, как сказали бы в приличном обществе. В воинской школе среди учеников бытовало другое слово, но Флёри поспешно отмахнулся от воспоминаний.       — Здравствуй, Терренс, — негромко окликнул парня Дио, с которым Флёри и пришёл в Паутину по большей части просто прогулки ради, но и к этому человеку тоже.       Терренс вздрогнул от неожиданности и выпустил из рук тряпку, но взгляд поднял не сразу.       — Мой брат хотел сам к тебе зайти, но я его отговорил.       — Он ведь выжил, да? — откликнулся парень.       — Мстительного призрака я бы вряд ли смог отговорить, — усмехнулся Дио. — Твой дядя успешно выполнил поручение правителя и тоже остался в живых.       Вот тут Терренс впился в Дио взглядом, едва ли замечая что-либо вокруг, но прикусил готовые сорваться с губ слова. То ли считал себя и без того униженным, чтобы задавать ещё вопросы, то ли опасался это делать.       — Ему нужно время, чтобы подлечиться и отлежаться, чем он и занимается во Фронтире. Потом он сможет вернуться в своё имение, поскольку свою часть договорённости выполнил, — Дио слегка наклонил голову набок, внимательно глядя на реакцию. — За тобой он приедет в начале осени, но лично для тебя письма не было, так что это всё, что я могу тебе передать.       Терренс устремил в пол взгляд карих глаз, но наконец поднялся во весь рост.       — Я так и буду делать… эту работу?       — А что тебя не устраивает? — удивился Дио. — Ты не сидишь за решёткой, не получал плетью или палками на виду у толпы, хотя мог бы. Просто делаешь то, что делается во всех домах. Или ты привык смотреть на прислугу свысока, а сам приходить на всё готовое?       Щёки Терренса вспыхнули ярким румянцем, а в глазах блеснул гнев:       — Легко унижать благородного, когда при власти, — тихо и неприязненно обронил он.       Дио помолчал, внимательно разглядывая парня, который в его глазах был не более, чем глупым мальчишкой.       — Вот как ты думаешь, Флёри, чем именно унижает благородного человека простой труд?       — Я бы не сказал, что он кого-то унижает, — мальчик пожал плечами. — Кто-то должен делать и эту работу.       — Тебе самому-то приходилось? — вспылил Терренс, только сейчас заметив ещё одного человека рядом.       — Приходилось. И дома, и в школе. В школе это, правда, тоже было наказанием, но не из самых худших, — спокойно ответил Флёри, посмотрев в глаза тому, с кем могли бы учиться вместе или с годом разницы.       — Тем, кто даже учиться нормально не может – в самый раз, — в голосе Терренса проявилось презрение, а предостерегающего взгляда и жеста Дио он и вовсе не заметил. — И вообще, место девчонки – на кухне.       В следующий миг Терренс оказался на полу, едва не угодив головой в ведро с грязной водой.       — Договорились. Пойду на кухню. Там как раз должно быть что-то вкусное, — металлическим голосом произнёс Флёри и отступил обратно к Дио.       — Хороший приём, — похвалил тот. — Давно умеешь?       — Не очень. И против нескольких противников не работает, — вздохнул Флёри и потёр ведущую руку – давно не приходилось так кого-то. — А в нашей воинской школе только на занятиях один на один выходили.       Терренс тем временем откашлялся и удивлённо сел на свежевымытый пол:       — Ты – и в воинской школе? — у него получилось явно менее уверенно, чем он собирался.       Флёри в ответ только пожал плечами.       — Разбаловал тебя дядя, — Дио откровенно веселился. — Даже забыл про одно из главных правил в Шантьё: любой может оказаться вооружён – думай, что говоришь и делаешь. Наша Туоми тебя за такое высказывание в это ведро точно макнула бы. Два раза. Для верности.       — Она ведь из Клинка, — улыбнулся Флёри, вспомнив первую ночёвку после «Сердца дракона».       — Именно. И то, что она женщина, ничуть не мешает ей быть одной из лучших. Что, дождёмся извинений и пойдём смотреть, что на кухне вкусного есть?       — Можно и без извинений, — Флёри качнул головой. — Ни к чему ради меня унижать благородного юношу.       — Согласен, натянутые извинения тут никому не нужны. И ещё мы сможем воспользоваться здешним залом для тренировок. Может даже, кто-то из ребят будет там работать и не откажется показать тебе что-то из приёмов Паутины.       Дио приобнял Флёри за плечи, и они пошли прочь. Главное, зачем они искали Терренса, уже было сказано, а выслушивать его метания и дальше не было ни времени, ни желания.       — Извини, — донеслось им вслед.       Флёри замер, но не обернулся. Дио чуть сжал руку на его плече и оглянулся:       — Запомни: в том, кем ты родился, нет твоей заслуги. Вопрос в том, кем ты стал.       Терренс не ответил, но никто и не ждал.       — Как тебе показалось, искреннее ли у него получилось извинение? — поинтересовался Дио, когда они разжились на кухне сахарными косичками из сдобного теста и шли к тренировочному залу.       — Не знаю, — Флёри смотрел перед собой, но вряд ли на прямой коридор. — Да и какая разница? Мы ведь с ним больше не увидимся. Пока Его Величество и Его Высочество вернутся в Валлону, он уже отбудет своё наказание.       — А вдруг он захочет поучиться, например, в Паутине? — предположил Дио.       — Разве уместно делиться знаниями с тем, кто не очень-то и верен? Ведь это его дядя принял условия Его Светлости, не он сам.       — А ты суров.       — Я только спрашиваю, — Флёри низко опустил голову.       — Тогда отвечу за себя. Я бы учил. Не всему, да и не всё он мог бы освоить в силу склонностей, характера или даже комплекции. Скажем, в окно он не во всякое сможет залезть. А тем, кто бьёт в спину, рано или поздно прилетает в ответ. Ну и не мне тут быть строгим судьёй.       Дио подкатал рукав рубашки, открывая оба полученных клейма.       — Каждый может ошибиться или придумать план и не преуспеть, — продолжил он, слегка улыбнувшись ошарашенно смотревшему на шрамы Флёри. — Но если приложить все усилия, чтобы исправить свою ошибку, то всё ещё может быть хорошо.       Флёри немного помолчал, а потом тихо-тихо произнёс:       — Попрошу Его Высочество снять с моего отца наказание, если мне случиться погибнуть, защищая жизнь Его Величества.       — Так, — тут Дио резко втолкнул мальчика в двери зала, где действительно что-то отрабатывали несколько служащих Паутины. — Погибнуть – это слишком легко. Я тоже мог сдаться и шагнуть в любую понравившуюся пропасть, пока шёл через горы из Монта в Шантьё, но предпочёл получить то наказание, которое определил для предателей Клинок. И остался жив. Так что лучше всего тебе научиться выживать. За сегодня много не успеем, но добыть оружие в разгар боя с несколькими противниками научим.       Дио тепло улыбнулся, и совсем скоро Флёри перестал считать смерть, пусть даже героическую, хорошим выходом.       

***

      Праздники в Аррете были редкостью. Чаще всего речь шла о ярмарках, где народ придумывал себе развлечения по обстоятельствам. Теперь же сам правитель Шантьё дал команду с размахом отметить освобождение города от гнилой лихорадки и, что главное, подписание союзных договоров с Валлоной и Монтом. Многому предстояло измениться, привычный уклад жизни мог остаться в прошлом, но большая часть жителей столицы была согласна рискнуть. О меньшей же взяла на себя заботу Паутина, не зверствуя, но пресекая открытое недовольство. Дио и Хьюберт активно помогали в этом, поэтому пропали из виду на время празднования.       По весеннему времени угощение было скромным, зато сама природа пышно украсила город цветами и молодой зеленью. На главной площади, где со всеми предосторожностями присутствовали высокие гости, была заметная охрана из Паутины и незаметная – из тех, кто принадлежал «Вороному клинку». Впрочем, личная охрана Дитриха впечатляла достаточно, чтобы никто не рисковал приближаться лишний раз. Но даже так обстановка была менее напряжённой, чем все ожидали.       К приятному удивлению Рене в столицу приехали Эрхард и Ромашка со Скендером. Последние принесли хорошую весть для Дитриха: если он задержится в Шантьё хотя бы недели на две, то сможет забрать своего человека из дома Туоми если не на равных с остальными, то, по крайней мере, верхом. Это совпадало с уже намеченными планами проводить южных гостей к самому Сумеречному лесу.       Непрестанно воюющий мир замер в хрупком равновесии там, где никогда не было привычного многим порядка. Кто-то из столичной знати тихо предполагал, что наутро всё сорвётся в пропасть, но легко отмахивался от своих слов и сам, стоило чуть больше выпить. К вечеру город засиял огнями, стала громче музыка и многолюднее – танцы. Но гости уже покинули его улицы, вновь скрываясь за надёжными стенами замка правителя.       — Ощущение, что за спиной осталась пропасть после обвалившегося в неё прошлого, — обронил Дитрих, глядя на пляску огня в камине. Может, он выпил больше, чем стоило бы, но точно не больше, чем Валто. При этом им всем четверым хватило ума отослать своих телохранителей. И оставить Клианса, который твёрдо заявил, что сейчас он не ребёнок, а король. И вообще, уже взрослый. Глядя на брата, Дитрих и вправду видел в нём человека, куда более взрослого, чем ему стоило бы быть. И не стал спорить.       — Не у тебя одного, — качнул головой Валто, который и в горячечном бреду не видел, как переходит на «ты» с королём Монта в настолько личном разговоре.       — А в руках, скажем, доска, которую нужно как-то приладить впереди, чтобы идти дальше. Потому что в наличие дороги верится слабо, — на губах Рене играла улыбка, но взгляд был серьёзным. — Но назад уже однозначно некуда, можно только вперёд.       — Аль’Фиор же подняли. Уж ты-то должен помнить, из каких руин, — Клиамин улыбнулся искренне и даже на удивление спокойно.       — Ты прав, — немного помолчав, согласился Рене. — И чуть не половина из тех, кто этим по сей день занимается, когда-то его и обрушила. Не без примера твоего отца, правда, занимается. К нему из нас ближе всего, как ни странно, Валто.       — Это чем же? — с искренним участием поинтересовался правитель Шантьё.       — Моему отцу пришлось всю зиму раскапывать засыпанные песчаной бурей оросительные каналы, а потом сеять на полях пшеницу, — Клиамин чуть слышно вздохнул. — Конечно, мятежники считали, что это из страха смерти… надеясь при этом его там и погубить. А получилось наоборот – женщины, старики и дети встали на его сторону, помогли всем, кто заболел или был ранен, дали всё необходимое, чтобы работы были закончены. И отказались от своей ненависти. А ты как раз ближе всех к народу Шантьё. Даже Паутина охраняет не тебя лично, а жителей столицы.       — Ничего так благостный Юг, — качнул головой Дитрих. — Но ты мне напомнил, что на северных рудниках побывать нужно обязательно в ближайшее время – пока там ещё тепло.       — Там от тебя очень удобно избавиться, — Валто посмотрел на него с некоторым любопытством – вряд ли Дитрих сам не понимал этого, но интересно было, что ответит.       — И даже следы заметать не нужно – просто объявить бунтом или местью, — король Монта спокойно кивнул. — Но в то же время это и очень очевидный путь. Попытаются, конечно, но, может быть, немногие.       — Немногие? — изумлённо воскликнул Клианс. — То есть… не кто-то один, а?.. — он заметно растерялся и тряхнул головой, скрывая смущение.       — У всех из тех, кто в Монте желает моей смерти, свои причины для этого, — Дитрих невесело усмехнулся. — Не удивлюсь, если сталкиваться начнут и между собой драться, кто первый.       — Если начнут драться, то обезвредят друг друга без твоего участия, — Рене чуть слышно хмыкнул.       — Заманчивая перспектива, но есть среди них и те, кто имеет право.       — Разве в Монте есть человек, который имеет больше прав на корону, чем ты? Потому что если нет, то даже те, кто пострадал от тебя ни за что, твоей смертью лучше не сделают ни Монту в целом, ни себе лично.       — Если такой человек и есть, то об этом никто в королевской семье не знает.       — Вот и всё, и не надо думать такими понятиями, как «имеет право отнять жизнь». Знаю, странно звучит от человека, который был наёмником, но вероломство – это другое, — Рене отпил из своего кубка остававшееся там вино. Сегодня его не тянуло на что-то крепкое.       — А разве ты сам никогда не хотел меня убить? — с живым интересом спросил Дитрих, даже выпрямившись в кресле.       — Хороший вопрос. Человека, который стремился к смерти Клиамина и его отца, я вот убил в своё время, хоть и позже, чем следовало бы, — он чуть повёл головой, словно уклоняясь от воспоминаний. — О том, что именно делать с тобой, я не очень-то успел подумать, пока меня прямо не попросили не причинять тебе вреда. Хотя насмотреться на последствия твоих приказов уже успел.       — Ты и Хаида убивать не хотел, но его в любом случае ждал смертный приговор. И не надо сейчас вспоминать, что из-за твоего нежелания я был ранен – зажило всё давно и даже на холод не болело, — Клиамин вновь улыбнулся, а сами его слова говорили о том, что сказано на эту тему между этими двумя было много, и возвращались к ней не раз.       — Так, подождите. А как вы вообще сохранили способность доверять, если Юг ваш, на самом деле, благостным можно разве что в шутку назвать? — Валто тоже сменил позу, чуть подавшись вперёд.       — Последние лет пять Юг действительно более-менее благостный, — улыбнулся Рене. — До этого – бывало по-разному, но очень много смертельных обид удалось перебороть, только поверив и простив, — голос его стал задумчивым, слова зазвучали медленнее.       — Даже там, где крови было по колено? — Дитрих подпёр голову рукой.       — Даже там, где было по шею.