Забвение / Oblivion

Машина проезжает мимо, когда я нагоняю уже вовсю шагающего парня, успевшего накинуть на голову капюшон своей бардовой толстовки. — Сегодня я планировал спокойно дойти до дома — признается, кидая на меня недовольный взгляд, отчего я громко выдыхаю. После пробежки в легких остается слишком мало воздуха. — А ты снова ко мне пристаешь. — Я и не пристаю, — недовольно фыркаю, пряча ладони в карманы кофты. Сейчас главное то, что я в безопасности. Не думаю, что найдется хоть кто-нибудь, осмелившийся пристать к паре людей. Кстати, мои слова парня явно не воодушевляют, поэтому ничего не слышу в ответ, стараясь не отставать от его огромных шагов. Наверное, мы бы так и достигли нашей улицы в гордом молчании, если бы одноклассник не подал голос: — Почему именно Коннор? — вижу, как он вскидывает брови, припоминая мою вчерашнюю глупость, отчего я чувствую накативший стыд. Закусываю свой язык, чтобы не сказать что-нибудь слишком грубое, но мне не до конца удается справиться с этим контролем. — А почему именно Кейт? И вообще тебе-то какое дело? — резко реагирую, понимая, что проявляю не самые подходящие эмоции, но я не люблю, когда кто-то меня высмеивает. Это заставляет включить в себе режим грубиянки, который, кстати, изредка помогает, но сейчас он кажется лишним. Останавливается, оглядывая меня таким взглядом, будто я его совсем достала, выгибает брови, и на лице появляется привычное равнодушие. Ускоряет шаг, из-за чего мне приходится идти быстрее обычного, так что от непривычки ноги дают о себе знать, начиная немного ныть. — Вот и славно, — выдавливаю из себя, пряча нижнюю часть лица в ворот кофты. Прекрасное завершение нашего разговора. Бросаю на парня недовольный взгляд, замечая, что в его руке дымится сигарета, от запаха которой мне становится неприятно здесь находиться. Впереди виднеется поворот на мою улицу, поэтому молча ускоряю шаг, насколько это возможно, наплевав на неприятную боль в ногах. Оставляю парня позади себя. На секунду от собственного поведения мне становится по-настоящему смешно. Но улавливаю смешок, поборов в себе положительные эмоции и ускоряясь. Достаточно мне общения с этим типом на сегодня. — Спокойной ночи, соседка, — оборачиваюсь на голос парня, успев подняться на крыльцо своего дома и нахмурившись, непонимающе сверлю его взглядом. Приходится ждать, пока он сделает очередную затяжку, выпуская серый дым. — Заходи как-нибудь, попьем чайку. Закатываю глаза, дергая ручку и заскакивая в освещенный коридор дома. Смотрю в деревянную поверхность двери, приводя дыхание в норму. — Придурок, — раздраженно шепчу, но моментально закрываю рот от испуга. — Мам? — встречаю на себе взгляд женщины, которая расположилась в проходе на кухню. На ум приходит то, что выглядит сейчас она выглядит немного лучше, чем с утра, но ее непонятное выражение лица меня слегка настораживает, поэтому я принимаю решение двинуться к лестнице и поскорее занять свою комнату. — Я думала ты на работе. — Не хочешь со мной поговорить? — не сразу придаю значение ее словам, медленно останавливаясь на первой ступеньке и недоверчиво оборачиваясь. Послышалось? Смотрю на ее серьезное лицо. Кажется, нет. Осознаю, что из ее уст я слышу такую фразу впервые, отчего внутри проявляются непонятные чувства. Поговорить? — Насчет чего? — хмурюсь, принимая решение подойти к ней ближе, улавливая легкое подергивание ее рук. — Насчет всего, — замечаю непонятный блеск в смотрящих на меня глазах. Тихий голос надрывается, видно, от переизбытка накативших эмоций. Что с ней вообще такое? — Я так увлеклась работой, что не провожу время со своими детьми… В груди что-то колет. Да, я знаю, мам. Это происходит на протяжении нескольких лет, и на самом деле, я даже привыкла. Привыкла полагаться на саму себя в любой трудности, переживать все стрессовые ситуации внутри себя. Это выматывает. Но определенно помогает мне не сдаваться. — Я чувствую себя ужасной матерью, — ее зрачки блуждают по помещению, старается не смотреть мне в глаза. — Я пойму, если ты, ну… Перестанешь мне доверять, ведь я… — Да что ты такое вообще говоришь? — не выдерживаю, перебивая дрожащую речь женщины и натягивая улыбку, не самую искреннюю, конечно, но ее вполне достаточно, чтобы разрядить повисшую в коридоре обстановку. — Я понимаю, как тебе трудно, ведь, — запинаюсь, все же принимая решение закончить мысль. — На тебе лежит такая ответственность. Отца с нами нет, и тебе приходится справляться со всем в одиночку. Но все хорошо, мам, правда. Мы ведь с Девином не настолько глупы. — неосознанно смахиваю появившуюся слезу, стараясь поддерживать себя в таком же состоянии и не давать эмоциям взять верх. — Правда, дорогая? — на ее лице появляется счастливая улыбка, кажется, я никогда не замечала от нее проявления такой чувствительности. Киваю, наконец, позволяя женщине обнять меня, уткнувшись носом в родное, такое теплое плечо. Тепло. Оно было необходимо мне так часто. Особенно в те моменты, когда мысленно я разрешала себе дать слабину. Шмыгаю носом, на секунду ощущая себя маленьким ребенком, вернувшимся в детство, когда я действительно была счастлива. Кажется, в доме Паркеров никогда не умолкает детский смех. Заглянув в ярко освещенную гостиную, внимание может привлечь маленькая, пухлощекая девочка в пестром, нежно-розовом платье, подаренном ей на день рождения. Малышка старается удержаться за руку своей мамы, совершает неуклюжие шажочки, с явным счастьем в глазах стремясь добежать к отцу. — Ну же, Мелз, — мужчина смеется, протягивая к малышке свои руки. Остается совсем немного. — Иди к папочке, дорогая. Девочка звонко пищит от переполняемого ее счастья. Порой, становится удивительно, сколько этого светлого чувства накоплено в столь маленьком человечке. — Вот так, — произносит отец, ловя дочь в свои объятия и поднимая ее высоко над собой, после чего в доме раздается звонкий смех. — Мы любим тебя, Мелз. Мужчина приобнимет улыбающуюся женщину, позволяющую ему коснуться нежных губ. Щелчок камеры. Готово. Дом наполнен столь яркими эмоциями, которых навряд ли можно хоть как-то избежать. В доме Паркеров живет настоящая любовь, и никто не способен это изменить. Переворачиваюсь на спину, хлопая ладонью по поверхности тумбочки. Нашла. Глазами исследую слегка выцветшее изображение, от которого по телу растекается приятное чувство. Тепло. Тихий вдох. Вглядываюсь в счастливые лица, проведя пальцем по старой фотобумаге. Отец, совсем молодой, смотрит глазами, полными мудрости, не соответствующей его годам. Мама вышла за него замуж, едва ей исполнилось восемнадцать, и это было абсолютно обдуманное решение. Они хотели быть вместе во все моменты горя и счастья. Они так любили друг друга. Отвожу фотографию от глаз, чувствуя, как тело наполняется тоской, поэтому стараюсь остановить поток ненужных мыслей, пряча снимок в один из шкафов тумбочки. Мы не можем изменить прошлое. Но будь у меня такая возможность, пожертвовала бы я ради отца? Да, безусловно. Я хотела бы видеть счастье на лице мамы так часто, как тогда, когда я была еще ребенком. Но это невозможно, ведь все изменилось. Наша семья уже не та, что раньше. Наш дом не переполнен былой радостью и смехом. Почему ты покинул нас, папа? — Мама? — детский голос звучит слишком громко в ночной тишине, которой наполнен дом. Она услышала звуки, после которых детская неусидчивость взяла верх, заставляя встать с кровати и узнать, кому они принадлежали. С усилием открывает тяжелую дверь своей комнаты, перешагивая скрипучий порог. Еще секунду ждет перед тем, как направиться в сторону спальни родителей, дверь которой слегка прикрыта, словно не позволяет узнать, что происходит внутри. Холодный пол неприятно обжигает нежную кожицу детских ножек, отчего Мелани поднимается на носочки, заинтересованно выглядывая в темноту. Шагает в ночном мраке, ориентируясь на ощупь. Крепко прижимает к груди медвежонка, которого привез ей папа, она гладит игрушку по голове, испытывая непонятную тревогу. Дергается от громкого звона, испуганно прикрывая уши ладошками, не понимает, что происходит. Девочка борется со страхом, который будто сковывает ее движения, не позволяя идти дальше. Но она его перебарывает, двигает правой ножкой, затем левой. Останавливается. Неприятно. Хмурится, непонимающе опуская сонные глазки в пол. Непонятная жидкость касается ее румяной кожи, слегка согревая замерзшие стопы. Проходит секунда, после которой Мелани слышит пронизывающий до глубины души крик матери. Маленькие ручки невольно расслабляются, из-за чего белый медвежонок летит вниз, окрашивая свою шерстку в алый цвет.

***

Этим утром ребята из компании встречают его по-разному. Кто-то удивленно интересуется, что произошло, другие молча рассматривают проявившиеся побои. Один парень даже умудряется пустить нелепую шуточку, от которой Дилану хочется врезать ему в лицо. Но он держит себя в руках, присаживаясь рядом с встревоженной блондинкой. Он не верит, они лгут, слишком хорошо играют, лицемерят. И от этого хочется блевать. — Боже, Дилан, кто это сделал? — чувствует прикосновения девушки к разбитой брови, отчего раздраженно шипит, дернув головой в сторону. — Отвянь, Кэрол, — кидает невнятную фразу, кладя ладони на стол и сцепляя их в крепкий замок. Сидит, думает, перестает обращать внимание на голоса рядом с собой, уходя глубоко в свои мысли. В этот раз ему не повезло. Кто-то успел настучать охране о готовившемся наезде, отчего в первую очередь пострадал Дилан, как первый, кто вступил на чужую землю. На самом деле ему глубоко плевать, что там творится с его лицом, побои не такое уж и редкое дополнение к его физиономии. Раздражает иное. Сегодня ночью он не справился, не выполнил запланированное, отчего внутри появляется злость к самому себе. Отторгает очередные попытки девушки прикоснуться к больным участкам его тела, готовясь послать ее на три веселый буквы, но не успевает, цепляя взглядом знакомую фигуру. Задерживает взгляд, окончательно убеждаясь в своих догадках, ведь девушка становится боком, открывая парню вид на свой профиль. Убирает непослушную прядь волос за ухо, присаживаясь на свое место под открытые смешки в ее сторону. Держится спокойно, словно не замечает. Хмыкаю, подмечая, что мне следовало бы порой соблюдать такое же умиротворение на харе, когда вокруг творится полный пиздец. Звонок сбивает меня с мысли, которую я планировал впустить для размышления, и приходится подняться со стула, двигаясь к своему месту. Слегка корчу лицо, когда приходится согнуть колено, чтобы поместиться на это долбаном месте. Они их для малолеток делают что ли? Пропускаю мат, когда в колене стреляет, и я падаю на стул, принимая удобную позу на следующий час бессмысленной болтовни о пестиках и тычинках. Выпрямляю ноги под партой, вытягиваясь, но замечаю, что голова девчонки повернута в мою сторону, отчего вопросительно киваю ей головой, сведя брови к переносице. Хочется спросить на весь класс «чего уставилась?», но замечаю мимолетную улыбку на ее лице. Лыбится? Точно поехавшая. Чешу щеку, опустив голову и уставившись в конспекты, которые успел содрать у Кэрол. Иногда она действительно выручает. Глотаю воду во рту, подняв взгляд на первую парту. Отвернулась. Правильно, нехер сюда пялиться. Сегодня, как ни странно вовсе не ужасный день, каким я его представляла только вчера вечером, когда мое настроение упало слишком сильно. Правда, разговоры с матерью, положительно сказались на моем сознании. Я словно немного перезагрузилась, частично избавилась от мыслей, долгое время давивших на меня, поэтому, наверное, внутри появляются силы не обращать внимания на окружающие смешки. Мне вдруг становится плевать на всю эту агрессию, словно она меня вовсе не касается. Что ж, так мне нравится больше, сейчас я чувствую себя как никогда хорошо. — Блять, — усмехаюсь, предполагая, кому принадлежит этот голос. Слегка обернувшись, убеждаюсь в своих догадках, невольно усмехаясь такому поведению парня, но замечаю внимание с его стороны, поэтому приходится перевести взгляд на вошедшего учителя. Это глупо. Логически мне должно быть противно даже находиться в одном кабинете с этими людьми. Не уверена, что смогу сосчитать все шуточки и пошлости, кинутые в мою сторону. Поначалу было невыносимо. Я категорически отказывалась посещать уроки, заходила в кабинет только лишь при отсутствии недоносков. Психологически они сильно подорвали то, что находилось внутри меня, они разрушили мой внутренний мир, и сейчас я не хочу, чтобы повторилось то же самое. К счастью, иногда мне удается полностью игнорировать колкие фразочки, например, сейчас мне плевать. Я точно не знаю, как это работает, но в голове будто включается барьер, который защищает мой мозг от очередной порции дерьма, которая выливается из этих идиотов. Со временем все стало намного лучше, и это не ускользает от моего внимания. Мало волнует, сидит ли кто из шайки позади меня или говорят ли о моем внешнем виде. Лишь определенные моменты могут вывести мой мир из состояния равновесия, но такое происходит нечасто. — Мисс, Паркер? — улавливаю грубый голос перед собой, поначалу никак не реагируя. Взгляд цепляется за серьезное лицо учителя. — Будьте добры, заниматься здесь только моим предметом, а не посторонними делами. Кидает еще более сердитый взгляд на мою парту, и я следую за ним, упираясь глазами в расписанную тетрадь. Тихий выдох. Еще один способ справиться с эмоциями — начать рисовать. Открываю свой шкафчик, чтобы забрать нужные учебники, но замечаю идущего по коридору Коннора, поэтому стараюсь спрятаться за железной дверцей. Жду. Кажется, прошло достаточно времени. Поворачиваюсь, ища взглядом парня, но не нахожу, поэтому спокойно закрываю шкафчик. — Черт, — испуганно дергаюсь, пропустив тихое ругательство. На меня уставились веселые глаза Коннора. — Напугал? — смеется, видимо из-за моего выражения лица. — Вовсе нет, — бросаю фальшивую улыбку и прижимаю к груди довольно увесистый учебник по математике, начиная медленно отдаляться в сторону кабинета. — Ты что-то хотел? Вижу, как он мешкает, нервно почесав затылок. Видимо, раздумывает, как преподнести мне следующую информацию, но я уже чувствую, что не хочу ничего слышать. Любое его слово вызывает во мне отрицательные чувства. Я не знаю, с чем связана такая реакция с моей стороны, ведь Коннор никогда не обижал меня, не кидал в мою сторону глупые шутки. Он старается быть рядом на протяжении нескольких месяцев, но тем самым выводит меня из себя. — Раз уж у нас не получится пойти вместе на Праздник осени, то сегодня как раз будет вечеринка у Харрингтона… — Господи, только не это. Закатываю глаза и, не раздумывая, перебиваю, чтобы резко ответить: — Нет, — точка. Кажется, моей реакции достаточно, чтобы прекратить свои жалкие попытки возобновить просьбу. «Но…» — слышу, как срывается с его губ, но не даю ему возможности продолжить речь. — Коннор, я не пойду на эту гребаную вечеринку. Молчим. Нервно дергаю край кофты, понимая, что сейчас самое время уйти, и разрываю наш зрительный контакт, оставляя парня стоять в коридоре. С губ срывается облегченный выдох, ведь Коннор не решается продолжить наш разговор. Когда же ты от меня отстанешь? — Черт, да когда же ты… — прикосновение к спине. Не сдерживаю накатившего раздражения, но не успеваю продолжить фразу, когда рывком оказываюсь в кабинете математики. На ум приходит мысль, что Коннор бы так точно не сделал, поэтому резко оборачиваюсь на толпу школьников, замечая недоносков, что-то бурно обсуждающих и смеющихся на весь коридор. Тяжело выдыхаю, поправляя лямки рюкзака, и провожаю компанию недовольным взглядом. Ведут себя как дети. — Вам следовало бы поучиться уважению у ваших родителей, мисс. — оглядываюсь на пожилую учительницу в строгом костюме, встречаясь с ее строгим взглядом. — Прошу прощения, мисс Вернон, — сдерживаю напрашивающуюся улыбку, но сев за стол, позволяю эмоциям появиться на моем лице. Эта фраза учительницы, словно заевшая в ее голове, часто употреблялась в наших разговорах. Приходится опереться локтями на парту, поддерживая голову, в которой начинают возникать отрывки из прошлого. Хмыкаю. Сейчас бы та закатилась смехом, Тейлор. Добираюсь до дома, когда солнце лишь начинает уходить за горизонт, ведь администрация школы приняла решение отменить последний урок, ссылаясь на какую-то проверку помещения. Меня это не сильно интересует, главное, что сегодня я не опоздала на автобус, не словила каких-нибудь незнакомцев и не вела беседу с тем парнем. А это значит, что ничего не смогло испортить мое настроение, которое, к слову, сейчас находится на высшем уровне. Не знаю, связано ли это с тем, что шестого урока не было, или с тем, что на дворе по-прежнему стоит прекрасная погода, но чувствую я себя на удивление прекрасно. Поднимаюсь на крыльцо, невольно оборачиваясь, будто должна кого-то увидеть, но вокруг тишина. Поэтому мне и не нравится осень, людей словно становится намного меньше, улицы пустуют, не слышно больше веселого смеха играющих детей. От этой мысли что-то колит в груди, вселяя в меня тоску, но я мгновенно отгоняю растущее чувство, входя в дом. Снова одна. Что ж, мне не привыкать. Понимаю, что есть не хочется, поэтому принимаю решение подняться в комнату, чтобы выполнить домашнее задание. Каждый раз мое внимание привлекает фотографии в рамке, которые мама, видимо, не снимет никогда. Они являются неким якорем, который не позволяет забыть моменты из прошлого, которыми она так дорожит. Скольжу взглядом по улыбающимся лицам, скорее проскакивая в коридор и вбегая в свою комнату. Прикрываю дверь, оставляя непонятные чувства где-то за стеной. Вдох и выдох. Я скучаю по тем временам. Правда, скучаю. Но не могу позволить эмоциям взять верх, это слишком хорошо расшатывает подсознание, выжимает из меня все то хорошее, чем я так старательно смогла закрыть больную рану. Достаю из портфеля некоторые учебники, старательно сижу над каждым, чтобы вызубрить необходимую информацию. Поэтому погружаюсь в себя, оградив сознание от посторонних звуков, и не сразу слышу вибрацию телефона, что вынуждает меня покинуть рабочее место. Прикладываю трубку к телефону, не сразу понимая, кто мне звонит. В ответ раздаются невнятные звуки, поэтому на секунду перевожу взгляд на экран, немного нахмурившись: — Девин? — спрашиваю, но ответа так и не получаю. Невольно стучу по поверхности стола, чувствуя, что начинаю нервничать. — Девин, что там у тебя? — Мел-лани, — заикается. Могу выдохнуть от облегчения, но голос брата заставляет меня насторожиться. Кажется, он пьян. — Чего звонишь? — понимаю, что могу уловить громкую музыку на фоне, поэтому цепочка сама выстраивается в моей голове. — Заберешь меня? — закатываю глаза, понимая, что вновь приходится вытаскивать брата из ситуации, в которую он опять нарочно вляпался. Слушаю сбившуюся речь Девина и прижимаю трубку как можно ближе к уху, чтобы не прослушать адрес. Отключается, и я еще секунду стою на месте, нервно кусая нижнюю губу. Тяжелый выдох. Я знала, что Девину плевать, из каких передряг мне иногда приходится его вытаскивать. Но в этот раз он словно решил меня окончательно добить, сунувшись на вечеринку Кайла Харрингтона.