Зверю - звериное

Сбежать сейчас не удастся. Это понимание пришло к ней так явно, что она не понимала, как прежде не могла додуматься до этого. Задумчиво глядя на расслабленное лицо смирно дышащего Зверя совсем рядом с собой, Оливия поджимала губы и кусала щёки изнутри, сознавая: при таком надсмотрщике она никуда не денется. Он забьёт её насмерть. Нечеловечески сильный, невероятно бездушный. Удивительно непохожий ни на кого. Раньше она думала, что Зверь — одна из личностей в теле Кевина, но нет, теперь она верит в его сверхъестественную природу — или по крайней мере в то, что он вообразил себя невероятно отличающимся от других людей. Кажется, даже мягкие черты лица, присущие Барри или Хедвигу, стали хищными и сосредоточенными. Даже серьёзность Денниса и надменность Патрисии превратились в звериную настороженность. Во сне его спина часто и высоко вздымается, и Оливия понимает, что он даже сейчас не может расслабиться. Умеет ли он вообще расслабляться? Нужно наладить с ним контакт, — устало подумала девушка, потирая ладонью глаза. Нужно, чтобы он был на её стороне. Может, внушить ему доверие своими поступками. Показать, что она Зверю не враг, а друг и соратница. Не пленница… Но может ли она быть заодно с убийцей? Глядя на его лицо, она опускается совсем рядом — нелегко. Затылок болит, череп раскалывается, её мутит. Но жить она хочет больше, а потому тихим, болезненным клубком свивается совсем рядом со Зверем, надеясь, что её покорность по пробуждению он оценит. … Она не прогадала. Всю ночь проспала как убитая, без снов и кошмаров. Решив бороться, Оливия словно дала своему телу команду — и приоткрыв ранним утром следующего дня глаза, поняла, что не ошиблась в своём решении. Её ресницы дрогнули быстрее, чем он сумел отдёрнуть руку от спутанных волос — и молча отполз на другой конец кровати, притаившись. Оливия тихо зевнула себе в подставленную ладонь. — Доброе утро, — хрипловато сказала она и откашлялась. После вчерашней рвоты горло неприятно саднило. Она очень хотела почистить зубы или хотя бы прополоскать рот, но нельзя было просто так резко встать и уйти: она не хотела, чтобы Зверь добил её. А потому, устроившись на боку как можно удобнее, Оливия вдруг ласково продолжила. — Я обдумала всё, что ты сказал. Побег невозможен, опасен и бесполезен… Зверь растерял безразличие, оказавшееся напускным. В потемневших глазах промелькнул немой вопрос — да неужели?! Он недоверчиво приподнял подбородок и сощурился, разглядывая девушку и отмечая, что сегодня она находится к нему гораздо ближе, чем вчера. — Я решила остаться, — сказала она, сжав сердце как в тисках страшных слов. — То, что вчера случилось, лишь доказало, что моё сопротивление не приведёт ни к чему хорошему… Она не кривила душой и говорила сейчас чистую правду. Зверь щурился и присматривался, пытался распознать, где она лжёт — он так тонко это чувствовал в людях — но сейчас не смог. И низко произнёс: — Хорошо. Усвоила урок, я вижу. Оливия нетерпеливо сжала пальцы, но тут же распустила кулак — и кивнула, боясь спугнуть его или сделать так, что он прекратит доверять, только начав: — Я бы хотела встать и умыться… — осторожно начала она. Зверь молча и исподлобья зыркнул, и девушка торопливо добавила. — Разве нам не нужно узнавать друг друга ближе? И не нужно научиться доверять друг другу? Этот вопрос сбил его с толку, он был малологичен и его задали странным образом. Ближе. Она хочет быть ближе? С чего? Он присмотрелся снова и не смог понять, где лжёт. Быть может, привыкла и смирилась? Он не стал препятствовать, когда Оливия встала и сходила в душ, приведя себя в порядок. Не возмутился, когда она кое-как оделась, присев на краешек кровати — и осторожно спросила: — Ты выглядывал уже в окно?.. Таких вопросов Зверю не задавали, так что он молча лёг на живот и насупленно буркнул: — Нет. — О, — протянула она коротко и пожала плечами, прикрывая глаза. — Жаль. Тишина слагалась из его глубокого дыхания и её — лёгкого и словно бы прерывистого. Туча и облачко, окрестила их Оливия про себя. И сильно удивилась, когда Зверь рыкнул: — А что за окном?.. Она подняла устало веки, помассировала виски, не торопясь отвечать. Тихонько сползла с кровати на ковёр, слыша запах Зверя — глубокий и пронзительный, такой, как пахнет солома, гроза, асфальт после дождя и тигриная клетка в цирке — и устало положила затылок на край постели совсем рядом с его локтем, не опасаясь: — Там океан. Я хотела бы пройтись… — Нет, — рявкнул Зверь даже не дослушав, но Оливия вытянулась лицом и вдруг робко подняла на него глаза: -… с тобой. Он резко взглянул на неё и встряхнулся, непонимающе хмурясь. — Зачем? Простые вопросы. Ответы тоже должны быть простыми и такими, что не вызовут у него подозрений. Оливия помнила, что животные очень хорошо чувствуют ложь, боль, страх — ее кот Салем с удовольствием ложился к ней на бок, когда он ныл после тренировок. Он вытирал мордочкой слёзы хозяйки, старательно урча и облизывая мокрый розовый нос. Как хорошо Зверь чувствует? Она тревожно нахмурилась в ответ, точно копируя его эмоцию. — Я хочу выйти, но знаю, что ты не пустишь одну, — сказала она честно. — И я не против того, что ты будешь рядом. Смирилась? Он прищурился и смерил девушку недоверчивым взглядом. Ноздри раздулись, точно он вдыхал ее запах в попытке распознать, лжёт или нет. Оливия молча положила вдруг руку ему на колено. Обречённо моргнула. — Ты желаешь меня заполучить, — продолжила она, — но как сделаешь, если не идти друг другу на уступки? Ты же знаешь, что это такое? — Знаю, — низко произнёс он, пристально глядя на её пальцы, сомкнувшиеся поверх белой ткани. От них вверх расползалось до паха по внутренней стороне бедра неожиданно приятное тепло. — Но это не то, что прежде было мне нужно. Я пришёл очищать этот мир от скверны, а не уступать… — Но я же не скверна, — улыбнулась она вдруг устало. — И потом: нам нужно что-то делать. Предположим, я не сбегу. Он напрягся, сомкнул плотнее губы и выпрямился, развернув плечи. — Что же будет дальше? — Оливия задумчиво ковырнула грязное пятно на его штанах ногтем и тут же затёрла ладонью. — Мы будем сидеть здесь вечно? — Я должен исполнить то, что давно хотел… — Но для этого нужно подходящее место, — вдруг сказала она и посмотрела ему прямо в глаза. Несмело, но спокойно. Знала, что он её как спичку сломает — и всё равно стоит на своём. — Ты хочешь, чтобы я… Ей тяжело давались эти слова, и она не стала скрывать. Поморщилась, сглотнула и дрогнула хмурыми бровями: -… выносила тебе наследника? Хорошо, пусть. Но ведь так просто ничего не делается. Даже у животных и то не делается, Зверь. Она впервые обратилась к нему по имени, и он вздрогнул и посмотрел в ответ, забегал по лицу глазами. Оливия настаивала, устраиваясь на коленях удобнее. Нужно, чтобы начал доверять. Нужно, чтобы не убил. Ну да, он невероятно сильный. Возможно, сильнее любого мужчины, которого она знает. Но зато она — хитрая… Оливия осторожно положила вторую руку ему на колено, доверчиво сказала: — Я хочу узнать тебя. Взять немного времени из того, что у нас есть. У нас. Зверь глубоко вобрал ноздрями воздух, точно все ещё пытался распознать её ложь — но снова ничего не ощутил. Медленно положил руку ей на макушку и несильно, но ощутимо сжал. Сердце у Оливии предательски замерло, а взгляд обрёл влажный, испуганный блеск. Пальцы крепче прихватили, чуть дёрнули за тёмные волосы. Зверь взглянул сверху вниз: — Хорошо. Но ты будешь слушаться меня.

***

Он крепко сжал руки в кулаки, каждый жест и каждое движение были угрожающими и агрессивными, точно он ожидал откуда-то нападения. Оливия тихо коснулась его предплечья и взяла под руку, шепнув: — Двигайся легче… они не должны решить, что ты странно выглядишь. Но он выглядел именно что странно. Сотрудник с рецепции вежливо поздоровался с Оливией и удивлённо проводил глазами хмурого мускулистого мужчину. Опустив лоб и тяжело глядя впереди себя, бросил лишь косой взгляд на него — и сразу отвернулся, точно оказался не заинтересован. — Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Оливия и процедила Зверю. — Ты можешь хотя бы притвориться человеком? — Нет, — мрачно откликнулся он. Неспешно, странная пара вышла за ограждение и покинула территорию мотеля, направляясь через железнодорожные пути к пляжу. Оливия потёрла затылок: голова всё ещё болела и ныла, её по-прежнему мутило, но лечь плашмя она боялась: в закрытом пространстве со Зверем было страшнее, чем здесь. Даже за тучами солнце было таким тёплым и ласковым после ливня. Сухая горячая кожа Зверя жгла ладонь, затиснутую между его рукой и боком. Вокруг — ни души. Оливия тешила себя до этого хрупкой надеждой, что удастся обратить на себя внимание отдыхающих — ведь кто-то же должен здесь жить?! Но кажется, кроме них сегодня никто не вышел из мотеля. Узкая козья тропка была выложена ступеньками и спускалась неровной полосой между сухоцветов. За валунами видна была полоска пляжа и серо-голубой океан. Оливия оживилась: на пляже есть шанс встретиться с дайверами, любителями сёрфинга и простыми туристами. Идти быстро она не могла — в голове каждый шаг стучал глухой болью, охватывающей череп от затылка до лба. Зверь остановился у самого спуска на песок и прищурился, насторожено напрягшись. Спина сгорбилась, он молча оскалился — и, наморщив нос, пробурчал: — Сыростью пахнет. — А тебе не нравится? Попробуй насладиться океаном… — Оливия тоже поморщилась, но от прострелившей затылок боли, и шагнула на песок, вдыхая глубже запах океана, водорослей, сырого дерева и воздуха после дождя. — Не нравится, — отрезал он и недовольно добавил. — Так пахнет там… — серо-голубые глаза задумчиво сощурились, он замер на последней ступеньке и добавил загадочно. -… в том месте, откуда я долго не мог вырваться. — А разве есть такие места? — неподдельно удивилась Оливия, взглянув ему в лицо снизу вверх. Лицо его перестало быть каменной маской и на миг неожиданно дрогнуло, обнажило отчаяние, отразившееся в каждой черте, и Зверь молча приподнял подбородок девушки рукой, нахмурившись. — Никогда, — медленно, растягивая слова, низко прорычал он, — никогда не спрашивай меня об этом, если не хочешь, чтобы я покалечил тебя. Холод пробежал по спине и загривку. Всё шло слишком хорошо до этого момента. Прямо поразительно гладко. Понятно, что с первого раза всё не получится… Сглотнув, она закивала, не отрывая глаз от него — и выдавила: — Если тебе здесь неприятно или страшно… — Я ничего не боюсь! — рыкнул он внезапно, и пламенная вспышка осветила жестокое лицо. В один прыжок он, сомневавшийся до того, оказался в песке рядом с Оливией и мрачно бросил, двинувшись к океану. — Пошли… Она ничего не понимала. Ведь во время её первого побега он спокойно догнал её по побережью, что же получается — он тогда тоже преодолевал себя? Почему ему здесь не нравится? Что за воспоминания о том месте заставляют его так реагировать? Оливия замолчала, задумчиво накручивая пряди волос на пальцы. Она шла бок о бок со своим похитителям, слыша, как шумно он дышит, и видя, как высоко вздымается его мускулистая грудь. Ей кажется, каждый раз, как Кевин перевоплощается и даёт свет разным людям, меняется даже структура кожи и кости. Мысленно она попыталась сравнить Дэнниса и Зверя. Пожалуй, из всех, кто обитал в теле Кевина Крамба, он был наиболее сильным и развитым физически… если, конечно, говорить о людях. Зверь же человеком не был. Глядя на него, Оливии казалось, что его физическая оболочка просто не вмещает то огромное и жуткое, чем он является на самом деле — и, остановившись параллельно рокочущим волнам, она вдруг серьезно спросила: — Как ты выглядишь, Зверь?.. Он заметно растерялся, стрельнул глазами вбок и снова вернулся к её лицу, непонимающе дрогнув губами. Моргнул. Не понял… — Не здесь, — она поняла, что начала что-то нащупывать, продвигаться и понимать, и тихонько положила ладонь ему на рёбра. Он не отодвинулся и не вздрогнул. — А внутри. Какой ты — настоящий? Он молча покачал головой, не отвечая прикосновением. Только руки сжались в кулаки, а губы скривились, точно он пытался сдержать оскал. — Ты бы испугалась. Все вы… и любой из вас, кроме Орды, трепетали бы от одного вида, — презрительно бросил он и неожиданно развернулся. Оливия непонимающе посмотрела ему в спину, глядя, как он бредёт вдоль линии прибоя, и поспешила нагнать. — Но я хочу знать! — упрямо вскинула она брови. — Скажи, а мне дай самой решить, сбежала бы я или осталась. Может, мне нравятся чудовища больше людей? Зверь на секунду замедлил шаг и снисходительно покосился на девушку, вдруг усмехнувшись. — Вряд ли, — басовито фыркнул он и сощурился, глядя на розовое небо с голубыми и сиреневыми прожилками облаков. И виду не подал, когда она молча взяла его за руку, и они пошли дальше. Пляж был удивительно длинным. В песке гаснут шаги: пляж пуст, только волны накатывают языками на берег. Кажется, конца ему нет: Оливия здорово устала, попросив Зверя присесть на вынесенный океаном топляк — изъеденный солью древесный ствол. Она рухнула на него как подкошенная и утомлённо вытянула ноги. — Ты очень слабая, — прокомментировал Зверь, пристроившись рядом прямо на холодном песке и сев по-турецки, облокотившись о собственные колени: от этого спина казалась высоким мускулистым горбом, как и мощная холка. Оливия нехотя покосилась на эту спину и две плотных складки на шее. Незаметно дрогнул в порыве рукой, но тут же убрала её за спину: не хватало ещё погладить его как кота. И так потянулась… — С чего бы это? — обронила она вслух. Зверь хмыкнул и вполоборота безразлично взглянул на неё. — Прошли очень мало, а ты задохнулась, часто нужны передышки, да и движешься ты медленно… — недовольно произнёс он, однако осёкся, когда Оливия, опустив руку ему на затылок и вдруг поглаживая, расхохоталась. — Зверь. Ты бы ещё покрепче меня головой обо что-нибудь приложил или вовсе её откусил, — выдавила она, смахнув с лица тёмные волосы, — а потом бы жаловался, почему это я не двигаюсь. — Это не то же самое, — огрызнулся Зверь, но неосознанно потянулся за рукой, когда Оливия отняла её, как кот, желающий, чтобы его погладили ещё. От такого мысленного сравнения Оливия заулыбалась, но улыбка тут же погасла, а рука, которую она хотела снова опустить на его шею, замерла. Он же убивал людей, Ливи. Беззащитных и невинных людей. Совсем молоденьких девчонок. Он их ел… Она должна взять себя в руки. До того она не ошиблась ни разу. Ей нужно сделать так, чтобы он доверился ей. Чтобы не было новых попыток прикончить её. Прикончить совсем как тех невинных девочек, которым он собрался выжрать внутренности. Это сейчас он тихий и смирный, и сидит у её ног и смотрит на океан, следит за каждой волной — а скольких он уничтожил, потому что считал себя ангелом мщения? Она поджала губы и встала. Как бы ни овладела ею усталость, но ничего лучше она придумать не смогла. Нога утонула в мягком, как пудра, песке, только нагревающемся, но Зверь вдруг схватил ею за лодыжку и ловко — за талию, рванул неожиданно к себе и усадил на скрещённые в лодыжках ноги. — Ты чего?! — возмутилась было Оливия, совсем забыв о своих хитрых планах на мгновение, но тут же взяла себя в руки, когда кончик его носа небрежно мазнул ей за ухом, и Зверь тихо ответил: — Пытаюсь наслаждаться океаном. Ты же говорила. Рука легла ей на рёбра, требовательно и жаждуще — и Оливия вздрогнула и попыталась вырваться из невольных объятий. Он шумно выдохнул ей уже в ухо и вдруг неожиданно нежно для такого напора прикусил мочку… Оливия взвилась, змеёй выскальзывая из его рук, но отпустил бы он её вряд ли. Удалось повернуться лицом к лицу — и она сказала тихо и умоляюще: — Я же говорила, не сейчас… — А когда? — требовательно рыкнул он, вспыхнув. Руки крючьями сжались на её спине, и Оливия вздрогнула. — Ты говорила, нужно прийти сюда… — Не для этого! — расширила она глаза. — Отпусти, мне больно! Но пальцы лишь скользнули ниже и жёстче прихватили за талию. Переносицу разрезала складка, а глаза запали, будто Зверь смотрел из темноты. За секунды он снова стал опасным. Стал страшным. — Мне надоело, — яростно сказал он и грубо отшвырнул от себя девушку, так, что она упала на прохладный песок. — Возрадуйся. Оливия вскрикнула, когда он придержал её за лодыжку и вдруг резко завёл её ногу вверх и вбок, растягивая и раскрывая. В груди Оливии забилась слепая тревога, и она забормотала, упираясь руками в его плечи и грудь и впиваясь в неё ногтями: он уже навис сверху, он обязан ощутить! Но не ощущал. Низко рыкнув, он завёл руку ей под юбку и одним коротким рывком сорвал бельё, откинув порванные трусы, уже ненужные, в сторону. Медленно и довольно фыркнув, он повёл кончиком носа от пупка до подбородка, так, что тело поневоле отозвалось и затрепетало тёплой волной, поднимающейся спазмами в бока. Оливия невольно положила ладони на затылок, крепко притиснув вдруг его к себе — и вдруг, после этой секундной слабости, оттолкнула, крикнула: — Постой, не надо… погоди! Литое тело над ней замерло. К её бедру он уже прижался, дав ощутить, что возбуждён и готов. Нетерпеливая тень пролетела по лицу и уродливо исказила его. — Ты волей или нет, но будешь моей! — прорычал он глухо, вцепившись ей в ягодицу и второй рукой — в талию, резко поднимая из песка и встряхивая. Оливия испуганно ухватилась за его запястье и пролепетала: — Но взаимность… обоюдность… Рыкнув, он рывком разорвал её рубашку так, что пуговицы оказались сдёрнуты с ткани прямо с мясом. Оливия вскрикнула и сжалась, попытавшись прикрыть руками грудь, но ничего не вышло: он просто грубо отвёл её руки в стороны и замер. Тёмное удовольствие мелькнуло вспышкой в голубых глазах. Лицо менялось и становилось всё более звериным… — Завтра! — вдруг выкрикнула Оливия, вцепившись в его плечи так же отчаянно, как он впился в её тело. — Клянусь, завтра! Это будет завтра, не сейчас, только не сейчас… Он медленно отник и схлынул с лица. На нём прорезалось сначала презрение, затем — непонимание и гнев. Принять отказ он не мог: если ему отказывали, он брал силой. Он и сейчас намерен был… но её рука легла вдруг на его остро откликнувшийся болезненным содроганием пах. Оливия понимала, чего он хочет — и понимала, что она обязана оттянуть момент и обдумать его. Только не сейчас и не так. А ещё лучше — никак и никогда. — Обещаю, — шептала она, успокаивающе гладя крепкое, покрытое бисеринами пота тело. — Я не отказываю, как я могу отказать самому Зверю?! Знаю же, что это невозможно. — Невозможно… — уже поспокойнее, эхом отозвался он. — Почему невозможно?! — Потому что ты ударил меня! — вдруг резко ответила Оливия и нахмурилась. — И я боюсь… Она едва не добавила тебя, но вовремя замолчала, мучительно вглядываясь в каменное лицо мужчины, собиравшегося взять её силой. Крепко прижавшееся к ней бедро слабо дрогнуло, но Зверь слушал. Кажется, что-то задело его. И Оливия продолжила уже мягче: — Я боюсь, что мне станет хуже или потеряю сознание. Я не хочу… — мозг лихорадочно соображал, спина же заледенела. Песчинки забились под одежду, царапая кожу. -… обещаю, завтра. Он оскалился и вдруг резко, точно кот бабочку лапой прихлопнул, накрыл её горло ладонью и крепко стиснул. Оливия от такой хватки лишь выкатила глаза и изогнулась, слабо уперевшись коленом в твёрдый живот. — А если обманешь?! — прорычал он низко и гортанно, обдавая её горячим дыханием. И Оливия, паникуя, схватила его за запястье… поднеся вторую руку к собственной обнажённой груди. — Крещу сердце, — сипнула она и впрямь мягко осенила левую половину крестом и прижала руку уже к его груди, чувствуя, как под ладонью лихорадочно бьётся шальное сердце. — Понимаешь, обещание? Ты же знаешь, что такое клятва… Оскал погас на его лице. Глаза, цветом как небо, кажется, снова желающее пролиться дождём, сузились. Он медленно кивнул и вдруг встал на колени, недовольно бросил: — Я уважаю клятвы.