Не нуждаясь в любви

«Если того потребует ситуация, супруг-омега обязуется поддерживать «легенду» о невозможности им выносить ребёнка, перед третьими лицами. Ни действием, ни словом, ни записью, ни какими-либо другими способами супруг-омега обязуется не раскрывать информации касательно данной «легенды», которая могла бы навредить репутации, статусу или отношениям супруга-альфы с третьими лицами. При возможном возникновении ситуации не выгодной для супруга-альфы, супруг-омега, будучи осведомлён об этом, обязан незамедлительно предоставить супругу-альфе всю информацию по данной ситуации. Если же таковая ситуация произошла супруг-омега обязан не разглашать тайну местоположения супруга-альфы третьим лицам.» Брачный договор Пункты 4.3 и 4.4, Положение об обязательствах

~~~       Нежная-нежная кожа вылизывает шейный позвонок омеги, вплавливается в него, ластится к нему — Тору сложно оторвать взгляд. Тень от косички из черных прядей придаёт позвонку странные, уязвимые очертания. Хочется подойти и коснуться его большим пальцем, провести по бугорку кости, чуть надавить, потереть. Хочется увидеть, как светлая кожа Локи заалеет под этим прикосновением.       Он моргает одновременно с щелчком дверного замка: альфы из компании перевозок покидают их насовсем и навсегда, забрав свои деньги и немного чаевых. Локи несколько секунд стоит к двери лицом, держится за ручку, а после трёт лицо ладонями. Тор, только спасшийся и взглянувший на него всего, вновь зацикливается, падает в эту странную, телесную ловушку — чужой шейный позвонок перед его глазами глядит в ответ измученно и, кажется, тяжело вздыхает в тон своему хозяину. Привалившийся плечом к стене альфа, за неимением чего-либо другого, поднимает ладонь и трёт ею свою шею сзади. Он тоже знатно подустал за весь этот день и, хоть не скажет этого, но успел хорошенько поволноваться из-за этого дрянного брачного договора.       Напряжение, вызванное потребностью его заключить, ему не нравилось так же сильно, как и беглая, шальная мысль: Локи откажется за миг до того, чтобы поставить подпись.       Еле оторвав взгляд от беззащитной шеи омеги, уже полчаса как не прикрытой капюшоном толстовки, он осматривает его всего, с головы до ног и обратно. Ему хочется спросить просто до безумия сильно, жив ли ещё тот наглец, что посмел оставить Локи шрам чуть ниже того самого, влекущего шейного, но Тор выжидает. Не торопится.       Закончив тяжело утирать лицо ладонями, Локи сладко, медленно потягивается — даже на носочки привстает немного. Тор слышит его неожиданно тягучий, ласковый голос:       — Поверить не могу, что это произошло…       Он — мелкий, пронырливый лгунишка — опускается назад на пятки и оборачивается. Пытается провести Тора мягкой улыбкой и первым крадущимся шагом. Только Тор в такое не поверит, даже если сильно постарается. Он щурит правый глаз недоверчиво, хмыкает и поджимает губы. Пока они ехали назад из отеля Локи не произнёс ни единого слова, скинув обувь и забравшись в кресло с ногами. Весь путь он смотрел в боковое стекло. Смотрел и молчал.       Еще в машине Тор решил, что тормошить его не станет. Для него такое положение дел — где-то кто-то всегда жаждет подсидеть его или подставить — было довольно привычным, само собой разумеющимся. Но частью своей он мог понять этот сковывающий страх: кто-то ненавидит тебя так сильно, что жаждет лишить тебя самого важного, что у тебя только может быть — твоей жизни.       Локи направляется в его сторону и, кажется, уже приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но так и не говорит. Тор смотрит ему в глаза и игнорирует невинно-струящуюся у щеки прядь волос, что выбилась из косички. Словно чувствуя его настрой, точно видя его настрой по глазам, Локи чуть меняет траекторию и почти проходит мимо.       — Брачный договор, — Тор медленно убирает руку с шеи и преграждает ему путь осторожным движением. Омега замирает, как вкопанный, и от лёгкости его тела не остаётся и следа. Он весь подбирается, замирает, головы, правда, так и не поворачивает, чтобы посмотреть в глаза. И ничего совершенно не спрашивает. Тор касается взглядом мочки его уха, быстро пробегается им по шее и краешку ключицы, что виднеется в вороте футболки цвета охры. Затем чуть тише говорит: — Супруг-альфа обязуется. Тебе не о чем беспокоиться. Я разберусь с этим сам.       Никаких точностей, лишь абстракция четкой клятвы, отмеченной его подписью. Они уже начали играть в эту игру недомолвок, и менять правила не имеет никакого смысла. Локи понимает его без дополнительного контекста, кивком давая свой ответ. А после делает нечто столь ему несвойственное, что в первые несколько секунд Тору еле удается предотвратить легкое полупадение собственной нижней челюсти.       Омега поднимает руку, кончиками пальцев пробегается по его так и висящей в воздухе ладони, а затем берет его за руку. Его рука прохладная, пальцы тонкие и очень бережные — такое прикосновение ощущается неожиданно непривычно. Тор отводит глаза, и, спасибо богам, это его движение остается незамеченным, потому что Локи продолжает идти вперёд.       — Ты так и не показал мне квартиру до конца в прошлый раз… — он осторожно, но уверенно тянет альфу за собой. И Тор идет. Правда, идёт. Первые три шага даются ему странно и неустойчиво. Будто бы он только-только начинает учиться ходить и ещё не до конца уверен, что делает все правильно. А Локи не оборачивается и не отпускает его ладони, таща за собой почти как на буксире. И голос его звучит таким же странным, интимным и требовательным шепотом: — Покажи сейчас.       Тор не чувствует в себе желания отказать. Ему удаётся выровняться, он обнимает ладонь омеги своей более осознанно, но так его и не обгоняет, позволяя вести их обоих вперёд, куда ему хочется. Свободной рукой он ослабляется галстук и расстегивает верхние пуговицы рубашки. Взгляд вновь падает на этот злосчастный шейный позвонок. Альфа с сомнением переводит его в сторону пластмассовых упаковок доставки, все еще ждущих их на кухонном столе. После пробегается им по стенам, кухонной мебели и коробке с вещами омеги, которую тот почему-то распорядился оставить здесь. Несколько секунд он не решает задать вопроса, лишь напряженно пытаясь понять для чего же ему знать ответ.       Он думает о влюбленности, но не чувствует в своём сердце отклика, вернув взгляд к плечам омеги. Еще думает о долге, инстинктах, морали и нравственности… Найти ответа альфе так и не удается. Мысль об истинности вызывает почти громогласный внутренний смех — ему сложно представить альфу, который мог бы быть истинным такого омеги, как Локи, так же сильно, как и сложно представить этого омегу своим истинным.       Тор понимает, что, возможно, в чем-то лжёт себе, но усталость похлопывает его по плечу, и он лишь коротко дергает головой. Мысли и потребность дать себе же ответ на сокровенный вопрос «зачем?» рассеиваются, и он мягким движением большого пальца поглаживает костяшки пальцев омеги, что все еще держит его ладонь в своей. А после негромко спрашивает:       — Этот шрам у тебя на шее… Откуда он? — почти сразу Тор явственно чувствует, как у Локи по руке проходит дрожь. Его пальцы на миг сжимаются чуть сильнее, обнимают ладонь альфы крепче, словно пытаются показать собственную силу. Медленный, мерный шаг Локи, правда, так и не прерывает. Они пересекают половину гостиной в тишине.       — Иногда, — его голос звучит чужеродно и пусто. Свободная рука тянется к волосам, кончики светлых пальцев пробегаются про переплетенным прядям, а после стягивают резинку. Омега чуть встряхивает головой и прядки его волос уничтожают узор косички, укрывая плечи и пряча, пряча насовсем неугодный, похоже, шрам. Тор наблюдает. В нем нет потребности торопить омегу, благодаря четкой уверенности: его интерес будет удовлетворён. Но он наблюдает — за ласково изгибающейся кистью чужой ладони, за венами, бегущими под кожей и неуверенно отведённым назад локтем. Последнее движение напоминает нежный, но не доведённый до конца удар, словно Локи и хотел бы защититься, но решает не делать этого. К тому же Тор и не нападает. Не стал бы нападать ни при каких обстоятельствах — уж он-то знает это точно. — Довольно часто… Омеги попадают в обстоятельства, где оказываются неожиданно беззащитны. Обстоятельства, в которых на их защиту не становится никто из наблюдающих. Их может спасти случай… Но не всем везёт столь сильно, как повезло мне.       Тор хмыкает. Довольно абстрактный ответ не дает ему почти никакой пищи для размышлений. Он бросает взгляд в сторону панорамного, во всю стену, окна гостиной и несколько секунд вглядывается в открывающийся вид на город, пока стена тускло освещенного коридора, в который его заводит омега, не лишает его этой возможности. Возможности наслаждаться видом… Альфа переводит взгляд на спину омеги. Тонкий, высокий, окаменевший — такими эпитетами он мог бы описать его, если бы его только попросили. Локи, конечно же, не попросит. Ему плевать на все то, что Тор о нем думает, и единственно важным остается, чтобы Тор только не посмел считать его слабым — именно такое ощущение возникает в груди альфы.       — Что с ним стало? — омега к нему так и не оборачивается. Ведёт его мимо приоткрытой двери собственной спальни, и в просвет Тор видит две коробки да чемодан с вещами. Сумка с утяжелённым одеялом прячется где-то за спинами коробок.       Как он и подозревал, у Локи до чертиков мало вещей, и это не могло не навести на определенные мысли: у мелкого плута был дом. Настоящий дом. Возможно, он находился где-то в городе, может за его пределами, а может и в Болгарии. Или в Молдавии. Из Бухареста что туда, что туда добраться можно было меньше чем за десять часов. Еще были варианты с Украиной, Сербией и Венгрией, но отчего они вызывали у альфы внутреннее, неосознанное отторжение. С большей вероятностью настоящий дом Локи был припрятан на окраине города и о нем оповещён был от силы лишь Сигюн. Кого-то из семьи, как возможный вариант доверенного лица, Тор даже не рассматривал.       Локи был скрытным и неприступным, словно высокая башня с сотней ограждающих ее кругом стен. И каждая из сотен этих стен содержала в себе дверь, открыть которую под силу было разве что… Чуть прищурившись, у Тора не получается найти хоть кого-то настолько храброго, настойчивого или просто беспросветно глупого, чтобы пробираться через все эти баррикады, и он оставляет эту затею. Тут же отвлекается на звонкий, саркастичный, но крайне веселый смех омеги: Локи даже голову запрокидывает, не желая сдерживать своё веселье с привкусом странно-болезненной печали.       — Ох, Тор… — эти два слова становятся первыми, что он говорит, уже отсмеявшись. И качает головой. Тору хочется заглянуть ему в лицо, взять его щеки в ладони и посмотреть в глаза, но он лишь продолжает идти следом. Они все еще держат друг друга за руку. — Он жив и здоров. Все еще под покровительством самых отвратительных созданий мира сего. Все еще безнаказан. Случай редко спасает, но, впрочем, ещё реже вершит возмездие, поэтому…       — Имя, — это слово слетает с его губ раньше, чем Тор позволяет себе задуматься об уместности. Локи, уже оставивший за их спинами двери, ведущие в ванную и спальню самого Тора, как раз замирает подле двери в его кабинет. Он даже руку протягивает к чугунной, извитой ручке, что так отличается от остальных в этой квартире, но ее не касается. Оставшись перебитым альфой, он не продолжает говорить. Опускает голову, пару раз сжимает ладонь в кулак — Тор следит за его сомнениями с интересом и напряжением.       Несколько часов назад они заключили брачный договор, и у него перед глазами в туманной дымке проявляются важные строчки. «Супруг-альфа обязуется…» До встречи с этим омегой и непосредственного прочтения самого первого экземпляра договора он никогда не задумывался о том, что может играть роль защитника именно в столь кардинальной степени. По-настоящему играть роль защитника, а не просто быть сопровождением и гарантом определенной безопасности, как было с Натаниелем. Никогда в нем не было мыслей о том, что он может предупредить опасные для находящегося подле омеги ситуации, просто зачистив тех, кто эти опасные ситуации может спровоцировать. И никогда он не думал, сколь приятным окажется это ощущение: «я могу защитить тебя, если ты скажешь мне имя того, кто хочет тебе навредить».       Ощущение: «я убью его, если потребуется, и ты сможешь спать спокойно».       Своим появлением в его жизни Локи словно бы повысил ставки в очень сложной, туманной игре. И Тор был готов к этому повышению. Ещё со времён живого Билли он был готов к этому. И самую малость скучал — по хрусту чужих костей под кулаками, по свободной ярости и праве мести.       Локи прекрасно выстроил и продумал образ независимого, самодостаточного омеги и, впрочем, идеально этому образу соответствовал. Его взрослое отношение к жизни и спокойствие, с которым он относился к собственной, не всегда удачливой роли, импонировало Тору. Он чувствовал определенный стержень в этом. А все же тот самый пункт о его обязательствах, как альфы, сказал ему много больше, чем мог бы когда-нибудь сказать сам Локи.       Ему нужна была защита. Безопасное место и хоть сколько-нибудь безопасный альфа, который не побоялся бы вступиться за него в момент, когда сам Локи неожиданно станет не в силах сделать это. Будучи омегой, он вряд ли мог тягаться с альфами по силе физической или силе феромонов. Тор знал и не раз был свидетелем ситуаций, в которых альфа не касается омеги и пальцем, но буквально уничтожает его на уровне инстинктов и ощущений. Это всегда было отвратительнейшим зрелищем. И в его системе моральных координат было просто недопустимо, чтобы наделённый силой и природным, инстинктивным превосходством альфа смел подавлять и уничтожать омегу вложенным в слово или движение посылом.       Но, к сожалению, такие альфы существовали.       Локи поднимает голову медленно. Опустив в итоге свою узкую, хрустальную ладонь на ручку двери, он поворачивает к альфе голову и немного разворачивает корпус. Уже подошло время отпустить его, Тора, ладонь, но он не отпускает. Перехватывает взглядом его собственные глаза, пленяет и вглядывается в них в полумраке коридора. Рассеянный, тёплый свет бегущий по ободу стыка стены и потолка придаёт его лицу свежесть, но вместе с тем и делает тени под глазами глубже. Тор не двигается, молчит и, кажется, забывает как дышать. Долгим, пронзительным взглядом Локи словно задаёт какой-то важный вопрос — жаль, альфа его не слышит, не в силах прочесть его мысли.       — Видар, — чужеродное, незнакомое имя вылетает меж тонких губ омеги резким плевком. Его взгляд приобретает странный, неестественно мёртвый зелёный цвет, черты лица жестко заостряются. Тор лишь кивает и вновь мельком гладит большим пальцем прохладную ладонь, что держит в своей. Это имя ему не знакомо, но он его запомнит на ближайшие пять лет.       Еще несколько секунд Локи всматривается в его лицо, словно потерявши там что-то, а после отворачивается. Они заходят в его кабинет, загорается верхний свет, прикосновение рук распадается, оставляя после себя странное ощущение прохлады и нехватки. Тор остается в дверном проеме, пока Локи медленно осматривается. Он касается спинок кресел, вышагивает перед камином, кончиком пальца гладит по голове волка, замершего за миг до смертоносного прыжка на верхушке подаренных папой часов. Это движение отпечатывается в памяти Тора надолго: палец омеги чуть почесывает бесчувственную фигурку меж ушей и совершенно не выражает страха. Что-то в груди альфы откликается на это движение, но он не говорит ни слова.       После Локи уходит к окну. Приоткрывает ало-золотую гардину, рассеивая полумрак. Он включил неяркий верхний свет ещё на входе, но плотная, темная ткань с узором словно бы поглощает льющийся сверху свет, оставляя им совсем малость. Из окна прекрасно видно уходящий на ночлег город — этот же вид Тор ухватил кусочком, когда взглянул в окна гостиной. Омега замирает там, его ладонь нежно останавливается на крае тяжелой гардины. Она выглядит ярким, светлым пятном, недвижимым и безопасным. Тор всматривается, склоняет голову на бок и вновь приваливается плечом, теперь только к дверному косяку. Он вновь ждёт чего-то, сам понять не может чего. Может вопросов, на которые у него не найдётся ответов, ведь так интереснее, а может ответов от Локи.       Ответов, для которых ещё не существует вопросов.       — В болезни и здравии… Ха, — омега качает головой и низко пускает ее. Выражения его лица со спины не видно, но в голосе слышна прогорклость. Опустив руку, он позволяет гардине вернуться на свое место и скрыть за собой урбанистический вид, а после оборачивается. — Пока смерть не разлучит нас, а? — его губы растянуты в ядовитой усмешке. Тор лишь пожимает правым плечом, но смотрит не отрываясь. Он отмечает каждую деталь и каждое мельчайшее движение. Как омега кладет ладонь на спинку кресла, как разворачивает его к себе, как усаживается и сползает пониже, обнимая свои плечи ладонями. Эта тишина, что повисает между ними и вот-вот будет разрушена омегой, уже приоткрывающим рот, Тору кажется очень уютной. Неожиданно уютной. — Нам нужно разобраться со свадьбой, Тор.       — Нашей? — Локи говорит столь отстранённо, что Тор решает уточнить для проформы. Его вопрос вызывает искренний смешок, лицо омеги немного светлеет. Альфа мелко улыбается на уголок губ тоже.       — Скажу так… Нам нужно разобраться с тем, как обустроить праздник для кучи людей, который будет с тематикой нашей свадьбы, — погладив себя по плечам, Локи отводит взгляд и осматривается. А Тору взгляд так отвести и не удается. Он всматривается в то, как омега поглаживает указательным пальцем свое плечо. Движение мелкое, почти незаметное, но очень и очень обдуманное. Вскинув взгляд к глазам Локи, что скользят по предметам в его кабинете, он спрашивает:       — Ты не хочешь? Свадьбу, я имею в виду… — устав стоять в одной позе, он делает шаг внутрь кабинета и опирается лопатками на стену у входа. Заводит руки за спину, сгибая их в локтях и прижимая к стене. В его кабинете нет ничего, что могло бы привлечь его внимание так же сильно, как привлекает внимание Локи. Поэтому он продолжает смотреть именно на омегу. Подмечает четыре смешные родинки под нижней челюстью, когда тот поднимает лицо к потолку и вглядывается в тусклую люстру — их можно было бы соединить в небольшой месяц, только набирающий свою силу.       Чуть улыбнувшись, почти незаметно, он скользит взглядом по скулам, ушам и выбившимся из-за ушей прядям. Только сейчас ему приходит в голову и тело осознание о том, что в его квартире теперь будет жить омега. Омега, который по документам вроде как даже его. Он будет спать в своей спальне, выходить к завтраку, вечерами возвращаться с работы и может быть они даже будут проводить друг с другом свободное время — редко, да и то если не сожрут друг друга в первую же неделю. Этот омега будет принимать душ в его ванной комнате, будет смотреть на город из его окон и будет — точно-точно будет — оценивать его кухню по тысячам критериев, прежде чем предпринять хоть малейшую попытку приготовить что-то на ней.       — Нет? — вопросительная интонация и негромкий голос Локи вытягивает Тора и задумчивости. Он смаргивает странное ощущение прощания с холостяцкой жизнью. Это прощание не тягостное, просто неожиданное и непривычное. После расставания с Джейном ему понадобилось время, чтобы привыкнуть возвращаться в пустую квартиру и завтракать в одиночестве. Теперь же пришло время отвыкать, и это ощущалось чужеродно. Малодушно хотелось выставить Локи к чертям, но лишь до того момента, как Тор перевёл взгляд к его лицу. Омега выглядел задумчивым и потерянным — неопасным. Эта омежья внешняя неопасность для личной жизни Тора, его утренних ритуалов и привычного жизненного ритма, немного его успокоила. — Это может звучать странно, но я, эм… Я как бы омега. — Локи пожимает плечами, словно признаваясь в чем-то нелепом и неожиданном. После обводит взглядом его кабинет вновь, быстрее, чем в предыдущий раз. Тор, уже предполагающий в какую сторону пойдёт дальнейший разговор, ощущает, что готов к любой фразе, но произнесённый омегой вопрос заставляет его удивиться. — Ты работаешь здесь?       — Нет, — чуть вскинув брови от резкой смены темы, он качает головой и отвечает честно. А после медленно сползает на корточки. Приходится заранее подтянуть брюки, но усталость дает о себе знать, и альфу тянет поближе к полу. Запрокинув голову, он прикрывает глаза и продолжает говорить: — Я работаю в гостиной или в спальне. Здесь просто… Тихое место.       Омега не отвечает. Через несколько секунд Тор слышит, как колесики кресла прокатываются по полу, а после вновь возникает тишина. Локи ступает на удивление бесшумно, и альфа с интересом приоткрывает глаза. В поле его зрения попадают стройные, длинные ноги омеги — тот только что обошёл стол и как раз направляется к выходу. За его спиной остается кресло, не придвинутое назад к столу, но Тор смотрит лишь на его ноги. Его манят бедра, объятые джинсой, и лодыжки. Локи ступает медленно и уверенно, словно давая налюбоваться собой, но это, конечно же, вряд ли. Тор лишь глубже тонет в ощущении: омега вряд ли понимает, какой эффект производят его действия и движения на других.       — Ты все ещё пялишься… — он останавливается впритык, чуть сбоку, и Тор запрокидывает голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Чуть хмурит брови, поджимает губы, пытаясь подобрать слова, чтобы объясниться. Слова, как будто перепугавшись, разбегаются. Локи медленно поднимает руку и осторожно утыкается кончиком указательного пальца ему в лоб. Говорит негромко: — Даже когда ты думаешь, что я не вижу, как ты пялишься, я вижу, Тор.       — Можно ли тем самым сказать, что ты сам тоже постоянно на меня пялишься? — быстро перевернув игру в свою пользу, Тор усмехается. Ему несложно не подавать вида, насколько просто его отвлекает это мелкое прикосновение прохладной кожи к его лбу. А все же оно отвлекает. Все мысли просто слетаются к этой мелкой точке соприкосновения и вьются вокруг неё. Локи фыркает ему в ответ, качает головой и выходит из кабинета, забирая свои прохладные прикосновения с собой.       Выждав пару мгновений, он проводит ладонями по лицу и поднимается на ноги. Погасив в кабинете свет, Тор покидает его, прикрывает дверь. Коридор встречает его пустотой, но дверь впереди, по другую сторону от двери кабинета, оказывается приоткрытой. Изнутри льётся яркий, чуть кусачий, после уже привычной полутьмы, свет. А после раздается резкий сильный хлопок. Даже не гадая, альфа мгновенно догадывается о том, что значит этот звук, и пересекает коридор.       Небольшой спортзал, застеленный тонкими, темно-красными матами, встречает его привычной обстановкой. Вдоль панорамного окна выстроились несколько тренажеров, стена справа от входа зеркальная, а шведская стенка все так же неподвижна, как и всегда. По правую руку у стены стойка со снарядами и утяжелителями. К потолку подвешена боксерская груша.       Тор замирает у входа, привычным движением откидывается плечом на дверной косяк. Чуть удивленно приподнимает бровь, спрашивая:       — Дерёшься? — боксерская груша мерно покачивается из стороны в сторону от удара, нанесённого омегой. Тот переступает с ноги на ногу, осматривается, как ни в чем не бывало. Тор смотрит на него неожиданно заинтересованно. Он даже не скрывает этого. Как, впрочем, не скрывает и удивления. Локи не выглядит слабым, но лишь за счёт высокого роста. И отчего-то альфе кажется, что будь он пониже, отнюдь, ничем не отличался бы от других — слишком стройных и тонкокостных — омег, которым не под силу и бутылки с водой открыть.       Только вот он слышал звук удара, хлесткий и резкий, словно пощёчина. И боксерская груша все ещё покачивается — омега даже не собирается прибирать следы своей мелкой проделки и останавливать ее. Он переводит взгляд к глазам альфы с таким видом, словно заметил его только сейчас, а после поворачивает голову и смотрит на боксерскую грушу. Вновь возвращает взгляд к Тору — теперь удивленный.       — Я? Да ты что…! — он говорит возмущённо и драматично, но на губах растекается широкая, довольная ухмылка. Тор тихо смеется, качает головой. — Я же омега, Тор. Омегам не положено.       Чуть склонив голову к плечу, Тор даже бровь вскидывает скептично. Локи смотрит ему в глаза — хитро и свободно. Эта свобода, которую омега буквально источает в моменте, удивляет Тора, но вызывает симпатию. Ему удалось увидеть этого омегу уже в нескольких ипостасях и нескольких состояниях, однако, таким шкодливым и искренним в своей шкодливости он был разве что… В машине. Пару часов назад, в его машине, до того, как Огун рассказал им важную новость. Да-да, именно тогда.       «А ещё я умею кусаться…» — вот что Локи сказал ему с пару часов назад. Он показал Тору свои клычки, заглянул в глаза. Такое поведение по меркам общественности было порицаемым, а все же он сделал это. И показал много больше, чем даже сам, возможно, догадывался.       Шкодливый… Сейчас Тор мог бы описать его именно так. Смотря ему в глаза и ощущая, как изнутри раскрывается какой-то дурной, неуемный интерес. И за сотни лет, если бы он только мог столько прожить, ему не удалось бы нарочно найти такого омегу. Случай решил все сам. Привёл, указал и оставил разбираться.       — Боюсь, я придерживаюсь совершенно других взглядов. Все, что в рамках закона… — он прикрывает глаза, разрывая зрительный контакт первым, и совсем немного опускает голову. И сам не до конца осознаёт, что хочет показать этим движением, но оно идёт не столько от головы, сколько от сердца.       Локи неожиданно запрокидывает голову и заливисто смеется. Тор распахивает глаза быстрым движением и тут же впивается взглядом в водопад черных прядей, растекающийся по плечам омеги. Он рассматривает беззащитное, открытое горло, изучает ямку между ключиц. В голову лезут дурные, похабные мысли, но он не гонит их, позволяя остаться ненадолго.       В нем взрастает сильное, глубокое желание узнать, вздрогнет ли этот омега, если поцеловать его в шею.       — Ты хитрющий до невозможного альфа, Тор, — отсмеявшись, Локи забывается и вновь перехватывает волосы в высокой причёске. Его пальцы подбирают выбивающиеся прядки на затылке мягкими движениями, пока сам он отступает к окну. Освободив руки и подняв волосы, он проходится кончиками пальцев по сиденью велотренажера, останавливается около него. Его потребность прикоснуться буквально ко всему, что его окружает, выглядит странно и неважно, но начав присматриваться, Тор уже не может ее игнорировать. Каждый раз, каждый момент, в котором Локи касается чего-либо, отпечатывается в его памяти. — Мой отец военный, как и оба старших брата. Естественно, я умею драться. Умею обращаться с оружием. Огнестрельное, холодное…       — Мне начинать бояться? — он бросает коротко шутку, лишь через секунду понимая, насколько она неуместна и глупа. Повернуть время вспять, к сожалению, не получится. Ему остается лишь потупить взгляд. Локи ничего не отвечает, замерев у окна, странной, неестественно окаменевшей статуей. Снова окаменевшей. Коснувшись собственными пальцами ткани рубашки на груди, Тор чуть потирает ее, после растирает несуществующий песок меж большим и указательным. Он касается собственной кожи на подушечках пальцев, касается ткани, но не находит в этом ничего вовсе. Собственное движение ощущается странно, неестественно и ненужно. В сравнении с тем, как это делает омега, выглядит даже немного неуклюже. Весь загадочный шарм рассеивается, если эти простые, ничего не значащие действия делает он сам. — Покажи мне.       Омега оборачивается к нему медленно. Немного удивленно покачивает головой, а после жмёт плечами. По ходу назад к боксерской груше, его ладонь поднимается и скользит вверх по затылку, подбирая водопад из редких, коротких прядок. Уже через мгновение те вновь опускаются вниз, но их хозяин уже не обращает на это внимания. Он подходит к замершей боксерской груше, кончиками пальцев проходится по ее боку — медленно и осторожно. Эта нежность, которой пахнет почти каждое его движение, вызывает в альфе сотни вопросов без единой возможности сформулировать хоть один. Даже если бы он постарался, ему не удалось бы уместить в слова те переживания, что возникали внутри.       Даже если бы он постарался, вряд ли Локи стал бы ему отвечать.       Внимательно следя за движениями, Тор даже замирает, в ожидании, когда же омега нанесёт удар по боксерской груше и как именно он это сделает. Однако, неожиданно протянув ладонь к затылку, Локи стягивает резинку, распускает волосы и говорит:       — Нет, — Тор чувствует, как чужой взгляд отгораживает его, выстраивает новую высокую стену, скрывая за собой нечто важное. Возможно, ему это только кажется, лишь мгновенье, потому что проходит секунда, как омега уже мягко прочесывает пальцами волосы, заводит передние прядки за уши. Его поза кричит о расслабленности, о спокойствии, но Тор не ведётся на эту ловко выстроенную ложь. Пожав плечами, он прикрывает глаза и не показывает настороженности.       Локи манит, словно огонь, но обмануться трудно — прикосновения его будут болезненны. Если не смертельны.       — Почему ты не хочешь свадьбу? — дождавшись, пока омега окажется в дверях, Тор задаёт вопрос, перманентно мучающий его уже несколько минут. Как бы много он не кичился признанием равноправия между альфами и омегами, а все же для него отсутствие у Локи желания играть свадьбу ощущается странно. Мысле-пазлы не складываются воедино, диссонанс чешется на кончиках пальцев.       — Не люблю все эти пафосные празднества, которые устраиваются во имя других людей. Идея надевать платье ужасна, идея целоваться на виду у сотни гостей — в сто раз хуже, — омега останавливается в дверном проеме, поворачивается к нему лицом. А после опирается лопатками на дверной косяк, заводя ладони за спину. У Тора мелькает дурная мысль: «Это семейное», и он никогда не позволит себе произнести ее вслух. Хотя она и до смешного абсурдна, ведь они с Локи семья лишь на бумаге. — Я получу искренне удовольствие, пока буду все организовывать, но за это искреннее удовольствие мне придётся заплатить днём, написанным разве что Гёте. Несколько кругов ада, черти и невозможность сбежать, не пройдя до конца.       Его голова склоняется на бок, волосы аккуратными прядями ложатся на шею и тут же с неё соскальзывают. Это какое-то жуткое наваждение, так Тору кажется. Ведь нет ни единой возможности оторвать взгляда от лица и тела омеги. В голове ещё десяток важных планов по работе на вечер, завтрашнее расписание, ужин и усталость! Он ведь так сильно устал… Та сила, с которой все это меркнет в сравнении с его собственным взглядом, прикипающим к светлой коже Локи, должна бы ужасать.       Тор чувствует себя спокойно. Отведя взгляд в сторону, он скрадывает несколько мгновений, обдумывая слова Локи. Им самим свадьба воспринимается как нейтральное неудобство: перетерпеть будет не сложно, но потерпеть все же придётся. Этот праздник будет не для них — ни вместе, ни по отдельности. Он будет для их родителей, для родственников и друзей, для прессы и экономико-политической выгоды в будущем.       — Я не могу изменить все свадебные традиции, к большому сожалению, но, раз у меня есть возможность сделать этот ад чуть меньшим адом… — он рассматривает еле заметное отражение собственной фигуры в панорамном окне несколько секунд, а после усмехается собственным мыслям. Его папа точно будет недоволен таким ходом дел да и другие, более консервативные родственники с его стороны тоже. Только вот теперь его неформальная обязанность — необязательная и в принципе лишняя в присутствии между ними брачного договора — заботиться об этом шкодливом омеге. И Тору неожиданно не приходится делать над собой усилие, когда он говорит: — Ты мог бы пойти в свадебном костюме. Уверен, они прекрасно на тебе смотрятся… И я тебя поддержу, — он бросает это легко и искренне, а после переводит взгляд к лицу омеги. То, что происходит, ему не удается сравнить ни с чем самым красивым, что он когда-либо видел. Ни один рассвет, ни один закат, ни единая естественная красота природы, никакая человеческая красота… Ничто прекрасное не может сравниться в своём великолепии с той долей секунды, когда Локи не удается сдержать удивленной широкой улыбки и странной, диковинной радости в глазах.       Он даже вздрагивает весь, чуть вытягивается вдоль дверного косяка, приоткрывает губы восхищенно. Тор чувствует себя странно взволнованно и тоже мягко усмехается на уголок губ. Он не сделал совершенно ничего, всего лишь вернул омеге его право выбора, и та реакция, которую он получает в ответ… Малюсенький ключик к самому первому замку. Неожиданный ключик.       — О боги… Тор Одинсон, ты просто ужасный человек… — ему хватает нескольких секунд, чтобы взгляд вновь стал шкодливым и озорным. Переступив с ноги на ногу, Локи прихватывает зубами нижнюю губу, но в нем нет возможности перестать улыбаться, и Тор наблюдает за этим с истинным удовольствием. И выжидает, желая услышать окончание монолога. Еще ни один омега не говорил ему, что он ужасный человек, с таким довольным выражением лица. — Они будут в ярости… О боги, они точно будут в ярости, а-ха-ха-ха-ха! — он опускает голову, вытягивает из-за спины одну руку и прижимает ее к животу, заливисто смеясь. Его волосы взволнованно пересмеиваются тоже, покачиваются и дрожат. Тор прикрывает глаза и сжимает губы в упрямую линию, чтобы только не заулыбаться, словно полоумный. Ему хочется держать эти осколки образа уверенности и серьезности. Получается так себе. — А-ха-ха-ха! Мой отец… О боги, а-ха-ха-ха-ха, он будет взбешен!       Тор распахивает глаза, когда Локи выпрямляется. У него немного раскраснелось лицо и румянец милыми пятнами покрыл щеки, а глаза блестят. Хмыкнув себе под нос, альфа протягивает руку себе за спину, щёлкает выключателем внутри зала и кивает в сторону коридора.       — Так сильно нравится бесить других? — Локи без возражений отталкивается от дверного косяка и неспешно идет назад, в сторону гостиной. Тор прикрывает дверь спортзала и нагоняет его в два шага. Локи отвечает почти сразу:       — Чертовски да! — и парой кивков подтверждает собственное довольство, звучащее в голосе. Тор прикрывает глаза, мелко улыбается — только лишь на уголок губ. Ему сладко вспоминать взбесившегося Хэлла, и нет внутри него ни единого желания приструнить себя, ведь порядочный альфа должен… А, ни хрена. К черту все эти правила.       Тору сложно согласиться с тем, что он им хоть когда-либо следовал. Порядочный альфа должен быть справедливым и сильным, он обязан быть снисходительным, умным, защищать слабых и никогда не лезть на рожон. Чему-то из этого его учил отец, что-то пыталось вбить в его голову падшее общественное мнение. Прошло больше двух десятков лет, а он так и не научился следовать всем этим маразматическим уставам до конца.       Рядом с Локи им следовать было невозможно вообще. Или может на фоне Локи?       Он был чертовски шкодлив. Это вызывало интерес.       — В конце коридора выход на крышу. Можем посмотреть его в следующий раз или сам посмотришь, — стянув пиджак, альфа перекидывает его через локоть. Когда они проходят мимо двери в его спальню, он останавливается. Ладонь опускается на ручку привычным движением, но уходить он не торопится. Смотрит омеге вслед, пока тот не оборачивается на его голос. — На этаже всего пять квартир, но, насколько я знаю, лишь одни соседи пользуются крышей.       О собственной спальне Тор отчего-то умалчивает и даже мысли не развивает, отчего же. Усталость за весь прошедший день тяжелит плечи. Отчасти он рад, что осмотр комнат, наконец, закончился. Хочется лишь принять душ и, наконец, поесть.       — А, хорошо, — Локи кивает, неожиданно немного нервно. Его взгляд быстро касается двери спальни Тора, но тут же сбегает прочь. Изучение однотонных стен его увлекает в разы больше. Смешно.       — Поужинаем вместе? — Тор склоняет немного набок голову и не отказывает себе в удовольствии осмотреть омегу во весь рост. Его предложение скорее дань брачной вежливости, чем необходимость. Впереди ещё несколько часов перед сном и ему нужно проверить отчеты да написать пару писем инвесторам компании.       — А свою спальню ты мне не покажешь? — Локи немного медлит прежде чем задать вопрос. Голос его, правда, звучит с легким вызовом. Он прикладывает много усилий, чтобы спрятать волнение, но Тор замечает, как коротко дергается его нога, пока возвращает взгляд назад к его глазам. Нарочно медленно и широко ухмыльнувшись, он нажимает дверную ручку, мягко толкает дверь, позволяя ее приоткрыться. Взгляда от глаз Локи он не отрывает, наблюдая за реакцией.       И на короткое мгновение омега теряет хватку. Его взгляд заполняется ужасом — чистым и неподдельным. Несовместимым с жизнью. Тор удивиться не успевает. Его нутро отзывается странным ощущением узнавания: он видел этот взгляд у папы, после того, как тот узнал о смерти Билли. И по сей день Тор не был уверен, рассказали ли папе, что он убил того альфу-предателя голыми руками, или нет, а взгляд все же запомнил.       Его папа-омега ни до, ни после не смотрел на него так. С выражением глубинного, тяжелого испуга перед опасностью несовместимой с жизнью.       Этот же взгляд Тор видел у Натаниеля каждый раз, когда к нему слишком близко оказывался альфа, хоть немного похожий того, что разрушил его жизнь. Взгляд крика отчаянья и вопля отказа. Взгляд ужаса.       Именно этот взгляд мелькает в глазах Локи, а после тот отворачивается. Он фыркает, уже оказавшись спиной, и даже голос его звучит притворно задиристо:       — Я буду у себя, — только вот походка его подводит. Движения лишаются плавности так резко, словно их срезают ножом. Он уходит прочь по коридору, оставляя Тора недвижимым и молчащим. Ему не удается придумать ответа, и поэтому он скрывается в комнате.       Важный вопрос к омеге и этому его напуганному взгляду, который точно стоило бы задать, теряется в его голове среди бытовых забот. Дверь спальни закрывается за Тором с коротким щелчком — словно тихий выстрел, он знаменует непонятное, неопределимое начало.       Тор не слышит. Он стягивает одежду походя, в гардеробной, и вымотано тащится мимо распахнутой двери в ванную. Тут тихо. Окна открывают вид на закатное небо и уже зажегший свои огни город. Альфа не смотрит. Он трёт лицо ладонями, хмурит брови. Душевая кабинка представляет из себя участок кафельного пола со сливом и стеклянной перегородкой. На стене табло, выше — душевой гарнитур.       Прошлёпав босиком, Тор вначале выставляет на табло температуру и лишь после открывает кран. Вода с лёгкой задержкой льётся ему на голову, тёплая и журчащая. Уперевшись ладонью в кафельную стену, он опускает голову.       Плечи каменные от усталости, как и бедра. На кончиках пальцев резвится искреннее желание выключить телефон и убраться куда подальше. Недельки на две, а лучше на три. Ничего не решать, ничего не делать, ни с кем не разговаривать о работе. Тяжело вздохнув, он только головой качает и подхватывает мыло.       В ближайшие пару месяцев ему нужно запустить подготовку работы новой отрасли компании. Выборов в ближайшее время не предвидится, экономика привычно в хаотичном порядке, как и общая политика. Даже Фьюри ещё на званном вечере мимолётом обмолвился ему, что сейчас очень хорошее время, чтобы готовить почву. Конечно, он не сказал для чего, — Фьюри всегда был загадочным засранцем, — но сколь бы Тор не старался, слухи уже ходили. Он ещё ничего не сделал, ещё ничего не создал и даже ничего не придумал, а слухи уже ходили.       И сроки, несущественные и несуществующие, поджимали, кусали его за зад и скалились.       Советоваться с кем-либо извне было, в принципе, бесполезно. Завтра по утру его ждало совещание с отделом производственной логистики. Ещё с пару месяцев назад он выдал им распоряжение подобрать несколько прибыльных отраслей для возможного развития, и пока что Тор мог лишь надеяться, что им удалось подыскать более одного варианта. При нынешней мировой ситуации сложно было рассчитывать на успех. Отчаиваться, конечно, было рано. Ещё со времен его отца в компании осталось два хороших аналитика — Фрейр и Велунд. Они оба были омегами в возрасте чуть старше тридцати — умнейшими в своем роде, как иногда казалось Тору. Пару лет назад именно они предложили ему начать сотрудничать с Dacia и открыть филиал по поставке запчастей для автомобилей. Тогда и Джофранкл, отвечающий за отдел планирования, поддержал эту идею. Dacia была хорошим партнером в особенности благодаря присоединению в конце двадцатого века к Renault. После того, как они стали дочерним предприятием Renault, их прибыль значительно выросла. Жаль лишь, что предупреждение Джофранкла в итоге себя оправдало — по показателям нынешней прибыли, после начала партнёрства, компания Тора выросла не столь сильно, как хотелось.       Тор все чаще и чаще стал ловить себя на мысли, что ему тесно в границах обычного машиностроения и судовой логистики. Конечно, он работал в партнёрстве и с несколькими крупными компаниями по судопроизводству и переправлению грузов по воде, он работал с Dacia, он производил автобусы и другой общественный транспорт, выигрывая в государственных тендерах. Но желание выстроить ещё большую корпорацию, чем та, которую смог организовать его отец, не оставляло его. Ему нужно было внести свой вклад, и чем дольше он управлял компанией, тем более назойливой становилась эта потребность.       Отчасти его взгляд уже ускользал в сферу строительства, но он не имел никакого права пренебрегать отчетами своих логистов и главного планировщика. Без Вольштагга и его слова, как отвечающего за бюджет компании лица, начинать ничего тоже было нельзя. А все же сфера строительства была заманчива… Определенного закона, регулировавшего строительную деятельность до сих пор не было, и пространство для увеличения собственной прибыли было по сути бесконечным. Конечно, Тор не собирался строить ненадежные здания или осуществлять различные ремонтные работы. Однако, стоило ему отказаться подписывать акты окончания работ, как любая плата за эти работы строителям становилась невозможна лишь по факту, без подписанных и заверенных актов.       И эта игра была грязной, конечно. Только вот его это отнюдь не пугало. В его компании был юридический отдел, и любой возможный конфликт можно было разрешить по щелчку пальцев, благодаря Фандралу и его помощникам. Рисков в этом деле почти не было.       Как впрочем и какой-либо человечности. Но Тора это отчего-то совсем не беспокоило.       Ведь выживает сильнейший, верно?..       Он вымывается медленно и устало. Долго отмокает под струями горячей воды. Ванну заволакивают редкие, полупрозрачные клубы пара, когда он выключает воду и возвращается в спальню. Надев мягкие спортивные штаны и темного цвета футболку, он встряхивает головой. Попытка отогнать тяжелые мысли и напряжение не венчается успехом, лишь тяжелые капли воды срываются с его волос вниз, на плечи и спину. Ткань футболки расцветает влажными пятнами.       Он выходит в коридор, заведомо усилив в ванной вентиляционную тягу. На кухне Локи не оказывается. Лишь его, Тора, коробка с лапшой стоит на столе. От неё исходит пар и сладко-острый аромат специй — похоже, омега подогрел еды и ему тоже. Как заботливо, надо же.       Подхватив с собой палочки, ужин и пару салфеток, Тор отправляется на поиски омеги. Картонная коробка с едой мягко греет пальцы. Это тепло еле выносимое, но все же приятное до крайности. Локи оказывается в своей спальне. Дверь приоткрыта на половину, но, замерев на пороге, Тор все равно негромко стучит по косяку костяшками пальцев. Омега мгновенно вздрагивает: он настолько увлечён перестановкой и разбором вещей, что даже не слышит прихода Тора.       — А, это ты… — Локи пробегается взглядом по альфе, и для того это не остается незамеченным. Как и легко зарумянившиеся щеки омеги после. Тот отводит взгляд в сторону, пытается сделать вид, что задумался о чем-то. Тор же ничуть не сомневается в собственной привлекательности и ему остается только почти бесшумно хмыкнуть. Бесшумно и самовлюбленно. Он от рождения соответствует многим альфьим канонам. У него достаточный рост, — каких-то восьми сантиметров не хватает до полноценных двух метров — широкие, достаточно накачанные плечи, чтобы в сравнении с ними бедра выглядели меньше. В прошлом Джейну жутко нравились его сильные руки и подкачанный зад — во все моменты, кроме тех, когда Тор неожиданно становился неугодным «ублюдком» и «непроходимым идиотом», если случайно, к примеру, кидал в стирку несовместимые по цветовой гамме вещи.       И сейчас видя столь очевидное подтверждение собственной привлекательности в румянце этого омеги, он лишь интересуется негромко:       — Подумал, тебе не помешает компания… — он кивает на коробку со своим ужином, когда Локи оборачивается. Он выглядит обычно и спокойно, только вот вновь ощущается каменным, твёрдым и напряженным. Это напряжение выбивается вперед среди светлых обоев комнаты и урбанистического вечернего города на фоне, оно буквально бросается к Тору, только бы его заметили. Выждав несколько мгновений, Локи кивает в сторону песочного цвета кресла. Он уже передвинул его в угол рядом с входом, и Тор усаживается в него, закидывает нагую лодыжку на колено.       — Да… Я уже начал, вроде как, — Локи кивает на свою открытую коробку с лапшой, что стоит на постели. Из неё торчат скрещённые палочки. Уже начав тянуться к ней рукой, омега тут же резким движением обрывает себя. Говорит, покрываясь краской ещё немного: — Приятного аппетита…       — И тебе… — Тор несколько секунд рассматривает Локи, подмечая и вновь собранные на макушке волосы, и тот факт, что он уже успел переодеться в темно-изумрудную толстовку и такого же цвета мягкие спортивные штаны. Его вещи выглядят тёплыми, ткань даже на вид ощущается очень мягкой и нежной. И, конечно же, капюшон с легкостью скрывает шрам. Что ж.       Тор устало отметает только начавшую зарождаться мысль и обводит взглядом комнату. Пока он был в душе и переодевался, омега успел передвинуть стол к стене, рядом с креслом, на котором теперь сидел Тор, а кровать, что стояла у стены, он боком отодвинул к окну. Отчего он решил не дожидаться Тора, тот уточнять не стал, примерно понимая и так. Для Локи, похоже, бесконечно важно было выглядеть самодостаточным, даже если иногда это приобретало абсурдные формы, ведь Тор действительно был физически сильнее. Осмотрев комнату, и подметив также переехавшие под стол прикроватные тумбочки да небольшой открытый книжный шкаф светлого дерева, сейчас стоящий у противоположной раннему положению стены, Тор неторопливо располагает коробку с лапшой на бедре.       Локи выглядит немного неловко и будто бы не в своей тарелке. Он подвисает на несколько мгновений посреди комнаты, усаживается на пол, оглядывается, но неожиданно потерянно. Его тело, его движения теряют ту искусность, что Тору довелось увидеть ещё с полчаса назад, во время осмотра оставшейся части квартиры. Заметив это, пока его пальцы ловко вскрывают упаковку палочек, Тор говорит спокойно:       — Если тебе не по себе, я могу уйти.       Локи, уже нашедший себе занятие, как раз поднимается с места, чтобы перенести стопку книг, привезённую с собой из отеля, к шкафу. Отчего он так и не усаживается есть, Тор не знает и ждать его точно не собирается. Лишь смотрит расслабленно, как омега замирает на половине движения, поднимает к нему глаза, а после отводит их почти сразу. Выражение его лица становится задумчивым и немного насупливается. Непохоже, что он сердится. К тому же отвечает почти сразу:       — Нет, все в порядке. Просто это…непривычно, — выпрямившись окончательно, он подхватывает с пола книги и идет к книжному шкафу. Тор неспешно открывает лапшу и, продолжая смотреть на омегу, устраивает палочки в руке. — В моей семье не было принято проводить друг с другом время. Поэтому я немного удивлён. Судя по всему у тебя в семье было иначе…       Тор кивает, не имея возможности произнести хоть слово, потому что рот уже занят едой. Пока он жует, Локи успевает выставить книги, а после переставить их по расцветке и размеру так, чтобы выглядело привлекательно глазу. Как ему это удаётся, Тор отнюдь не знает. У него никогда не было дизайнерской жилки, а судя по тому, что он подписал брачный контракт именно с Локи — ещё и вкуса. Эта мысль сильно смешит его, и Тор радуется, что успел прожевать, когда смешок вырывается наружу. Локи с вопросом во взгляде оборачивается к нему, но Тор никогда и ни при каких обстоятельствах не признаётся ему, о чем он только что подумал, поэтому говорит:       — Кое-что вспомнил, не обращай внимания… — Локи пожимает плечами, отворачиваясь к полкам вновь, и Тор позволяет себе поразглядывать его вновь. Ему, похоже, так и не хватило всего того времени, что он уже потратил на изучение взглядом этого омеги. И никогда может не хватит.       Мысль пришедшая Тору в голову была ужасна в своей сути, но отчасти также была и правдой. Локи не был уродлив, отнюдь, нет, а все же его рост был много выше среднестатистического роста омеги. У него были довольно острые черты лица, и эта нежная омежья пухлость в них казалось отсутствовала полностью. Не зависимо от того, что он был строен, его рост определенно портил общую картину. Ни в какие общественнее рамки красоты Локи не умещался и, даже если бы захотел, уместиться бы не смог. У него не было маникюра — если он вообще когда-либо его делал, — в ушах были обычные мелкие камушки, скорее всего настоящие, ювелирные, но столь незначительные, почти не привлекающие внимания, и весь его образ… От него веяло странной скукой в какой-то степени. Самому Тору так казалось не столь сильно, но пару дней назад Фандрал высказал эту мысль, когда они обсуждали дату и время подписания контракта и совмещение этого события с расписанием Тора.       «— Я не удивлюсь, если по прошествии месяца, ты будешь на стенку лезть от скуки… Я бы на твоём месте ещё пару раз подумал. Это не Джейн, Тор. Да и… Я вообще не уверен, что это омега, ха.»       Отвечать Фандралу на это высказывание он не стал. Дал конкретику относительно даты и времени, но отвечать не стал. Просить прекратить так выражаться в отношении Локи не стал тоже.       Локи действительно не был Джейном. И Тор сколько бы не пытался, никак не мог понять, отчего Фандрал решил преподнести это качество как минус.       — Несмотря на то, что я единственный ребёнок в семье, мне не было одиноко. Большую часть своего детства я провёл с папой, до поступления в частный пансион находился на домашнем обучении. Иногда по вечерам отец присоединялся к нам в гостиной… — Тор переводит взгляд к панорамному окну, задумчиво скользит взглядом по крышам домов. Ему вспоминаются сотни часов, что он проводил у камина, играя с Фриггом или обсуждая с Альфердом какие-то жутко важные, «альфьи» новости. Его родители всегда были заботливы и в определенной мере строги, но перестать любить собственное детство Тор не мог и по сей день. Как бы не претила ему идея свататься да создавать семью, на которой столь сильно настаивали папа с отцом. — У тебя было не так?       Быстрым движением переведя взгляд к лицу Локи, он успевает заметить странно скорбное выражение на лице замершего омеги до того, как тот прячет его, глушит, словно рыбу напалмом. Одна его рука все еще у корешка книги, стоящей на полке, и он соскальзывает по нему пальцами странно-медлительным движением. Тор не может не засмотреться на это медленное прикосновение. От чего-то в нем много грусти.       — Я уже рассказывал немного о своей семье… — Локи отступает от книжного шкафа, возвращается к постели. Он осторожно обходит разложенные на полу вещи, иногда обступая их на носочках. Пространства между книгами, ноутбуком и другими различными вещами достаточно, но он все же аккуратен и двигается медленно. Тор вновь засматривается. Так странно и тихо омега ступает, почти бережно. Альфе приходится сморгнуть наваждение, чтобы вернуться к еде назад, прежде чем Локи вновь укорит его в том, что он пялится. — У нас довольно…сложные отношения. Все свое детство я провёл с нянем. В детский сад не ходил, находился на домашнем обучении… Не могу сказать, что там наберется хотя бы десяток хороших воспоминаний. Мой нянь был омегой, но сильной любви ко мне в нем не было. Чаще всего я проводил время в одиночестве, он почти и не следил за мной, только занимался арифметикой, языками… Бальдр и старшие братья ходили в детский сад, а когда возвращались домой у них были свои занятия. Мы виделись в выходные, но мне доводилось играть лишь с Бальдром… — Локи забирается на постель с ногами, подхватывает коробку с лапшой. Он не ест, лишь задумчиво перемешивает палочками еду. — Хотя Бальдр искал меня лишь тогда, когда Тюр и Бюлейст были заняты с отцом. Это самые старшие братья, альфы. А Бальдр — бета…       Локи замолкает. Он все еще задумчив, но, наконец, принимается за еду. Тор его не торопит и не спешит что-то спрашивать. Недолго они едят в тишине, и лишь когда коробка Тора пустеет, он вытирает рот салфеткой и говорит:       — Так странно слушать о такой…разрозненности в семье. Все семьи, с которыми дружат мои родители, довольно дружные. Да и моя семья тоже… Непривычно, — он бросает смятую салфетку в опустевшую коробку и отставляет ее на пол. Спиной откидывается на спинку кресла, чуть съезжая по сиденью. Ему нужно отправить ещё пару писем до завтра и хотя бы проверить предварительный ежемесячный отчет. В животе сытно теплеет, ещё немного и точно навалится эта дурная сонливость. Подумав, он говорит осторожно: — Твой отец, он…       Как задать вопрос и как закончить предложение, Тор не знает. Локи отставляет опустевшую коробку, косится на оставшуюся у альфы чистую салфетку. Тот протягивает ее без единого вопроса, и омега грациозно и мягко соскальзывает с постели. Он подступает к Тору все также осторожно, как ступал и прежде. Его движения завораживают, но альфа глядит лишь в глаза, не выдавая себя. Омега задумчив и, кажется, даже не замечает его взгляда. Говорит негромко:       — Он жесток и зол. Всегда таким был… — Локи не уточняет незаданного альфой вопроса. Он кивает сам себе, Тору в глаза не смотрит. Забрав салфетку, по пути назад тоже вытирает рот и мелкое пятнышко соуса у основания большого пальца — когда только успел его поставить. Тор не знает. Он весь — большое усилие о том, чтобы игнорировать вид омеги сзади и смотреть на вид, открывающийся из окна. — Он относится к омегам как к мусору, существующему ради одной-единственной цели — рожать потомство. Поэтому я был изгоем в своей семье. Тюр и Бюлейст в своих умозаключениях пошли в него. Даже грустно немного за тех омег, которых они выберут себе в супруги. Боюсь, не пройдёт и полугода после свадьбы, как я увижу родную фамилию в списках реабилитационного центра.       Локи усаживается на пол, подвигает к себе ближе чемодан. Его тонкие пальцы подхватывают легким движением язычок замка, пока у Тора в животе закручивается тошнота — прямо под звук раскрывающейся молнии. Ему не хочется представлять этого, но перед глазами предстаёт образ маленького, почти хрустального Локи со светлой кожей, тёплыми волосами и большими, зелёными глазами. Этот маленький омега смотрит, медленно склоняет голову набок — он изучает взглядом и никуда не торопится.       Его хочется уберечь и защитить.       И вопрос уже пляшет на кончике языка. Альфа не знает, как его задать. Ему интересно до жути, до жжения на затылке и беспокойства в напрягшихся ногах. Но интерес чего ради Тор никак не может понять. Что даст ему правда, которую Локи ему расскажет, если захочет?       Альфа не знает.       — Они… — Тор хмурится сильно, опускает взгляд к своим ногам, а после и вовсе переплетает руки на груди. Ему хочется отгородиться от ответа, который он хочет услышать. Ему хочется отгородиться, но ему нужно знать. Просто необходимо. — Они…били тебя?       Локи замирает, держа в руках стопку с вещами. И медленно-медленно поворачивает к Тору голову. Его взгляд уже не смущенный и не взволнованный. Он рассматривает Тора медленно, почти что сканирует его взглядом, пытаясь найти что-то. Что именно Тор не знает, но смотрит в ответ спокойно и уверенно. Он не уверен, что готов услышать ответ, и ему правда хочется отстраниться от него, но он точно уверен в том, что сможет среагировать адекватно. Ему кажется это наиболее важным для такого разговора.       — Физическое насилие или моральное, это в любом случае насилие… Они ненавидели меня. Я не знаю, был ли у тебя такой опыт и встречал ли ты таких альф, но они существуют. Альфы, которые считают что то, что они ненавидят, должно быть уничтожено. В той или иной степени… — он укладывает стопку с одеждой на ковёр у постели, после достает следующую и кладет ее рядом. Тор не всматривается в стопки, но следит за выражением лица омеги. Тот все еще очень серьёзен. На мгновение у Тора мелькает волнение о том, что для омеги этот разговор слишком тяжелый. Локи не предлагает его прекратить, продолжая: — Я не привык делиться с кем-то этой частью своей жизни. Даже Бальдр не знает всего, что происходило за закрытыми дверьми или в коридорах, когда рядом не было слуг. Хотя… Иногда бывало и так, что другие видели происходящее, но очень быстро они просто…уходили. Никто не хочет связываться с детьми хозяина дома, воспитывать их никто не станет, не желая терять работу. К тому же…они альфы, — тяжело вздохнув, Локи уже хочет вытащить новую кучку вещей из чемодана, но лишь трёт лицо ладонями, после переходит прикосновением на шею, запрокидывает голову, прикрывая глаза. Он развернут к Тору полубоком, и тот видит, как его лицо медленно расслабляется. На губах проявляется мягкая усмешка. Альфа не знает о чем она, но, похоже, Локи начинает думать о чем-то хорошем. Он добавляет негромко: — Хорошо, что мы заключили договор… Непривычно и все такое, но это хорошо. Потому что мои старшие братья одни из тех альф, которые входят в пункт о защите. Приятно думать о том, что теперь есть тот, кто вступится за меня.       — Подкармливаешь мое эго, надо же, — Тор усмехается на уголок губ и мгновенно натыкается на приоткрывшийся глаз омеги. Тот хитро улыбается, жмурится, а после смеется облегченно. Он подтягивает рукава толстовки, потягивается сладко. И оглядывается вокруг, подмечая какие ещё вещи ему нужно разложить по местам, кроме одежды, которую нужно отнести в гардеробную.       — Возможно, Тор. Возможно…       Разговор смолкает. Тор остается ненадолго в тишине и просто наблюдает за тем, как омега обживается. Он убирает небольшой рабочий ноутбук на стол, расставляет оставшиеся книги в шкаф, а после уносит одежду в гардеробную. Сквозь распахнутую дверь Тор видит, как он привстал на носочки вновь, чтобы дотянуться до одной из полок. Именно в это мгновение у него мелькает понимание, почему же скучность и неприглядность Локи, столь нагло подмеченные Фандралом, нисколько его не терзают.       Когда омега выходит из гардеробной, он движется плавно и медленно. Даже в спортивном костюме он смотрится красиво и спокойно. И его рост, его статность порождает в Торе восхитительное сравнение: Локи напоминает ему античного бога. Его искусные, бережные руки, длинные пальцы… Его светлая кожа… Отчего-то альфа резко ощущает потребность узнать, столь же мраморны его бедра и каковы они на вкус. Он отводит взгляд, наклоняется, подхватывая пустую коробку из-под лапши, а затем поднимается. В пару шагов подойдя к постели, он подхватывает пустую коробку омеги. Локи замечает это, вытаскивая из специальной сумки утяжеленное одеяло, и говорит:       — О, спасибо… — Тор кивает ему, не оборачиваясь. Он направляется к выходу из комнаты, не собираясь давать даже намёка на мысль, что все никак не может потеряться внутри его головы. Она бьется в виски, требует выхода. Ему хочется уложить омегу на свою постель, ему хочется целовать его колени и смотреть ему в глаза. Ему хочется видеть, как Локи покрывается румянцем. Это немного непривычно и странно для самого Тора. Он, конечно, никогда не был приверженцем насилия по отношению к омегам, — и в постели в том числе — а все же столь резкий и сильный порыв бережности, какой-то дурной нежности… Кончики ушей печёт, и он торопится выйти из освещённой комнаты Локи, бережного омеги со светлой кожей в окружении столь же светлых обоев и элементов интерьера, чтобы оказаться в полутемном коридоре. Словно издеваясь, вселенная посылает в голову омеги дурную мысль, и тот окликает Тора уже на пороге: — Ты же вернёшься? Мне нужно сделать один звонок по работе, но я был бы не прочь поболтать ещё немного…       Тор выходит за границу света. На пороге не останавливается. Ему сложно обернуться, и он лишь чуть запрокидывает голову, отвечая:       — Ох, ну как я могу отказать, когда столь прекрасный омега просит меня провести с ним время!       И лучше бы он молчал. Локи, конечно же, кричит ему вслед:       — Я передумал. Не возвращайся, — пока сам Тор, уже свернув за угол комнаты, ускоряется. Он вылетает в кухню-гостиную, ставит пустые коробки на столешницу и прячет лицо в ладонях. Лучше бы он действительно молчал, боги. Хватит ему одних мыслей, что уже влезли ему в голову, и теперь подкидывают сладкие, запретные пока что картинки. Тор прекрасно чувствует, что у него не хватит смелости и сноровки перевести уже сказанное на пороге чужой спальни в шутку. Он стоит пару минут в кухне, пытаясь просто немного успокоиться. Мысли о работе помогают не сразу. Еле-еле ему удается убраться подальше от несвоевременно объявившихся воспоминаний: аромат Локи не сладок и ничуть не слаб. На кончике языка появляется вкусная горечь, и Тору приходится выпить полтора стакана воды. Кончики ушей так и горят.       Ему очень не хочется допускать даже мысли о том, сколь привлекательно Локи выглядел бы в тоге, но эта мысль прорывается сама. И Фандрал мог бы ещё тысячу раз повторить о том, сколь Локи скучен, а все же Тор не мог и не может с ним согласиться. После отношений с Джейном ему отнюдь не хочется больше связываться с истеричными и склочными особами. Может быть с ними и действительно не скучно, — нервы в постоянной трепке, уж точно — но и с Локи не скучно тоже. Он умён, у него хорошее чувство юмора и есть своя история. Грустная в некоторых моментах, а все же чертовски интересная.       И уж точно вряд ли он станет устраивать скандал, если Тор случайно закинет в стирку вещи разной цветовой гаммы. Он скорее без единого вопроса возьмёт у Тора карточку прямо на его глазах и купит себе новые вещи — если самого Тора не потащит по магазинам в назидание — и этот вариант отчего-то нравится альфе много больше. Он больше не чувствует в себе этого молодого дурного задора для того, чтобы состоять в нервных, «не скучных» отношениях. И это… Это ощущается хорошо и спокойно. Вздохнув, он позволяет себе представить Локи в древнегреческом саду, тянущимся за спелой сливой, и в этом образе Локи выглядит беспечно, мудро и безопасно. Тор улыбается уголками губ, успокаивая жадные, горячие мысли.       Он проводит в кухне порядка десяти минут. Выбрасывает коробки из-под еды, моет деревянные палочки, оставляя их на сушке и даже чай себе успевает сделать. Ноутбук стоит на журнальном столике в гостиной зоне с самого утра, и Тор захватывает его по пути назад. Конечно же, он возвращается к Локи в спальню. Тот даже не выглядит возмущённым, заметив его на пороге. Лишь щурится так хитро, чуть недовольно. Ничего не говорит.       Тор показывает ему язык, прежде чем устроится в облюбованном кресле. Он не произносит ни слова, потому что ещё из кухни заслышал, что Локи начал рабочий созвон, но это отнюдь не мешает ему закатить глаза, когда Локи фыркает, словно потеряв возможность замысловато обвинить его в ребячестве.       — Локи? Ты слушаешь меня? — голос, доносящийся из планшета, стоящего перед Локи на полу, немного взволнованный. Кажется, он принадлежит омеге, но с уверенностью Тор сказать бы не смог. Он аккуратно, чтобы не шуметь, оставляет кружку с чаем на стол, после устраивает ноутбук на коленях и открывает его.       — Да-да, Пеппер, извини, отвлёкся. В общем, как я понимаю, проведённые опросы не принесли никакой полезной информации… — вернув взгляд к планшету, он рассматривает что-то на экране. После того, как по ту сторону раздается короткое мычание в ответ, просит: — Покажи предыдущий слайд, пожалуйста. Ага, так… То есть даже тот процент бет, что был опрошен…       — Идея классная, правда. Конор мне все рассказал, рассказал какие документы ты запрашивал, но… — Пеппер звучит тоскливо и коротко цокает, так и не договаривая предложения. Тор не может не прислушиваться к разговору, потому что громкость довольно высокая, но он предоставляет Локи столько конфиденциальности, сколько может. Включив ноутбук, он открывает почти сразу несколько нужных документов. Локи вздыхает где-то на фоне, говоря:       — Им это просто нахуй не нужно, так? — Тор вскидывает взгляд коротко, только заслышав мат. Первое на что он натыкается взглядом — раздосадованное выражение на лице омеги. Тот хмурится, отводит взгляд, после трёт переносицу. Голос Пеппер, похоже, это его помощник или кто-то схожей должности, звучит поддерживающее:       — Идея правда очень хорошая. И мы даже сможем найти на это средства, но ты должен понимать, что и рекламная компания… — Локи дергается, коротко и резко в ответ на слова Пеппер, и Тор опускает взгляд не желая быть застигнутым. Он туманно вспоминает то голосовое, что Локи записывал на предыдущей неделе, когда они приехали на званный вечер. Похоже, он хочет открыть новый филиал реабилитационного центра или немного сменить вектор. Чуть поведя плечом, Тор решает, что это не его дело, и принимается быстро печатать первое письмо. — Не мне тебе напоминать какой резонанс перманентно преследует нас до сих пор. Альфы и по сей день ущемляются, что у нас нет центров для них и что им запрещён вход на нашу территорию. А если мы откроем и для…       — Да-да, я понял. Я не один сейчас, поэтому… — омега вздыхает вновь, его голос звучит чуть неловко. Тор позволяет себе мелкую усмешку, заслышав это, но глаз от экрана не поднимает — и так чувствует, что Локи косится на него. — Ладно, в любом случае было бы глупо рассчитывать, что все будет гладко. Я буду думать ещё. Ты можешь отдыхать ещё неделю, как договаривались, Пеппер. Извини, что пришлось выдернуть тебя из отпуска. Если бы не Конор… — отвлеченно и задумчиво вскинув руку неопределенным жестом, предложения омега не заканчивает. Подтянув колени к груди, он обнимает их руками и укладывает поверх подбородок.       — Все в порядке. Я обсужу с Конором произошедшее, не волнуйся, Локи. Он ещё мелкий и трусоватый, не то что мы с тобой, ха, — Пеппер позволяет себе смешок и, что удивительно, Локи согласно усмехается на уголок губ. Тор вновь отвлекается от письма, поглядывает на него с интересом. Ему мало что известно о том, как устроена работа Локи, но достаточно того воспоминания об их втором ужине и синяке на лице омеги, чтобы понимать — работа эта крайне нервная и требует не малой храбрости. Пеппер смолкает и ненадолго в комнате повисает тишина. Ее разбавляет лишь тихий звук набираемого Тором текста письма на клавиатуре. Локи устало прикрывает глаза. — Можно вопрос?       — Да, конечно… — подавив зевок, омега поворачивает голову на бок, укладывается на колено щекой. Тор прикладывает сотни усилий, чтобы не отвлекаться на него каждые несколько секунд, но его взгляд вновь и вновь ускользает к Локи. Тот вряд ли и сам догадывается, насколько беззащитным он сейчас выглядит. Атмосфера тишины и умиротворения, впрочем, разлетается в щепки, когда Пеппер вновь подаёт голос:       — Ты переехал?       Локи вздрагивает, выпрямляется, дергается и чуть не сбивает ногой планшет случайно. Он выглядит неожиданно растеряно, оглядывается, так словно и сам не знает, где находится, а после смотрит на экран планшета. Его рот приоткрывается, но лишь ради того чтобы закрыться снова. Тор даже полностью отвлекается от почти законченного письма, чтобы в полной степени насладиться комичным видом растерянности омеги.       — Я… О, это. Ну, не то чтобы… Я просто… Это на какое-то время… Мы, эм-м… — он пытается убежать взглядом куда угодно, нервно стискивает одной рукой пальцы другой. Ничего вразумительного ему сказать так и не удается, но Пеппер хватается за самое невинное слово из всех, тут же накидываясь на него с восклицанием:       — Мы?! О боги, Локи Лафейсон, ты что нашел себе альфу?!       Если бы Тор сам не видел, как лицо Локи медленно заливает алый, стыдливый цвет, он бы никогда не поверил, что такое вообще возможно. Его светлой кожи щеки розовеют, а глаза выражают крайнюю из возможных степень испуга. Коротко кашлянув в кулак и пытаясь всеми способами сдержать смех, Тор вздрагивает, дергается туловищем чуть вперед. Другой рукой он хватает ноутбук за край экрана, чтобы тот не съехал с его колен случайно. Локи перекидывает взгляд к нему, и выражение его лица, все еще раскрасневшегося, сменяется бунтом да злостью. Он не успевает что-либо сказать, потому что Пеппер замечает его взгляд, направленный куда-то за пределы пространства камеры и, кажется, уже ничто не может его остановить:       — Он тут?! О боги, Локи, ты переехал к альфе в квартиру! И ты… Ты в отношениях?! С альфой?! О боги! Быть этого не может! — Пеппер лопочет почти не прерываясь на дыхание, и Тор вздрагивает вновь, потому что Локи выглядит так, словно хотел бы умереть прямо здесь и прямо сейчас. И забрать Тора с собой на ту сторону. — Поверить не могу… Эй, мистер загадочный альфа, если вы там, то приятно познакомиться! Меня зовут Пеппер, а вас как?       Кое-как проглотив собственный смех, Тор даже прикрывает крышку ноутбука немного. Он не попадает в поле обзора камеры, потому что та развёрнута лишь в Локи, но альфа все равно легонько улыбается, прежде чем произнести первое слово. Только и его ему произнести не удается, Локи, смущенный и пунцовый, вскидывает в его сторону руку, указывает на него и грозно рявкает:       — Не смей! Даже не думай, ясно? Ни единого слова, Т… Ты! — на мгновение он сам чуть не произносит его имя, и Тор закусывает губу, чтобы не заржать в голос. Пеппер по ту сторону экрана шепчет что-то нечленораздельное и непонятное, но и ему не удается произнести ничего разборчиво. Локи переводит свой взгляд на него, почти что шипит: — Никому ни слова, ясно?! Черт бы тебя побрал, Пеппер, ни единого слова до завтра! Я ещё не рассказывал Бальдру, он должен узнать первым, иначе он меня со свету сживет! Ты меня понял?!       — Да-да, хорошо! Поверить не могу… Ты и альфа… Он красивый? Богатый? Ты в положении?! — Пеппер засыпает Локи вопросами, а тот лишь поджимает губы и смотрит на экран не моргая. Его рука опадает, он впивается пальцами в собственную лодыжку. Тор пытается дышать, потому что комичность ситуации зашкаливает, и у него не будет ни единой возможности выжить после, если сейчас он издаст хоть один звук. По крайней мере именно это он читает во взгляде Локи, когда тот бросает на него быстрый, устрашающий взгляд вновь. — Боги-боги, что творится… Ребята мне не поверят…       — Пеппер. На сегодня мы закончили, — оборвав чужое лопотание, он шумно вдыхает и нажимает на экране кнопку окончания вызова. На несколько секунд в комнате воцаряется тишина, а после Тор все-таки взрывается смехом. Он еле отставляет дрожащими руками ноутбук на стол, и обнимает себя руками поперёк живота. Хохоча в голос и ничуть не стесняясь, до слезящихся глаз, альфа слышит четко и ясно, как Локи говорит: — Я убью тебя. Я убью вас обоих. Во сне.       Тор так и не может успокоиться следующие десять минут. Омега так и сидит, смущенный, взбешённый и с алыми, чудно милыми, скулами. ~~~       В душном полуночном мареве ему снится тревожащий сон. В окружающем пространстве угадывается деревянная беседка, увитая лозами винограда. Дерево ее темное, свежее и лакированное. В центре стол на витых чугунных ножках, а вся скамья, растянувшаяся внутри беседки полукругом, выложена мягкими подушками. Он не ощущает температуры, но очень четко видит перед собой лицо папы. Тот не разделяет его, Тора, злости.       А Тор зол.       Тор зол, взбешён и ему больно почти до животного скулежа.       Он зол до крайности, до невозможности. Его голос вспарывает окружающую их тишину. И надо бы испугаться, но его папа отчего-то не пугается. Он глядит мудро, понимающе, и его мягкие, тонкие кисти сложены у него на животе. Через плечо перекинута светлого волоса коса. Она пышная, мягкая, такая же, как и весь Фригг. Самым кончиком коса задевает его предплечье. Она не колышется.       — Как он только смеет… Я! Я столько сделал для него! Я столько его терпел, а теперь он… Он просто сваливает! — Тор ощущает, как вскидываются его руки. Они живые, взволнованные, жестикулируют и вздрагивают. Его пальцы словно жаждут найти чью-то шею и сжать ее да покрепче. — Как он… Он всего лишь жалкий омега! Он не имел права… Аргх! Я ненавижу его за то, как он поступил со мной! Я ничего не сделал! Это всего лишь… Это был всего лишь бизнес, я… Я не стану отказываться от всего, чего достиг, лишь потому что этот… Я ненавижу его и все, что с ним связано, пап! Я ненавижу его! Как мне заставить его вернуться! Я могу заставить его… Как я могу посметь заставить…       Фригг кивает, медленно и тягуче. А Тор, выплеснув, вырвав из себя эти жгучие слова, горбится. Его руки опадают на подушки скамьи, пока сам он морщится, хмурится, жмурится. В душе закручиваются страх и боль, и он дергается весь, когда его кисти касаются пальцы папы. Тот берет его за руку, склоняет к нему, тянется к нему. Его коса покачивается от этого движения.       Тор дергается вновь всем телом, вырываясь из сна. В его разуме мягким, неумолимым маревом вязнут последние слова, что папа произносит во сне.       — Тебе придётся выбрать, что для тебя поистине важно, Тор. И выбрав одно, ты должен быть готов потерять другое. Потерять навсегда, Тор. Ты должен выбрать…       — Какого хуя… — он поднимает руки, трёт влажными ладонями лицо и мотает сонной головой. Сон оставляет за собой тяжесть на сердце и странное, неоправданное волнение. Он не имеет ни малейшего понятия, о ком шла речь и о каких обстоятельствах, и выбирает забыть этот злостный кошмар. Уже в душе кошмар потесняется планами нового дня. С каждой новой минутой он растворяется в разуме, оставляя лишь тошнотное ощущение в животе и горечь на кончике языка. Эта горечь Тору отнюдь не по вкусу.       Только не эта.       Несмотря на осадок, засевший напряжением в плечах, его утро проходит тихо. Локи спит, и Тор, задавливая свое беспокойство на корню, посвящает себя утренним ритуалам. Душ, первая чашка черного, ароматного кофе да быстрая сводка новостей. Его жизнь идёт своим чередом так же, как шла и до этого. Уже час спустя, к завтраку, сон забывается совсем.       В процессе завтрака он успевает заказать для омеги доставку и списывается с Вольштаггом — тот заведует бюджетом компании. Тот недовольно плачется об Evergreen, которые в очередной раз сдвигают их сроки поставки грузов из-за задержки корабля. На волне собственного напряжения Тор дает разрешение прекратить с ними партнёрство, и Вольштагг смеется в эмодзи. Тор решает не добавлять, что он вообще-то не шутит, и не позволяет неприятному осадку, припорошившему сердце, влиять на принимаемые им решения.       После завтрака он неторопливо собирается. На кончиках пальцев колется мелкое желание заглянуть в спальню Локи, чтобы убедиться, что тот спит, но альфа не делает этого. Ещё вчера вечером омега сказал, что проведёт этот день дома. Чтобы обжиться, может попробовать что-нибудь приготовить в кухне. Ещё вчерашним вечером Тор успел показать ему прикреплённые на магнит на холодильнике контакты сервисных центров башни, рассказал, когда приходит уборщик и как заказать продукты через сервис башни — доставка там бесплатная, в отличие от приложений магазинов, и вся покупка записывается на счёт квартиры, оплачиваемый ежемесячно. Прежде чем они разошлись, он посвятил Локи во все бытовые тонкости. Тот все еще был немного злобный — мило злобный — из-за произошедшей с Пеппер ситуации, и отвечал сухо и коротко. Но как смотрел — будто надеялся взглядом просверлить дыру у Тора меж глаз. Самого альфу это не напрягало ничуть. Он прекрасно чувствовал, что Локи больше смущён, чем злится по-настоящему.       Для совещания он выбирает один из классических костюмов — его стабильная повседневная одежда на каждый, кажется, день в году. В первые пару мгновений даже решает надеть галстук, но только вспомнив о жаре, отказывается от этой идеи. Уже закрепляя запонки на лацканах рубашки, слышит звонок в дверь. Доставка приезжает как раз вовремя. Тор оставляет заказанное в кухне, на столе, и через десяток минут выезжает и сам.       Все время до совещания он проводит в хмурых раздумьях. Уже давно крутящаяся в голове идея с отраслью строительства его не отпускает, а этим утром и напротив — заполняет все его мысли. Беспокойство вызывает понимание того, что любая незаконная деятельность, которую он решится начать, свяжет не только его, но и всех работающих на него людей. Ему придётся посвятить в подробности порядка двух десятков человек, и, конечно же, Фандрала. Если что случится, именно ему придётся вставать на защиту Тора и его бизнеса в суде.       Риски по своей сути крайне минимальны. Любые мелкие проблемы можно будет решить парой взяток до того, как они накопятся, образуя большой проблемный снежный ком. Но беспокойство не тихнет от этих мыслей. Уже устроившись в своём кресле в зале для совещаний, Тор допускает мысль о том, не предчувствие ли это, но ловко от неё избавляется: саркастичным смешком и быстро, скептично вскинутой бровью.       — Что ж. Доброе утро всем. Тема сегодняшнего обсуждения, думаю, всем известна. Компания не может находится в застое, поэтому сегодня мы рассмотрим возможные зоны роста и примем первоначальное решение по дальнейшим действиям и планированию, — рыжебородый Вольштагг берет первое слово, даже не дожидаясь его кивка. Тор отчасти благодарен ему, говорить отчего-то не хочется. Хочется вначале послушать, что скажут сидящие за столом логисты и Джофранкл. Помимо самого Тора, это все начальники отделов, что находятся на совещании. — Фрейр, Велунд… Вам слово.       Светловолосый омега с высокой, деловой прической вздыхает и поднимается первым. Велунд лишь косится на него темным взглядом подведённых глаз и тихо постукивает кончиками ногтей по своей папке с документами. Тор быстрым взглядом пробегается по нему, вздыхает. Ему очень хочется верить, что хотя бы один из них вынесет на обсуждение отрасль строительства, иначе его предложение может выглядеть в определенной степени подозрительно.       За многие годы существования компания Одинсонов давным-давно зарекомендовала себя, как перспективную и крайне надежную. В офисах всегда царила безопасность, каждый отдел тщательно следит за показателями трудоспособности работников и особенное внимание всегда уделялось омегам — присутствие любых морально или физически угрожающих факторов было сведено к минимуму. Многие работали здесь десятилетиями, пользуясь предоставляемым социальным пакетом, достаточно высокой зарплатой и дружелюбием коллектива. И Тору жутко сильно не хотелось разрушать все это, превращая компанию отца в суррогат большой бандитской семьи, своей идеей с продвижением в строительстве. А все же эта идея была заманчива. И деньги были легкими.       Слишком легкими, чтобы не совратиться.       Фрейр выходит первым. Его доклад начинается с данных о нынешнем положении вещей. Он рассказывает о сырьевых потоках производства, о затратах, себестоимости, выручке. Вольштагг задаёт несколько вопросов, пока Тор лениво постукивает кончиком ручки по столу. Звук тихий, но очень нервозный, и хотя Тор это прекрасно понимает, остановиться он не в силах. В середине доклада омеги слово берет Джофранкл. Он сегодня выглядит свежее обычного, под полой пиджака даже не прячется привычное пятно от кофе. Тор подмечает это в моменте, когда альфа рассказывает о процентах роста чистой прибыли, — слишком мелких по сравнению с теми, какие Тору хотелось бы видеть — и отчего-то поток его мыслей уносится к Локи. Мелькает заинтересованная мысль о том, проснулся ли он уже, и насколько расслабленно-заспанным выглядит. Тору приходится мысленно себя одернуть, чтобы не отвлекаться и дальше.       Фрейр возвращает себе слово. Он рассказывает об отрасли логистики — впрочем, чего-то иного Тор от него и не ждал — и выносит на обсуждение предложение о выходе на рынок товаров, их доставки и хранения. Он приводит статистику анализа конкурентов, после показывает сравнительную таблицу плюсов и минусов. Тор задумчиво смотрит на изображение, выведенное с проектора.       — В виду того, что наша компания уже имеет опыт в переправке грузов, набор нового штата для этой отрасли не окажется столь проблемным, как в иной ситуации. На данный момент отрасль доставки товаров достаточно выгодна. В случае обеспечения курирования доставки от склада до двери потребителя прибыль предположительно будет высокой. Основная боль этой части рынка заключается в потере груза или доставке его в ненадлежащем состоянии. Наша компания уже зарекомендовала себя в отношении крупногабаритных грузоперевозок по морю как надежная, — Тор косится в сторону Вольштагга. Тот словно по сигналу морщится, видимо, вспоминая Evergreen, — поэтому эта отрасль кажется мне наиболее перспективной на данный момент.       Тору сложно не согласится с Фрейром. Вся поданная ему информация действительно выглядит прибыльно, в особенности если раскрутить качественную рекламную компанию, обеспечить города Европы — для начала Европы — филиалами. Конечно, до Amazon и eBay им далеко и дальше, но в качестве нового старта предложение выглядит определенно привлекательно.       Ожидаемое им обсуждение не начинается, Фрейр возвращается на свое место, тихо шурша брючным бежевым костюмом идеальной посадки. Велунд поднимается именно в тот момент, когда его коллега усаживается в кресло.       — Мы с Фрейром работали вместе над этим запросом и составлением статистки. В рамках деятельности компании нами было выбрано, помимо пяти вторичных, две первичные отрасли, начало работы в которых будет наиболее успешным и наименее энергозатратным на данный момент при наличии у нас отделов планирования и логистики. К тому же, скрывать не стану, у нас уже есть несколько претендентов на возможные должности в этих отраслях. Естественно, данный анализ довольно поверхностный, — Тор фыркает, без слов комментируя это наглое приуменьшение проделанной работы, и мгновенно ловит ответную усмешку Велунда. Тот как раз меняет презентацию с помощью пульта, но не забывает игриво убрать прядь и так коротких, русых волос за ухо. Он очевидно заигрывает, и альфа только заинтересованно склоняет голову на бок. Кивает, предлагая продолжить, — и чтобы говорить уже точно, нужно более объемно изучить необходимые затраты, но на данный момент дела обстоят так. Вторая отрасль, которую нужно вынести на обсуждение — строительство жилых и рабочих помещений. В качестве сдаваемых в аренду потребителю, они…       Тор даже подаётся вперёд от того, как резкий импульс радости и азарта вскидывается в нем. Он откладывает ручку на стол, упирается в него локтями. Велунд, видя его заинтересованность, чуть распрямляет плечи. Дурачок. Он ещё не знает, никто в компании, кроме Фандрала да Сэнда, ещё не знает о том договоре, что заключил Тор. Чужое внимание, правда, приятно оглаживает его альфье эго, вызывая удовлетворение.       Продолжить говорить Велунду так и не удается. В зале раздается звонок рабочего телефона, и Тор с раздражением косится на него. Это точно Сэнд с какой-то ерундой, никто другой, но ведь Тор предупреждал его, что во время совещаний он не доступен. Пусть бы и начался апокалипсис, он не собирается отвлекаться. Особенно сейчас, когда Велунд заговорил о строительстве.       — Я же сказал, что занят! — подхватив трубку, он рявкает сразу же, не дожидаясь звука голоса по ту сторону. Оба омеги в зале вздрагивают, Джофранкл напрягается. Тор раздраженно впивается пальцами в трубку, но вернуть ее на место не успевает. По ту сторону обозлённый, взбешённый голос обещает ему медленную и мучительную кончину.       — Твой ебучий бывший только что пытался меня убить. Теперь у него свинец в колене, и если ты не приедешь через пять минут, я оставлю ему милую дыру меж глаз, — Тор не помнил ни единого раза за их краткое знакомство, чтобы Локи звучал так яростно. Даже в тот миг, когда узнал об Иоганне, он был спокойнее. Сейчас же он буквально хватает своей интонацией Тора за шкирку и дает сильного пинка под зад. — Живо. Блять. Домой. Тор.       — Блять.       Тор бросает трубку на место, подрывается с кресла и несется к выходу. Ему сложно представить, как это могло произойти, но его разум не дает ему потеряться ни на мгновение. По пути к выходу из зала, он почти рычит:       — Вольштагг, за главного. Отрасль строительства нам подойдёт. Заканчивайте без меня. Всю статистику мне на почту.       Никто даже не успевает ему ответить, как Тор уже оглушительно хлопает за собой дверью. Он несется по коридорам к лифту, видит у подъехавшей кабины переполошенного Сэнда. Омега держит ему лифт, не отпуская кнопки, и смотрит большими глазами. Тор не станет его увольнять. Даже кричать не станет. И сейчас, впрочем, проносится мимо без единого слова.       Пусть бы и начался апокалипсис, только всегда остается нечто, что будет посильнее. И для него это Джейн. Черти бы побрали этого отморозка. ~~~