Камень

      Со временем боль начала утихать, а в памяти возникал только светлый образ друга, и каждый раз Мэлло улыбался, с легкой грустью, радуясь, что в его жизни был Мэтт. Ноги сами вывели его к незнакомке, песок уже поглотил ее бедра, тетрадь лежала на коленях, а рука больше не выводила слова. Сколько же меня не было? Ощущая некий страх и нежелание оказаться одному в этом и без того пустом мире, Мэлло подошел к незнакомке: — Эй, привет, это опять я, — но никакой реакции не последовало. Поборов брезгливость и некий суеверный страх, парень потянул тело девушки на себя за под мышки, вытягивая из песчаного заточения. Песок зашипел и заструился по одежде и ногам, обнажая босые ступни. Перехватившись Мэлло поднял ее тело на руки и пройдя несколько метров, уложил незнакомку на песок. Волосы, постоянно закрывавшие лицо, сползли назад, и здраво без эмоций парень смог взглянуть на девушку. Она не труп, не мертвец, а человек изможденный долгой и мучительной болезнью, которая высушивала ее тело, пока то не сдалось. Мэлло посмотрел на свои руки и тело, с ним никаких изменений, значит девушка умерла такой… измучанной и молодой. Выражение рыбьих глаз на миг исчезло, незнакомка дернулась, сжимая в руках тетрадь и ручку, словно успокоившись, села и продолжила писать. Выдохнув, парень наклонил голову и задумался. Он по жизни был бродягой, мечущейся душой, и тут, после смерти, он мечется по пескам и не может найти покой, а если с ней так же? Если он скиталец и скитался, то она пишет, потому что в при жизни была писательницей. Память, эхо жизни, привычка, стремление ощутить себя живой? — Ты писательница? — бледные губы незнакомки сжались, и Мэлло следил за ее плечами, пытаясь уловить незаметное движение. — Да, — изможденный, изнуренный шепот, неприятным холодом царапнул парня. — Я вспомнил, кто я, правда частично. Состоял в мафии, охотился за Кирой, погиб, — хихикнув Мэлло прикинул, а знает ли она, кто такой Кира, ведь не известно, когда покинула мир живых. — Знаешь, кто такой Кира? — Да, — тихий, едва уловимый шепот. — Да ты разговорчива как некогда, — он не смог удержаться от язвительной шутки, без причины, по привычке. Выражение лица не изменилось, но перо заскрипело по бумаге быстрее. Они сидели на песке и каждый занимался своим делом. Девушка писала, а парень думал. Думать у него хорошо получалось, навык оставшийся еще из жизни, и теперь он мог совершенствовать его бесконечно. Мы с ней из одного времени, она писательница, даже если и известная, то я редко читал книги, а уж тем более женские. Мэлло скосил глаза, чтобы прочесть по движению пера, о чем пишет незнакомка, но не вышло. Судя по ее здоровью писать могла о чем-то несбыточном, что ей будет недоступно из-за болезни, вероятно о любви, романтических приключениях, возможно семье или… о другом мире, где нет болезней или все обладают способностью к исцелению. Парень взвесил свои рассуждения и добавил ограниченный жизненный опыт. А еще она могла обозлиться на жизнь и людей и писать колкие рассказы, показывающие какие люди сволочи и как не ценят ничего. Легкая рябь воспоминаний прошлась по сознанию. — Ты, — Мэлло помедлил, взвешивая, какова вероятность, но рассудив, что если ошибается, то просто извинится, — автор уничижительной статьи про Киру, в которой выставляешь его трусом и самовлюбленным гордецом, поехавшим от мании величия и возомнившим себя богом? — в конце предложения он не смог сдержать ухмылки. — Привела доказательства, что он обычный маньяк, ни больше, ни меньше, — пальцы с силой сдавили ручку, металлическое перо чиркнуло по бумаге, — как все прочие. Удивленный ни сколько своей догадкой, сколько длиной предложения, Мэлло попытался припомнить имя: — Мм, если не ошибаюсь, то ты Додсон, — от звука собственной фамилии девушка растерялась, сжалась, и ниже склонилась к тетради, продолжая писать. В этом мире любопытство впервые заиграло в Мэлло. Статью напечатали в независимой газете, после чего владелец скончался от сердечного приступа. А значит Кира ее тоже читал. Она тут, со мной вместе, какова вероятность, что и ее имя попало в Тетрадь смерти? — Додсон твоя настоящая фамилия? — отрицательное движение головой. Парень вздохнул, какая разница, даже если Кира не знал настоящую фамилию и как выглядит автор, при помощи тетради мог заставить владельца газеты прислать сведения вместе с фотографией. — Мы ведь с тобой здесь вдвоем, из практически одного времени, можно сказать знакомы. Расскажи, как ты попала сюда? Ты ведь знаешь, что мертва? — Додсон продолжала писать, не обращая на него никакого внимания. Мэлло развалился на песке и прикрыл глаза, стараясь побороть раздражение. Странно, но понимание, что он мертв, его больше не смущало, смерть Мэтта тяготила, и он искренне бы радовался, окажись здесь с другом, для него бы тогда это место оказалось раем. Грустная ухмылка отразилась на лице парня. Нет, это место не тянет на рай, да и я не достоин рая, это… Додумывать ему стало страшно, неприятно и горько, паника вцепилась в грудь, но сердце не дернулось, не могло. Покосясь на девушку, Мэлло проанализировал: молодая, болезненная, одержимая писаниной. Простой и очевидный вопрос, он смог бы подтвердить свою догадку: — Ты свела счеты с жизнью? — ответа не последовало, он терпеливо ждал, но слышал только скрип пера по бумаге. Посмотрев на тетрадь, Мэлло попытался вспомнить, как много оставалось неисписанных листов и продолжается ли работа вообще. Сознание сосредоточилось на монотонном движении пера. — Да. Мэлло дернулся не понимая, что произошло, он забыл, что что-то спрашивал и никак не мог понять, что заставило его новоиспеченную знакомую начать говорить. Костлявые пальцы, обтянутые тонкой, болезненно-белой кожей, крепко держали тетрадь. Парень задумался, чем она болела? — Рак? — Додсон едва мотнула головой, сбрасывая серые песчинки на тетрадь и Мэлло. — Ты болела и убила себя? — тихий, почти незаметный кивок. — Мы в аду? — голос прозвучал глухо, и Мэлло не сразу узнал себя. — Полагаю. Приняв сидячее положение Мэлло брезгливо стряхнул с рук раздражавший серый песок. Он искренне полагал, что, если ад и существует, то в нем полно огня, демонов, боли и страданий. Хотя, последние два пункта присутствовали. Боль и страдания он испытывал, душевные, не физические, и ощущал неизбежность и безысходность. "И муки моей грязной душонки". Не нужно никаких чертей с вилами, демонов и огня, он сам отлично справлялся. — Я пройдусь, никуда не уходи, — с некоторым сарказмом произнес Мэлло и ушел, пытаясь принять свое положение. Серый песок, бесконечная и неизменная линия горизонта, тишина, черное, тяжелое небо. Мэлло шагал неуверенно, периодически морщась от мыслей. "Если это ад, то почему их только двое, ведь они не могут оказаться самыми плохими людьми на земле. Записаны в Тетрадь смерти? Так тут народу должно быть неимоверное количество, и все еще те скоты. Нет, не все, Эл и сотрудники СПК вполне нормальные". Воспоминания о том, как вписывал имена в Тетрадь смерти сдавили его, но раскаинья или острого сожаления не почувствовал. "С Элом вышло иначе. Сожаление, что Эл погиб захлестнуло с головой. Как Эл мог проиграть Кире, он же умный, опытный, он пример для подражания, гений! Если бы не погиб Эл, то оказался я бы здесь?" Шагая все дальше Мэлло пытался придумать выход из сложившейся ситуации. "Можно ли здесь умереть? От чего, задушиться ремнем? Да у меня сердце даже не бьется. А можно ли пером Додсон проткнуть себе артерию или глаз, чтобы повредить мозг?" Парень всерьез задумался, как умереть? Он отчаянно хотел покинуть это место, которое сводило с ума, пусть даже умерев еще раз и попав в другой ад, суперад. Куда угодно, но только не оставаться здесь. Дорогу к девушке в этот раз пришлось искать долго. Мэлло забеспокоился, не остался ли он совсем один. Пересекая пространство в разных направлениях, он неизменно оставался один. Додсон нигде не было. Паника поднялась в нем, прихватив с собой страх одиночества: — Додсон! — тишина. — Додсон! Стараясь кричать как можно громче, после каждого раз Мэлло замолкал, надеясь услышать хоть какой-то звук. Продолжая поиски, он уловил едва различимое поскрипывание. Сорвавшись с места Мэлло несся, надеясь, что увидит знакомый силуэт. Глаза выхватили неровность в линии горизонта, и, что есть мочи, Мэлло припустился в том направлении. Девушка все так же сидела, разложив большую толстую тетрадь с черными листами на коленях и непрерывно писала. Испытав радость, Мэлло, упав на колени, схватил ее за плечи, прижимая к себе. — Я боялся, что остался один! — с силой прижавшись к спине Додсон, Мэлло, руками заскользив по плоской груди девушки, ощутил, как испуганно забилось ее сердце от его объятий, и она попыталась вырваться. Испытав сильнейшее потрясение, Мэлло одной рукой продолжая удерживать извивающуюся Додсон, второй скользнул по тонкой шее, нащупывая пульс. Учащенный. По телу девушки, в отличии от его, продолжала циркулировать кровь. — Отпусти, — хрипло застонала Додсон, пытаясь скинуть с себя мужские руки. Мэлло не слышал ее слов, только учащенное сердцебиение напуганного человека, живого человека. Звук сердца, перегоняющего кровь, сводил с ума, Мэлло прижался лбом к шее девушки, пытаясь ощутить чарующую пульсацию. Он замер в наслаждении. Что-то с силой ударило его по голове. Руки от удивления разжались, и Додсон вырвалась, испуганно смотря в его удивленные глаза. А потом развернулась и зашагала прочь, неуверенной походкой, пошатываясь из стороны в сторону. Пройдя не больше десяти метров, она обессиленно упала, прижимая к груди тетрадь и ручку. Встав с колен Мэлло озадаченно на ее смотрел. Он мог бегать по местности без остановок и устали бесконечно. Так что же с ней не так? Заметив его приближение Додсон попыталась отползти, а потом сжалась в позе эмбриона. Мэлло рывком посадил ее на песок, не давая дергаться и падать, прижал к себе одной рукой. — Да перестань ты! — раздраженно рявкнул Мэлло, и тут же спокойнее. — Я же предупреждал, что вспыльчив. Все, хватит, не собираюсь тебя трогать, сиди, только ровно. Прижав тетрадь и колени к груди, девушка замерла, спрятав лицо за волосами. Мэлло ждал, что она что-то скажет, или попытается еще раз уйти, но ничего не происходило. Нетерпение и непонимание раздирали его. — Слушай, мое сердце не стучит, его словно нет, а твое бьется и кровь по венам течет. Ты живая? — девушка отчаянно замотала головой. — Тогда почему так? Ответа так и не последовало. Мэлло все продолжал смотреть на нее, в надежде на разъяснение. Раздраженно вдохнув, он принялся смахивать с кожаных брюк и безрукавки серый песок, презрительно отмечая, что Додсон почти целиком извалялась в песке. -Отряхнись! — приказной тон не сработал. Мэлло чувствовал злобу и зависть. Он лишен сердцебиения, а она нет, и не дает ему наслаждаться таким чарующим звуком. В раздражении парень начал стряхивать песок с ее спины, умышленно причиняя боль. И там, где проходилась его рука, песок слетал, а под ним оказывалась белая ткань. — А ну! Стряхивая с одежды серость, Мэлло уже не старался сделать больно, ему стало интересно, что под всеми слоями находится. Перейдя к волосам, он с удивлением отметил, что они темно-русые, и тут же получил по рукам. — А ну встала, — Мэлло со странным удовольствием потянул ее за волосы, и она поддалась, прижимая к груди тетрадь. Быстрым движением он выхватил тетрадь и отшвырнул подальше, тело Додсон дернулось в направлении тетради, но Мэлло остановил ее. — Твоя писанина мне не интересна, никогда не понимал прелести литературы, все писаки одинаковые, и пишете об одних и тех же тридцати шести ситуациях, — взявшись посильнее за плечи, он тряханул тело девушки, и услышал, как песок посыпался вниз. — Дай посмотрю на твое лицо! — он при жизни не терпел неповиновения и не собирался начинать после смерти. Разобрав пряди руками, Мэлло наткнулся на странный безразличный непроницаемый взгляд темных глаз. Что-то во внешности казалось знакомым, но чужим, враждебным, противным. Белая одежда, отчужденное поведение и взгляд. Такой взгляд ему знаком еще с девства, с приюта, так на него смотрел заклятый враг — Ниа. Неприязнь волнами поднималась в груди, отравляя разум. — Ты похожа на Ниа, — ядовито прошипел Мэлло, глядя в глаза Додсон, с силой сжимая лицо. — А ты нет, — на мгновение парень опешил, полагая, что фраза брошена просто так, но Додсон произнесла уверенно, давая понять, что знает, о чем говорит. Мэлло размахнулся и со всей силы ударил Додсон по лицу, она упала на песок запрокинув голову. Не оборачиваясь он ушел в пустоту песков. Скитаясь по серым пескам Мэлло изумлялся, как можно было забыть про Ниа? Это извечный враг, который часто оказывался лучше, который сохранял невозмутимость в любой ситуации и всегда держался на расстоянии, демонстрируя, что никто ему не нужен. Перебирая все гадости, которые совершил в приюте, его душу согревало сознание, что больше всех доставалось именно Ниа, этому бесполезному комку ваты. Мэлло остановился и уселся на песок, дальше не пойдет, он так решил. В сознании зашевелился образ Ниа, тихий и молчаливый. Ненависть вскипела в душе Мэлло, разрывая её на части. Ему всегда приходилось доказывать, что именно он лучше, а в это время Вата сидел и тихо собирал паззлы, вызывая всеобщее восхищение. Искренне не понимая, почему проиграл Ниа, Мэлло взвился, раскидывая песок, швыряя горсти в разные стороны. Как он мог умереть и не поймать Киру? Какого черта он допустил такое? Мысли пульсировали в воспаленном сознании. "Почему Ниа остался жив, а я мертв?" Печаль заволокла сознание и судорожно втягивая воздух Мэлло стремительно и неизбежно захотел, чтобы Ниа оказался рядом, чтобы этот ад они делили вместе. Пусть его враг окажется рядом, пусть, главное, чтобы с ним рядом оказался хоть кто-то, кого он знает. Кто угодно, только не звенящее одиночество. Только бы не быть одному. Мэлло повалился на колени и сжал до боли в ладони крест. Он не молился и ни о чем не просил, ему приоткрылось истинное положение дел. Его ад — одиночество. Всю жизнь его окружали люди, которых он любил, но чаше ненавидел, но рядом всегда кто-то находился. Даже, когда влез в мафиозную группировку, с ним были люди, а теперь, во всем пространстве есть только Додсон, которая не желает говорить и реагировать на него. В раздражении Мэлло сплюнул на песок. Он не пойдет к ней, она не нужна ему, он справится, как справлялся со всем ранее. И Мэлло терпел столько сколько мог, сжимая крест и не вставая с коленей. А одиночество копилось и отравляло. Капля за каплей вытесняя все прочее, что в нем оставалось, пронзая клетки тела болью, растягивая и отдаляя их друг от друга. Казалось, что одна вечность сменила другую, а мир из песка и неба перестал существовать. — Больше не могу, — с досадой и обидой на самого себя выдохнул парень и открыл глаза. Он ожидал увидеть себя по пояс, а то и по грудь в песке, но даже икры занесло только на треть. Издав рык отчаянья Мэлло повалился лицом вниз и попытался зарыться поглубже, чтобы легкие наполнились песком, и он наконец-то смог умереть. Но не выходило. Песчинки не отрывались друг от друга и не попадали в нос, как бы сильно парень ни вдыхал. Тело задыхалось лишь от одиночества. Встав, не отряхивая песка, Мэлло понуро зашагал к Додсон. Страх, вина, смущение наполнили его, он отчаянно боялся появиться у нее на глазах, и смесь чувств показалась ему знакомой, словно такое случалось и раньше. Передвигая отяжелевшими ногами с неохотой шел обратно. Несколько раз разворачивался, но одиночество брало вверх, и он шел к Додсон, не зная, не представляя, что скажет, как оправдается в ее глазах. Раздался знакомый скрип, и Мэлло замер, он трусливо подумал, что может остановиться здесь, не попадая в поле зрения Додсон, просто будет знать, что кто-то рядом и этого будет достаточно. В памяти возник темный коридор с открытой дверью в чью-то комнату. Мэлло знает, что он в «Вамми», и, кажется, знает хозяина комнаты. Страх и нерешительность сковывают его еще подростковое тело. Он боится и стыдится человека в комнате, и сжимая кулаки стоит, надеясь, что сможет шагнуть, но не получается. Из дверного проема доносится легкий скрип. Поддавшись любопытству Мэлло наклоняется вперед, но за спиной раздается голос наставника: — Не беспокой Ди, она болеет.