Круговорот

      И вот перед ними ворота. Ториэль остановилась прямо перед дверьми и, не говоря ни слова, тихо вынула небольшой ключ и неспеша стала открывать дверь.       Было прекрасно видно, что она вовсе не желает отпускать девочку, но что-то… Что-то заставляло ее это сделать. Совесть? Забота? Любовь? Или чье-то наставление…?       Фриск с жалостью смотрела на маму. Она видела, с каким трудом та заставляла себя крутить ключ, отодвигать засовы… И как она пыталась скрыть свои слезы. Увы, Фриск знала ее слишком хорошо, что бы не заметить. — Т-ториэль… — сорвалось непроизвольно.       Монстриха обернулась. На ее лице застыло удивление. — Нет… Мама… Прости пожалуйста… — она даже не знала, за что извинялась.       За те убийства, слезы и предательства? За то, что вопреки обещанию сама умирала множество раз? За то, что она такая лживая лицемерка?       Нет, она извинялась за все. За все, что она когда-либо сделала. — Дитя… Мне тоже жаль… — не важно, что под этим поняла Ториэль, но что бы это ни было, Фриск дали понять, что она прощена.       Девочка тихо всхлипнула и, протянув вперед дрожащие руки, обняла Ториэль. Мягко…       Не важно, что было раньше. Не важно, что Ториэль не знала. Но сейчас она обняла ее в ответ. Тепло… — М-мама… — она всхлипнула и сильнее вцепилась в подол монстрихи.       Похоже, Ториэль улыбнулась. — дитя… Прошу, возвращайся живой…       Они простояли так ещё около пяти минут. Стоило Ториэль отпустить Фриск, девочка слегка дернулась и сразу же опустила голову. — П-пока… — она, не оборачиваясь, поспешила вперед.       Если бы она увидела сейчас Ториль… Она бы не смогла уйти. Просто не смогла.

***

      Стоило двери захлопнуться, Фриск осела на колени. В ее голове сейчас творилась такая неразбериха… А ведь за последние года она совсем отвыкла от простых человеческих чувств, не говоря уже о таком эмоциональном напряжении…       Фриск села спиной к двери и задумалась: передышка ей была необходима, иначе, кто знает, к чему может привести ее такое состояние. Сейчас стало опасно… Раз кто-то все-таки помнит ресеты, нужно быть предельно осторожной.       Теперь ей опять предстояла долгая и трудная работа: разобрать все случившееся и старательно разложить все по полочкам, еще раз внушив себе, что это не ее место, что она не привязалась ни к кому и не может этого сделать, собрать все, что вырвалось, и снова закрыть в сундуке, не давая эмоциям помутнить рассудок или вызвать жалость. За многие пути геноцида она научилась держать все в себе, подавлять и пресекать на корню любую жалость и милосердие, оставляя место лишь холодному расчету.       Спустя десять минут, она-таки пришла в норму и со своей вечной кислой холодной миной поплелась дальше.       Тихий скрип снега под ногами… Такое умиротворение… Но внезапный треск ветки уже в который раз разрушает всю эту волшебную атмосферу. Фриск для приличия разворачивается, с долей притворного любопытства смотрит на сломанную ветвь и, немного помедлив, отправляется дальше. Что ж, этот перезапуск обещает быть интересным.