Est si tu nexistais pas

Романтический полумрак ресторана, раскинувшегося на крыше роскошного отеля, под самым небом, нарушался лишь тёплым пламенем свечей и звуками живой музыки. Пальцы пианиста ласкали клавиши музыкального инструмента, невесомо касаясь их, полы чёрного, как сама ночь, фрака сползали по стулу вниз едва-едва касаясь пола. Казалось, что время остановилось. Пауло чувствовал себя маленьким Чарли, попавшим на шоколадную фабрику Вилли Вонки. Ведь никак иначе он не мог объяснить происходящие с ним чудеса. Ещё какой-то месяц назад он был восхищенным мальчишкой, посмевшим влюбиться в легенду футбола, а сейчас эта самая легенда сидела напротив него и невозмутимо тянула красное бордо, наслаждаясь видом раскинувшегося под ними ночного Мадрида. «Не верю!» – вертелось упорное в голове. Вертелось до того самого момента, пока Пауло не почувствовал легкое прикосновение чужой ладони к своей. Антуан взял его руку в свою и переплёл пальцы. Сердце несчастного аргентинца пропустило удар. Пауло чувствовал себя так, будто все съеденное, что он и так с трудом смог впихнуть в себя, полезет обратно. Антуан приглашал его танцевать. Прямо здесь, в абсолютно пустом ресторане, под живую музыку, исполняемую лично для них двоих. Антуан Гризманн приглашал его на танец, крепко держал за талию, а Пауло чувствовал, как подкашиваются колени, немилосердно оттаптывал французу ноги, краснел, бледнел, задыхался. Хотелось бежать, бежать отсюда сломя голову, без оглядки, можно даже просто сигануть вниз с крыши, и в то же время хотелось остаться. Так отчаянно. Хотелось растворяться, тонуть в этих умопомрачительных голубых глазах, затмевающих своим сиянием весь жемчуг ночного неба. Никогда Пауло не видел ничего и никого более прекрасного, более совершенного, чем Антуан. И никогда не чувствовал себя более несуразным, неловким, недостойным. Наверное, если бы здесь были люди, они бы засмеяли его, потому что Пауло рядом с Антуаном выглядит как в кривом зеркале каким-то сплюснутым, шарообразным... недоразумением. Недоразумение. Вот оно – подходящее слово, вертящееся на языке одному богу известно сколько времени. Но, похоже, это недоразумение устраивает их обоих, иначе Антуан бы просто ушёл, Пауло видит это по его глазам и робко глотает вино бокал за бокалом, постепенно раскрепощаясь, как решившее наконец показать свою истинную красоту комнатное растение. Постепенно его осторожные движения в такт музыке становятся смелее, он уже меньше смотрит себе под ноги, которыми вырисовывает аккуратный невидимый квадрат на полу, крепче обнимает Антуана за плечи и не так сильно сосредотачивается на тёплых сильных руках француза, покоящихся на его талии. Пальцы Гризманна едва заметно соскальзывают по гладкой ткани пиджака ниже на бёдра, и щёки Пауло вспыхивают ярче пламени свечей, которыми уставлены аккуратные столики. Замолкают звуки, шорохи и шёпот. Остаются только они, они и их танец. Вертикальное выражение горизонтальных желаний. У Пауло есть непреложное правило: не спать с партнером на первом свидании, но, похоже, Антуан тот, ради которого Пауло нарушит все свои правила, ведь себя он уже потерял. Ничего не осталось... он растворился полностью, как щелочь в кислоте. Пауло знает, как и где закончится его танец и от того только больше чувствует себя героем фильма. Фильма-рождественской мелодрамы, наивной, как детская сказка со взрослыми героями. Но Антуан оказывается ещё идеальнее, чем Пауло думает, хотя казалось бы такое невозможно. Он не затаскивает аргентинца в постель, хотя тот совершенно не против и даже считает такое завершение логичным, но нет, они выходят из отеля и просто гуляют по мадридским улицам до раннего утра. И когда они встречают рассвет напротив музея Прадо, Пауло окончательно убеждается в том, что Антуан – тот самый человек, в объятьях которого он хочет засыпать и просыпаться каждый день отпущенной ему жизни. Антуан – тот самый человек, в объятиях которого Пауло ощущает себя дома, сам при этом находясь за многие километры от родины. Антуан – тот человек, который сорвал все свои планы и приехал просто потому что Пауло понадобилась помощь. Наконец Антуан – тот, кто сидит и обнимает его сейчас, спасая от жуткого промозглого запаха больницы. В ноги ему с характерным шумом игрушки на радиоуправлении ткнулось что-то пластмассовое, вырывая из мыслей. Опустив глаза, Пауло увидел буксовавшую у его ног красную Porsche 911. – Ну поздравляю, – прозвучало совсем рядом, и Дибала дернулся так, будто его ударили током. – На права ты точно не сдашь, раз задавил человека. Иди, извиняйся, горе-водитель! И бодрое: – Конечно, пап! Это он! Пауло не мог поверить своим глазам: Криштиану Роналду стоял прямо здесь, в нескольких метрах от него, и улыбался своей фирменной нахальной улыбкой, которую так и хотелось стереть с его лица. Желательно ногой. Да как, как ты только посмел появится здесь?! После того, что ты сделал с Марио!! Пауло трясёт. Ему кажется, что он прямо сейчас готов броситься на нахального португальца, впечатать его в стенку... – Пауло, Пауло! Что с тобой? – Антуан снова здесь, его голос выводит их оцепенения. Француз ощутимо встряхивает его за плечи, и Пауло приходит в себя, понимая, что все время агрессивно сжимал в руке ни в чем неповинную игрушку на глазах у изумленного ребёнка, прибежавшего её забрать. – Отдай ему машинку, ты чего? – Антуан смотрит обеспокоено, явно не понимая с чем связан внезапный приступ ярости, ведь мгновение назад Пауло вполне мирно дремал, положив голову ему на плечо. – Да-да... извини.. вот, держи.. хорошая машинка, – Пауло рассеяно протянул ребёнку игрушку, старясь не смотреть на уменьшенную копию ненавистного Роналду. Мальчишка принял её боязливо и поспешил отбежать к отцу в конец коридора. Неужели... неужели все это время Роналду был здесь? – Что он здесь делает?! – Пауло сам не узнал свой голос, напоминавший по тембру шипение змеи. – Ну.... – Антуан громко сглотнул, неуверенно передернув плечами. – Он мой друг... мы были вместе, а когда он узнал, что произошло, он решил поехать со мной. Я честно пытался его отговорить, но он выглядел, как человек, знающий что делает. – То есть это он сам же ещё и вызвался поехать?! И ребёнком прикрылся, очень по-мужски! – Пауло, да что с тобой? – Антуан решительно не понимал, что происходит, чем вызвана внезапная агрессия по отношению к Роналду, ведь они толком и не были знакомы, впрочем как и почему Криш при упоминании Марио сорвался с места, как на гонках, и чуть ли ни волоком потащил его в аэропорт. – Я ничего не понимаю! Может быть ты объяснишь мне, что происходит? – взмолился француз. Выведать что-либо о происходящем по дороге от Роналду было невозможно. Весь путь до аэропорта, Криштиану места себе не находил и даже не слышал Антуана, а в полёте и после него занимался ребёнком. Криштиану-младший, как выяснилось, очень плохо переносил изменение давления: ему раньше всех закладывало ушки и позже всех откладывало, поэтому сразу по прилёту, Роналду-старший с безумными глазами понёсся на поиски аптеки, пока Гризманну совершенно неожиданно пришлось успокаивать рыдающего и держащегося за уши мальчишку. Впрочем, нельзя было не отдать должное Криштиану-младшему. Все это время, которое они провели в больнице, ожидая, когда Марио сделают промывание желудка, переведут из реанимации в общую палату, и разрешат его проведать, Роналду-младший вёл себя вполне тихо и прилично для восьмилетнего ребёнка. Спал, свернувшись маленьким клубочком и устроив голову у отца на коленях, пару раз попросил купить какао из автомата, разок попробовал глотнуть у Антуана невкусный кофе, время от времени играл с машинкой на радиоуправлении и беспрекословно слушался отца, когда Роналду-старший просил его не шуметь. – Это он! Он! – а глаза Пауло горели совсем недобрым огнём. – это из-за него Марио здесь! И ты собираешься вот так просто позволить ему войти и причинить Марио боль ещё раз?! Ответить Антуан не успел. Не только потому что не сразу смог придумать подходящий ответ, но и потому что внезапно появившаяся медсестра, подошедшая к сидящим ближе к палатам двум Криштиану, сообщила, что пациента можно проведать. Кричать на Роналду и пытаться его останавливать при ребёнке, ни Гризманн, ни Дибала, разумеется, не собирались.