Случайная

Сидим за столом в моей кухне, друг напротив друга, парень охотно уплетает еду из ресторана, которую он сам же и привез, а я с неприязнью смотрю на него и пытаюсь понять смысл его поступков. — Дыру прожжешь, Давон, — откладывает столовые приборы в сторону и берет в руки стакан с водой. Делает маленькие глотки, глядя в окно, а у меня постепенно начинает лопаться терпение. — Зачем ты приехал, Чонгук? — стучу ногтем по своему бокалу, смотря прямо на профиль шатена. — Я обещал тебе обед, но ужин же еще лучше, разве нет? — ухмыляется, отставляя стакан с прозрачной жидкостью на свое прежнее место. — Приехал ко мне в три ночи, потому что когда-то обещал мне обед? — спустя минуту все же спрашиваю. — Да, — почему-то вздрагиваю от его голоса, смачиваю губы водой, расплескивая содержимое стакана на стол. — Волнуешься? — снова ухмылка, он играет. — А должна? — почти уверенно. — Должна, Давон, — шмыгаю заложенным носом, стараясь игнорировать реплику парня, от которой ладони начинают трястись. Поднимается с места, медленно, даже скорее лениво, и мне становится радостно, потому что я думаю, что весь этот глупый и странный ночной ужин уже закончился. Не в этой жизни, Давон. Все будет хорошо, но не сейчас. Чувствую руки парня на каретке барного стула, на котором сижу, и напрягаюсь всем телом. Мне действительно страшно. Я здесь одна, а все это напыщенное спокойствие Чона лишь иллюзия. Не думаю, что он уже забыл ту оплошность в офисе. Смотрю в одну точку, сжав руки в кулаки до побеления, даже дышу чаще, потому что воздуха катастрофически не хватает. — Встань, — голос уже потерял нотки дружелюбия, и меня передергивает от осознания этого. Мне никто не поможет, я совершенно одна. Повинуюсь, медленно поднимаясь на дрожащие ноги. — Умница, Давон, — он доволен и чувствует мой страх, он чертов энергетический вампир, который питается им. Сглатываю, чувствую, как комок в горле поднимается все выше, дышу через нос, маленькими порциями поставляя кислород в легкие. Все еще стою спиной к парню, потому что знаю, что его лицо сейчас озаряет победная ухмылка, а видеть ее мне, отнюдь, не хочется. — Хён бросил тебя, да? — прикасается к волосам, отбрасывая их на правую сторону. Сердце от его слов несколько раз переворачивается, брызжа кислотой. — Больно, Давон? — разворачивает лицом к себе, смотря на мои слезы, которые непрошено появились на моих щеках. Я стала слишком часто плакать. — Больно, — хрипло шепчу я правду, потому что у меня нет сил язвить и нет сил быть сильной. Гладит своей теплой рукой по голове, он не хочет успокоить, он хочет добить. — Какая же ты дура, Чон, — хмыкает, беря мое лицо в свои ладони. Большим пальцем очерчивает нижнюю губу. Мне должно быть противно, но я не чувствую. — Он ее не оставит, перестань унижаться, — ярость вскипает и разливается свинцом по крови. — Тебя это не должно волновать, — словно робот, безэмоционально. — Но меня это волнует, уж прости, — вытирает скатывающиеся слезы рукой, опуская ладони на шею. — Ты красивая без косметики, — смотрит прямо в глаза, а я хмыкаю, потому что выгляжу я сейчас ужасно. Он врет, пытаясь поддержать наверное, а меня это раздражает, потому что я не нуждаюсь. — Вешай подобную лапшу на уши своих шлюх, Чонгук, — гримаса его лица вновь сменяется на более злую, такую же, как была в офисе. — Ты скоро будешь одной из них, Давон, — сжимает кожу на талии слишком больно, замахиваюсь для удара, но он хватает мою руку до того, как она соприкасается с его лицом. — Ничему тебя жизнь не учит, да? — Мне больно, отпусти, — шиплю от неприятных ощущений, стараясь выбраться из хватки шатена. — Хён тебе не поможет, вот досада, правда? — издевается. — Чего ты хочешь? — Тебя, — замираю, моргаю часто, осознание его слов приходит лишь через время. — Дыши, Давон, — а я не могу, потому что, кажется, из квартиры весь кислород выкачали, мне нужен глоток, прошу. Жарко, температура между нами повышается. — Меня бесит, что ты бегаешь за хёном и что ты плачешь из-за него тоже, — поднимает мое лицо выше, чтобы видеть глаза. Приближается близко, слишком интимно, меня это напрягает. Чувствую дыхание на губах, не могу. — Я не предатель, — выдыхаю, стараясь сделать расстояние между нами больше. — Тебе некого предавать, Давон, не глупи, — раздражается заметно, смотрит на меня своими большими черными глазами. — Я люблю его, — разбивает вблизи стоящий стакан, вздрагиваю, прикрыв глаза. Чувствую, как вода попала на открытые участки ног, ежусь от противной прохлады. — Мне похер, что ты там делаешь. Он не будет с тобой, поняла? Не бросит Хёрин никогда. Нравится быть подстилкой?! А, Давон, нравится? — подходит вплотную, тяжело дыша. — Пошел вон, — еле слышно, потому что боль обиды сейчас выкачала из меня всю энергию. По-прежнему недвижим. — Шлюха, — голос разрезает тишину, и мою душу тоже. Поднимаю полные слез глаза на Чона, размытое изображение, и я моргаю. Чувствую горячие дорожки слез на коже и боль в руке от тяжелого удара по лицу парня. Горько усмехается, трогая место удара. — Убирайся из моей квартиры, — стараюсь говорить твердо, но голос ломается. Пронизывает своим взглядом, а потом резко сжимает мое лицо в ладони. Больно. — Я могу выебать тебя прямо на этом столе, но мне противно прикасаться к твоему телу, я же не знаю, сколько у тебя таких же, как хён, — довольно улыбается и отпускает. Громкий хлопок двери оповещает о том, что парень ушел. И я наконец-то снова Одна. Скатываюсь по стене в кухне прямо на холодный паркет и плачу. Реву навзрыд, наплевав на то, что меня могут услышать. Меня не могут, я одна. Всхлипываю, заходясь с новой силой, бью руками пол, стараясь переключиться с душевной боли на физическую. Чувствую осколок от разбитого Чоном стакана, беру его в руки и сжимаю. Стекло пронизывает кожу и я ощущаю теплоту крови, которая растекается по полу. Мне больно и обидно, потому что он прав. Как сейчас, так и тогда, в офисе. И моя мама… Они все правы, и я знаю это, но сердцем старательно отрицаю, потому что я влюбленная дура. Я готова вытерпеть боль, унижение, клевету, обиду… Все, если это даст возможность быть с ним, я переживу. Отбрасываю осколок в сторону, стараюсь подняться, опираясь рукой о стул. Ноги не слушаются, голова гудит, но я смогу. Направляюсь в душ, кидаю испачканную в крови одежду в корзину и залажу в кабинку. Рука шипит от соприкасания с водой, но я стойко переношу эти ощущения, потому что они — ничто, по сравнению с тем, что у меня внутри. Выхожу, кутаюсь в полотенце, обрабатываю руку, заклеивая порезы тремя пластырями, и иду в комнату. Кладу голову на подушку и тяжело вздыхаю, прикрываю опухшие веки, в надежде поспать хотя бы полтора часа, которые мне отвел будильник. Ворочаюсь еще минут десять, а затем сон одолевает меня.

***

Звук трели будильника разносится по задворкам моей головы, принося дискомфорт. Выключаю его, минуту лежу не двигаясь, а затем опускаю ноги на паркет, поднимаясь. Шаркаю босыми ногами в ванную, чтобы привести себя в порядок. Купаюсь, чищу зубы, крашусь сегодня гораздо дольше, потому что синяки и мешки под глазами от бессонной и слезной ночи дают результат. Руки от чего-то трясутся, и мне не удается с первой попытки нарисовать ровные стрелки, но я не отступаю. В косметичке беру бордовую матовую помаду и аккуратно наношу ее на пухлые губы. Темные волосы длинными волнами лежат на плечах, и я провожу по ним расческой. В гардеробе достаю черную юбку чуть выше колен и изумрудную блузку, которую я погладила еще на выходных. Черные капронки и высокие сапоги. Не пью кофе, потому что кусок в горло не лезет, сразу надеваю пальто, кутаясь в шарф. Смачиваю запястье духами, беру сумку и выхожу из квартиры. На подземной парковке еще много машин, на часах ведь только полвосьмого. Иду размашистым шагом к автомобилю, нажимая на кнопку блокировки. Киа дружелюбно подмигивает мне фарами, и я быстро дергаю дверьми и залажу внутрь. Запах мяты расслабляет, кладу сумку на соседнее сиденье, вставляя ключ в зажигание. Пристегиваюсь и выезжаю. На улице большими хлопьями падает снег, дворники активно работают на всех машинах. Еду не спеша, до начала рабочего дня еще час. Паркуюсь возле офиса на своем привычном месте, еще никого нет. Хмыкаю и выхожу. Цокая каблуками по кафелю в фойе, здороваюсь с господином Паком, немного болтаем, и я двигаюсь к лифту. В отделе пусто, только я и уборщица, которая снует туда сюда со шваброй. Кратко приветствую ее, проходя к своему месту. Кидаю сумку на стул, вешаю пальто в шкаф, переобуваюсь в черные классические туфли, которые притянула из дома. Включаю компьютер, листаю почту, затем принимаюсь проверять вчерашние бумаги, которые остались. Боль в руке дает о себе знать, но я старательно ее игнорирую. Через время здание начинает пополняться сотрудниками, сдержанно приветствую пришедших коллег, не отвлекаясь от работы. Чонгук приходит в офис около двенадцати, все таким же злым и недовольным как вчера. Слышу перешептывание менеджеров о его поведении и внутренне закатываю глаза. Обедать желания нет, но я все же спускаюсь в офисный кафетерий, беру салат и апельсиновый сок. Нехотя нанизываю помидор и отправляю его в рот, медленно пережевывая овощ, запивая соком. Смотрю в окно на большой город и тяжело вздыхаю. Я больше не люблю Сеул. Сижу за столиком одна недолго, через пятнадцать минут одинокой трапезы ко мне присоединяется босс. Сразу же начинаю собирать посуду, чтобы покинуть его. — Сиди, — грубо обрывает шатен, приступая к пище. Не слушаю его, продолжая складывать использованные мною салфетки на поднос. — Тебе же хуже будет, Давон, — поднимает свой взгляд на меня. — Сядь сказал, — приказывает, и меня это раздражает, но я слушаюсь и с недовольством откидываюсь на металлическую спинку стула. Чонгук ест свежий круассан с шоколадом, запивая его горячим кофе. Сглатываю, отводя взгляд на панораму за окном. — Игнорировать меня вздумала? — я, наверное, слишком сильно ушла в свои мысли, потому что Чон уже некоторое время в упор смотрит, а содержимое его обеда уже закончилось. — Даже если и вздумала, то что? — складываю руки на груди, выгибая левую бровь. — Глупая ты, — ухмыляется парень, — Я ведь и уволить могу, — расслабленно проговаривает тот, крутя пустую чашку. — Не уволишь, — закидываю ногу на ногу, касаясь туфлей коленки Гука. — Он не позволит, да? — хмыкает опуская руки вниз, — Уверена в этом? — чувствую чужие ладони на щиколотке и заметно напрягаюсь. — Я хороший работник, нет причин для моего увольнения, — быстро тараторю я, оглядываясь по сторонам. Кафетерий уже пуст, время обеда закончилось. Мы одни. — Да, ты хороший работник, — тянет шатен улыбаясь, — Можешь стать еще лучше? — резко тянет за ногу, придвигая к себе ближе. Уже хочу сказать колкость, но звуки шагов, а затем и голос перебивают меня. — Чонгук, — одновременно поворачиваем головы на источник звука. На входе в кафетерий стоит Мин. Бешеный и сексуальный. — Да, хён? — отвечает спокойно, все еще поглаживая мою ногу большим пальцем. Нежно. — Давон, разве обед уже не окончен? Почему ты еще не на рабочем месте? — засовывает руки в карманы синих брюк, глядя в упор. Ничего не отвечаю, резко вырываю ногу из ладоней Чонгука и пулей вылетаю из помещения, оставляя поднос с посудой на специальной стойке. По коридору эхом разносится ругань Чонгука и Юнги, оба яростно кричат, не стесняясь в выражениях. Сердце забилось в конвульсивном ритме от одного голоса Мина. Ненавижу себя за то, что я скучала. Преодолеваю два лестничных пролета за минуту, даже на каблуках. Запыхавшаяся плюхаюсь на свое рабочее место. Перевожу дыхание и прикрываю глаза. Он же видел то, что делал Чонгук. Мне должно быть безразлично, но это не так, мне паршиво. Я не предавала, но горечь чувствуется на языке. Перестань уже сжирать себя, дура. Берусь за работу, отбрасывая посторонние мысли в сторону. Я отбрасывала их ровно до того момента, пока на горизонте не показался Чонгук. Побитый Чонгук. Он мчится прямиком в свой кабинет, разгневанно хлопая дверьми, следом за ним вальяжной походкой идет Мин. Подходит к моему столу впритык, засовывая правую руку в карман. — Я хочу поговорить, — смотрит сугубо на меня, а я теряюсь от его ауры, тембра голоса и вида. — Выходи из астрала, заяц, — вздрагиваю от его привычного обращения, роняя ручку. Осматриваюсь, многие работники заняты своими делами, лишь единицы таращатся в нашу сторону. Напрягает. — Чего застыли? Работаем, не отвлекаемся. Соен, ты же помнишь что должна мне отчет принести до конца недели? Уже пятница, жду его до пяти, — бедная онни заторможенно кивает, возвращая свое внимание ноутбуку. — Поднимайся, Давон. Быстрее, — хватает за локоть, притягивая к себе. Покидаем отдел под удивленные взгляды, но сейчас они меня волнуют в последнюю очередь. Едем в лифте молча всего пролет, затем выходим. Не сложно догадаться, что Юнги так размашисто двигается в сторону своего кабинета, возле которого все так же покорно сидит Хоа. — Ты свободна на сегодня, иди домой, — даже не глядя в ее сторону произносит брюнет, распахивая двери и пропуская меня вперед. Закрывает двери на ключ, оставляя его в замочной скважине. Я стою посередине помещения, переминаясь с ноги на ноги, ежусь, когда Мин проходит мимо, оставляя после себя шлейф дорогого одеколона. Прикрываю глаза от удовольствия, а затем распахиваю их, смотря прямо на парня. Достает пачку сигарет и закуривает, вижу сбитые костяшки, и внутренности сжимаются. Все еще молчит, только затягивается, выпуская дым через нос. Бросает окурок в пепельницу, отодвигает стул и движется ко мне. Молча хватает за шею, притягивая к себе, и целует. Чувствую вкус сигарет и морщусь, но придвигаюсь ближе, потому что он мне нужен. Целует развязно-пошло, подталкивая меня к столу. Я знаю, что он хочет, и от осознания своей правоты начинает тошнить. Расстегивает блузку, спуская ее по плечам вниз. Чувствую, как слезы подступают к глазам, и он, замечая это, останавливается. — Заяц, — обхватывает покалеченной рукой лицо, гладя щеку большим пальцем. — Ты нарушил, — тихо всхлипываю, чувствуя руку брюнета у себя на колене. — Обещал мне, но нарушил. — Давон, — хочет оправдаться, но я не слушаю. — Нет, Юнги. Не смей, мне не нужно твоих гребаных оправданий. Ты же клялся мне. — убираю его руки со своего лица, продолжая плакать. — Мне тогда было так больно, а ты меня уничтожил, — вытираю слезы ладонью, жмурясь от боли. — Что с твоей рукой? — упорно молчу. — Что блядь с рукой?! — дергает за плечи, как куклу. — Они все были правы, я никто. Шлюха, просто твоя подстилка, Юнги. — Заткнись, ты же знаешь, что я к тебе чувствую, — почти шепчет, и я срываюсь. Отталкиваю Мина на безопасное расстояние, тяжело дыша. — Этого мало. И моих чувств для нас двоих тоже мало. Я одна, понимаешь? Тебя нет вовсе, и мне больно. Я тону в этой ебучей боли. Умираю, Юнги, и меня некому спасти. Я больше не могу. Думала, что выдержу, ради тебя. Но у меня больше нет сил, прости, — опять истерика, я всхлипываю сильнее, когда чувствую, как тело кутают в родные объятия, и я тянусь к нему, прижимаюсь сильно-сильно. Мне горестно от того, что я такая жалкая и зависимая. От него. Успокаиваюсь только спустя полчаса, все это время находясь в руках Юнги. Шмыгаю носом и тру щеки ладонями. — Не плачь больше, заяц, — гладит рукой по голове и голос такой нежный. — Сиди тут, я сейчас принесу твои вещи и отвезу тебя домой, хорошо? — заглядывает в глаза улыбаясь. Обессиленно киваю, шкрябая ногтем руку брюнета. Юнги возвращается с вещами через пять минут, сразу же одеваемся и покидаем офис. Почему-то в голову лезут мысли о Чонгуке, но я сразу их отгоняю. Он заслужил это, но я все равно волнуюсь. В машине у Юнги тепло и пахнет персиком, закрываю глаза, погружаясь в сон. Свой автомобиль я оставила на стоянке офиса, поверив Мину, что он ее позже доставит ко мне домой. Едем мы тихо, не спеша и я начинаю мирно посапывать ровно до того момента, как машина останавливается. — Заяц, мы приехали, — чувствую, как Юнги щекочет коленку и открываю глаза. — Пойдем. Поднимаемся в квартиру, раздеваемся и идем в спальню. — Я побуду с тобой, обещаю, — целует в голову, сильнее обнимая. Я вдыхаю его запах, прижимаюсь ближе и засыпаю. Сейчас мне так комфортно и спокойно, и все мысли о Хёрин, Чонгуке, Юнги и моей нескончаемой боли отходят на потом. Сейчас мне спокойно, и я прошу лишь одного… Убей меня позже, ладно?