Солянка

      Бенжамен зарывается носом в подушку, одну из многих, что его окружают, жмурится недовольно и совершенно очаровательно сопит, не желая просыпаться — не с той ночью, что у них была, не с тем фактом, что ему к грёбаной первой паре, кто их вообще придумал? На третьем-то курсе?! — Бен, я не дам тебе прогуливать, не надейся, — тяжёлая широкая ладонь опускается на его обнажённую спину, гладит между лопаток, вдоль впадины позвоночника, едва надавливая на расслабленные мышцы, к пояснице и обратно к шее. — Уго, пожалуйста, первая пара! — Павар угрюмо стонет, пряча кучерявую голову под подушку и изо всех сил надеясь, что у Льориса сегодня достаточно хорошее настроение, чтобы оставить его в покое. По крайней мере, сам Бенжамен ночью достаточно постарался для этого. — Ну Уго! — Без «ну», солнце, — его рука вновь скользит вниз, пальцы вновь цепляют выступающие рельефные дуги рёбер, но не задерживается, замирая только на ягодицах, скрытых тонкой простынёй, обёрнутой вокруг бёдер молодого человека.       Бену всегда жарко — даже, пусть и весьма милосердной, французской зимой он спит почти обнажённый под тонким покрывалом, не соглашаясь на что-то теплее и ворча, если Уго хочет обниматься. Сам же Льорис мёрзнет безбожно — вытаскивает с наступлением малейших осенних заморозков все свои тёплые вещи и закутывается в своё отдельное тёплое одеяло, хотя он так любит, на самом деле, максимальный контакт с возлюбленным в постели. Но он уважает и дорожит комфортом близкого человека, оставляя ему в прямом смысле немного личного пространства для дыхания.       Сам же Бенжамен, чувствуя, как неудобно спать Уго в этой вынужденно-добровольной одинокой изоляции, ночью обязательно тянет к нему руку, сплетая пальцы и давая ему хотя бы так ощутить своё присутствие.       Но, говоря откровенно, разница восприятия температур — их наименьшая проблема. Куда больше неудобства доставляет тот факт, что Уго — чёртов жаворонок в лучшем его проявлении, он просыпается едва ли не с самым рассветом, засыпая к вечеру, едва закончив проверку тетрадей и разделив с Беном ужин, в то время как сам Павар — сова до мозга костей, для него просыпаться раньше десяти утра — наказание как минимум, а ложиться до полуночи — едва ли не преступление.       А сейчас эта ранняя инопланетная пташка Льорис хочет, чтобы Бенжамен поднялся к первой паре в восьмом часу. Где справедливость, Бен же его не будит, когда Уго вечером засыпает, усадив его себе на колени и уткнувшись носом в шею. — Милый, я схожу на отработку, но дай мне поспать сейчас! — Павар прячется в своём гнезде из подушек и тканей, но Льорис уже теряет и терпение, и время, бесцеремонно разоряя эту уютную обитель и выкапывая оттуда полуобнажённое сонное тело. — И кто тебе сказал, что я тебя на ней приму? — ехидно интересуется Уго, тыкая Бена пальцами в рёбра.       Бенжамен вскидывает голову, спросонья пытаясь продрать глаза и одновременно понять, что ему только что сказал Льорис. Получается не с первого раза, и даже не со второго, но в конце концов ещё не проснувшийся разум даёт сигнал, что что-то не так, и Павар резко оборачивается, через плечо воззрившись недоумённо на сидящего у его бёдер Уго. — В смысле? — Мда, совсем всё плохо, — он фыркает смешливо, тепло, коротко закатив глаза и растянув губы в тонкой улыбке. — Что первая пара посмотрел, а у кого — не посмотрел? Собирайся, поехали, иначе оба опоздаем. — Мсье Льорис, у меня важная причина прогула, — Бен переваливается на постели, садясь по-турецки и роняя голову на плечо Уго, упираясь лбом в уже скрытую тканью как всегда идеальной тёмной рубахи округлую кость. — И какая же? — он обнимает доверчиво прильнувшего к нему Бенжамена, зарывается пальцами в мелкие шёлковые кудряшки, мягко почёсывая. — Мне не давали спать половину ночи. Некий мсье Уго Льорис, возможно, вы даже знакомы, — Павар, приподнявшись, смотрит исподлобья яркими выразительными глазами, улыбаясь игриво, широко, а потом быстро целует его в шею над жёстким воротом рубашки. — Мне, конечно, понравилось, — он едва не мурчит настоящим котом, прижавшись губами к уху возлюбленного, заставляя того вздрогнуть, сжимая объятья крепче, — но сна мне не хватило. Быть может, мы сумеем договориться с вами? Пожалуйста, мсье Льорис, растущему организму нужен сон. — А ночью ты говорил по-другому, — одна рука Уго ложится на талию Бенжамена, перетягивая его привычно к себе на колени, чему он сам с радостью подчиняется, перекидывая ногу через его бёдра и обнимая за шею горячими ладонями, пальцы второй Льорис переплетает с мягкими шоколадными кудрями Павара. — Я говорил тебе, что надо поспать перед завтрашней первой парой, а ты мне что? Напомнить? — Не надо, — Бен устраивает голову на плече возлюбленного и пытается украдкой поспать ещё, спрятав нос в изгибе сильной шеи и тихо наслаждаясь ласковыми прикосновениями родных рук. — Солнце, ну пожааа… — он, не удержавшись, широко зевает и тихо причмокивает губами, задевая чувствительную шею Уго, — луйста. Может, договоримся, м? — Мы, кажется, договаривались, что ты не будешь пытаться использовать нас, чтобы… — Ооо, Уго, не начинай! — Бенжамен добровольно слазит с его колен, отталкивая ехидно смеющегося Льориса так, что тот падает спиной на развороченную постель, и, ворча, направляется в небольшую ванну. — Каждый раз, каждый чёртов раз, кто из нас ещё кого использует! — не перестаёт бурчать Бен даже с щёткой в зубах и расчёской в руках, которой пытается прочесать жутко непослушные мелкие кудри. — Когда-нибудь я расскажу своим однокурсникам, которые тебя чуть ли не святым считают, что на самом деле ты просто вредное ехидное чудовище.       Уго не перестаёт хохотать, раскинувшись на постели и щурясь довольным котом, украдкой глядя на копошащегося юношу, что уже расправился с банными процедурами и теперь пытается на ходу влезть в узкие джинсы и натянуть однотонную футболку-поло, заменившие в его шкафу яркие принты с началом их отношений. — Ты дьявол, Льорис! Дьявол-инопланетянин! — объявляет в конце концов чуть ли не запыхавшийся от экстренных сборов Бенжамен, кинув в него целый моток туалетной бумаги. — А ты как маленький ребёнок, но я же молчу, — Уго переваливается на бок, прицельно отправляя пойманный рулон в голову возлюбленному. — Готов, кудряшка? — Напомни мне, чем я думал, когда соглашался с тобой встречаться? — он может ругаться и ворчать сколько угодно, но сейчас он подаёт ему руку, помогая подняться, и тут же обнимает, прижимаясь щекой к его щеке, потираясь чувствительной кожей об его короткую аккуратную бородку. — Ты правда думаешь, что у тебя был выбор? — Льорис охотно встречает его порыв, сжимая в своих руках и награждая нежным неторопливым поцелуем. — Если ты не перестанешь, мы точно опоздаем, — Бенжамен всегда жаден до прикосновений и тёплой уютной ласки, он никогда не может отказаться от трепетно демонстрируемой Уго любви, не способен остановиться то ли из-за юношеского максимализма, то ли из-за того, что сам по себе Бен похож на домашнего кота. — Да, ты прав, пошли, — он отстраняется, порываясь сразу уйти и пряча смеющуюся улыбку от отчаянно застонавшего за его спиной Бена. — Уго-мать-твою-Льорис, вернись немедленно и закончи по-человечески! — Ты же сам меня инопланетянином постоянно называешь. — Льорис!..