Не нуждаясь в любви

«Супругу-омеге запрещено информировать третьих лиц о существовании и сути данного брачного договора.» Брачный договор Пункт 6.2, Положение о запретах

~~~       — Чертов Excel, — вымученно застонав, Тор запрокидывает голову и с усилием трет лицо ладонями. Затёкшая нахождением в одного положении шея тут же отзывается ему недовольством, мышцы недолго ноют, а следом за ними начинают ныть и плечи. Альфа только морщится недовольно, вторя собственному телу, жмурит глаза. Он сидит в гостиной за свадебной сметой уже второй час, наверное, — до этого ещё три также сидел за работой, — и в пятый раз на повторе слушает новый альбом Bruno Mars’а, включённый негромко на стереосистеме. Песни крутятся одна за другой, неспешная, легкая музыка сопровождает каждый новый клик мышкой и каждое новое слово, которое Тор набирает — бумажная и не только волокита кажется нескончаемой и определенно точно начнёт восприниматься пыткой в ближайший час. Тор, впрочем, с насиженного места уходить не собирается. Как и не ждёт звука чужого голоса. Тот, правда, все равно звучит у него из-за спины неожиданно:       — Доброе утро, — с широким, длинным зевком выйдя из коридора его квартиры, Локи ленивым движением машет Тору ладонью. Он выглядит заспанным, растрепанные пряди волос подняты в неаккуратный пучок где-то на затылке, по полу еле слышно шлепают босые ступни. От звука его голоса Тор вздрагивает мелко. Прежде чем обернуться, успевает поймать себя на очередном, уже привычном и мимолетном удивлении — за прошедшую рабочую неделю он успел четырежды точно так же, как сейчас, забыть о том, что в его квартире теперь живет омега.       Острее всего это ощутилось в прошедшую пятницу, вечером. Только-только вернувшись с работы где-то около полуночи, Тор собирался снять своё пальто, чтобы повесить его на крючок в прихожей, и замер в каком-то иступленном переживании прямо посреди движения: на одном из крючков уже висел чей-то плащ, бежевый, с длинными лентами пояса, спускающимися чуть ли не к самому полу. В тот момент ему понадобилось почти половина минуты, чтобы вспомнить, на ком в последний раз он видел этот плащ и кому он мог принадлежать. И это определенно было худшим, ярчайшим маркёром того, что он был ужасным партнером и супругом в настоящий момент времени.       Точнее, был бы.       Если бы вся эта их с Локи брачно-контрактная суета была бы не фикцией.       — День скорее… Солнце уже высоко, — обернувшись вслед омеге, Тор коротко усмехается на уголок губ и прячет где-то в морщинках вокруг глаз быструю улыбку. Чужому столь позднему пробуждению Тор совершенно не удивляется, — часы в нижнем правом углу ноутбука показывают половину пятого после полудня, — прекрасно помня, как случайно проснулся около шести от легкого шума и еле слышного мата, прозвучавшего в коридоре. Выходить он, правда, не стал, только уже проснувшись окончательно, около десяти, уловил быструю мысль о том, что Локи вернулся чрезвычайно поздно для того, кто был столь сильно озабочен собственной безопасностью.       — Солнце ещё высоко, — вскинув назидательным движением указательный палец, Локи отзывается ему в ответ почти сразу и доходит до кухонной столешницы. Он берет с сушки кружку, по боку которой бежит нарисованная скоростная трасса на фоне заката, и Тору не нужно даже приглядываться, чтобы увидеть, что за надпись виднеется на уровне нарисованного закатного неба — он пил из неё кофе этим утром и, конечно же, прочёл. Хмыкнул даже, не чувствуя такого уж настойчивого несогласия.       «Скоростная трасса — мертвая дорога», вот что было написано на боку этой, очередной из всей омежьей коллекции, кружке. Составить конкуренцию для самого Тора с другой, — у неё на лазурного цвета боку была чёрная, кусачая надпись «Я пришёл сюда выпить свой кофе и устроить революцию. Как видишь, кофе я почти допил», — не менее претенциозной кружкой, она, конечно же, не могла вовсе, но все же была не так плоха, как та, чёрная снаружи и с алым нутром, на дне которой было написано «кровь альф сливать сюда». Эту, последнюю, Тор даже в руки брать боялся.       Чтобы случайно не сглазить.       — Ты рано вернулся. Были проблемы в Regeneratio? — бросив лишь один бесконечно вымученный взгляд назад на экран по ходу собственных слов, Тор садится ровнее и убирает ноутбук на журнальный столик. Там уже лежит несколько его рабочих папок с документами, которыми он занимался первое время, сразу, как закончил с завтраком, на другой стороне валяются толстые свадебные журналы.       — Если бы. Баль пригласил потанцевать в ночном клубе, у них была вчера тематическая вечеринка. Только зелёный дресс-код, — Локи откликается тут же, с легким смешком, и быстро осушает первую кружку с водой. Вновь тянется к крану фильтра, чтобы набрать ещё, уже опираясь бедром о кухонную столешницу. Тор только оборачивается к нему с удивлением, обрывая уже начавшую формироваться мысль об их общей на двоих подготовке к свадьбе. Несколько секунд оглядывает омегу, чуть хмурится. До того, как он успевает что-либо спросить, Локи говорит: — Отложи свои разглядывания на полчаса хотя бы, я только проснулся.       Он говорит, морщится самую малость, явно давая понять, что ему неприятно. Тор знает это и так, — уже успел запомнить за время их знакомства, — но сейчас не обращает на чужие слова внимания вовсе. Вместо этого интересуется скептично:       — Ты ходишь по клубам? — подогнув под себя одну ногу, он разворачивается боком на диване, откидывается на спинку плечом, следом укладывая на неё одну из рук. Локи только быстрым движением сдувает упавшую ему на нос прядь, чтобы тут же завести ее за ухо. И трёх секунд не проходит, как он этой же рукой обнимает себя за бок, прячась за собственным прикосновением. Говорит:       — Только по тем, у которых хорошая репутация в обеспечении безопасности для омег и бет и которые не пускают к себе всякий сомнительный сброд, вроде альф, любящих подсыпать в чужие напитки наркоту, — пожав плечами, Локи смотрит в ответ, но отпивать из кружки не торопится. Тор только губы приоткрывает, уже желая сказать, что это определенно крайне непоследовательно и почти лицемерно. И не то чтобы торопится, только все равно не успевает. Локи добавляет, так и глядя на него в упор: — К тому же я люблю танцевать.       В его взгляде прячется настойчивое, крайне опасное предупреждение о том, что Тору лучше сейчас действительно промолчать, не бросаться ни шутками, ни колкостями, и Тор видит это. Раздумывает пару секунд, глядя на то, как Локи, наконец, отпивает немного воды. Пристального, внимательного взгляда он, правда, не отводит. Тор лишь плечами пожимает — вставая перед выбором: высмеять чужую странность или осудить; он выбирает просто промолчать.       Ведь супруг-альфа обязуется не портить жизнь супругу-омеге, верно? Супруг-омега — тоже. Как они и условились.       Отвернувшись назад к ноутбуку, Тор слышит, как Локи допивает новую кружку воды. Он споласкивает ее, судя по звуку открывшегося крана, ставит на сушку. Больше Тор на него не смотрит. Думает о том, насколько нелепо чужое долговязое, стройное тело должно бы смотреться под софитами посреди танцпола, но почему-то эта мысль не вызывает в нем насмешки. Лишь притягивает следом за собой каждое воспоминание из тех, в которых Тор смотрит на Локи: тот всегда двигается крайне размерено. Неспешно, уверенно, неторопливо и размерено — вот как он двигается и как касается себя временами. Быть может, он и танцует не так уж плохо? Тор не знает. Увидеть этого ему будет не дано, потому что походы в клуб вместе отнюдь не являются частью его стороны брачного договора и совершенно точно не подходят под пункт о посещении званных вечеров и светских раутов. Да и приглашения от Локи ему явно можно не ждать.       Может, правда, выйти забавно, если они столкнуться случайно в одном из таких клубов, когда Тор в очередной раз совратиться на уговоры Фандрала где-нибудь развеяться. Весь вечер тот, вероятно, будет смеяться над ним из-за того, что Тор теперь связан супружескими обязательствами. Бросит пару шуток о том, что с Локи трахаться себе дороже, а ещё о том, что Тор мог бы надевать солнцезащитные очки, чтобы не ослепнуть от чужой «красоты» во время прелюдии, но в остальном вечер будет хорош, алкоголь будет вкусен. И получится действительно забавно, если в процессе они ещё и столкнуться с Локи.       Хотя бы потому, как у Фандрала вытянется лицо от этой встречи.       — Ты обедал? — со стороны кухонной зоны вновь слышится голос Локи, и Тор быстрым движением встряхивает головой. Он сворачивает ужасную в своей сути мысль, переполненную самыми дрянными шутками, какие только смог бы придумать Фандрал, а после оборачивается назад вновь, как ни в чем не бывало. Локи уже успел подойти к холодильнику и открыть его. Он явно собирался выбрать, чем бы позавтракать. Неожиданно произнёс, все еще обращаясь к Тору: — Я хочу приготовить что-нибудь. На тебя делать?       И ладно, иногда Тору не нужно было даже вслух произносить мерзкие шутки, чтобы почувствовать себя херовым человеком.       — Смотря, что ты будешь готовить… — легким движением уйдя от прямого ответа, Тор коротко морщится, — он никогда, никогда, никогда точно не расскажет Локи о чем думал буквально за секунды до того, как услышал это доброжелательное, дружелюбное предложение, — а после вновь медленно поводит головой. Хорошим решением для него будет не забыть заглянуть сегодня в тренировочный зал, чтобы немного размять засидевшееся за неделю тело, только с дивана подниматься он не торопится. Вновь бросает Локи свой взгляд.       Тот в ответ, правда, не смотрит. Он слишком занят зрительным перебором продуктов, разложенных на полках. В какой-то момент его рука поднимается даже, протягивается вперёд, но так и не берет яркий, круглобокий помидор. Лишь задевает его еле заметным прикосновением. Тор видит это и чувствует, как по его плечам пробегает быстрая, короткая волна мурашек, напоминая ему о том, что за прошедшую неделю он успел не только напрочь позабыть бриться утрами и вечерами возвращаться домой хотя бы до одиннадцати, но и дрочить тоже.       Теперь, как и до переезда Локи в его квартиру, работа занимала центральную часть его жизни. Каждое новое утро каждого нового рабочего дня у него на столе появлялась стопка бумаг на подпись. К обеду рядом с ней оказывалась ещё одна — на рассмотрение и вычитку. Большая их часть, конечно же, относилась к выходу в отрасль строительства, но вместе с тем там, в этих бесконечных, кажется, стопках, были документы и об их партнерах, и о машиностроении, и о логистике. И Тор соврал бы, если бы сказал, что не был рад заниматься этим. Его работа нравилась ему не только документацией, но и властью и деньгами, конечно же, тоже. Ему нравилось быть тем, кто не просто поддерживает дело семьи на плаву, а продолжает развивать его, увеличивать товарооборот и доходы, расширяться. И пускай вряд ли OdinsonGroup было суждено стать монополистами хотя бы в одной из занимаемых ныне отраслей, они уже были одними из лидеров, что в машиностроении, что в логистике. Вопрос господства был лишь вопросом времени. А время было привычно, пожалуй, ограничено.       Те пять лет, что он выторговал себе, заключив с Локи брачный контракт, могли бы показаться кому другому долгим сроком, но Тор ничуть на их счёт не ошибался — пять лет были мимолётны и коротки. Именно поэтому он торопился. В последнюю неделю в особенности: дело начало принимать более серьезные обороты, встреча с Браги, случившаяся в середине недели, уже не просто давала, именно что дала свои результаты. Договорившись встретиться на час-другой после работы, они случайно засиделись почти на четыре часа. Обсуждение было долгим, обстоятельным и к концу встречи вокруг них лежало с два десятка исписанных салфеток, — у Браги в дорогом кожаном портфеле на удивление не оказалось бумаги, на которой они могли бы писать, — а вопрос с тендером и конкуренцией был закрыт ещё за неделю до фактического начала самого тендера. В обычные времена, насколько Тор знал, тендеры всегда устраивались в более честных условиях. Муниципалитет выставлял заказ, фирмы и структуры различного рода откликались на него, предоставляя собственные документы и условия исполнения, и побеждал всегда тот, кто оказывался лучшим кандидатом для исполнения заказа — таковы были правила.       Тору, впрочем, они были давно уже не писаны. И совершенно точно не сильно его интересовали. Их обсуждение, в процессе которого Браги объяснил ему все детали и тонкости, завершилось в тот вечер твёрдой договоренностью. Браги заверил его в том, что OdinsonGroup выиграет тендер в любом случае, в то время как сам Тор подарка ради пообещал выписать ему дарственную на половину процента акций собственной компании. Подарком это, конечно же, не было. Это было обменом, ситуацией купли-продажи, но Тор слишком хорошо считал для того, чтобы волноваться о столь незначительной оплате. Строительство должно было принести ему в разы больше денег, чем те, которые он собирался передать Браги, — подарить, конечно же, настоящей дарственной в благодарность за такую крепкую, настоящую дружбу, ага, — в виде акций собственной компании. Тех у него во владении со смерти Иоганна как раз стало в разы больше. И пускай отец всегда предостерегал его от того, чтобы разбрасываться деньгами налево и направо, Тор был убеждён в том, что это было очень хорошей, грамотно спланированной инвестицией.       При том темпе, в котором он двигался вместе с OdinsonGroup, инвестиция эта должна была принести ему хороший доход уже к концу зимы. И насколько этот доход увеличился бы в ближайшие пять лет ему оставалось только гадать.       Гадать и предвкушать, конечно же.       — Я буду делать мясное фондю. Уже которую неделю хочу попробовать, даже сыр заказал, а руки все никак не доходят… Будешь? — решив, наконец, что он хочет приготовить, Локи оборачивается к нему в ожидании, и Тор почти сразу растягивает губы в широкой, самодовольной усмешке. Откликается развязно:       — Как же я могу отказаться, если ты так сильно хочешь приготовить мне вкусный ужин, дорогой? — Локи ему в ответ только морщится и быстрым движением показывает язык. Весь резервуар его колкостей, похоже, ещё не заполнился достаточно после прошедшей ночи, чтобы он мог отвечать что-то стоящее и поддерживать их игру на должном уровне. И Тор думает об этом мимолетно, но все равно с наслаждением рассматривает чужое недовольное выражение лица. А следом, вновь прокрутив в голове мысль о фондю, предлагает: — Можно открыть вино…       — Ох, нет, увольте, — омега не выжидает и секунды, тут же дергая головой — и попутно чуть не роняя уже подхваченный в руки сыр, — и отвечая. Его голос звучит как-то измотанно. Спросить, почему он отказывается, Тор не успевает, слыша почти сразу: — Мне хватило четырех полуночных коктейлей. И это я ещё отказывался… Бальдр так вовсе чуть ли не половину бара выпил, в своём неутомимом желании попробовать каждую новинку, которая у них появилась. Не удивлюсь, если к вечеру он позвонит и будет жаловаться на то, что у него опять желудок болит, — перекладывая нужные ему продукты из холодильника на столешницу, Локи ярко, активно жестикулирует, качает головой, а в самом конце к Тору оборачивается, крайне выразительно округляя глаза и губы поджимая. Тор следит за ним, подмечает, как от каждого движения головы подергиваются выбившиеся из пучка пряди его волос, как двигаются его руки, изгибаясь в запястьях. К моменту, когда Локи оборачивается к нему, Тор может разве что гортанно рассмеяться и запрокинуть голову. Смех его Локи, правда, совершенно не нравится, и он тут же сообщает об этом достаточно поучительной, почти осуждающей интонацией: — Вот ты ржешь, а я ему таблетки не повезу! Каждый раз одно и то же, ей-богу…       — Кто бы мог подумать, что ты такой кутежник, — еле отсмеявшись, Тор качает головой, потягивается тут же, медленным, размеренным движением. Жмурится правда не долго — Локи неожиданно перестаёт шуметь выкладываемыми на столешницу продуктами, прекращает босоного шлепать по полу, и Тор тут же открывает глаза. От вида омежьего возмущения из его груди уже рвётся новый смешок.       — Я? Никогда, — дернув рукой так, будто желая перечеркнуть весь их разговор, а вместе с ним и всю прошедшую ночь, Локи отворачивается и захлопывает холодильник. Его он, правда, жалеет, силы не прикладывает в отличии от того внимательного прищура, с которым оборачивается к Тору. Бросает быстрое: — Да и кто бы меня ещё осуждал, мистер я-буду-сидеть-в-своём-темном-кабинете-перед-камином-как-старпер-весь-будущий-век.       Резким движением сев ровнее, Тор тут же качает головой. Отвечает скорее инстинктивно, не отслеживая даже мысли:       — Кабинет не трожь!       Локи держится несколько секунд, всматривается в выражение его лица, ставшее неожиданно слишком суровым, а следом смеется. И Тор замирает весь, как сидит. В этом смехе, искреннем, настоящем, ему слышится странный влекущий звон. Локи запрокидывает голову, улыбается и жмурит глаза, уже упираясь одной рукой в столешницу, чтобы случайно не оступиться, видимо. Его горло обнажается, четыре мелкие, милые родинки под челюстью сразу бросаются в глаза, пока достаточно широкий ворот персиковой толстовки оголяет край ключицы — Тору только и остается, что сглотнуть неожиданно набежавшую слюну да быстро дернуть плечом, в попытке отмахнуть от резко родившегося, настойчивого желания коснуться этого чужого горла. Попытка эта, правда, не оправдывается вовсе. Локи смеется так, как не смеялся ещё ни один раз, пожалуй, и вместе с его смехом по пространству кухонно-гостиной зоны почти ощутимо распространяется какая-то странная, ненавязчивая расслабленность. Тор и хотел бы, но не может сдержать мягкой, быстрой улыбки.       — Между прочим я тоже хожу в клубы, — дождавшись, пока омега отсмеется, Тор откидывается боком назад на спинку дивана. В сторону ноутбука он уже даже не смотрит, не желая портить себе неожиданно появившееся, веселое настроение. И смотреть себя, впрочем, не заставляет — вся работа, которую ему нужно было выполнить, была сделана ещё часы назад. И на оставшийся вечер воскресенья ему нужно было лишь разобраться с одной из частей подготовки к свадьбе. Именно этим заниматься не хотелось вовсе. По крайней мере не в этом гребанном Excel.       — Я даже если попробую это представить, у меня не получится. В жизни не поверю, что ты умеешь танцевать, — отойдя к одному из кухонных шкафов, омега открывает его, сразу же достает небольшую коробку с фондю. Она явно должна бы стоять глубже в шкафу, но, похоже, Локи вытащил ее ближе к краю сам ещё какое-то время назад. Сейчас же он достает коробку окончательно, закрывает за собой шкаф и отходит к плите. Поставив фондю на свободный участок столешницы, начинает его распаковывать.       Тор раздумывает разве что десяток секунд о том, стоит ли задуманное им своего ценника, но прийти к какому-то определенному решению у него так и не получается. Поэтому он говорит негромко, нарочно добавляя в интонацию той самой хрипотцы, от которой омеги обычно тащатся:       — Не все приходят в клуб, чтобы танцевать…       На мгновения Тор успевает разволноваться даже, что Локи не сможет уловить контекста, но, впрочем, быстро вспоминает об альфьем бестиарии. В нем уж точно есть хотя бы одна строчка об альфах, которые ходят в ночные клубы, чтобы посмотреть, как свободные омеги танцуют и развлекаются, а после увезти одного из таких к себе домой на полностью добровольной основе, конечно же. И пускай Тор все еще сомневается, что бестиарий существует в действительности, он все равно ждёт, почти не дыша, как отреагирует Локи. Даже предположить, представить даже не может, что он ответит.       Локи, впрочем, себе не изменяет ни на секунду. Он оборачивается с крайним скептицизмом в глазах, нарочно придирчиво оглядывает домашнюю футболку и штаны Тора, а после кривится и издаёт целенаправленный тошнотный звук, явно давая понять, как он ко всему этому контексту чужих слов относится. На интонацию к тому же, омега не реагирует вовсе, и Тору остается лишь фыркнуть с полным пониманием, что победа в этом раунде остается совершенно не за ним.       — Ты проверял почту? Я перекинул тебе свадебную смету в пятницу, — вернувшись к разборкам с фондю, Локи откликается вновь, и теперь уже Тор морщится, кривится кислым движением. Его взгляд перескакивает в сторону ноутбука, в котором как раз открыта эта злосчастная смета, и изнутри тут же вскидывается отторжение. За последние два часа, потраченные им на то, чтобы в ней разобраться, Тор успел разве что накосячить со вбитыми в ячейки формулами и чуть не снести весь документ к чертям. К его счастью утери можно было не бояться, потому что оригинальный файл все еще лежал в одном из писем на его почте, но факт оставался фактом так или иначе — он до отвратительного ненавидел работать в Excel, совершенно в нем не разбираясь.       Неделю назад, в прошлый их общий выходной, со всей этой суетой было в разы легче. Локи заранее набросал небольшой план из двадцати пяти первостепенных пунктов и уже вместе они разобрались с ними за несколько долгих, но крайне продуктивных часов. Утвердили даты, выбрали одну из фирм, организующую такого рода торжества, после разобрались со стилем и цветовыми предпочтениями… С последним, пожалуй, оказалось прийти к единогласному решению сложнее всего, но совершенно не потому что их мнения, касательно цветов свадьбы, расходились.       Им обоим было просто плевать. И на цвет, и на количество гостей, и на эти чертовы букеты, которые должны были быть расставлены по углам в просторной столовой его родителей и снаружи, на территории перед особняком, где было решено поставить свадебный шатёр. Все торжество, столь важное для любых иных пар и столь бесполезное для них двоих, задумывалось отнюдь не для них. Это было понятно ещё после заключения договора, и Тор ожидал мороки любого рода в процессе организации, но определенно не был готов к тому, что они с Локи будут сидеть за столом в его кухне и час просто листать свадебные каталоги, в попытке найти хоть что-нибудь минимально привлекательное.       Минимально привлекательное и очень настойчиво отражающее их обоих, как пару.       Такой чуши в них, в этих глянцевых, толстенных каталогах, — каждым из них можно было если не убить, так определенно нанести значительные травмы, Тор не сомневался в этом, — конечно же, не было. А у него не было и единой идеи. Каждый раз поднимая к Локи глаза, оглядывая его, сидящего напротив, Тор думал только о том, что вообще не представляет его в центре свадебного торжества. Любого другого омегу — да, с легкостью. Но Локи…       Локи это было не нужно. Он говорил об этом не единожды, он показывал это каждым своим движением, каждым своим действием. И Тор мог бы наложить тот его образ, которым омега лгал на обеде семей, на всю их свадьбу, чтобы придумать хоть что-то, хоть какой-то концепт, хоть какие-то цветовые комбинации. Но у него просто не получалось. Локи был умелым лжецом, этого у него было не отнять, и вместе с этим его ложь невозможно было соотнести с какого-либо вида и характера свадьбой.       У его лжи не было ни лица, ни личности, ни характеристик, пускай сама она и была достаточно хороша.       После часа мучений, в какой-то момент Тор на полном серьезе предложил устроить собачью свадьбу, и Локи не улыбнулся скептично или смешливо. Потому что они оба прекрасно понимали — ни у одного из них не было и единой чертовой, достаточно хорошей идеи. Ее так и не появилось, впрочем, но Локи довольно быстро нашел самый простой выход из ситуации. Бросив взгляд на отделку его, Тора, кухни, он предложил красный, белый и чёрный. Тор согласился не раздумывая, потому что у него самого из идей все еще была лишь собачья свадьба — от неё был бы в ужасе не только его папа, но и каждый гость, и даже каждый, кто только о такой свадьбе услышал бы. Поэтому Тор согласился, а парой часов позже подумал о том, что эта цветовая комбинация была оправдана даже — ярко-красный был цветом тех самых лавовых волн и магмы, которыми Локи пах.       И в этом определенно был смысл.       В отличие от чертовых таблиц Excel, конечно же.       — Да, я глянул… Только никак не могу понять какого черта они хотят двенадцать с половиной тысяч лей за какие-то дурацкие букеты, — развернувшись на сиденье дивана ровно, Тор вновь тянется к ноутбуку, подхватывает его к себе на бёдра. И стопы вновь закидывает на журнальный столик. Предчувствие о том, что ему придётся признаться в собственной несостоятельности в отношениях с Excel, уже фыркает смешливо где-то внутри, но Тор на него даже внимания не обращает. Закрыв уже испорченный за последние два часа документ, он закидывает его в корзину рабочего стола, а после вновь скачивает первоначальный вариант из почты.       — Там в пометках к ячейке было написано, Тор. Они предложили в тематику свадьбы взять особый сорт алых роз. Они долго не вянут и пахнут хорошо, — не оборачиваясь к нему, Локи закидывает несколько обёрток назад в коробку от фондю и относит ее в шкаф. Тор ему так и не отвечает, косится только быстрым взглядом, чтобы почти сразу вновь уткнуться им в экран. Где искать эти чертовы пометки, он не знает совершенно.       — Почему не взять красные пионы? Или те же розы, но дешевле? — безрезультатно подвигав курсором по экрану, альфа только кривит уголок губ, а после тянется назад к журнальному столику. Поверх стопки его рабочих бумаг лежит лист, на котором за последние два часа Тор выписал несколько пунктов относительно стоимости тех или иных категорий из составленной для них с Локи в свадебном агенстве сметы. И сейчас он подхватывает его, переносит на одну из подушек дивана рядом с собой. А Локи уже откликается, оборачиваясь к нему:       — Об этом тоже было написано в пометке, ты… Ты не умеешь пользоваться Excel, Тор? — вопросительно и крайне серьезно вскинув бровь, Локи глядит на него в упор, только Тор к нему не оборачивается. Он пару раз пощёлкивает мышкой, останавливая курсор в безопасных частях экрана, после хмурится напряженно, будто бы очень сильно занят прямо сейчас. И даже соврать не может, что все умеет, потому что эта его ложь вскроется за секунды, как только речь зайдёт о том, чтобы он отправлял смету Локи назад, только уже с внесёнными правками.       Омега, впрочем, понимает все достаточно быстро и без лишних слов. Он вздыхает, после фыркает, позволяет себе негромко рассмеяться. Тор слышит, как он направляется в его сторону, слышит легкие шлёпки его босых ступней о пол. И все еще не оборачивается, вместо этого твёрдо говоря:       — У меня больше четырёх сотен сотрудников в подчинении и это только внутри Bucharest Tower Center, — как он ни старается, его голос все равно звучит так, будто он оправдывается, и Локи это ему с рук спускать не станет определенно. Вновь смешливо фыркнув, он как раз подходит к спинке дивана, склоняется над ней. И откликается преувеличено серьезно:       — Конечно-конечно, Тор, — его голос звучит неожиданно близко, и Тор оборачивается сразу же, не медлит. А следом чувствует, как Локи укладывает ему на плечо одну из ладоней, опирается на него. Другая его рука уже тянется к мышке, лежащей на диванной подушке, и Тор замечает это, определенно замечает, но думает лишь о том, что от его лица до лица омеги будет сантиметров пятнадцать расстояния. В сравнении с тем, что они спят по разным комнатам и не собираются заниматься сексом ещё ближайшие почти полтора месяца, это расстояние в моменте кажется ему чрезвычайно ничтожным. Его взгляд вязнет где-то на одной из четырёх мелких родинок, рассыпавшихся под челюстью Локи, а нюх почти сразу улавливает слабый, легкий аромат вулканических испарений. Только родившийся вопрос о том, пил ли Локи подавители после пробуждения, умирает сам собой вместе с ответом. И Тор не удерживается, вдыхает поглубже, слыша, как Локи договаривает все еще смешливо:       — Так и запишем. Как вид, не умеют пользоваться Excel, — и он точно говорит про этот свой вымышленный бестиарий, Тор не сомневается, но ответить не может. Он только моргает разве что, слыша, как уже в который раз на стереосистеме включается «That’s what I like» Bruno Mars’а, и мимолетно допуская мысль о том, как поднимает руку, протягивает ее к Локи и берет его за подбородок. Они целуются, ноутбук вместе с остальной шелухой возвращаются на журнальный столик, а Локи оказывает на диване под ним. Больше не смеется и не бросает колкостями, только стонет и… Не собираясь участвовать в его мечтаниях, Локи говорит неожиданно сухо и холодно: — Ты пялишься, Тор. Опять.       Его интонация меняется за секунды, становясь совершенно не похожей на ту, какой он говорил только что, а следом омега поворачивает к нему голову. И отстраняется немного, чтобы не быть настолько близко. Тор только хмыкает, чуть прищуривается. Где-то в его сознании ещё плавают эти мелкие, ратующие за его возбуждение мысли, и он спрашивает то, о чем думает, достаточно спокойно:       — Тебе не нравится это? Быть тем, кого хотят… — вопрос заставляет Локи сурово поджать губы, а самого Тора уводит куда-то в прошлое. В тот самый момент их знакомства, когда Локи иронично спросил, не собирается ли альфа показывать ему свою спальню. Его ирония тогда сопротивления не встретила, Тор открыл дверь, пригласил его спокойным, уверенным движением руки. А следом увидел в чужих зелёных глазах ужас, рассмотреть который ему так и не удалось — Локи закрылся и отвернулся слишком быстро, чтобы можно было прочесть по его глазам больше.       Сейчас в его взгляде ужаса не было. Там была твердость, жесткость и еле заметная решимость, как будто он готов был начать защищаться в любое мгновение, если Тор только посмеет напасть. Нападать Тор не собирался. Пускай в собственных мыслях он уже почти раздел Локи, подмяв того под себя на этом самом диване, в реальности же у них была договорённость. И Тор был слишком хорошим бизнесменом, чтобы менять правила, на которые уже согласился.       А все же Локи смотрел так, будто…       — Быть тем, за чей счёт хотят удовлетворить собственное эго? Отнюдь нет. Не думаю, что вообще существуют люди, которым это может нравится, — ответив жестко, бескомпромиссно, омега ещё несколько секунд смотрит в ответ, а после отворачивается назад к экрану ноутбука, стоящего у Тора на бёдрах. Тор только прищуривается самую малость, внимательно вглядывается в чужой профиль. Он не может не заметить мелкой взволнованном венки, волнительно бьющейся у Локи под кожей, но игнорирует ее в попытке разыскать какую-то правду, разгадать какую-то тайну, которая кажется ему абсурдной и призрачной одновременно. И говорит вновь:       — Быть тем, кому хотят доставить удовольствие, я имел в виду, — его слова не звучат настойчиво, но Тор произносит их уверенно, спокойно. Часть его хочет бросить какую-нибудь бахвальную чушь о том, что из этой квартиры ещё ни один омега не выходил неудовлетворённым, но это кажется лишним и совершенно бессмысленным. А у него все еще нет совершенно никакой потребности переубеждать Локи или вступать с ним в любого рода дискуссию, — это не имеет веса, потому что и так очевидно, что они оба достаточно разные и достаточно убежденные в собственной правоте, несмотря даже на то, что правота Тора фактически более реальная, как ему кажется, — но в этом моменте он все же говорит, уточняет, вносит контекст. Локи отзывается коротким и сухим:       — Ха-ха, — и не отвечает ничего больше. Его ладонь исчезает с плеча Тора, упираясь предплечьем в спинку дивана, прикосновение распадается. Только уходить он не торопится, из вредности, вероятно — Тор буквально чувствует, что Локи остается лишь ради того, чтобы не выглядеть перепуганным всеми этими страшилками о сексе омегой-девственником. И лишь хмыкает, наконец, отворачиваясь к ноутбуку тоже. Только это случается, как почти сразу Локи начинает показывает ему, где можно найти пометки и как вносить в смету правки вместе с комментариями. Его интонация, пока он объясняет, как работать в Excel, так и не меняется, оставаясь холодной, сухой и твёрдой. ~~~       Подготовка к свадьбе на практике оказывается совершенно не такой большой морокой, как Тор ожидал. К началу октября они успевают определить дату, выбрать украшения для столовой, — и даже съездить в особняк его родителей с дизайнером от организующей их свадьбу фирмы, чтобы окончательно утвердить расстановку цветов, фуршетных столов, украшений и шатра снаружи, — определиться с таймингом, утвердить дизайн пригласительных, договориться с церковью и наотрез оказаться праздновать свадьбу целую неделю, как того требуют Румынские традиции. В последнем пункте они принимают решение единогласно за полминуты в момент очередного «собрания по организации свадьбы», как мысленно начинает называть Тор эти их с омегой воскресные сборы у него в кухне. Легче всего оказывается разобраться со свадебным плейлистом: во время второго их приезда в особняк родителей Тора Фригг предлагает договориться со своим знакомым дирижером, который курирует оркестр, выступающий в Римском Атенеуме, главном концертном зале Бухареста. И Локи, конечно же, соглашается чрезвычайно быстро, говорит что-то о том, как сильно любит живую музыку, да виснет у Тора на локте, с влюбленным взглядом оборачиваясь к нему время от времени.       Ему самому идея с живой музыкой нравится тоже, потому что она полностью перекрывает Фандралу доступ к музыкальной аппаратуре и убивает любую возможность испортить их свадьбу какой-нибудь нелепой песней, которую его опьяневший друг, заранее заплатив диджею, может решить поставить в честь супружеской пары       Они так же утверждают меню, разбираются со списком гостей. К собственному недовольству Тор понимает, что просто обязан пригласить Хэлла, и он, конечно же, делает это в немыслимой надежде на то, что омега не приедет. Надежда эта, вероятнее, всего не оправдается вовсе: Тор чувствует это, когда Локи, читая его часть списка гостей, смешливо морщится, только замечая чужое имя. И все же Тор вписывает его в список тоже. Вместе с какой-то частью альф со своей работы, вместе с несколькими высокопоставленными лицами из политики и экономики, вместе с тем же Фандралом. Тот, к слову, становится его шафером по счастливой случайности ровно за пять минут до того, как ему звонит Нат не с просьбой даже, с настоящим требованием отдать это место ему. Тор, конечно же, не отдает, вместо этого обещая предоставить Натаниелю возможность познакомиться с Локи до их свадьбы на благотворительном вечере, который будет проходить парой недель позже. Натаниель соглашается нехотя и явно собирается обижено поджимать губы в течение всего этого вечера, но Тор чувствует, что он будет рад повторному знакомству с Локи. Это его чувство основывается лишь на том, что за последнюю половину месяца, с момента, как омега вообще узнал, что Тор помолвлен, он спрашивал о Локи чуть ли не в каждом их разговоре. Недооценить его интерес было совершенно невозможно.       Следом за списком гостей, они выбирают костюмы, назначают дату снятия мерок. Портному приходится, конечно же, переплатить двадцать процентов от итоговой стоимости — за спешку и маленькие сроки, — но Тор не делает на этом даже мысленного акцента: той суммы, которую они с Локи сэкономили, отказавшись в итоге от тех дорогущих роз, хватает полностью, чтобы оплатить работу портного. И его это полностью устраивает.       Как, впрочем, и вообще все, что происходит с момента заключения брачного договора. Опасения, которым не было дано даже родиться в его голове, не оправдываются и сотой своей частью. А Локи оказывается, как и ожидалось Тором, чрезвычайно самостоятельным и самодостаточным. Он не требует его внимания вовсе, не вызванивает его с назойливыми вопросами о том, почему Тор постоянно задерживает на работе до полуночи, и не пытается устраивать скандалов из-за того, что Тор якобы ему изменяет. Списать все это на доверие у Тора, конечно, не получается, — да и не получится, даже если он постарается, потому что в те вечера, когда он успевает застать уход Локи ко сну, он прекрасно слышит, как тот закрывает дверь собственной спальни на замок, — и он с легкостью списывает все это на контракт, который они подписали. Контракт, благодаря которому Локи сможет попытаться отсудить у него крупную компенсацию, если Тор нарушит его условия.       Отсудит, правда, вряд ли. Но попытаться определенно сможет.       Когда в их очередном обсуждении речь заходит о приглашении ведущего, Локи отказывается почти сразу же. Объяснять что-либо ему не приходится да, впрочем, Тор и не спрашивает. Они оба прекрасно понимают, что, чем скучнее будет их свадьба, тем быстрее гости захотят уйти домой и удерживать их самих, когда тайминг присутствия супругов на празднике завершится, никто не будет. В итоге отказ от заказа ведущего превращает их свадьбу в подобие званного вечера. Тор их терпеть не может, — и прекрасно помнит, что Локи тоже, — но соглашается достаточно быстро с такой концепцией. Они утверждают всю свадьбу ещё за пару недель до ее даты, оставляя несколько мелких задач, вроде примерки сшитых костюмов, репетиции небольшого танца, которым должно будет завершится торжество, и проверки установленного шатра и декораций за день до события.       Структурное, четкое выполнение каждого пункта и выделенные дни, в которые они с Локи обсуждают и утверждают друг с другом эти самые пункты, знатно облегчают всю эту замороченную, суетливую подготовку. Тору не приходится даже менять собственный график работы: всю ту, самую затратную по времени часть звонков и пересылки материалов он перепоручается Сэнду, заочно выписывая ему премию за проделанную работу. Ему даже кажется в какой-то момент, что не возникнет уже ни единой проблемы. Так и случается, конечно.       Проблем со свадьбой не появляется вовсе.       Он просто просыпается среди ночи в конце первой недели октября от кошмара. От кошмара и больного, переполненного ужасом крика, который ему не принадлежит:       — Хватит! Прекратите это! Хватитхватитхватитхватитхватит! Выключи это! Выключи это сейчас же! Я не желаю на это смотреть!       Резким движением распахнув глаза, вырванный из сна Тор пару раз промаргивается, а после переворачивается на спину и суетливо пытается нащупать лежащий на тумбочке телефон. В темноте ему совершенно ничего не видно, но он все равно тянется, тяжело, глубоко вздыхая. Потребность посмотреть на время почему-то оказывается крайне важной в этот момент, и он все-таки нащупывает его через несколько секунд. В тот же миг из комнаты Локи, которая находится через две стены и обширное пространство ванной от его собственной спальни, раздается слишком громкое и перепуганное:       — Хватит, я сказал!       Интонация ничуть не отличается от той, которая разбудила его лишь секунды назад, но альфа даже удивиться не успевает чужой громкости. Подхватив телефон, он снимает с экрана блокировку и тот тут же загорается неярким, мягким светом. На часах четыре до полудня. Локи приснился кошмар.       — Блять… — прохрипев пересохшим горлом еле слышно, Тор отбрасывает телефон на постель и вымученно трёт лицо ладонями. Он лёг спать разве что три часа назад, вновь вернувшись с работы поздно, и последнее, чего ему хотелось прямо сейчас, так это подниматься и идти разбираться с чужими точно зареванными глазами и трясущимися руками. В том, что быть они были просто обязаны, Тор совершенно не сомневался — Локи кричал так, что, будь они не в закрытой, безопасной квартире со сменёнными замками, альфа еще секунды назад подскочил бы.       Локи кричал так, будто был в ужасе, явно несовместимым с жизнью.       Не имея никакого желания подниматься с постели, — ему остается спать меньше трёх часов, серьезно, он вообще не желает лезть в это, — Тор переворачивается на бок, сдвигает телефон дальше по постели, чтобы тот случайно не слетел на пол, если он дёрнет одеяло слишком резко. Нового крика так и не раздается, и альфа определенно, совершенно точно не вслушивается. Он кутается в одеяло, подвигает подушку, находящуюся под его головой, удобнее. Он закрывает глаза.       Но не засыпает.       Какое-то время в квартире стоит глухая, почти мертвая тишина. Она должна бы быть привычна — уже которую рабочую неделю, приходя домой ночами, Тор в неё возвращается. Этой ночью тишина звучит слишком мертвой. Удушающая, вязкая, она забирает все звуки, проглатывает их, безмолвно жуя. Чем больше Тор вслушивается в неё, тем яснее слышит шорох электричества в розетке, находящейся рядом с постелью, и еле слышный звук ветра, вылизывающего бок жилой высотки. Ничего больше он не слышит. И даже допускает мысль о том, чтобы все-таки встать — делать этого не хочется совершенно. В его договоре не было ни единой строчки о том, что он должен был сторожить чужой сон, как верный пёс или типа того. Нет, конечно, в любую другую ночь он пошёл бы и проверил, он убедился бы, что омега, живущий на его территории, в порядке. Но не сегодня.       Не в ту ночь, которая дала ему три часа быстрого сна и оставляла ещё столько же. Не в ту ночь, на пороге которой его уже ждал новый рабочий день — долгий и тяжелый.       Вставать, к счастью, ему так и не пришлось. Только эта мысль вообще пришла в его раздражённый от пробуждения разум, как где-то в коридоре раздался звук открывающейся двери чужой спальни. Это был Локи, и он определенно был в достаточном порядке, раз вообще смог подняться с постели. Только услышав его, Тор коротко кивает сам себе, а после вдыхает поглубже и расслабляется. И минуты не проходит, — Тор уверен в этом, — как с кухни раздается резкий, громкий звон разбивающейся кружки.       — Да что б тебя…! — резким движением откинув край одеяла, он садится, скидывает с постели ноги, а после хлопает ладонью по выключателю ночника. Его спальня тут же освещается тусклым, рассеянным светом, и тот позволяет альфе разглядеть свои домашние штаны, оставленные на полу, сбоку от тумбочки, ещё вчерашним ранним утром. Подхватив штаны, Тор натягивает их быстрыми, раздражёнными движениями и направляется к выходу из спальни. Скрываться ему не нужно — и так понятно, что никто в этой квартире уже не спит, — и поэтому он не жалеет резкости, когда распахивает дверь, не пытается скрыть собственных босоногих шагов, пока идёт по коридору. Из кухни уже слышится тихое:       — Черт… — и Локи шипит болезненно. Заинтересоваться тем, что происходит, Тор не успевает, к тому же он слишком раздражен для этого. Только выйдя из коридора в кухонно-гостиную зону, освещенную тусклой лампочкой, находящейся над плитой, он поворачивает голову в сторону кухни. Тут же находит взглядом омегу. Локи сидит на корточках, пытаясь собрать осколки одной из собственных кружек — судя по желтому боку, это та, на которой из пчел была выложена надпись «Пчёлы не могут летать в темноте». Его голова вскидывается на звук почти сразу, в глазах, влажных, покрасневших от слез, только не успевший спрятаться ужас и ничего больше.       Сказать что-либо Тор не успевает. Все его раздражение разбивается о валяющиеся на полу осколки, жесткое выражение на лице смягчается от вида порезанных пальцев Локи. И этот ужас… Он будто выливает Тору на голову ведро ледяной воды, заставляя его так и замереть, уже развернувшись к кухне лицом. Приоткрывшийся было рот — на его языке уже грамм сто отборного мата еле держится, вот-вот соскочит, — закрывается сам собой, а рука вновь тянется к лицу. Тор трёт его, не слыша со стороны Локи и единого звука. Когда вновь глядит на него, видит, что омега и не двинулся даже. Он так и сидит: на корточках, с парой осколков в раскрытой ладони и текущей по пальцам другой руки крови.       — Помощь нужна? — кивнув коротким движением в сторону осколков, Тор сплетает руки на груди, мелко потирает ребром ладони собственный голый бок. На часы, висящие на стене, старается не коситься, прекрасно понимая, что замедлить времени ему не удастся. Повезёт ещё, если удастся вообще заснуть теперь.       Ему самому и Локи, похоже, тоже. Тот не отмирает почти полминуты, и персиковый цвет его спортивного домашнего костюма по собственной мягкости идёт в настойчивый, очевидный конфликт с тем, насколько омега испуган. Он так и смотрит в ответ, стискивает челюсти и дрожит ладонью, в которой лежат осколки — Тор эту дрожь знает, у него тоже такая бывает, когда руку хочется сжать в кулак, но желание не быть неучтивым не позволяет этого сделать. Локи, правда, вряд ли хочет сжать ладонь от злости.       Скорее от ужаса.       — А… — моргнув, наконец, омега быстро осматривает пол, тут же губы поджимает, прокашливается. И улыбается, будто все в порядке, но неуместно, слишком наигранно. Тор не показывает, что раскрывает его ложь на раз-два, так и стоя в ожидании ответа. — Нет, все… Я сам соберу. Извини, что разбудил.       Потянувшись уже было свободной рукой к волосам, чтобы прочесать их, Локи тут же останавливается в этом движении, растеряно хмурится, при виде крови на пальцах. И только вздыхает. Быстрой, краткой мыслью Тор позволяет себе идею о том, что сейчас Локи отчего-то выглядит в разы более стереотипным омегой, чем обычно. Его растерянность и страх виднеются отчетливо, только удивить, правда, Тора не могут — он слишком хочет вернуться назад в постель и все еще мелочно злится из-за этого пробуждения среди ночи, чтобы тратить энергию ещё и на удивление. Если бы они были в любой другой ситуации, Тор определенно точно удивился бы. Настолько уязвимым он не видел Локи ещё ни разу да и вряд ли увидел бы. Локи был удивительно хорош в том, чтобы ограждать все свое, истинно омежье, от других. Сейчас он оказался плох даже в том, чтобы аккуратно собрать эти дурные желтые осколки. Только разбираться с его переживаниями среди ночи Тор все еще не собирался. Уже кивнув и собираясь вернуться в кровать, он бросил правда быстрое, будто заметкой или примечанием:       — Если будет страшно, можешь лечь со мной, — и впервые, вероятно, он не вкладывает случайно или нарочно какого-либо подтекста в собственные слова. Он говорит лишь ради заботы, проявлять которую крайне не хочется, потому что раздражение все еще грызёт где-то изнутри, но Тор проявляется все равно. Потому что может. И потому что где-то на границе его сознания все еще вязнет тот крик, услышанный по пробуждению — он был слишком эмоциональным и слишком напуганным.       Но, впрочем, это, кажется, не имеет веса в моменте. Локи реальной подоплеки его слов не слышит или слышать просто не желает. Стоит Тору только отступить на шаг назад и обернуться к темному зеву коридора, как он слышит тут же:       — Спасибо, обойдусь.       Ему на глаза попадается зачем-то панорамное окно. Прямо за ним, развернувшимся во всю ширь стены, ночной Бухарест не подает признаков жизни. Вдоль улиц горят фонари, горят редкие цветные вывески где-то вдалеке, только машин не видно и пешеходов тоже. А до рассвета ещё далеко, и на мгновение все пространство вокруг будто бы тонет во временном кармане, стоит Тору бросить единый взгляд в сторону окна. Кажется, даже часы, висящие на стене, неожиданно останавливаются, пока чужая интонация звучит ядовито, скептично, становясь таковой за мгновения, пряча за собой весь страх, всю уязвимость. Поджав губы, Тор тратит ещё несколько мгновений, вглядываясь в пространство за окном: молчаливый Бухарест не отвечает ни ему, ни его вновь вскидывающему голову раздражению.       И у Тора нет инструкции, нет ни единой идеи, что делать в такого рода сраных обстоятельствах. Ему хочется обернуться и рявкнуть, как можно жёстче, чтобы просто поставить Локи на место с этим его неугомонным ядом, брызжущим с языка особенно неуместно прямо сейчас, и с этим презрением, звучащим в словах. Ещё ему хочется вернуться в кровать, просто вернуться и забыть об этом, забыть, что он вообще просыпался, забыть о том, что вокруг него все еще есть что-то кроме работы.       Сейчас — нет. Нет и быть просто не может: он буквально сделал все для того, чтобы никто и ничто ему не мешало. Он скормил родителям байку о помолвке, он выбрал самого неуживчивого, самого отстранённого омегу из всех существующих, он даже обязался защищать этого омегу от его дурной, сумасбродной семьи. И последнее, чего он ожидал, так этого того, что проблемы ему начнёт приносить тот, кто был главным его партнером в этой авантюре.       В любой другой миг своей жизни Тор, правда, и не подумал бы об этом, но он чрезвычайно терпеть не мог, когда что-либо мешало его работе. Последние годы именно она была его приоритетом и в ближайшие пять лет это должно было остаться неизменным. В ближайшие несколько секунд — ему нужно было просто удержаться. Прикрыв глаза на мгновение, Тор вдыхает поглубже, а после оборачивается назад. Стоит ему вернуть свой взгляд к Локи, а себе самому вернуть напоминание о том, что Локи напуган дерьмовым сном и последнее, что им обоим сейчас нужно, это хорошая ссора среди ночи, как Тор сразу видит — омега морщится, губы кривит перенебрежительно. Весь его перепуганный взгляд уже скрылся, спрятался в недрах зрачков, и теперь он глядит с презрением, искренним и душным, неприятным. Пока прядки его растрепанных, всклокоченных волос выдают его полностью, выдают все то, что он так торопится спрятать перед якобы новой угрозой. Не имея желания устраивать конфликт среди ночи, Тор трёт переносицу пальцами. Говорит как можно мягче, еле удерживая раскручивающееся раздражение:       — Локи…       Только его интонация в этом пространстве без времени и движения не имеет веса, как и это мелкое, незначительное слово, которым он обращается к омеге. Тот перебивает его мгновенно, кусаче, злобно — так, будто бы Тор действительно желает причинить ему вред или сможет сделать что-либо против его желания.       — Я предупреждал тебя, что не готов заниматься сексом до свадьбы, и ты согласился! — Локи повышает голос первым. Он вскидывает голову, тут же выпрямляется весь, все-таки сжимая ладонь с осколками в кулак и вряд ли замечая это. И его крик, пускай не такой громкий и отчаянный, как тот, от которого Тор проснулся, бьет альфу в грудь. Локи срывается: — Не смей теперь…!       — Локи! — резко дёрнувшись вперёд, Тор почти рычит на него в ответ и жестким, разъяренным движением опускает кулак на поверхность обеденного стола. Удар выходит сильный, по руке проносится короткая искра боли, пока черты его собственного лица искажаются раздраженно и глаза злобно глядят в ответ. Мысль мгновенно приносит ему пару колких, грубых слов о том, что ещё поискать нужно того альфу, которой вообще захочет с Локи трахаться. Тор еле удерживается, чтобы не произнести этот фарс, спровоцированный его собственным недосыпом и раздражением. Ему и хочется, правда, хочется, потому что это априори не его проблема, если этот тупой омега не умеет пользовать снотворным, но Тор только челюсти стискивает. Он знает достаточно хорошо, что после будет жалеть об этих и любых других, похожих, словах. И поэтому сдерживается. Впрочем, Локи с легкостью помогает ему с этим: от резкого окрика он вздрагивает, отшатывается и роняет на пол уже подобранные осколки кружки. Те, перепачканные его алой кровью, звенят о поверхность, разбиваются ещё, на более мелкие части, пока взгляд Локи становится прозрачным от вот-вот потекущих, перепуганных слез. За мгновение поняв, что он лишь напугал его сильнее, Тор поднимает обе ладони в безопасном жесте, отступает на два шага назад, а после говорит много спокойнее, но все еще твёрдо. В этой его твердости много убежденности, уверенности и безопасности, и Тор хочет надеяться, что Локи все же слышит ее тоже. Слышит именно то, что Тор ему говорит. — Я серьезно. Если будет страшно спать одному, ты можешь прийти ко мне, ясно?       Выждав несколько секунд, Тор дожидается короткого, рваного кивка, а после разворачивается на пятках. Он уходит из кухни прочь, жмурится раздраженно по ходу и тяжело вздыхает. Ему вслед не летит ни единое слово, ни единый звук, только уже взявшись за ручку двери собственной спальни, Тор слышит изорванный, больной всхлип — Локи пытается додавить его, уничтожить и не позволить ему прозвучать, но у него явно не получается. Тор все прекрасно слышит. Но не возвращается. И очень старается не чувствовать себя ублюдком. Закрыв дверь собственной спальни, стягивает домашние штаны, снова ложится в постель, укрывается одеялом. Сон не идёт ещё полчаса точно: Тор вслушивается в тихие, еле слышные с кухни шорохи и сдавленные всхлипы, успевает заказать в приложении круглосуточной доставки цветы для Локи на утро и трижды перевернуться с одного бока на другой. Только после того, как Локи, успев успокоиться и собрать осколки, возвращается к себе, Тор, наконец, засыпает.       Пробуждение оказывается крайне поганым. Он еле заставляет себя сползти с постели, заторможенно делает какую-то утреннюю рутину. Первая кружка кофе помогает разодрать глаза почти полностью. И, несмотря на прошедшую ночь, утро начинается ровно и спокойно. Даже цветы привозят вовремя, за пятнадцать минут до того, как он уезжает на работу. Получив букет, Тор оставляет его в кухне, на столе, а после подписывает мелкий картонный прямоугольник записки коротким и честным:       «Я не должен был срываться. Мне жаль.»       На записку Локи ему не отвечает ни звонком, ни сообщением. Но и цветы не выбрасывает — парой дней позже проходя мимо его спальни, Тор видит их через приоткрытый проем двери.       Случившееся среди ночи они так и не обсуждают. ~~~       — Нам нужно придумать, куда мы поедем на «медовый месяц», — Локи чуть ерзает на подлокотнике дивана и в нужном месте собственных слов показывает пальцами кавычки. На нем все тот же, уже примелькавшийся взгляду Тора персиковый спортивный костюм, рукава подтянуты к локтям, на стопах носки с изображением большого количества мелких черепашек без пола и возраста. Склонившийся над ноутбуком Тор поднимает к нему глаза лишь на мгновение, бровь вопросительно вскидывает. Одна его рука все еще держит мышку, двигая ею по поверхности обеденного стола и пытаясь курсором найти нужную аудиозапись, которую им выслали в конце новой недели из агенства, занимающегося организацией их свадьбы. Локи только плечами пожимает и тут же глаза отводит. Говорит: — Это не обязательно, но лучше будет куда-нибудь уехать, мне кажется. Я к тому же давно не был в отпуске.       Уже опуская глаза назад к экрану ноутбука, Тор только хмыкает. Из-за того, с какой сосредоточенностью он пытается выгрузить на компьютер с электронной почты аудиозапись, он отвечает не сразу, но сразу ловит себя на мысли о том, что в последние их встречи Локи ведет себя так: удерживает какое-то время этот взгляд глаза в глаза, а после собственный отводит в сторону. Из-за чего так случается, Тор не знает и определенно не желает гадать. Только чувствует настойчивое где-то внутри — случившееся той злополучной ночью, с пару недель назад, оставило свой след. Явный и настойчивый, будто кошачья лапа на невысохшем до конца прямоугольнике бетона.       К счастью новые его выходные были не настолько загружены работой, как все последние и предыдущие. Тор был даже готов вернуться в разговоре к произошедшему. Ну, или почти. Локи не выглядел вовсе, как человек, который считал нужным что-либо обсуждать. В те редкие теперь уже моменты их встреч в его, Тора, квартире, он выглядел обычно, вёл себя так же иронично и преувеличенно расслабленно. Ни единым движением, ни единым словом он не выдавал того, что произошедшее повлияло на него хоть как-то. Только глаза отводил вновь и вновь. Не в смущении.       Как будто бы опасаясь.       Наконец, выгрузив аудиозапись в нужном формате, Тор находит ее в папке загрузок, а после кликает на неё мышкой дважды. Стереосистема коротко перемигивается, давая понять, что сигнал получен. Тут же негромко начинает играть легкая, неторопливая мелодия. Кликнув на нужную иконку, Тор ставит ее на повтор.       — Есть хорошее местечко в немецкой части Альп… Я был там пару лет назад зимой, — выпрямившись, он оставляет ноутбук и мышку на столе, сам же направляется в сторону Локи. Потянувшись по ходу, будто разминаясь перед тренировкой, альфа быстрым движением глаз оглядывает омегу, прячет короткую улыбку, обращённую к чужим перехваченным на затылке черным волосам. Их легкая неряшливость так же привычна, как и персиковый спортивный костюм омеги, прячущий за тканью и те самые сладкие, вкусные бёдра, увиденные Тором лишь однажды, в не самый спокойный момент их общей на двоих бизнес-истории, и ровную линию светлого позвоночника, бегущую между острых, живых в своих движениях лопаток. Не показывая и единым движением собственных мыслей, Тор продолжает: — У склона одной из гор есть отель, но на территории также есть и комфортные двухэтажные жилые домики. Там красиво.       — Да? Никогда не был в горах, — все еще смотря в другую сторону, в сторону панорамного окна, и будто пытаясь высмотреть там что-то, Локи откликается немного рассредоточено. Впрочем, его отвлеченность длится не долго: стоит Тору пересечь половину расстояния от кухонного стола до него, как Локи уже оборачивается, быстрым движением глаз оглядывает его. Подниматься с подлокотника, на котором он засел с момента, как они решили, что у них обоих есть время, чтобы порепетировать их свадебный танец, Локи, правда, не торопится. Только глядит на то, как Тор приближается. Говорит: — Я обычно уезжаю туда, где тепло. Не люблю холод.       Медленно растянув губы в обворожительной усмешке, Тор доходит до Локи, подает ему руку, приглашая этим движением на танец, а затем говорит:       — Буду рад помогать тебе согреваться, дорогой, — ему кажется это забавным все еще, эти их игры и колкости, перекидываемые друг другу, но вместе с тем Тор собственными словами проверяет все, до чего может дотянуться: и реакцию Локи, и взгляд, и выражение лица. Тот только фыркает смешливо, так, будто ничего не случилось, будто это не он сидел и рыдал у Тора в кухне в четыре часа ночи, после того, как Тор наорал на него, будто это не он ещё полторы недели ходил с руками, обклеенными пластырями. Сейчас пластырей уже не было, лишь на пальцах и одной из ладоней еле видно белели затянувшиеся порезы. Смотреть на них Тор не желал, — момент той ночи был моментом его срыва и его же падения, такая резкость в такой ситуации была определенно непозволительна, — но все равно то и дело поглядывал половину сегодняшнего утра.       — Я лучше куплю себе электрическую грелку, дорогой, — протянув ладонь в ответ, Локи опускает ее поверх ладони Тора и позволяет тому взять себя за руку. Он поднимается медленным, плавным движением, делает следом за Тором, отступающим назад, несколько шагов. Только обнимать его другой ладонью за плечо не торопится, губы поджимает сосредоточенно. В глазах его нет ничего, что могло бы выдать его, но Тор все равно догадывается: Локи явно волнуется. И, лишь провокации ради, новой, очередной и дополнительной провокации, не сдерживает себя, указывая на это:       — Я помню, ты говорил, что любишь танцевать, — вскинув бровь чуть иронично, Тор быстрым, еле заметным движением проходится большим пальцем по тыльной стороне чужой ладони. Ладонь эта, прохладная, с длинными, красивыми пальцами, на одном из которых так и остается надето помолвочное кольцо, вздрагивает коротко ему в ответ. Она будто бы хочет сбежать, но заставляет себя остаться на месте, заставляет себя не разрывать прикосновения. Пока Локи даже в лице не меняется.       — Да. Но я не говорил, что люблю танцевать с альфами, — он бросает ему насмешливый, с вкраплениями напряжения взгляд, и все еще поддерживает их игру, все еще лжёт. Чем больше провокаций себе позволяет и чем больше ответных слов Тор слышит, тем ярче расцветает в нем понимание: им придётся обсудить случившееся. Чтобы предупредить появление каких-нибудь нелепых, беспочвенных обид или злости в будущем. Им все же ещё пять лет разыгрывать этот влюблённый фарс. Они должны быть в этом партнерами, а не в тайне ненавидящими друг друга омегой и альфой.       Вдохнув поглубже, Локи, наконец, делает шаг навстречу и замирает прямо перед ним. Он опускает свободную ладонь Тору на плечо, именно на ту его часть, что прикрыта рукавом серой домашней футболки — касаться кожей к коже он явно не хочет. И Тор видит это, черт, он действительно видит это во вновь сбегающей прочь взгляде, когда Локи отворачивается от него, обнимает его ладонь своей увереннее.       — Чем же интересно тебе так не угодили танцы с альфами? Попадались партнеры, которые топчутся по ногам? — откликаясь буднично, как ни в чем не бывало, Тор поднимает руку и опускает ее Локи на бок. Себе в удовольствии не отказывает, прикасается так же, как привык прикасаться ко всем омегам, с которыми рано или поздно собирался трахаться. Его ладонь прижимается к боку Локи уверенно, нарочито спокойно и твёрдо, пальцы обнимают омегу за бок, почти не чувствуя тепла кожи из-за плотной ткани толстовки. Зато прекрасно чувствую чужое каменное напряжение, засевшее в мышцах.       — К счастью, нет, но ещё определенно не вечер, верно, дорогой? — вернув взгляд к лицу Тора на мгновения, Локи скептично вскидывает бровь. Только даже ответной реакции не дожидается, тут же отворачиваясь. Кивает, правда, и негромким шепотом отсчитывает три счета: ровно на крайний они делают первый синхронный шаг.       Как они и просили, фирма, организующая их свадьбу, слишком сильно мудрить с танцем не стала. Под неспешную, красивую мелодию, которую должен был играть живой оркестр, был выбран обычный вальс длиной почти в три минуты. Завершиться он должен был классическим пируэтом, в котором Тор должен был закрутить Локи, а после прижать его к себе спиной, отдавая дань той самой сути альф, которой его учил отец ещё с малых лет.       Альфа всегда существовал для того, чтобы защищать своего омегу.       Приноровившись к шагу достаточно быстро, они случайно пропускают концовку аудиозаписи, в момент которой им нужно сделать пируэт, и музыка, поставленная Тором на повтор, начинает играть заново. Локи по этому поводу не роняет и единого слова, даже глаз не закатывает. Пока сам Тор прищуривается, всматривается в выражение его лица, вглядывается в него и чувствует всей ладонью отчетливо — Локи не расслабляется ни на мгновение. Он танцует, двигается и в нем даже чувствуется какая-никакая плавность, но вместе с тем напряжение не оставляет его. Выждав несколько мгновений, после того как музыка начинает играет заново, Тор говорит:       — Ты напряжен, — он, конечно же, констатирует факт, не подкалывает даже, но делает это нарочно. И вглядывается со всей внимательность Локи в лицо. Тот только губы поджимает, вновь смешливо фыркает, пытаясь, видимо, увильнуть, уйти от чужих слов собственными, только собирающимися прозвучать. Не теряя темпа танца, он говорит:       — Дай угадаю. Хочешь предложить мне помочь расслабиться? — встретив его взгляд своим на какие-то жалкие мгновения, Локи уже хочет отвернуться вновь. Не успевает. Тор говорит серьезно и спокойно:       — Ты не ответил на мою записку, — и пояснять ему не приходится. В глазах омеги мелькает быстрая, не идентифицируемая эмоция. И Тор только крепче обнимает его за бок, давая понять, что сбежать не получится. Силком он Локи удерживать, конечно же, не станет, это крайне бесполезная глупость, но тому хватает и этого движения, чтобы повернуть к Тору голову и встретить его взгляд собственным: прямо, твёрдо и без трусости. С этим выражением на лице, с этим взглядом, что дают понять — если потребуется, он будет защищаться.       — Мы не в романтической комедии, чтобы обмениваться записками на холодильнике, Тор, — он вновь зовёт его по имени, губы поджимает сурово. Пока его ладонь, запертая в прикосновении ладони Тора, потеет, становясь нервно влажной, как и всегда, когда они держатся за руки хоть сколько-то. И у Тора внутри нет несогласия со словами Локи, в нем нет противоречий или какой-то дурной влюбленности. Но, как и у любого бизнеса, между ними есть определенные правила. Сказать, правда, о них, об этих правилах, об их договорённости, у него не выходит. Локи говорит: — Ты поступил по-мудацки. Я не должен был повышать голос, и тем не менее…       — Я не должен был кричать на тебя в ответ, — согласно кивнув, Тор откликается сразу же, договаривая за Локи. Тот только глаза округляет, удивленный его спокойствию, видимо. Или быть может удивленный теми словам, которые Тор говорит. Это его удивление проскальзывает в сознании Тора новым, очередным напоминаем о том, что напряжение Локи родилось не на пустом месте и существует не из собственной прихоти омеги. Напоминает это Тор принимает, вновь пропуская мимо собственного взгляда и разума истоки чужого поведения. Они, призрачные, точно существующие причины, выскальзывают меж его пальцев, не даваясь рукам по воле собственного хозяина — отдавать ему свою правду Локи не желает совершенно. Тор не уверен, впрочем, что ему эта правда нужна, что ему нужна эта мелкая больная история, оставшаяся в чужом прошлом и вряд ли способная помешать настоящему. Только его неуверенность не играет роли в моменте — он замечает удивление, замечает напряжение омеги и все равно упускает яркую, алую нить, что должна бы вывести его к истине. Локи выдирает ее из его рук, даже говорить не продолжает, только переставляет ноги, кружась в неспешном танце вместе с ним. Быть может, он теряет все слова или просто даёт Тору слово, но в любом случае свое слово Тор себе забирает. И продолжает: — Я мало сплю последние недели из-за большого количества работы. Из-за этого был раздражён. Сейчас с этим должно стать легче. Но в любом случае я не должен был срываться. Мне жаль, что так вышло.       Сказать то, что он должен был, пожалуй, сказать ещё той ночью, не составляет для него никакой сложности. Тор и сам понимает прекрасно свою ошибку. Только Локи все равно выглядит удивленным ещё несколько мгновений. После хмыкает, кивает, будто бы принимая его извинения. И плечами поводит, сбрасывая часть собственного напряжения. Тор чувствует, как каменные мышцы под его пальцами расслабляются, прикосновение их ладоней становится не таким крепким. Часть его хочет позволить себе лишнего, дать ему возможности провести ладонью по чужому подтянутому боку, а после притянуть ближе. Это лишнее ничем хорошим, конечно же, не завершится, — свою позицию относительно секса до свадьбы Локи выразил уже достаточно четко, — и лишь поэтому Тор удерживает себя. Вглядывается в лицо омеги, ожидая ответа.       — Я не собирался тебя будить, но этот кошмар… — нахмурившись, Локи утыкается взглядом куда-то Тору в горло, но тут же встряхивает головой, будто пытаясь вытряхнуть из головы мысли, уже тонущие в дурном, ужасающем сне, что приснился ему не так давно. Выражение его лица расслабляется не само собой, скорее от усилия. Только ни дрожи в голосе, ни влаги в глазах Тор не замечает — Локи выглядит обычным, когда продолжает: — Я просыпаюсь от него стабильно три раза в год. Снотворное не помогает. Поэтому просто… Просто вот так, — пожав плечами, будто не зная, что ещё сказать, Локи отводит взгляд вновь. Тор только кивает. Часть его сознания не может поверить в это, но другая откликается каким-то принятием того, что у всех сон происходит по-разному. Ему самому кошмары почти что не снятся, и сны, впрочем, тоже. Постоянная работа и тренировки в спортзале изматывают его достаточно хорошо, чтобы поддерживать в границах нормы его крепкий, спокойный сон. И на мгновение ему даже хочется предложить Локи начать тренироваться тоже, но следующая же его мысль уже отдает мягким, явным намеком на секс, который также является отличной тренировкой, и поэтому он решает промолчать — у каждой словесной игры и у каждой колкости есть свои границы, и ему не хочется нарушать их, скатываясь в яркую вульгарность и пошлость. В молчании покружившись ещё с минуту по свободному пространству между кухонной и гостинной зонами, Локи неожиданно говорит: — Значит там красиво… И холодно. Что насчёт домиков?       Выбрав себе несколько секунд, чтобы промотать их диалог с самого начала к этому моменту, Тор быстро понимает, что речь идёт о том альпийском курорте, про который он говорил. Отвечает:       — Обычные двухэтажные домики. С запасным генератором, на случай если все заметёт снегом во время бури и будут перебои с электричеством. По территории расставлены три вышки, так что связь всегда есть. В последний раз, когда я там был, также с собой выдавали рации, чтобы можно было вызвать из отеля человека из персонала при необходимости. Продукты обычно завозят до въезда в домик, они включены в стоимость и их можно выбрать. К каждому домику выдаётся автомобиль, чтобы в любой момент можно было доехать до отеля или горнолыжной зоны, — чуть прищурившись на один глаз, он вслух перечисляет те важные моменты, которые ему удается вспомнить. Все это время Локи глядит на него, проходится неспешным, внимательным взглядом по его лицу — в этом взгляде чувствуется словно бы одно их этих его неспешных прикосновений к его собственным волосам или шее. Но он не перебивает, лишь слушает внимательно. Вспомнив, кажется, все, что можно было, Тор кивает сам себе. Замолкает.       — Звучит, как дорогое удовольствие… — хмыкнув коротко, Локи задумчиво покусывает щеку изнутри. О том, какие варианты ещё он перебирает, Тор даже не спрашивает, понимая прекрасно, что сможет работать из любой точки мира. Лучше будет, правда, если в этой точке будет минимальное количество омег с яркими, сладкими ароматами на один квадратный метр, но пока что этого он не произносит. Лишь наблюдает за тем, как Локи задумчиво, забавно морщит нос и чувствует, как его большой палец поглаживает ему плечо через ткань футболки. Это действие явно омегой даже не отслеживается, но Тор чувствует его, откликается на него, еле удерживая усмешку. Кивнув самому себе под конец раздумий, Локи говорит: — У нас ещё осталась значительная сумма на общем счете для свадьбы. Этого хватит, чтобы оплатить домик недели на две или три?       — Частично. Остальное я добавлю сам, если согласишься, — кивнув в ответ, Тор тут же усмехается самодовольно на уголок губ. Добавляет: — В качестве подарка на нашу свадьбу, дорогой.       И Локи, конечно же, кривит губы тут же, головой качает. Но отказываться не торопится. Спрашивает только:       — Там настолько красиво?       И Тору сразу же вспоминаются высокие заснеженные горы, дикие леса у их подножия, что переполнены оленями, волками и всякой другой живностью. Последний раз, когда он был там, он пытался понять, что ему делать с Джейном и их отношениями, и это было глупостью, вероятно, но все еще Тор склонялся к тому, что это место само его направило. Оно напомнило ему о том, что он заслуживает большего, чем омега, который каждым собственным движением, жестом и словом показывает ему своё презрение и постоянно оскорбляет и унижает его.       В этом плане… Да, это место определенно было чрезвычайно красиво. Уезжая оттуда, Тор чувствовал запах свободы. А вспоминая о нем сейчас, подумал отчего-то, что Локи там должно было бы очень понравиться. Потому что каким бы неуживчивым и колким он ни был, весь его образ, настоящий, не сотканный из лжи или ради их свадебного фарса, находился чрезвычайно близко к самой сути свободы. По крайней мере так Тору показалось в этот момент.       — Да, — кивнув следом за собственным словом, Тор улыбается мягко и спокойно. Тут же интересуется, чтобы расставить все точки по их местам и уже в завтрашнем понедельнике дать Сэнду задание организовать им с Локи «медовый месяц»: — Мне бронировать домик?       Локи его, кажется, слышит не сразу. Ещё пару секунд попялившись на его губы, он смаргивает, после вскидывает глаза к глазам. Тут же кивает, давая своё согласие. Тор его взгляд, конечно же, замечает, усмехается тут же. Сразу, правда, ничего не говорит: им приходится прерваться, потому что аудиодорожка подходит к концу и наступает время для разворота. Идеально выполнив свою часть и покружившись под его рукой, Локи тут же оказывает прижат к Тору спиной. И Тор не отказывает себе в удовольствии, интересуясь еле слышным, бархатным шепотом:       — Будешь брать электрическую грелку, дорогой?       От Локи пахнет цитрусом и лишь немного потом. Тор чувствует, как прядь его волос щекочет ему скулу, позволяет себе улыбнуться на уголок губ. Одна его рука уже обёрнута поперёк груди Локи, и он обнимает его второй, поперёк живота. Силы не прикладывает, просто и легко словно бы забирая его себе. У Локи, который точно понял, что его взгляд заметили, загорается румянцем кончик уха, только он даже не вздрагивает, не вырывается, не бежит. Медленным, гордым движением подняв голову выше, омега говорит:       — Обязательно, дорогой, — и выступает из его объятий твёрдым, уверенным шагом. Тор, конечно же, отпускает. И его усмешка обращается улыбкой, пока где-то внутри закручивается странное, дурное уважение. Тор идентифицирует его именно так, совершенно не желая видеть, что пахнет оно восхищением.       От этого цитрусового аромата, который лжёт ему не стесняясь.       От лгуна омеги, который притворяется, что это не он только что смутился собственного взгляда на его губы.       И от их игры — бесконечно лживой, но крайне интересной и увлекательной. ~~~