Сны

      Что?! Где я? Будто очнувшись и открыв глаза, я в растерянности замер.       Что происходит? Я посмотрел на свои руки, окинул себя взглядом и в недоумении замер.       Какого черта? Разве я не раздевался перед сном? Стоп. А где я вообще? И что?! Солнце? Ночью?!       Я поднял голову и увидел яркие лучи солнца, которые плясали по листьям невероятно высоких деревьев, и я шокировано замер, сощурившись и прикрываясь рукой, наконец-то оглядываясь.       Я стоял в каких-то старых переулках. Деревянные постройки, дряхлые здания. Я удивлённо уставился на увесистые густые деревья, которые виднелись чуть ли не в каждом дворе и покрывали своей листвой дома.       Где я? Даттебаса. Что-то я не припоминаю, что когда-либо был в этой деревне.       А это точно была именно деревня. На миссиях мы иногда забегали в похожие, хотя… Но стоп. Почему я здесь? Так. Я ведь определенно поднялся только что наверх и лег спать. Так какого черта здесь происходит?! Гендзюцу?!       — Освобождение! — тут же сложив печать, произнес я, но ничего не изменилось. —Странно. Да и, если подумать, когда это я успел попасть под технику?       Решив все же двинуться с места, я услышал шорох и тут же подвел руку к подсумку, касаясь куная, когда позади меня открылась задняя дверь дома. Оттуда вышел мужчина с мешком в руках и сигаретой в зубах. Подойдя к небольшому ящику и открыв его, кинул туда, по-видимому, мусор.       — Эм, простите, — начал я, пытаясь взять себя в руки, и, подойдя ближе к мужчине, становясь рядом и слегка поклонившись при приветствии, решил начать разговор:        — А не подскажете… — и я замер, осознав, что не знаю даже, что и спросить. Если попытаюсь узнать, что за деревня, сразу поймет, что чужак. И если я сам не знаю, то что я тогда тут делаю? Хотя в этом вся и проблема, даттебаса. Не с неба же я свалился.       — Извините, не подскажите мне дорогу до… — но, так и не договорив, я удивленно уставился на мужчину, который и вовсе будто не слышал меня и тем более не видел или просто не обращал на меня внимания.       — Какого? Эй… — я махнул рукой.       Он, затушив окурок, бросил его в этот же ящик, а после захлопнул перед моим лицом дверь, так и не сказав мне и слова, не наградив даже взглядом.       — Чего?! — я ошеломлённо уставился на дверь, а потом, заведя руку за голову, взъерошил свои волосы. — И что это было?       Я, развернувшись, направился к выходу, а после, выйдя на широкую улицу этой деревни, которая была невероятно длинной, я замер. Посмотрев на солнце, я понял, что сейчас где-то час дня.       Невероятно. А здесь очень оживленно. И деревня-то, похоже, не маленькая. Я, оглядевшись по сторонам, направился куда глаза глядят, так сказать, и, подойдя к одному из ларьков, где мужчина продавал фрукты, я позвал его.       — Здравствуйте! А не подскажите…       — О, проходите, проходите. У нас самые свежие фрукты. Вы только посмотрите на них… — начал лепетать мужчина, поначалу я подумал, что мне, но после я заметил, что он смотрит на мужчину позади меня, который подошел к фруктам и разглядывал их, а я же застыл как истукан и уставился на этих людей.       Они что, меня не замечают?       — Эй-эй. Вы слышите меня? — я начал махать руками перед ними, но ко мне так никто и не повернулся.       Прекрасно. Ну и куда я вляпался? Стоп. А может, это сон? Я быстро двинул рукой и ущипнул себя. Ничего не почувствовав, я удивленно уставился на свою конечность, а после усмехнулся. Серьезно? Мне действительно не больно.       Я улыбнулся и снова огляделся.       — Теперь все понятно, даттебаса. Первый раз мой сон настолько реален. Круто, — я невольно подошел к одному подростку и аккуратно потрогал его за плечо, но мои пальцы прошли сквозь него, а потом и вовсе вся рука. — Вау. Шикарно, даттебаса. Ну, а теперь главный на данный момент вопрос, где это я?       Я направился дальше, рассматривая эту странную деревеньку, а когда, чуть поднявшись по дороге, очередной раз огляделся, я остановился, даже приоткрыв рот. Какого?!       Я смотрел на гору, возвышающуюся над деревней, на которой были изображены головы Хокаге, вот только их, как ни странно, было всего четверо.       Да быть этого не может. Это что? Коноха?! Обалдеть, даттебаса. Но тогда почему я не встретил ни одного шиноби? Это странно. Я развернулся и снова пристально посмотрел на эту оживленную улицу, а после перевел взгляд на крыши домов, осматриваясь. И вдруг, прислушавшись, я услышал тихий стук, который до этого я принял за щелчки птиц, и невольно поднял свой взгляд еще выше, и увидел нечеткие очертания нескольких шиноби, которые пролетели словно стрелы меж деревьями, оставляя за собой несколько теней.       Черт возьми. Я даже их не заметил. А ведь сейчас… все по-другому…       Я также устремил свой взгляд на верхушки деревьев. Так вот, где они…       Обалдеть. Так вот, как выглядела Коноха до нашего времени. Да, с нашими высотками, конечно, не сравнить, но все же, здесь… как-то уютно, что ли, и тут так много деревьев. Теперь я понимаю, почему деревня, скрытая в листве.       Я хмыкнул, а потом замер. Тогда, возможно, я ведь смогу увидеть своего дедушку, да? Я резко дернулся и, прыгнув на одну из ближайших крыш, а после на дерево, завертел головой, пытаясь определиться с местом нахождения.       — Стоп, главное здание деревни даже в это время наверняка находится… здесь, — опустив взгляд со скал, я увидел вдалеке верхушку красного здания. И, спрыгнув, я, уже сделав шаг, остановился.       Тогда я, возможно, смогу увидеть… я сжал кулаки, опустив голову, а потом, покачав головой, я рыкнул и устремил горящий и злой взгляд на красное здание.       — Вот еще. Чего мне на него смотреть-то? Еще здесь мне не хватало этого старика. А вот дедушку я не видел. И, надеюсь, он не такой же, как и мой старик… — хмыкнув, я двинулся по улице, решив прогуляться, а потом снова остановился. — Так, стоп. Но если дедушка еще жив, значит, отец еще не родился. Вот черт. А какой сейчас вообще год-то? Ах, ладно, я ведь невидимый. «Делай, что хочешь» называется, прекрасное чувство. Определенно, мне нравится.       Я усмехнулся, убирая руки в карманы, и направился вперед, разглядывая деревню и впитывая всё, что видел и слышал. Только вот странно, почему мне это снится? Ведь я даже ни разу не видел такую Коноху.       Почему?       — Что? — я неожиданно замер, услышав в своей голове чей-то голос. — Показалось? — слегка склонив голову, оглядываясь и пожав плечами, двинулся дальше.       Почему именно я?       Я нахмурился, снова останавливаясь, и закрутил головой, передвигая руку к своему подсумку, напрягаясь и готовясь к атаке.       — Эй, кто ты? Ты видишь меня? — оглядываясь и, никого не найдя, я вздохнул и осторожно, уже не так расслабленно, двинулся дальше. — Может, у меня паранойя? Вообще я должен сейчас спать. Что это вообще за сон? А может, все же чья-то техника? Но как я попал под нее?       Услышав сильный грохот и ругань какого-то мужчины, а потом и увидев небольшое скопление людей, которые, тоже услышав, приближались к одному из магазинчиков, откуда и шел этот шум, я невольно остановился, всматриваясь, что там происходит. Потом, решив все же не вмешиваться, отвернувшись, пошел дальше, но всё тот же голос, звучащий в голове, заставил остановиться.       Почему я? Что я такого вам сделал?       — Этот голос… идет оттуда?       Повернувшись снова в сторону того магазинчика, я начал протискиваться мимо людей, а потом, и вовсе пройдя насквозь, я довольно улыбнулся и стряхнул руки. Эта особенность невидимки определенно мне по вкусу. Ну-с, что тут у нас.       И когда я повернулся и увидел, моя улыбка медленно сползла с моего лица.       Это…       На крыльце небольшого продуктового магазинчика стоял статный мужчина. Он определенно был продавцом, это было видно по его фартуку. Он же одной рукой прижимал к стене маленького мальчика, которому было года три-четыре. Мальчик трепыхался и сжимал одной рукой стаканчик заварной лапши, а другой пытался отодрать большую руку мужчины, который сжимал одной лишь кистью тоненькую шею и грудину. Мальчик закашлял, пытаясь выбраться, но мужчина держал крепко, придавливая к стене, и лишь усмехался.        — Что это? — я во все глаза таращился на мальчишку, у которого была видна лишь копна желтых волос и полоски на щеках. Я сделал пару шагов, разглядывая и пытаясь подтвердить свою догадку. Может ли быть, что это… — От-ец?!..       Да быть этого не может… Вы серьезно?!       Как же трудно дышать…       — Что? — я наконец-то понял, чей это был голос, и, посмотрев снова на мальчика, я нахмурился, сжав кулаки и дернулся, не до конца осознавая всю ситуацию.       — Эй. Ты чего делаешь? Отпусти его. Сейчас же, — я, подойдя ближе, уставился на мужчину, но когда он не отреагировал, я запоздало понял, что меня не слышат и не видят. — Черт! — выругавшись и повернувшись к другим людям, пытаясь как-то попросить помощи или увидеть человека, который должен был сейчас же заступиться за ребенка, я обомлел, так и замерев растеряно посередине полукруга.       Что это? Что происходит? Почему они… улыбаются?       — Чертов мальчишка, я разве не говорил тебе, чтобы ты больше не появлялся на моем пороге? — я медленно повернулся в сторону голоса и уставился на происходящее, шокировано замерев. Что здесь происходит, даттебаса?       — Но я… ведь… зап-ла-тил, — закашляв, мальчик с полными слез глазами уставился на мужчину. — Лап-ша тут про-да-ет-ся.       — Ах, да, лапша, — он усмехнулся и, резко вырвав стакан из рук мальчика, выкинул его к ногам людей, которые тут же немного отодвинулись назад, явно предвкушая представление.       — О, я смотрю, опять он пришел сюда. Давно же его здесь не было.       — Да, чувствую, старикан сейчас отыграется на нем, ты же знаешь, в тот день погибла его жена… — тихо произнес мужчина и кивнул в сторону мальца.       — Тогда действительно что-то будет.       — Впрочем, это же демон. Так ему и надо.       — Ага. Надеюсь, он выбьет из него всю спесь. Этот парень должен почувствовать всю нашу боль. Я бы и сам его…       — Да, это точно.       Слыша шепот жителей и видя их ненавистные взгляды, я в оцепенении застыл.       «Да что они такое…»       Услышав звук, я повернулся снова в сторону отца и увидел, как мужчина приподнял и в который раз впечатал мальчика в стенку, отчего послышался тихий стон ребенка. А после, схватив его за ворот, выбросил с крыльца, отправив мальчика к ногам скопившихся людей.       — Убирайся отсюда, пока цел, еще раз появишься здесь, целым точно не уйдешь. Это последнее предупреждение, — он начал спускаться, я же ошеломленно смотрел на мальчишку, который, кусая свои губы, пытался подняться, а потом подполз к своему стаканчику и, схватив его, обернулся к мужчине, зло смотря на него.       — Почему? Почему именно я? Что я вам всем сделал? — он, не сдержав слез, которые крупными каплями лились по его щекам, рукой вытер их, размазывая, упрямо и зло смотрел на мужчину, который, подойдя к нему, лишь сильнее сжал зубы и кулаки.       — Ах ты-ж мелкий. Ты даже не знаешь, что натворил, чертов демон, — и, разозлившись, он ударил мальчишку ногой, отчего тот лишь успел прикрыть голову и будто попытался сгруппироваться, ойкнув, зажмурился. А потом кое-как, быстро вскочив, побежал вглубь деревни.       Я проследил за тем, как убегает ребенок, а потом обернулся, яростно сжав кулаки и пытаясь высказать все, что думаю на этот счет, но так и застыл, смотря на их ухмылки и холодный взгляд.       — Этот паршивец. И как только смелости хватило снова сунуться ко мне. Еще раз появится, точно шкуру спущу, и плевать мне на АНБУ. Сами небось только и мечтают разодрать его, — он смотрел вдаль, куда убежал мальчишка.       — Это точно. Я слышал, что они на многое могут закрыть глаза, так что наши руки развязаны, — подошел еще один мужчина. — Кстати, как-то ты слабо его в этот раз, и да, сколько ты содрал с него сегодня? Небось все деньги тебе спустил… — он засмеялся и стукнул по плечу, а тот лишь хмыкнул, наконец поворачиваясь к нему.       — Ага. Хоть какая-то прибыль от этого демона, — он усмехнулся, услышав, как товарищ хмыкнул, и, развернувшись, пошел в сторону магазина. — Ну, чего столпились? Представление закончилось, работать, работать, — он похлопал руками, заходя обратно в свой ларек.       Я же стоял потрясённый и ошарашенный.       Что, черт возьми, тут происходит? АНБУ? Это же те, кто подчиняются лично Хокаге? Закрывают глаза…       Я был сбит с толку и, повернувшись в сторону убежавшего отца, невольно зацепился взглядом за низкие ветви деревьев, где стояла парочка шиноби в масках.       Что с ними со всеми такое? Почему они не вмешались?       Я в оцепенении стоял и наблюдал, как все расходятся. Они все просто стояли и смотрели, как избивают ребенка? Да что за фигня?       Больно.       Услышав снова голос, я вздрогнул и встрепенулся, начал вертеть головой в поисках ребенка, а после, сам себя не понимая, кинулся в ту же сторону.       Не понимаю. Не понимаю. Что за странный сон?       Я пытался осознать то, что только что увидел, и я был все еще ошеломлен и растерян. Я бежал и пытался отыскать светлую макушку. Ведь я совершенно не знал, куда он мог побежать. Я не знал здесь ничего. Я остановился, оглядываясь.       За что?       Снова услышав голос, я кинулся дальше, летя только на интуиции, сворачивая и сворачивая в подворотнях.       После такого забега все же удача мне улыбнулась, и я вышел в какой-то заброшенный двор, где за старыми ящиками, прижимаясь спиной к стене дома, сидел маленький мальчик, обнимая стаканчик заварной лапши и прижимая ее к себе.       Сделав пару шагов, я замер, все еще не веря своим глазам, я начал рассматривать паренька.       Такой маленький. Неужели это и правда мой отец? Может, он просто похож? Или… Как такое возможно вообще? В голове не укладывается.       Я сглотнул и, сделав еще пару шагов, остановился напротив и осторожно опустился на одно колено, смотря на ребенка.       — Эй, ты меня видишь? Слышишь? — я, приподняв руку, помахал рядом с ним, но мальчик меня не видел.       Почему? Почему они все меня ненавидят?       Я замер, закусив губу, и растерянно посмотрел на него.       О чем он? Ненавидят? Но за что? Ничего не понимаю, даттебасса.       Почему же?       Ребенок, закусив губу, захныкал и, зажмурив глаза, горько расплакался. Уткнувшись в свои колени, приглушая свои рыдания, задрожал.       Я же, сглотнув комок, который встал посреди горла, закусил губу и сильно сжал кулаки. «Черт. Неужели я ничего не могу сделать? Что, блин, здесь происходит?» Я растерянно начал разглядывать его, отмечая про себя, что ребенок очень худой, ссадин не видно, но вот одежда очень потрепанная, местами порванная да большеватая. Я видел, как он дрожит, и, протянув руку, я хотел коснуться его, чтобы успокоить, но моя рука прошла сквозь него, и я чертыхнулся, проклиная свою невидимость.       Что это? Что за чертовщина? Я ничего не понимаю. Как такое вообще возможно? Что за бредятина мне снится? Хватит.       Успокойся, Боруто. Это всего лишь сон. Всего лишь чертовски странный сон.       Только вот не пойму, зачем мне это снится? Да и что это за бред? Если это и правда отец, то как такое может быть, чтобы его так гоняли и ненавидели? Да за что? Все люди в деревне его любят и готовы на руках носить, а тут что? Это явно из ряда фантастики. Может и правда техника какая? Только причем тут я и… отец. Это явно чей-то розыгрыш. И это явно не отец, просто похож… Вот и все. С чего я вообще взял это?! Ха.       Я сглотнул и снова осторожно посмотрел на ребенка, который, перестав плакать, начал тереть глаза, убирая слезы, а после решительно и холодно взглянул на меня, отчего я от неожиданности отступил и сел на задницу, шокировано смотря ему в глаза. После же ребенок резко поднялся, схватив свой стаканчик, и зашипел, хватаясь за бок, а после, приподняв футболку, закусил губу, рукой прижимая место удара.       Больно.       Черт, пронесло. Я думал, он меня увидел. Хотя что с того… Но его взгляд… И это место, он сильно его ударил, и как он вообще посмел тронуть ребенка? Вот же ублюдок.       Я закусил губу, так и не вставая, смотрел на ребенка, который сейчас возвышался надо мной и был действительно очень похож на отца, но этого просто не могло быть. Не могло ведь? Нет. Я просто не мог в это поверить. Посмотрев на выход из подворотни, он нахмурился.       — Нужно идти домой. Кушать охота, — в ту же секунду я услышал, как бурчит его живот, и мальчишка коснулся уже его, снова взглянув на дорогу. — Потерпи. Скоро поедим. Хотя теперь мы снова будем голодать. Ведь я отдал ему все свои деньги, — он вздохнул, перекладывая лапшу в другую руку. — А еще только половина месяца… — он снова вздохнул и, потерев глаза, будто собравшись, кинулся бежать.       Я же, нахмурившись, смотрел ему в спину, а после, осознав, что он уходит, вскочил и побежал за ним.       Ладно. Хоть я ничего и не понимаю, но будем действовать по обстоятельствам. И как вообще отсюда выбраться?       Как только этот ребенок вышел на главную улицу, то началось что-то странное. Я все еще не мог назвать его своим отцом, все же я не мог поверить, что сейчас я смотрел воспоминание о детстве своего отца. Этого просто не могло быть. Тем более вот так. Я медленно шел за ним, так как и мальчишка сбавил скорости и осторожно пешим ходом пробирался сквозь людей. Но что было самым странным, так это то, что в один миг перед ним все расступались, и эти взгляды и этот шёпот врезались ему в спину.       Да что происходит, даттебаса? Что это за странное чувство?       Я напрягся, готовый в любую минуту атаковать и, почему-то вздрогнув, медленно пробирался за ребенком, смотря на его худую маленькую спину, которая немного сгорбилась, будто желая спрятаться. Мне захотелось чем-нибудь его закрыть, закрыть от этих взглядов. Да что с ними такое? Почему они так на него смотрят?       Прислушавшись, я услышал их:       — Это снова он.       — Да. Шляется тут, так бы и забил его до полусмерти.       — Мама, кто это?       — Никто. Не смотри на него.       — Это тот самый мальчик!       — Да. Демон.       — А ну пошел вон отсюда.       Я был растерян и начинал злится. О чем они, черт возьми, говорят? Да что он им всем сделал?! Он ведь обычный ребенок…       Хватит.       Услышав голос, я вздрогнул и посмотрел на него.       Хватит. Прекратите.       Я замер, наблюдая, а после увидел, как кто-то замахивается и кидает в сторону ребенка камень. Я вздрогнул, а потом быстро кинулся закрыть его собой.       — Беги же! — я попытался оттолкнуть его и сразу же закрыть, но…       Больно.       Услышал я и в ужасе повернулся, смотря на ребенка, я увидел, что он остановился и после, посмотрев в мою сторону, он взглянул с ненавистью и холодом в глазах.       За что?       Я вздрогнул от этого взгляда и замер, понимая, что я не смог закрыть его, и в растерянности повернулся, взглянув на того, кто это сделал. Но никакого раскаяния или вины я не увидел в его глазах. Лишь усмешка и холод. А потом я посмотрел в глаза другим и ужаснулся. Все они смотрели холодно, отчего даже у меня побежали по телу мурашки. Сейчас они будто смотрели все на меня, и я почувствовал себя голым, находясь в центре перед ними. Я невольно отступил, пытаясь как-то уйти от этого чувства, ведь я никогда подобного еще не ощущал, и, посмотрев еще, увидел также страх и ненависть.       Да что происходит? Почему они все так смотрят?       А после я увидел, как мальчик снова двинулся, и в ту же минуту в него кинули еще пару камней и соль, причитая и проклиная его. Ребенок сорвался и начал бежать, отчего я побежал тоже, не желая оставаться со всеми этими жителями. В моих ушах все еще был слышен гул голосов, и я бежал, будто это меня только что гнали не понятно за что. Коснувшись груди, я почувствовал, как быстро бьется мое сердце и как сильно оно сжимается от страха.       Что это? Я перевел взгляд на мальчика, который бежал, не оглядываясь, сжимая губы, и сильнее прижимал свой стаканчик, рукой иногда подтирая струящиеся слёзы. Я и не заметил, как мы вбежали на лестницу какого-то старого деревянного дома и, открыв дверь, влетели внутрь. Я же прошел сквозь, так как меня чуть не прихлопнули, и тут же я услышал звук защелки и тяжелое дыхание ребенка.       Ненавижу.       Услышал я и посмотрел на мальчишку. Он постоял так немного, вытер рукой слезы и, сняв ботинки, зашел вглубь помещения, утопая во мраке.       Я же замер, только сейчас осматривая пустой и мрачный коридор. Где это мы? Куда мы пришли? Может ли быть… что…       Я сглотнул, не желая верить, и, решившись, осторожно двинулся за ребенком, тихо ступая по деревянному полу. Увидев небольшой лучик света, я завернул туда и замер, разглядывая комнату.       Одинокий шкаф, стоящий в углу, окно, дверь и кровать с тумбочкой. Висячий постер на стене и посередине круглый стол, на котором стоял одинокий стакан с лапшой, так любимой отцом, и в полный рост зеркало.       Он тут живет?       Я сглотнул, растерянно снова пробегаясь по предметам, пытаясь также привыкнуть к легкому полумраку, а потом, все же решившись, шагнул внутрь, переведя взгляд на маленькую спину ребенка, который сейчас сидел неподвижно на кровати.       Что я им всем сделал? Почему только я? Не понимаю. Почему только меня они ненавидят? За что же?       Я, подойдя ближе, обошёл его, протискиваясь между кроватью и зеркалом, и аккуратно опустился рядом. Я был в каком-то шоковом состоянии, снова и снова прокручивая все те разговоры и смотря, как льются слезы с голубых глаз этого ребенка.       Почему-то у меня заныло сердце. На самом деле меня самого немного потряхивало. Я и сам не понимал, что происходит. Как они могут так издеваться над ребенком?       Больно.       Я поднял взгляд и увидел, как мальчишка закусил губу, начал стягивать с себя футболку и, встав перед зеркалом, повернулся спиной к нему, смотря на багровеющие синяки на спине и на боку. Я в ужасе замер, разглядывая маленькое худое тело и понимая, что я так и не смог защитить его от того камня, и тот ублюдок, что ногой ударил ребенка в живот…       — Черт, да что происходит… — я вцепился в свои волосы и взъерошил их, злясь на себя и на тех людей, а после, переведя взгляд на глаза ребенка, я вздрогнул.       Ненавижу. Я всех вас ненавижу.       Ребенок, прикоснувшись к зеркалу, холодно и с ненавистью смотрел себе в глаза, отчего я сжал руки и, закусив губу, сглотнул, пытаясь побороть эту дрожь.       — Почему они меня ненавидят? За что? Что я им сделал? — мальчик замолчал, явно пытаясь найти ответы на эти вопросы, а я же, задержав дыхание и сжав руками покрывало, пристально и со страхом смотрел на него. — Если так. То зачем я вообще живу? Кому я нужен?       Я сглотнул и облизал пересохшие губы. «Он пугает меня. О чем он вообще? А ведь, если подумать, к нему, похоже, относятся так постоянно. Но разве это все правда?»       — Для чего же я живу? — он снова сделал паузу, вглядываясь в свои глаза, а после, выдохнув, опустил руки и, постояв так немного, снова пошел к кровати, и, забравшись на нее, он лег, обняв свои коленки.       Я, проводив его взглядом, смотрел на сгорбившуюся маленькую спину, которая через некоторое время задрожала.       — Кто-нибудь… Хоть кто-нибудь, — тихо прошептал мальчик, сильнее сжимаясь, отчего я в оцепенении замер, чувствуя тупую боль в груди и не зная, что делать. — Так темно… и страшно…