***
Королеву Анабель в Монте если и не любили, то относились к ней отчасти с жалостью, а отчасти – не воспринимали, как возможную помеху. Но до сих пор не видели её настолько деятельной. Слухи о том, что она забрала из Валлоны лишившуюся разума сестру, расползлись быстро, но и особой тайны она из этого не делала. В конце концов, это не первая её сестра, которую постигла такая прискорбная участь, да и шута она себе пригрела именно такого. Слабость Её Величества к ущербным на голову воспринимали уже, как траурный цвет её нарядов – привычно. Неожиданно новым стала её заинтересованность беспризорниками. Худые оборванные дети на улицах столицы были всегда, и никому не приходило в голову их оттуда забирать. А ей – пришло. С чего вдруг – разное говорили. То ли кто-то из них под её карету попал, то ли у какого-то мальчишки нашли дорогую побрякушку и начали выяснение. То ли она просто увлеклась помощью обездоленным на фоне того, как резко изменил свои планы относительно соседних стран Его Величество Дитрих. Да только очень скоро был найден большой особняк на окраине столицы, где до сих пор продолжали размещать найденных на улице детей и обеспечивать им не только условия жизни, но и образование. Поиском обслуги в этот Дом призрения, который злые языки уже назвали «домом презрения», гудела и столица, и ближайшие предместья. Что именно случилось с ребёнком, который стал поводом ко всей этой суете, спорили горячо, но за очень плотно закрытыми дверьми, и слухи с предположениями где попало услышать было нельзя. Арлен знал, где можно, и слушал очень внимательно. До тех пор, пока никто во дворце и его ближайших пределах не замышлял навредить королю через его мать, он мог быть относительно спокойным. Её Величество окружала себя предельно небольшим для королевы количеством людей из числа прислуги, а знатных дам предпочитала держать на расстоянии, не называя никого своей подругой или компаньонкой. Теперь же решением Дитриха при ней находилась весьма юная особа, дочь одного из советников короля. Большая часть придворных, в том числе она сама и её родители, считали её заложницей, но Её Величество относилась к ней со сдержанной приветливостью и сразу приставила к помощи с детьми. Эмма охотно прогрузилась в хлопоты по обустройству найденного королевой дома, но следить за ней там Арлен просто не успевал. Это беспокоило мыслью, что её страхом перед Дитрихом могут воспользоваться и обратить его в ненависть вместо послушания. Пока же её отец старательно исполнял свои вновь обретённые после освобождения из тюрьмы обязанности согласно новым приказам короля. Но надолго ли? Шут глубоко вздохнул и, наконец, выбрался из постели. С неба уже сбежали яркие краски рассвета, и времени у него было только на то, чтобы привести себя в порядок и стащить что-нибудь с кухни, чтобы перекусить на ходу. Он невесело усмехнулся: проснувшись ещё до рассвета, провёл драгоценное время в перекатывании по мыслям известных событий. Конечно, где уж тут успевать. Служить королю оказалось куда сложнее, чем просто знать больше, чем положено шуту. И несмотря на то, что он привык быть один, а с отъезда Дитриха в Шантьё прошло всего ничего, вопрос о том, что дальше справляться самому будет ещё сложнее, стал слишком остро, чтобы его игнорировать. Ему нужен был союзник. Не брат, который и без того к королю ближе некуда со всеми вытекающими последствиями, так и непонятно, вернётся ли. Что бы они друг другу ни говорили, а отгораживаться от вероятной гибели любого из них было глупо. Искать нужно было во дворце, и в голову приходил только один человек. Он едва не опоздал. Мортен уже сделал шаг из своей комнаты, но Арлен втолкнул его обратно и запер за собой дверь. На него смотрели с неплохо скрываемым недовольством, и действовать нужно было наверняка. Более того – честно. — Извини, что так резко, — губы дрогнули в улыбке, но голос и взгляд остались серьёзными. — Виктор заверил Его Величество, что ты не представляешь для него угрозы. Я верю ему и готов верить тебе. — Мне всегда казалось, что ты из тех, кто боится Виктора до умопомрачения, — Мортен холодно усмехнулся, явно специально подобрав последнее слово. — Не без этого, — Арлен развёл руками. — Но с некоторых пор – доверяю. Когда-то он действительно опасался лишний раз попадаться Виктору на глаза, но всегда знал, что тому не доставляет удовольствия издеваться над кем-то. — Из-за того, что он по-прежнему охраняет короля, хоть у того так круто изменились планы? Не думал, что тебе есть дело до чего-то, кроме твоего места подле королевы. — Я присягнул Его Величеству, — Арлен посмотрел в светлые глаза своего собеседника, очень надеясь, что он воспримет его слова серьёзно. Выражение лица Мортена стало нечитаемым. Он помолчал, слегка качнул головой и негромко обронил: — Мне есть, что делать, даже если Его Величества здесь нет. Шут только сильнее прижался спиной к двери, не давая её отпереть. Те немногие эмоции, что позволил себе Мортен за этот разговор, были для человека, который, как он считал, едва ли удержит их в памяти. Теперь же он закрылся наглухо, как перед тем, кто не только запомнит, но и использует, когда меньше всего нужно. Арлен едва не расхохотался в голос: его поняли правильно, признали не сумасшедшим, но выводы сделали свои. — Мы можем быть союзниками. — Мы можем больше никогда не возвращаться к этому разговору. Достаточно того, что я Виктору сказал и вам повторю – мне не нужна смерть Его Величества Дитриха. А сейчас отойдите от двери. Вот так, сразу же на «вы». Их семьи когда-то имели одинаковый статус и схожие нелады с королевским двором. Но Валентина приблизили к Дитриху. Это связало, но и возвысило достаточно, чтобы их родители безбедно жили в родовом поместье. И не очень-то вспоминали о сыновьях. Мортен же остался единственным и последним в своём роду. Он упрямо предпочитал жизнь, хоть та и сводилась к одним лишь обязанностям слуги под постоянным подозрением. Впрочем, подозрения с него снял Виктор. Весь прошлый опыт гнал Арлена прочь из этой комнаты. Достаточно того, что этот человек не ударит в спину. Но тут вспомнился Леонар, не побоявшийся вытащить из него правду и столько раз помогавший хотя бы и вовремя протянутой рукой. — Я не справлюсь один, — прозвучало так тихо, что можно было и не услышать. Глубоко вздохнув, Арлен отступил от двери. На ответ он надеялся напрасно. Всё, что Мортен понял, он оставил при себе, но Арлен даже не успел толком обеспокоиться тем, что раскрывать свою тайну кому попало не стоило. Надо же было так сразу поверить человеку, который в итоге отказал ему в помощи. Шут невесело усмехнулся, но под рисунком на лице это сложно было заметить, а вокруг все были заняты сборами Её Величества Анабель, вознамерившейся посетить доведённый до ума Дом, где уже обреталось около десятка подобранных с улицы детей. А может, и больше. За этим он следил слабо. — Помоги Эмме, — мягко подтолкнула его королева к девушке, что уже взялась за ручку большого плетённого короба. — Он совсем не тяжёлый, Ваше Величество! — вспыхнула Эмма и едва не отпрыгнула в сторону. — Но неудобный, — с непреклонной мягкостью ответила Анабель. — Ленни я всё равно с собой беру, и нечего ему с пустыми руками крутиться. Арлен с нарочно неуклюжим поклоном схватился за ручку короба, низко склонив голову, чтобы скрыть изумление. Анабель никогда не звала его по имени, пока он был в образе шута. Тем более – таким сокращением. Оно было из настолько далёкого детства, что казалось ложным воспоминанием, странным сном о материнской любви. И ведь они были не одни сейчас, но слуги уже вышли укладывать основную часть поклажи в карету, осталась только растерянная Эмма. Её Величество не желала считать эту девушку посторонней? Вечером он спросит об этом. Не сейчас. Короб действительно был лёгким, просто неудобно большим для хрупкой Эммы, и шут не удержался от вопроса, какие сокровища он в себе таит. — Я, — на фарфорово-бледных щеках девушки вспыхнул румянец, — просто подумала, что эти дети слишком одиноки. И вышила на одежде разные узоры. Чтобы они знали, что о них кто-то думает. Но это ведь ничто, если сравнить… — она смутилась и замолчала. А Арлен, вновь отвесив поклон, намеренно неловко переступил с ноги на ногу, показывая, что готов следовать за своей госпожой, поразился, как могла такая личность вырасти вблизи королевского двора в Монте. — Ваши добродетели сияют ярче звёзд, — нараспев произнесённые слова могли окончательно вогнать девушку в краску, но он не смотрел на неё, поспешив покинуть комнату. Новой неожиданностью стало то, что возле кареты обнаружился Мортен, и именно он сопровождал королеву в этой поездке из числа прислуги, помимо тщательно подобранной Виктором охраны. Особняк, ставший Домом призрения, располагался за чертой города, вдали от бедных кварталов за старой стеной, но ещё не там, где вовсю строились поместья для отдыха столичной знати. В сравнении с ними, дом выглядел небольшим и скромным, но легко вмещал в себя комнаты для жизни и обучения, по меньшей мере, для сотни маленьких обитателей, а ещё тех, кому была поручена забота о них. Забором была огорожена просторная территория с остатками сада, который сейчас цвёл бело-розовыми облаками деревьев, и заросшим травой простором, который можно было организовать согласно нуждам Дома. — Это не дети, а стадо упрямых ослов! — раздался из-за дверей гневный возглас. — Я выпорю любого, кто ещё хоть раз переступит порог половины для девочек! Видимо, скандал разразился совсем недавно и полностью поглотил человека, определённого на роль старшего наставника. До такой степени, что даже стук копыт по подъездной дорожке его не отвлёк. Анабель же чуть улыбнулась и приложила палец к губам, предлагая послушать, чем же дело кончится. — Ах, на улице! — раздалось после недолгой тишины, явно бывшей чьим-то негромким ответом. — Забудьте про улицу или убирайтесь на неё обратно прямо сейчас! — После личного приказа королевы, — звонко прозвучало в ответ. — Десять, нет, двадцать, нет, сто пятьдесят кругов вдоль забора с внутренней стороны! — дверь резко распахнулась, едва не задев одного из стражников, и на пороге показался господин наставник и белокурый мальчишка, с которого всё и началось. Увидев Её Величество собственной персоной, наставник умело скрыл изумление, уважительно поклонился и вновь посмотрел на мальчишку: — Давай бегом. И если после сто пятидесятого круга ещё будешь так в себе уверен, то я выхлопочу для тебя личный приказ. А теперь марш отсюда, и чтоб углы мне не срезал. Мальчишка сверкнул упрямым взглядом и бросился прочь с высокого крыльца. — Простите за эту сцену, Ваше Величество, — наставник снова поклонился и поправил покосившиеся очки. — Они никак не могут забыть, что больше не живут в одной куче, и должны соблюдать разделение. Некоторые хоть молчат, а этот, Орэль, ещё и огрызается, — мужчина покачал головой и одёрнул рукав тёмно-зелёного камзола без украшений. На вид ему было около шестидесяти, но ухоженная бородка придавала лицу вневозрастной строгости, а на светлых волосах едва-едва выделялась седина. — Быть может, он так проявляет заботу о своих друзьях? — улыбнулась Анабель, заметив, что толпившиеся в просторном коридоре дети разбежались. — Да, девочка ещё не оправилась от простуды, так как очевидно слаба здоровьем, но это не повод проникать в её спальню без спроса, — наставник возмущённо скривился. — Или мы тут звери, что не позволяем навещать больных? Но только тогда, когда это уместно и не принесёт вреда. А этот сорванец считает, что знает лучше. — И часто он так бегает? — королева слегка наклонила голову набок. — Через день, — неохотно признался наставник. — Начинал и вправду с десяти кругов, но ему явно мало. Ничего, успокоится и придёт извиняться, сколько бы ни пробежал. Он махнул рукой и проводил Её Величество внутрь. Слуги сразу же занялись тем, что было привезено, а сама королева и Эмма отправились к детям. Арлену нужно было с ними, но Мортен остался распоряжаться бытовыми вопросами и даже не посмотрел в их сторону. Шут уловил лишь то, что некоторые из слуг опасались человека, которого держал при себе Дитрих, хоть и отчаянно старались скрыть это. Иронично до дрожи. Детей в этом доме уже было двадцать один человек, шестеро из которых – девочки. Никто из них не был старше юного короля Валлоны на вид, но точно свой возраст знали примерно половина из тех, что умели считать. Грамоте и вовсе пытались учиться всего четверо – чьи родители ушли из жизни не так давно и пытались дать детям хоть что-то. Настороженные, готовые шипеть и кусаться, как дворовые котята, в любой непонятной им ситуации, они всё же не разбегались из-под надёжной крыши. Тепло и еда пока были основным способом приручения, а вот правила у них были свои, и необходимость отказываться от них приняли не все. Легче были с самыми младшими. Эти тянулись к любой, даже самой простой, ласке, а уж личные подарки из рук Эммы принимали с таким восторгом, что было ясно – совсем скоро они привыкнут к новой жизни и примут её правила. Старшие смотрели настороженно, но не враждебно. Вряд ли они уже умели так уж хорошо скрывать обуревающие их чувства, просто пока не могли уличить в злом умысле взрослых, вместе с тем не вполне веря в то, что к ним действительно хотят хорошо относиться. Последний приготовленный костюм остался дожидаться наказанного мальчишки, и Эмма только молча покачала головой, закрывая крышку короба и никому не доверяя передать. Её Величество внимательно выслушивала доклад старшего наставника, но наблюдала за детьми с не меньшим вниманием. По её спокойному лицу можно было сделать вывод, что в набранных людях она не ошиблась, или пока никто не дал повода заподозрить в нём злой умысел или недобросовестное следование её распоряжениям. Начались занятия, подошло время обеда, но мальчишка по имени Орэль так и не вернулся. Прикинув площадь огороженной территории, Арлен понял, что и сам бы до сих пор не пробежал нужное количество кругов. Впрочем, он бы их вообще не пробежал – бег его сильной стороной никогда не был. — Похоже, это не тот мальчик, который может так просто остыть, — Анабель не собиралась проводить здесь весь день, но произошедшее её взволновало и, несмотря на готовую к отбытию карету, она медлила уезжать. — Упрямец, — качнул головой наставник, ничем не выдавая, что пожалел о накинутом с лихвой наказании. — Мортен, остановите его, когда он добежит до ворот, — приказала королева, называя одно имя, но глядя и на Арлена тоже. Мортен молча спустился с крыльца и направился к воротам, шут раскланялся перед королевой, перед наставником и даже остальными, изобразил пролёт мимо ступеньки и, заверяя, что непременно за всем присмотрит, пошёл следом. Мальчишку они дождались достаточно скоро. Он был запыхавшимся, встрёпанным и местами поцарапанным. Видимо, не срезать – местами означало бег через кусты. — Остановись, — Мортен преградил ему путь. — Твоё наказание окончено. — Ещё девяносто восемь кругов, — выдохнул Орэль и, резко вильнув в сторону, обогнул Мортена и рванул дальше. Шут обернулся к крыльцу, красноречиво разведя руками. — Думаю, извинений вы от него не дождётесь, — негромко обронила Анабель. — Но такая нагрузка для него чрезмерна, — она сделала знак Мортену оставаться на том же месте. — Прошу простить мою неосторожность в оценке ситуации, — ответил на это старший наставник и склонил голову. Только после этого Арлен отвёл от них взгляд. — Умеете читать по губам? — тихо спросил Мортен. У ворот не было охраны, и тут некому было услышать их разговор, но отвечать не хотелось. И так понятно – полезный навык. — Скромного шута не стоит смущать уважительным обращением, — предупредил Арлен, помолчав. Мортен усмехнулся краешком губ и кивнул. К тому моменту, как уже изрядно спотыкавшийся Орэль вновь показался вблизи ворот, между ними не было сказано ни слова, но ощущение смутно изменилось. На этот раз удалось поймать мальчика благодаря тому, что Арлен неожиданно для него шарахнулся в ту сторону, куда тот вильнул в прошлый раз, а скорости на новый манёвр уже не хватило. — Твоё наказание окончено. Это приказ Её Величества, — спокойно произнёс Мортен, удерживая мальчишку. На упоминание королевы Орэль отреагировал недоумённым взглядом, но перестал вырываться и послушно пошёл к крыльцу. — Тебя никто не вернёт на улицу, — мягко сказала королева, когда мальчик предстал перед ней. — Но будь послушнее, пожалуйста. Ни обещания, ни даже кивка. Ещё один не верящий взгляд на подарок Эммы, но отказываться не стал и шёпотом поблагодарил. На миг Арлену показалось, что этот мальчик слишком горд, чтобы пустить в голос слёзы, а так вполне походило на то, что ему трудно говорить после бега. Только вот шут был среди тех, кто видел его в тот день, когда он оказался во дворце. И вышивку на вороте рубашки видел тоже. Потрёпанную уже, блёклую, да и рубашку уже едва ли можно было носить. Встретив взгляд Её Величества, он заметил отражение своих мыслей и поспешно устроился у её ног, хотя, конечно, пора было возвращаться, а не усаживаться. Про Эмму Арлен так и не спросил, решив до конца поверить своей госпоже. А вот к тому, что на рассвете его разбудят уверенным, но не болезненным тычком, готов не был. — Тот, кто жаловался, что не справится, пытается спать до полудня? Ну-ну, — Мортен дёрнул прочь занавесь на окне и ушёл, оставляя после себя аромат ягод и выпечки. Оказавшийся чашкой отвара и куском пирога на маленьком столике.***
Рене старался не думать о том, что Север и Юг в нём – просто осколки чего-то целого, ищущие своё место и оттого часто болезненно цепляющие за живое. Но сейчас, под сенью Сумеречного леса, возникло стойкое ощущение, что какой-то бесконечно талантливый мастер собрал их в истинную форму и прочно скрепил неизвестным составом. Плавные линии дополняли форму, ярко выделялись на фоне уже существующего – новыми лицами, голосами, вовремя сказанными словами или уместным молчанием. Каждый осколок нашёл своё место, каждая линия напоминала историю его появления, а всё вместе было тем, что он успел полюбить и принять в этой жизни. Лица коснулся теплом солнечный луч, неизвестно как пробившийся через густой покров леса, и пришло осознание, что обратно они шли гораздо быстрее и как будто легче. Хотя как раз он – не возвращался. Но Ариэль привычно помалкивал в пути, и никто не нарушал воцарившуюся тишину вопросами. Клианс шёл впереди, ведя под уздцы своего коня, и с любопытством оглядывался по сторонам. В его глазах не было страха, и Рене был счастлив, что брата не коснулись кошмары этого места даже краем. А когда лес закончился и перед ними раскинулся поросший высокой травой луг, залитый солнцем, он почувствовал, как с сердца окончательно обвалился груз затаённых опасений: они прошли главную преграду между Севером и Югом, и никого из отряда не коснулась её гибельная тьма. — С лесом что-то сделали, — Ариэль остановился, дожидаясь остальных. — Но я ума не приложу, кто и каким образом. — То есть, мне не показалось, что идти было легче? — спросил у него Рене. — Не показалось, — вэри улыбнулся, и в этой улыбке была незнакомая растерянность. — И ещё тут совсем недалеко… — Парочка драконов отдыхает, — хмыкнул Эмиль. — В ивах. Где и мы собирались переночевать. — Неужели те самые? — оживился Элиас. — Это какие? — изумлённо посмотрел на него Клиамин. — Ой… нам как-то к слову не пришлось рассказать, — молодой вэри улыбнулся, словно на самом деле только что вспомнил про давнюю встречу в пещере Эмиля. — А мы сейчас это и узнаем, — усмехнулся тот и уверенно направился к озеру с ивами. Стоило им приблизиться, как из-под юно-зелёных ветвей к ним вышла девушка, и Элиас сразу же её узнал. — Ты всё-таки вернулся, дракон, — она улыбнулась и лёгким поклоном поприветствовала остальных. — А вы не стали вмешиваться в дела людей, — Эмилиэн склонил голову набок, ничуть не удивившись, что следом за ней вышел её брат. — Зато в этот гиблый лес – стали. Дрянное место, — фыркнул Инраэль, небрежно кивнув отряду. — И работы тут ещё много. Но эта тропа уже похожа на дорогу. — А говорили, что дракон один, — задумчиво произнёс Клианс, ища в незнакомцах сходство с Эмилем. — Был один, стало трое, — девушка улыбнулась. — А этот один не забыл ещё, как летать? — она прищурилась с тёплой насмешкой. Эмиль закатил глаза, приладил к седлу меч и поклажу, а потом Клианс не успел ничего понять – ввысь взмыли лазурно-серебристый и бело-золотой драконы. Разные, но неуловимо схожие. Третий же проводил их усмешкой и покачал головой: — Я ему голову оторву, если посмеет обидеть, — проворчал он и снова скрылся между ивами. Но зашедший почти сразу за ним отряд уже никого там не увидел – только шелестнули большие крылья, и в сторону мелькнула ало-золотая вспышка. Этой ночью выспались все. Воздух дышал теплом и юными травами, в озере отражалось звёздное небо, а нехоженая дорога к реке сама ложилась под ноги. И в пути можно было рассказывать о далёком прошлом этих земель, о населявшем их народе людей, который вновь стал на путь объединения там, за Сумеречным лесом. — Ваше Высочество, а что же Корвин? Его ведь победили? — спросил Камиль, когда впереди уже виднелись мачты кораблей и крыши домов у переправы. — Да, Камиль, того Корвина в этом мире больше нет, — взгляд Рене был тёплым и серьёзным. — Но мало ли, кто захочет так же. — Дитрих вот передумал, — улыбнулся Клианс. — Да, — Клиамин кивнул, посмотрев на мальчишек. — Главное, не остаться совсем одному. Тогда будет кому схватить за руку, если своя воля вдруг откажет. — Выходит, у Корвина совсем никого не было, поэтому он погиб? — в голосе Камиля дрогнуло сострадание. — Не совсем, — вдруг улыбнулся Каллисто. — Корвин – имя злобы и отчаяния. И ему больше нет места в этом мире. — Но истинное имя того, кто был Корвином – вернулось? — осторожно догадался Клианс, и Каллисто улыбнулся ещё более светло и открыто. Больше никто ничего о нём не спрашивал, словно каждый почувствовал, как близко подошёл к чужой тайне. Им посчастливилось не раз своими глазами видеть прощение и искупление, и в полной мере осознать их сокровенную ценность.