***
Лекса долгое время лежала с открытыми глазами после того, как уснула Кларк. Каждый раз, когда она силой пыталась опустить веки, они вновь открывались, и каждый раз отчасти она беспокоилась, что блондинки не окажется рядом. Но Кларк оставалась лежать на месте; ее тело купалось в бледных лучах раннего утра. Лекса поняла, что ей не давал уснуть не страх, а любопытство. Она наблюдала за тем, как солнечный свет подсвечивает волосы Кларк. Наблюдала за тем, как тени танцуют на ее оголенных плечах. Лекса подумала, что могла бы прикоснуться к ней. Стоит ей только захотеть, и она могла бы провести пальцами по гладкой коже ее рук; просунуть руку под одеяло и поласкать ее грудь. Она могла бы поцеловать ее. Лекса всегда боялась неуверенности во время первого занятия любовью. Она была уверена, что этот опыт будет заряжен неловкостью, и что каким-то образом это будет ее виной. Но в ее случае она переживала не только показаться неопытной. Она боялась, что, несмотря на искренность их взаимодействий, в конце концов Кларк повернется к ней и скажет: «Я так больше не могу». А Кларк сказала, что любит ее. И Лекса, несмотря на всю свою неуверенность, поверила ей. Она видела это в глазах Кларк, во взглядах, которыми они обменивались во все тихие, забытые моменты. Она чувствовала это и в прикосновениях Кларк; слышала в стонах, кричащих имя Лексы. Она попробовала это на вкус в теплой жидкости, которая разлилась по ее языку. Она все еще чувствовала этот вкус. Она все еще слышала ее, чувствовала движение ее бедер; мягкость ее кожи. Кларк любит ее. И по сравнению с этим все остальные вещи, составляющие жизнь Лексы, не имели никакого значения. У нее была жизнь за пределами этих стен; жизнь, карьера и ожидание незнакомцев. У нее была жизнь, годы которой она потратила на выстраивание, защиту и оберегание своих стен. Но сейчас эта жизнь казалась такой отдаленной. Она чувствовала, будто лишилась всего того, что определяло ее как личность в прошлом. А здесь и сейчас зародилась новая «она»; возможно, настоящая «она», наконец получившая долгожданную свободу. Она взяла руку Кларк, все еще поражаясь своей возможности делать это в любое время. Скоро нужно будет снова попытаться уснуть. У нее все еще была жизнь, ожидающая ее возвращения. Нужно будет поговорить с Синтией. Нужно будет поговорить с Рэем. Рано или поздно, ей придется почувствовать вес на своих плечах от их волнений. Но когда она держала руку Кларк, она не чувствовала никаких волнений. И это было ново. Это было иначе. Все казалось иным.***
Подушка, прижатая к щеке, казалась мягче, чем она помнила; как и простынь. Веки потяжелели, и потому она оставила глаза закрытыми и прислушалась. Отсутствовали звуки машин и кричащих соседей, старых ржавых труб, протестующих против своего дальнейшего использования. Примерно в этот момент Кларк вспомнила, что она не дома в Нью-Йорке, а в доме Лексы; в кровати Лексы. И это понимание мигом ее пробудило. Она моргнула от интенсивного солнечного света. За стеклянными дверьми, которые вели к балкону, не было ничего, кроме чистого, голубого неба; такой пейзаж вызвал у нее улыбку. Она почувствовала - и она была уверена, что это не имело почти никакого отношения к погоде - бурлящее чувство предвкушения. Перевернувшись на бок, она ожидала обнаружить все еще спящую рядом с собой Лексу, но ожидания не оправдались. Кларк нахмурилась, заметив пустующее место на кровати; волнительное предвкушение разом испарилось при мысли, что актриса ушла, даже не попрощавшись. Но затем, по другую сторону от двери, она услышала голос и расслабилась. - Все нормально, - услышала она слова Лексы, но не смогла разобрать остальное. Лежать в одиночестве и изо всех сил стараться не подслушивать казалось глупым занятием, и потому она решила заняться своей утренней рутиной. Кларк вытащила одежду из своего чемодана и направилась в ванную, чтобы принять душ. Дом Лексы не был большим по меркам богачей, или, по крайней мере, по таким меркам богачей, которые себе представляла Кларк. Но он был роскошным. Все в нем говорило о хорошем, дорогом вкусе хозяина; мебель, декор, ультрасовременные бренды высшего класса, заполонившие все от кухонной техники до одежды Лексы. Ванная не стала исключением. И даже проведя в этом доме целый день, Кларк все еще чувствовала, будто ходит по картинкам с журнала. От белых водосборных бассейнов до песочной мраморной плитки на стенах и парового душа - все выглядело настолько девственным, что она почти боялась дотронуться до чего-нибудь. Почти. Несмотря на то, что она всю свою жизнь не одобряла экстравагантные души, которые впустую тратили воду, Кларк была вынуждена признать, что несколько струй, одновременно поливающих тело, дарили невероятное ощущение. Но, стоя под этими струями, больше всего ей хотелось, чтобы Лекса повесила трубку и присоединилась к ней. Раз уж они всю ночь занимались любовью, значит могли и вместе душ принять; если, конечно, этого захочет Лекса. Интересно, какой у пар этикет обнаженности, сколько времени они могли находиться без одежды рядом друг с другом? Она никогда не думала об этих вещах с Финном. И, если уж так подумать, становилось ясно, что ее и не заботили все эти вещи. Она соглашалась со всеми приливами и отливами его желаний. Но у Кларк были и свои собственные желания, и в этот момент они включали в себя поцелуи с ее девушкой, желательно обнаженной, и, если повезет, она была бы не прочь ее намылить. Она развлекала себя лишь этими мыслями, раз уж Лекса так и не пришла, несмотря на то, сколько мысленных сообщений она ей отправила. Кларк, вытеревшись полотенцем и принявшись чистить зубы, решила, что актриса, должно быть, слишком стеснялась. Не то чтобы одна проведенная вместе ночь автоматически раскрывает, какие личные границы можно пересекать, а какие - нет. «Нам надо будет поработать над этим», - подумала она, завернувшись в полотенце и выйдя в спальню. Лекса сидела на краю кровати, смотря в свой телефон, но она подняла глаза, как только открылась дверь. - Привет. - Привет, - сказала Кларк, вновь почувствовав бурлящее предвкушение при виде улыбки Лексы. И то, как смотрела на нее Лекса, пробудило в ней смелость. - Полагаю, ты не получила мои сообщения. Лекса нахмурилась и вновь посмотрела на свой телефон. - Телепатические сообщения, - добавила Кларк. - Те, в которых говорилось: «присоединись ко мне в душе». Должно быть, я отправила около тысячи подобных. - Около тысячи? - переспросила Лекса, отбросив свой телефон в сторону и встав на ноги. - Я бы уволила твоего провайдера телепатических сообщений. Она была в черных штанах для йоги и белой майке и выглядела так, словно собиралась записать видео «Как привести себя в форму». Кларк подумала, насколько несправедливым было то, что эта прекрасная женщина принадлежит ей. Когда шатенка подошла к ней, Кларк вспомнила о том утре, когда она объявилась в квартире актрисы и обнаружила ее в одном лишь полотенце. Она все еще помнила запах ее шампуня, все еще видела, как капли воды стекали по идеальной коже Лексы. Она так сильно захотела ее тогда поцеловать; почти так же сильно, как захотела этого и сейчас. Но сейчас им ничего не мешало, кроме вечной неопределенности и беспокойства, что ее желание может быть чрезмерно сильным; если вообще было возможно так сильно чего-то хотеть. И, как обычно, когда она ее поцеловала, Кларк забыла, как мыслить, и по всему ее телу растеклось желание. В отличие от тех поцелуев, которые они разделили этой ночью, этот обладал новым уровнем интенсивности. Каждый раз, когда их языки соприкасались, ее тело реагировало на воспоминания о том, как рот актрисы довел ее до оргазма. - Думаю, ты пропустила местечко, - сказала Лекса, потягивая за полотенце до тех пор, пока то не упало на пол. Она говорила так же бездыханно, какой чувствовала себя сама Кларк. Кларк испытывала слишком сильное головокружение, чтобы ответить, так что она просто позволила Лексе увести себя обратно в душ.***
Кларк настояла на приготовлении завтрака, хотя к тому времени, как они спустились на первый этаж, время было уже далеко не для завтрака. Тост, вероятно, был наиболее безопасным блюдом в ее персональном меню, но она решила пуститься во все тяжкие и приготовить то, что у нее получалось почти так же хорошо, как тост: омлет. Она сожгла половину первой порции, а вторая же приняла такую причудливую форму, что невозможно было с уверенностью определить ее происхождение: то ли это деформированный кит, то ли бесхвостый кот. Кларк пришло в голову, что навыки в готовке у нее были такими же, как и в рисовании у Лексы. Эта мысль вызвала у нее ухмылку. Они позавтракали на террасе. Кларк не знала, что ей делать: таращиться по сторонам - на дом, на сине-зеленый океан, на блестящую воду в бассейне - или пялиться на Лексу. Видимо, она сделала что-то действительно стоящее в прошлой жизни, раз заслужила все это. И даже погода улыбалась ей сегодня, но она все равно испытывала беспокойство. Должно быть, Золушка чувствовала то же самое на балу. В конце концов, часы пробьют полночь. - Хочешь поужинать со мной сегодня? - спросила Лекса. - А мы должны были ужинать по отдельности? - Ну, нет. Я просто имела ввиду... в ресторане. Ну, знаешь, снаружи, - она махнула рукой в общем направлении мира в целом. - Там, где вспышки камер? - Если тебя это беспокоит... - Не беспокоит, - быстро сказала Кларк. - Я просто подумала, что ты захочешь залечь на дно. - Я хочу жить своей жизнью, - сказала Лекса, - с тобой. - Ты делаешь мне предложение? Монти предупреждал меня, что события могут развиваться слишком быстро. Лекса бросила в нее скомканную салфетку, которая перелетела лишь через пол стола. - Я приглашаю тебя на свидание. - Ты ужасный стрелок. Но я согласна. - Это все ветер. И отлично. - Мы пойдем в какое-нибудь милое местечко? Я не взяла с собой никакой роскошной одежды. Лекса ухмыльнулась и протянулась за своим телефоном. - Ты понравишься Мануэлю, - сказала она, перед этим несколько секунд что-то печатая. Значит, будет вычурно? - Мануэлю? - спросила она. У Кларк появилось такое ощущение, что все начало выходить из-под ее контроля. Она испытывала явное неудовольствие, когда сопровождала на всех этих элитных вечеринках Финна, но таковых было достаточно мало, и они проходили с большим перерывом. По ее представлению, роскошный ужин - это пойти в «Olive Garden». Но что было «роскошным» по мнению Лексы? - Он моя правая рука, когда дело доходит до игры в переодевание. - Оу. Значит, будет вычурно. Лекса отложила телефон на стол, приняв серьезный вид. - Это слишком? Мы можем заняться чем-нибудь другим. Кларк решила, что бывают трудности и посерьезнее, чем быть избалованной своей девушкой. Кроме того, она хотела узнать побольше о жизни Лексы. Она чувствовала, будто лишь слегка царапает поверхность сундука, в котором таится эта жизнь, а ей хотелось рассмотреть все сокровища. - Вы пытаетесь отказаться от своего приглашения на свидание, мисс Вудс? Лекса улыбнулась. - Никогда. - Тогда я готова к чему угодно. - К чему угодно, значит? Кларк ухмыльнулась; в голове танцевали мысли об их совместном душе. - К чему угодно. - Рада слышать. Кларк подумалось, что они сидят слишком далеко друг от друга. Стол, казалось, стал длиннее, чем был раньше. Так вот, значит, что это такое - зависимость от другого человека? - Во сколько у тебя встреча? - В три, - с сожалением сказала Лекса. - Пожалуй, мне пора собираться. - Пожалуй. Хочешь, помогу? Я становлюсь очень хороша в снятии твоей одежды. Улыбка шатенки дала ей тот ответ, в котором она нуждалась.***
Лекса никогда не считала себя счастливым человеком. Она не была мрачной, не была склонна к приступам депрессии. Но она не была ни игривой, ни бодрой, ни веселой. До недавнего времени она считала себя уравновешенной, со стабильным настроением, с эмоциями под контролем. Это, конечно, все было до Кларк; до любви. Любовь принесла с собой мир неизвестности, полный действий без причины, спонтанных решений и нелогичных выборов. Она обдумывала это по дороге в студию. Она подумала о своем первом письме Кларк и о том, как нелепо это выглядело в то время; каким смешным все это казалось, несмотря на то, как хорошо все в итоге сложилось. Раньше ничего из этого не имело для нее смысла. Она вела себя импульсивно с самого начала, с того самого момента, как увидела на улице рисунок Кларк. Она влюбилась, даже не догадываясь об этом, не понимая, сколько еще будет влюбляться. Она признала, что все еще продолжала влюбляться, и эта мысль породила волну эмоций, все из которых сводились к одному неоспоримому факту: она была счастлива; голова у нее шла кругом, но под ногами была твердая почва, и от этого она впервые почувствовала себя по-настоящему живой. Любовь, а не слава или удача заставили ее почувствовать себя действительно стоящей. Любовь заставила ее почувствовать, что у нее есть цель в жизни. Любовь: единственное, чего она избегала большую часть своей жизни. Она рассмеялась от такой иронии. Светофор загорелся красным, и она включила радио, прибавила звук и постучала пальцами по рулю в такт музыке. В машине, стоящей рядом с ней, к стеклу окна носом прижался маленький мальчик, и она улыбнулась ему, а он сделал то же самое. Когда он засмеялся, она засмеялась вместе с ним. «Все будет хорошо», - подумала она, когда светофор загорелся зеленым.***
Беллами сфотографировал ее в тот момент, когда она вышла из своей машины. Он улыбался от уха до уха. - Я положу эту фотографию в свой альбом и подпишу: «Лекса потеряла свою девственность». - Что ты здесь делаешь? - спросила она, пытаясь нахмуриться, но не справляясь с задачей. Правда была в том, что она не могла перестать улыбаться, от чего челюсть уже начинала побаливать. Она была смущена тем, насколько легко ее было прочитать. - Это долгая история, которая включает в себя пьянство, хулиганство и байкера по имени Бубба Джо. Хочешь послушать? - Хорошенько подумав - нет. А где Аня? - Внутри, с Рэем. Ты опоздала. - Не опоздала. Она проверила время на своем телефоне, чтобы убедиться в правдивости своих слов. - Ну и как оно? - Беллами прислонился к ее машине и скрестил на груди руки. - Умопомрачительно? Держу пари, это было умопомрачительно. - Ты знаешь, что я не стану отвечать на это. - Тебе и не нужно. У тебя на лице все написано. Ты только посмотри на себя, не можешь перестать улыбаться, - он сделал еще одну фотографию. - Так мило. Лекса развернулась и начала идти в сторону здания; по большей части для того, чтобы Беллами не увидел ее красных щек. Она уже была уверена, что пережить эту встречу будет непросто. В голове играли яркие, манящие образы, которые вряд ли исчезнут в ближайшее время. Каждый раз, когда она позволяла своим мыслям идти своим ходом, они немедленно возвращались в кровать с Кларк. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждое ощущение вновь и вновь проигрывались у нее в голове в высоком разрешении. - Удачи там! - крикнул ей вдогонку Беллами. Удача ей пригодится.***
Кларк провела большую часть дня, сидя на шезлонге возле бассейна с открытым скетчбуком на коленях. Время от времени она рисовала, но в основном лишь смотрела на океан и размышляла. Теперь она понимала, что имела ввиду профессор, когда сказала, что ей нужно найти свою страсть. Речь шла не о сексе; не совсем. Речь шла о влечении. О желании. Речь шла о том, что она должна была позволить себе это желание. За многие годы она стала податливой. Она стала опасаться неодобрения своей семьи. Отсутствие поддержки с их стороны сильно ее утомило. И она позволила этому случиться. Она стояла в стороне и позволяла сомнению проникать к себе в голову, укореняться там и загнивать. Понемногу она пыталась соответствовать их ожиданиям. Она начала изучать художественное искусство потому, что хотела этого, но решилась она на этот шаг не сразу. Было бы проще выбрать другой карьерный путь; выбрать такой путь, которого хотела ее мать. «Стань врачом», - снова и снова говорила она. - «Стань адвокатом. Зарабатывай деньги. А рисовать сможешь в свободное время». И Кларк видела в этом логику. - Это твоя жизнь, - сказала ей однажды Рэйвен, когда она призналась ей в своей неуверенности. - Тебе ее жить. А если примешь неправильное решение, то хотя бы будешь знать, что оно было твоим. И в этом она тоже увидела логику. В итоге она начала изучать художественное искусство потому, что ей так захотелось, но она не переставала корить себя за это. На ее плечи упало бремя постоянного неодобрения со стороны ее матери. А потом она познакомилась с Финном, и она стал ее компромиссом. Разумеется, она любила его, но больше всего она любила то, как загорались глаза ее матери, когда он был рядом с ней. Ей нравилось, как сиял от гордости Дэвид. Казалось, что в конце концов она сделала выбор, которым могла гордиться вся ее семья. Тем не менее, Кларк не была счастлива. Она даже не была уверена, что знала, что такое счастье, вплоть до сегодняшнего утра. Она, наконец, отпустила все сомнения, всю неуверенность и это затянувшееся «а что, если». Она отпустила их потому, что не видела никаких сомнений в глазах Лексы; она впервые поняла, что не одна. Днем или двумя раннее она бы испытывала самонадеянность, думая, что Лекса испытывала к ней те же чувства. Но она это увидела; более того, она это почувствовала. И все остальное встало на свои места. А если бы она выбрала путь наименьшего сопротивления, то не набросала бы эскиз, который сейчас висел на стене Лексы. Она бы не сидела на этом месте, глядя на океан. Она была бы в совершенно другом месте. Она могла бы быть совершенно другим человеком. В конце концов, она приняла правильное решение, но многие еще предстоит принять. Рано или поздно ей придется отыскать в себе мужество, чтобы противостоять своей семье. Ей придется рассказать им всю правду, и не только о Лексе, но и о самой себе. Висит на ней ярлык или нет, бисексуалка она или лесбиянка, с Лексой она или нет, правда остается неизменной. Она та, кто она есть. Она любит того, кого любит. И сокрытие этих фактов никак не изменит их правдивость. Кларк захотелось взять в руки свои кисточки, и это осознание вызвало у нее улыбку.***
- Думаю, все прошло очень хорошо, - сказал Рэй, когда они вышли обратно на солнечный свет. Лекса надела свои солнцезащитные очки и с улыбкой посмотрела на своего агента. Встреча прошла хорошо, и возможно, даже лучше, чем просто хорошо. Она успела позабыть, как сильно хотела заполучить эту роль и как много значила для нее эта возможность. - Я тоже так думаю. - Это точно, - сказал Рэй и ухмыльнулся ей. - Ты вся светишься. Комментарий заставил ее остановиться, и она оглянулась себе за спину, чтобы убедиться, что они были одни. - Рэй, ты говорил с Синтией? - Она оставила несколько сообщений, но я не успел их прослушать, - сказал он. - А что? Что-то не так? Лекса призадумалась. Она не планировала сегодня раскрывать все карты перед Рэем. Она решила, что новости рано или поздно дойдут до него, и ей не хотелось самой разбираться с его реакцией. Но будет неправильно, если он узнает об этом от кого-то другого. - Это полностью зависит от твоей точки зрения, - сказала она. Она замешкалась. Они были одни, но она не знала, сколько еще продлится это уединение. - Я лесбиянка, - сказала она, прежде чем успела хорошенько об этом подумать. - Нет, не лесбиянка, - тут же сказал он. Его реакция удивила и сбила с толку. - Да, лесбиянка. - Нет, - почти с нетерпением сказал он. - Лекса Вудс, актриса, которую я представляю, не лесбиянка, - он призадумался, затем вздохнул и огляделся по сторонам, прежде чем продолжить. - Слушай, я понимаю, что для тебя это имеет огромное значение, и что ты, наверное, надеешься, что я обниму тебя и скажу, что горжусь тобой. Но тебе нужно засунуть этот радужный флаг обратно в то тайное место, в котором он был все это время, и сосредоточиться. Сейчас не подходящее время для этого. И я не имею ввиду конкретно этот момент, пока мы стоим на парковке. Я имею ввиду, что это не подходящее время в твоей карьере. Она поразмыслила над его словами, прежде чем ответить. - Ты знал? - Нет, - сказал он, - но дело не в этом. Ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Этот фильм - твой билет в будущее. Хочешь, чтобы люди меньше обращали внимание на твою внешность и больше на твой актерский талант? Что ж, вот он - твой большой шанс. Не проеби его.***
Кларк забрела обратно в дом и долго стояла в гостиной. Она хотела все хорошенько рассмотреть, все крошечные детали, которые составляли дом Лексы. Интересно, сколько разных решений приняла Лекса? Почему именно этот дом? Почему именно этот диван? А почему она выбрала этот стол? Она бросила взгляд на фотографии, висящие вдоль стены, и подошла к ним. Глядя на них, у нее возникло лишь больше вопросов. Она знала биографические подробности жизни Лексы. Лекса Вудс была рождена под именем Александрия Николь Вудсмен 10 августа... Ее мать погибла, когда ей было четыре, и вскоре после этого ее отец снова женился. Лексу воспитала ее бабушка. Но факты мало о чем говорили. Они не говорили о том, что чувствовала Лекса. Кларк остановилась перед фотографией матери Лексы, и ее мысли перешли к женщине на фото. О чем она думала в этот запечатленный момент? Что она пыталась сказать? Она села на пол, открыла свой блокнот на чистой странице и начала набрасывать черты лица женщины. В своих попытках уловить напряженность в выражении ее лица она совсем потеряла счет времени. Кларк вздрогнула от внезапно раздавшегося голоса Лексы. - Знаешь, тебе можно сидеть на мебели. Кларк не слышала, как та зашла в дом, и, уставившись на рисунок в своих руках, она начала переживать, что пересекла черту, даже этого не осознавая. Первым побуждением было закрыть блокнот и убрать его куда подальше, но она не могла заставить себя спрятать его. Она сделала глубокий вдох и подняла глаза. - На полу очень удобно, тебе стоит попробовать. Лекса присела рядом с ней. - Думаю, у тебя сломана задница, если ты думаешь, что на нем удобно. - Моя задница работает просто замечательно, спасибо, - сказала Кларк. - Это твоя задница ставит меня в тупик, - вместо ответа Лекса наклонилась и поцеловала ее. Поцелуй был коротким, но вызвал у Кларк улыбку. - Это ты так пытаешься заткнуть меня? - Это я так пытаюсь сказать, что скучала по тебе и очень рада вернуться домой, - Лекса заметила скетчбук на коленях Кларк. - Чем занималась? Кларк запнулась, хотя сейчас уже не было смысла что-то скрывать. Она передала ей свой блокнот. - Извини, - сказала она. - Не знаю, что на меня нашло. Лекса долгое время рассматривала рисунок, затем подняла глаза на фотографию, а после снова вниз на набросок. - Я и не замечала, что она такая грустная на этой фотографии. Кларк не знала, как ответить на это, и потому ничего не сказала. Отчасти она все еще беспокоилась, что сделала что-то не так. - Могу я оставить его себе? - спросила Лекса. - Конечно, - удивленно сказала Кларк. Она хотела сказать больше. Она хотела сказать, что Лекса могла взять что угодно; что ей не нужно было даже спрашивать. Вместо этого она спросила: - Ты сильно по ней скучаешь? Вопрос прозвучал глупо, и ей захотелось отмотать время и иначе сформировать предложение. - Я не знаю, - сказала Лекса, и хотя ее голос звучал как обычно, в глазах таилась обеспокоенность. - Думаю, я скучаю по идее о ней. Я не помню ее, чтобы скучать по ней. Кларк знала, что любопытничает, но Лекса, кажется, была не против, да и было еще столько вопросов, на которые она хотела получить ответ. Она перетасовала слова в своей голове, пытаясь придумать, как спросить то, о чем ей хотелось узнать. - Я читала, что она погибла в аварии... Лекса посмотрела на нее, а затем отвела взгляд. - Она выпила коробку таблеток и бутылку водки, а потом села за руль. Кларк почувствовала, будто из легких выбили весь воздух. - Я никогда и никому не рассказывала этого, - сказала Лекса и взглянула на нее. - Может, и не стоило. - Нет, - найдя свой голос, сказала Кларк. - Я рада, что ты мне рассказала. - Тебе не обязательно испытывать неловкость, если ты не можешь придумать, что сказать. Это было очень давно. - Мой папа ушел очень давно, а моя мама до сих пор об этом думает. Черт, да я сама не перестаю думать об этом. Лекса ответила не сразу. Она задумчиво смотрела на рисунок Кларк. - Почему твой папа ушел? Этот вопрос застал Кларк врасплох. Она думала, они разговаривали о Лексе. - Он влюбился в другого человека. - Они все еще вместе? - Они поженились около шести лет назад. Она попросила меня стать ее подружкой невесты, но я отказалась. Я отказалась даже идти на свадьбу. - Потому что ты все еще злилась? - Потому что это слишком сильно ранило бы мою маму, - вздохнула Кларк. - Думаю, она все еще влюблена в него. Думаю, папа был любовью ее жизни. Она никогда не простит и не отпустит его. - А ты? - Я? - Ты простила его? Вопрос был слишком сложным, чтобы дать на него простой ответ. Бывали дни, когда она не держала на него зла и сожалела, что они не так близки, как хотелось бы. Бывали дни, когда она думала о том, с каким разбитым сердцем он оставил ее мать, и гнев вновь просыпался. - А ты простила своего? - Моего? - спросила Лекса, будто вопрос ее шокировал. Она задумчиво уставилась на пол. - Я никогда не думала об этом в таком ключе. Интересно, а о чем она думала? - Вчера вечером ты сказала, что частично сменила свое имя, чтобы отомстить ему. Вместо того, чтобы ответить, Лекса подняла рисунок Кларк. Она долгое время молча на него смотрела, прежде чем сказать: - Она не любила его. - Твоя мать? - Она не хотела выходить замуж. Она хотела путешествовать по миру. Она хотела открывать для себя неизведанные места, знакомиться с новыми людьми и делать фотографии. Но мой дедушка хотел, чтобы она вышла замуж. Он настоял на этом. Он болел и хотел увидеть, как моя мама выходит замуж, до своей смерти. Он познакомил ее с моим отцом. Он убедил ее отказаться от своих мечтаний. Мой отец любил ее, но он знал, что она не любит его в ответ. Так что когда она погибла, он обвинил в этом себя. Ну, а мог ли он поступить иначе? В конечном итоге, нет никакой разницы, прощаю ли я его или нет. Ему нужно простить самого себя. Кларк ответила не сразу. В голове кружилось слишком много мыслей, чтобы выбрать лишь одну. Она не могла не подумать о своей собственной семье. Она никогда не рассматривала такой вариант, что ее отец мог быть несчастным в отношениях с ее матерью. Один из них в любом случае остался бы с разбитым сердцем. А затем она подумала о матери Лексы, которая выбрала нелюбимого мужчину. Но если бы она не пошла на этот шаг, то не существовало бы никакой Александрии Вудсмен. А если бы она выжила, то не было бы никакой Лексы Вудс. И эта мысль показалась ей ужасной и эгоистичной, так что она выкинула ее из головы и сказала: - Возможно, ничего не изменится, но, может быть, ему нужно услышать, что ты его прощаешь. Может, он думает, что ты винишь его, - Лекса ничего не ответила, и Кларк спросила: - Ты винишь его? Когда актриса посмотрела на нее, Кларк поняла, что еще никогда не видела ее столько откровенности в ее глазах. - Я никого не виню, - сказала Лекса. - Мой дедушка думал, что поступает правильно ради моей матери. Моя мама думала, что поступает правильно ради моего дедушки. А мой отец был ослеплен любовью. Кларк показалось несправедливым то, что Лекса должна жить с последствиями плохих решений. Все они были эгоистичными; ее бабушка встала на пути мечтаний своей дочери; ее мать оставила ее без материнской любви. А ее отец позволил женщине, которую он якобы любил, бросить все ради него, когда она этого не хотела. И как она могла не винить их за это? - Ты выглядишь расстроенной, - сказала Лекса. - Я зла на них за то, как они с тобой обошлись, - призналась Кларк. - Это просто... кажется несправедливым. К ее удивлению, Лекса улыбнулась. Кларк почувствовала ее руку на своей, и это прикосновение подарило ей спокойствие. - Справедливо или нет, но теперь я счастлива, - сказала она. - И, конечно, бывают времена, когда мое сердце болит за моего отца и мою мать. И мне становится грустно из-за того, что я была недостаточным основанием, чтобы задержать ее в этом мире. И бывают моменты, когда я настолько сильно скучаю по своей бабушке, что едва могу дышать. И было время, когда я винила их всех в том, что они оставили меня. Но нет никакого смысла зацикливаться на том, чего нельзя изменить. Кларк была уверена, что Лекса хотела в это верить, и, может, в какой-то степени действительно в это верила. Но еще она была уверена в том, что все далеко не так просто. Даже если она и не хотела этого признавать, Лексе было больно. - Как прошел твой день? - спросила Лекса, прежде чем у нее появилась возможность прокомментировать. Кларк захотелось опротестовать смену темы. Ей хотелось побольше узнать о разбитом сердце, вине и всех других вещах, которые шатенка держала в тайне. Она хотела знать все; все хорошее и плохое, все грязное и сложное. Ей хотелось понять все тайные аспекты ее жизни, разложить кусочки ее жизни, как кусочки пазла, и вновь собрать их воедино. Она хотела понять, как сделать ее счастливой; поистине, безумно счастливой, если такое вообще было возможно. Но, может, сейчас было неподходящее время для этого. - Мой день прошел... - и она подумала о часах, проведенных за наблюдением за океаном. - Мирно. Как прошла твоя встреча? Лекса просветлела от вопроса. - Хорошо, - сказала она. - Очень хорошо. - Значит, все официально? Отметим это событие? - Настолько официально, насколько только будет, пока не подпишут все бумаги. Кларк могла увидеть энтузиазм в ее глазах, и это вызвало у нее улыбку. - Я очень рада за тебя. - Я сделала каминг-аут перед Рэем, - сказала Лекса. - Рэем? - Это мой агент. - А, точно, - Кларк попыталась догадаться, что шатенка может чувствовать по этому поводу, но не могла понять, были ли новости хорошими или плохими. - И что он сказал? - Ничего из того, чего я уже не знаю, - Лекса вздохнула и ослабила хватку на руке Кларк. - Я знаю, что я знаменита по всем неправильным причинам. Я знаменита, потому что люди думают, будто я хорошо выгляжу, и потому что им нравится знать о том, что я делаю, и с кем я это делаю. Камеры преследуют меня потому, что людям нравится сплетничать обо мне. Рэй говорит, что если я сделаю каминг-аут сейчас, то никто больше не будет думать о чем-либо другом. Не будет иметь никакого значения, в каких фильмах я снимаюсь, или как хорошо я в них играю. Моя личная жизнь навсегда останется главным событием моей карьеры. Кларк замешкалась, но сказала: - Лекса, мне страшно рассказать одной своей семье. Я и представить не могу, каково это должно быть, - волноваться о том, как к этому отнесется целая нация, и как их чувства повлияют на мою карьеру. Честно говоря, от этого у меня болит голова. - У меня тоже. - Итак, чем хочешь заняться? - Я хочу поцеловать тебя, - сказала Лекса. - А потом сводить тебя на ужин. А потом сводить тебя в свою кровать. Кларк улыбнулась и наклонилась, чтобы провести своими губами по губам Лексы. В животе все перевернулось при прикосновении. - Я очень даже не против этих планов.***
Если бы Кларк была Золушкой, то Мануэль был бы ее Крестной Феей. Он подошел к ней сразу же после того, как переступил порог дома, оглядел с ног до головы, прокрутил во все стороны и много мычал и хмыкал. А затем улыбнулся. - Ты будешь выглядеть прекрасно. Кларк подняла бровь, смотря на Лексу. - Мы же идем в ресторан, правда? Не во дворец или типа того? Лекса улыбнулась в ответ. - Не смеши меня. Кларк решила потакать ей, потому что видела, что это делает ее счастливой, а больше всего она хотела осчастливить Лексу. В голове кружились детали ее прошлого, пока она примеряла все прекрасные платья, и она решила сосредоточиться на настоящем. Ни на одном из платьев не висело ценника, и от этого ей стало не по себе. - Боюсь спросить, - сказала она, смотря на свое отражение, - но сколько стоит такое платье? Мануэль уже успел выгнать Лексу из спальни, и потому они остались наедине. - Для всех остальных - 1200 долларов, - сказал он, - но для Лексы - бесплатно. Такая цена шокирована ее. - Почему бесплатно? Потому что она знаменитая? Мануэль фыркнул. - Перестань. Если бы я отдавал платья за так всем известным людям, мой бизнес бы загнил. Лекса не рассказывала тебе? - Не рассказывала чего? - Нет, полагаю, не рассказывала. Она владеет моим магазином. Ну, она купила его, а потом отдала мне. - Она отдала его тебе? Мануэль осмотрел ее с ног до головы и покачал головой. - Это платье не подходит. Следующее, - он вручил ей очередное платье в руки и отвернулся, чтобы дать ей переодеться. - У меня был онлайн-магазин, и она нашла его. Я не зарабатывал никаких денег с него и жил в гараже своих родителей. Однажды она связалась со мной и спросила, не хочу ли я разработать платье для мероприятия, на которое ей нужно сходить. Я описался. А потом согласился. Она оплатила мне перелет в Лос-Анджелес. А потом она спросила, не хочу ли я начать бизнес вместе с ней. - Лекса владеет магазином одежды? - Я предпочитаю термин бутик, - сказал Мануэль и развернулся, чтобы посмотреть на нее. - И да. Но, как я уже сказал, в итоге она отдала его мне. Передала мне документы, как только дело стало прибыльным. Я пытался купить его у нее, но она не хотела денег. Так что я пообещал разрабатывать ей одежду всякий раз, когда ей это нужно, и прибегать к ней в любое время, когда она только попросит. И вот мы здесь, - он с любопытством на нее посмотрел. - Обычно она не просит меня приходить сюда ради других людей. Кларк не знала, что сказать, и потому не сказала ничего. Она поправила лямки на платье. В нем было тесновато, но комфортно. - Она влюблена в тебя. - Что? - Я же вижу, как она на тебя смотрит, - сказал он и вздохнул. Когда он говорил, его тон казался тоскующим по чему-то. - И я однажды смотрел так на кое-кого. - На Брэда Питта? - На Джорджа Клуни, - ответил Мануэль. Он ухмыльнулся. - Ты мне нравишься, - он подошел к ней и подвигал платье то в одну сторону, то в другую. Он склонил голову в сторону. - Уже ближе, - он схватил очередное платье и вручил его ей. Пока она переодевалась, он сказал: - Ну и? - Хм? - Ты с Лексой? Кларк понятия не имела, что сказать. Неужели они были настолько очевидными? Если это так, то это было поводом для беспокойства. Не будет ли Лекса встревожена тем, что Мануэль догадался об их отношениях? Можно ли ему доверять? Он улыбнулся. - Не волнуйся, - сказал он, будто она думала вслух. - Я никому не расскажу. Я всегда думал, будто что-то не так в ее отношениях с Беллами. Конечно, она смотрела на него с любовью, но не с похотью. А кто не станет смотреть на Беллами Блейка с похотью? Правда же? Кларк не знала, что сказать и на это, и потому сосредоточилась на надевании последнего платья. Оно было красным, без рукавов и с подкладкой из шелка. Оно обнимало ее тело как перчатка, и, когда она посмотрела в зеркало, она почувствовала себя моделью. - С этим платьем вы не доедете до ресторана, - сказал Мануэль и подмигнул ей.***
- Ты пялишься на меня, - игриво сказала Кларк, выглядывая из окна лимузина. Она действительно пялилась, и ее это ничуть не беспокоило. Лекса могла думать только о том, как целует плечи Кларк, просовывает свою руку под это красное платье и проводит ладонями вверх по внутренней стороне бедра Кларк. - Ты превратила меня в извращенку, - сказала она. Кларк рассмеялась, и ее сердце забилось быстрее от этого звука. - Оу, так это моя вина? - спросила она, отворачиваясь от окна. - Я была невинной и девственной, пока не встретила тебя, и теперь у меня в голове все эти грязные мыслишки. - Какие именно мыслишки? Лекса прикусила губу. Она слишком стеснялась, чтобы произнести такое вслух. Кларк ухмыльнулась и провела пальцем по руке Лексы. - Ваша застенчивость обворожительна, мисс Вудс. От контакта все тело начало покалывать. Она принялась придвигаться к художнице до тех пор, пока между ними не осталось и дюйма, и ответила на ее комментарий поцелуем. Поцелуи с этой девушкой не переставали удивлять. Самый первый контакт всегда поражал, будто ты наконец пробуешь на вкус то, чего желал уже очень давно. Это успокаивало ее какую-то скрытую, обеспокоенную часть разума. И пока эмоции вовсю кружились в танце, тело отвечало на прикосновения. Кожа разгоралась от необходимости дотронуться до другого человека. - И чьей идеей было уходить из дома? - Твоей, - ответила Кларк, положив губы на шею Лексы. - Твои духи сводят меня с ума. Что за парфюм? - Понятия не имею, - сказала Лекса, потому что сейчас ничего не могла вспомнить. Кларк положила руку ей на бедро, медленно задирая платье. - Мы могли бы вернуться, - прошептала ей в ухо Кларк. - Да, - сказала Лекса, не совсем понимая, на что соглашается. Затем она почувствовала, как лимузин остановился, и, бросив быстрый взгляд в окно, поняла, что было уже слишком поздно. Водитель уже выходил из машины. Дверь вот-вот откроется. - Или нет, - сказала Кларк и убрала свою руку. - Эта идея была глупой, - пробормотала Лекса, поправляя свое платье. - Оу, ну не знаю, - ухмыльнулась Кларк. - Ролевые игры довольно забавные. Водитель распахнул дверь до того, как у нее появилась возможность прокомментировать, но она улыбалась, когда выходила из лимузина. Прохладный ветерок охладил ее разожженную кожу, и она была благодарна за это. Она сделала глубокий вдох. Ресторан был переполнен. Она поняла это по толпе людей, ожидающих у входа. - Мы сможем взять столик? - спросила Кларк. - Он забронирован для нас. Им бы дали столик и без брони, но Лекса не хотела этого говорить. Она подозревала, что Кларк посчитает тот факт, что она использовала свою славу, чтобы обойти очередь, несправедливым. Еще год назад Лекса бы и не задумывалась об этом. Но сейчас она думала обо всем на свете. - Лекса, слава богу. Лекса застыла, услышав голос. О нет. Нет. Нет. Перед ней внезапно оказалась ее мачеха. - Твой отец решил, что ему не нужно бронировать столик, - сказала она, закатывая глаза. - Он вон там, спорит с метрдотелем. Но теперь, когда ты здесь... - она развернулась. - Пойдем. - Этого не может быть, - прошептала Лекса. Она повернулась к Кларк. - Предлагаю сбежать отсюда. - Кто это такая? - Моя мачеха. - Она красивая. - Она Сатана. - А это твой отец? Он был повернут к ним своей спиной, но она не раз видела, как он поворачивается к ней спиной, так что сразу поняла, кто это такой. - Во плоти. - Отличный день, чтобы познакомиться с будущими родственниками. Несмотря на происходящее, Лекса улыбнулась на этот комментарий. Он подарил ей надежду на светлое будущее. Но надежда развеялась в тот же момент, как ее отец повернулся и посмотрел на нее. Она понятия не имела, о чем он думал. Был ли он счастлив увидеть свою дочь? Был ли он разочарован? А, может, смущен от того, что она стала свидетелем какого-то ощутимого провала? Она сделала глубокий вдох и подошла к нему. - Пап. - Александрия, - сказал он. Сколько уже прошло с тех пор, как они виделись в последний раз? Год? Больше? А он себя запустил. Волосы у него поредели. Живот был круглее, чем она помнила. Этот момент не казался реальным. Все ее чувства обострились после разговора с Кларк. Казалось, будто все ее эмоции вот-вот вырвутся наружу. - Мисс Вудс, - сказал незнакомый ей голос. - Ваш столик на двоих готов. - Столик на четверых, - поправила ее мачеха. - Правда, Лекса, я не знаю, почему он настоял поужинать здесь. Персонал такой некомпетентный. Лекса сжала челюсть. Она была зажата меж двух огней и не знала, что делать. Она взглянула на Кларк, которая в свою очередь выжидающе смотрела на нее. Она уже открыла рот, как метрдотель снова заговорил. - Столик на четверых, - мягко сказал он. - Моя ошибка. Прошу, за мной. Он повел их в ресторан. Лекса последовала за ним, поскольку делать было больше нечего. Она не знала, как выбраться из этой ситуации. Почему она выбрала именно этот ресторан из всех в Лос-Анджелесе? А что более важно, почему его выбрали и они? Метрдотель дал меню ей в руки и начал обсуждать их винную карту. Лекса воспользовалась возможностью, чтобы послать извиняющийся взгляд в сторону Кларк. Этот вечер ни за что не закончится хорошо. Джанет, кажется, только что заметила Кларк. - Лекса, не хочешь познакомить нас со своей подругой? Ее отец сказал: - Кажется, я видел тебя в том фильме, нет? - он повернулся к Джанет. - Тот, про зомби. - О да, - сказала Джанет. - Мне показалось, что ты выглядишь знакомой. - Джанет, - сказала Лекса. - Папа. Это Кларк Гриффин. На самом деле, она художница. - Рада познакомиться, - сказала Кларк. - Оу, так ты не была в том фильме? - спросил ее отец. - Я мог поклясться, что видел тебя там. Меня зовут Перри. Это моя жена, Джанет. - Каким искусством ты занимаешься? - спросила Джанет. - Я много работаю с акрилом и древесным углем, - сказала Кларк. - Она проделывает потрясающую работу, - сказала Лекса. - На самом деле, так мы и познакомились. Я купила ее рисунок в Нью-Йорке. Странно было говорить это. Эти слова преуменьшали всю сложность их отношений. Она хотела рассказать им всю историю, от начала до конца, просто для того, чтобы самой вновь ее пережить. Официант прервал те слова, что могли последовать дальше. Ее отец заказал бутылку вина на стол и поинтересовался блюдом дня. «Может, все и пройдет нормально», - подумала Лекса. Она внимательно уставилась на меню, испытывая слишком сильную озабоченность, чтобы почувствовать голод. Она бросила взгляд на Кларк, чтобы убедиться, что та в порядке. Лексе нужно будет извиниться за это. Импровизированный ужин с семьей было последним, чего она хотела в этот вечер. - Александрия. Я не знал, что ты в городе. Лекса посмотрела на своего отца и попыталась отогнать от себя раздражение. И откуда ему было знать, что она в городе? Он же не удосужился позвонить. - У меня несколько встреч на этой неделе, - сказала она. - А потом я возвращаюсь в Нью-Йорк. - Беллами остается с тобой? - сказала Джанет. - Я читала, что вы снова вместе. Это правда? Лекса тревожно поерзала на месте. Волновал ее вовсе не вопрос, а то, куда направлялся этот разговор. Она уже видела опасность за горизонтом. - Нет, - сказала она. Прибыл официант с вином. Лекса глубоко вздохнула. Она не обязана им ничего рассказывать. Она могла обойти некоторые вопросы, дать несколько расплывчатых ответов, изменять тему разговора, отказаться от десерта и убраться отсюда как можно быстрее. - Твоему бедному отцу приходится узнавать о твоей жизни из сторонних источников, - сказала Джанет. - Было бы неплохо, если бы время от времени ты связывалась с ним, ради его же блага. - И я бы сделала это, - сказала Лекса, прежде чем успела остановиться, - но я устала постоянно слышать голосовую почту. - Давайте не будем об этом здесь, - сказал ее отец. - Непременно, давайте отложим этот разговор на следующий раз, когда мы увидимся друг с другом, - сказала Лекса. - Лет так через пять. - Александрия, - а это прозвучало словно предупреждение. Она злилась. Она злилась, ей было больно и хотелось сорваться на него. Она хотела рассказать ему то, что чувствует, пусть она еще и не до конца понимала, что именно. Она хотела кричать на него до тех пор, пока не найдет нужные слова, чтобы передать свою боль. Но что это теперь изменит? Чего она добьется, помимо драматичной сцены? Джанет подняла свой бокал и покачала красную жидкость, прежде чем заговорить. - Итак, что случилось с Беллами? Лекса поразмыслила о том, чтобы не отвечать, но решила, что ничего хорошего из этого не выйдет. Проигнорируй она этот вопрос, за ним однозначно последуют еще. Она осторожно подобрала свои слова. - Ничего с ним не случилось, - сказала она. - Мы друзья. - Глупости, - сказала Джанет. - Мужчина и женщина не могут быть просто друзьями. - Могут, когда один из них нетрадиционной ориентации. Джанет опустила свой бокал. - Беллами гей? - Нет, я лесбиянка. Лекса хотела сказать что-то другое, что-то, чтобы увести разговор от своей личной жизни, но правда казалась гораздо проще. Три слова. Три простых слова. Она почувствовала, как с плеч спал груз. Гнев рассеялся. А затем заговорила Джанет. - Не смеши меня. - Это даже отдаленно не смешно, - сказал ее отец. Лекса посмотрела на Кларк, пытаясь отыскать в ее глазах смелость или, может, просто разрешения. И она нашла там и то, и другое. - Это не шутка, - сказала она. - Я лесбиянка. Кларк - моя девушка. - Прекрати так говорить, иначе люди услышат тебя. - Мне плевать, - резко сказала Лекса. Удивительно, но ей действительно было плевать. - Это правда. Я лесбиянка. - Александрия... - Лекса, - перебила она. - Теперь меня зовут Лекса, пап. Знаешь, как маму. - Да, - сказала Джанет. - И я уверена, она рада, что убила себя, ведь теперь ей не придется страдать от стыда за то, что у нее такая дочь, как ты. У Лексы не было времени отреагировать. Она заметила движение краем глаза и, прежде чем успела понять, что вообще происходит, увидела вспышку красного, за которой последовал звук жидкости, разбивающейся о кожу. Вино попало Джанет прямо в лицо, размочило ей волосы и стекало по ее дизайнерской блузке. Ее отец вскочил на ноги. Джанет помахала руками перед своим лицом. Несколько людей обратили свое внимание на шум. Лекса повернула голову и увидела все еще держащую в своей руке пустой бокал Кларк. В ее глазах можно было прочитать, что она вот-вот перелезет через стол и сомкнет руки на шее Джанет. - Думаю, нам пора уходить, - сказала ей Лекса. Кларк кивнула, и они обе ушли, не сказав ни слова. Метрдотель выкрикнул ее имя, пока они мчались мимо его места, но она была слишком занята написанием сообщения своего водителю, чтобы ответить на его вопросы. Пожалуй, она предоставит возможность объясниться своему отцу. Лимузин подъехал к ним через две секунды после того, как они вышли на улицу, и они тут же поднялись на борт. - Отвези нас домой, - сказала она водителю и подняла перегородку. На протяжении нескольких секунд они обе молчали. - Не знаю, что на меня нашло, - в итоге сказала Кларк. - Извини. Это просто... то, что она сказала тебе... это было так... я просто хотела пырнуть ее ножом для масла, - Лекса начала смеяться. Кларк уставилась на нее непонимающим взглядом. - Ты чего смеешься? - Потому что, - сказала Лекса; смех опустился до тихих смешков. - Никто еще не заступался за меня вот так. - Она заслужила гораздо худшего, чем получить вино в свое лицо, - сказала Кларк. - Ну, не знаю, - ухмыльнулась Лекса. - Опозорить ее на людях, попутно с этим испортив ей одежду? Идеальное преступление, - хихикнула она. - О боже, у нее было такое уморительное лицо. Кларк начала улыбаться, но затем остановилась. - Не могу забыть то, что она тебе сказала. Одна лишь мысль о том, что кто-то причиняет тебе боль, и я слепну от ярости, - она сделала паузу, прежде чем спросить: - Ты расстроена из-за того, что я устроила сцену? Лекса покачала головой. - Знаешь, сидя за тем столом, я была так зла, что мне казалось, будто я разорвусь, разревусь или вроде того. А теперь... не знаю. Я чувствую... легкость. - Легкость, - повторила Кларк. Она улыбнулась. - Ты сделала перед ними каминг-аут. - Да. - И это было полной катастрофой. - Хуже и быть не могло. Кларк поцеловала Лексу в щеку и опустила голову ей на плечо. - Думаю, я произвела хорошее первое впечатление. - Определенно незабываемое.