То, что его влечет. Новая жизнь.

Я всегда думала, что умирать мучительно больно, но все оказалось не так уж и страшно. Мое тело пронзила острая вспышка боли, а после,на какую-то долгую секунду, все замерло. Ник с широко распахнутыми глазами. Майкл, который все еще держал в руке предмет, что пронзил мое сердце. А дальше ничего. Я не слышала как они говорили. Не слышала как Ник убил отца. Не слышала, но знала, что там происходит. Я знала, что через пару минут моя голова будет покоиться на коленях гибрида. Знала, что мое лицо будет залито слезами любимого. Знала, что Ребекка будет кричать так громко, что сорвет голос. Я знала, что Элайджа и слова не вымолвит, не проронит ни слезинки. Он не будет оплакивать меня на виду у всех. Он закроется в своем собственном мире и будет умирать каждый день. Я не видела, но знала. Через некоторое время стало очень холодно. Я знала многое, но не знала, что же произошло. Не было никакого света. Только всепоглощающая пустота. И эта пустота буквально сжирала меня.Мое тело, мое сознание, мое дитя. А потом вдруг стало так легко и спокойно, будто меня завернули в пузырчатую пленку и покатили по крутому обрыву. Мне это понравилось. А следом осознание того, что произошло резануло у меня в голове вспышкой света. Эмоции сменяли друг друга так быстро, что я не успевала за ними.Я не знаю как это возможно.Можно ли чувствовать и ощущать будучи мертвой? Я думала, что умерев ты ничего не чувствуешь и не ощущаешь. Но на тебе это не работает, если ты сверхъестественное существо. В моем случае, попадаешь на ту сторону. Лучше бы я умерла будучи человеком. Видеть как страдают близкие от твоей потери просто невыносимо.Эти слезы, скорбь, сожаление. Я наблюдала за ними, стоя на собственных похоронах.И это было действительно страшно. На этой стороне не было друзей.Были только враги, которые обвиняли меня во всех бедах мира, в их смерти. Рядом со мной находилось очень много тех, кто пал от рук первородных.Могу только посочувствовать. Меня тоже убил один и них. С этой стороны весь мир был таким же, вот только в темных тонах. Здесь не было ни солнца, ни дождя, ни ветра. Не было ни холода, ни тепла. Вообще ничего. Была только ненависть, что исходила от окружающих меня существ. Милое личико Фреи было залито слезами, она прекрасно понимала, что сама виновата в том, что сейчас происходит, но это не мешало проклинать свою семью, в особенности брата-гибрида, который отобрал у нее отца, все, что у нее было, за это она забрала у него то, что важнее всего. Воскрешение людей — именно та магия, в которой новоорлеанским ведьмами равных не было, а учитывая, что обряд будет проводить древняя ведьма Майклсон сомнений в том, что результат будет положительным не оставалось. Клаус не участвовал в процессе. Он наблюдал, находясь неподалеку. Элайджа настоял на его «отстранении». Гибрид против не был, все же видеть мертвое тело любимого человека слишком сложно даже для такого как Майклсон. Майкл был лишь отголоском из прошлого, целью которого было истребить Майклсонов. Давина хотела лишь избавиться от своих врагов, она не в коем случае не хотела, чтобы погибла Мэлади, не хотела, чтобы погибло невинное дитя. Ведьма и подумать не могла, что парень который ей понравился оказался вампиром в смертном теле, она не представляла, что он поможет отцу бежать. А потом появилась Фрея и, кажется, все встало на свои места, семья снова вместе, но… всегда есть но. Древняя ведьма хотела и всем своим сердцем желала, чтобы Клаус страдал. Фрея Майклсон была умной девочкой и прекрасно понимал, что лучше сделать то, что говорят, и только потом пытаться уйти. Она была одна в том склепе. Сидела при свете луны в окружении огня. Смотреть на посеревшее тело Мэл было выше ее сил. Она лишь прикрывала глаза и тяжко вздыхала. Провести обряд в тот же день не получилось. Пришлось искать Тайлера, чтобы получить кровь самого близкого родственника, ему, конечно, не сказали зачем. Решили, что воскресшая сестра скажет сама, если все получится. Несмотря на неприязнь к Локвуду, первородные не хотели обнадеживать парня. Фрея стояла на холодном каменном полу снова и снова повторяя слова заклинания. Она перебарывала слабость несмотря на кровь, что крупными каплями текла из носа, ушей и даже глаз, окрашивая бледную кожу миловидного личика в алый. Не сумев справиться с дрожью во всем теле, ведьма упала на холодный кафель, разбивая колени. Снова и снова повторяющиеся слова срывались с ее губ, словно мантра. Неожиданный вздох прекратил все ее действия. В эту же секунду дверь слетела с петель и в крохотное помещение ворвались первородные. Клаус подхватил все еще бессознательное тело Локвуд и поспешил покинуть кладбище. Три часа спустя юная вампирша все еще лежала с закрытыми глазами на большой кровати с хлопковыми простынями. Хлопковыми, потому что шелк это красиво только на книжных страницах и в телевизоре, а на деле это скользящие простыни и вечно падающее одеяло. ~~~ Проснулась я с ужасной болью во всем теле, каждый вдох отдавал уколами тысячи игл где-то в районе солнечного сплетения. Открыть глаза оказалось сложнее чем я предполагала, ресницы затрепыхали, но поднять тяжелые, словно налитые свинцом веки смогла только с третьего раза. По глазам тут же резину яркий свет и не в силах справиться с таким разнообразием цветом, снова зажмурилась. В помещении, в котором я находилась было прохладно, но почувствовав на своем лице тепло чужого тела тут же поддалась на прикосновение, прижимаясь щекой к ладони. Мое сознание все еще находилось в шоке от происходящего. Эмоции снова сменяли друг друга со скоростью света. Мозг начал переваривать полученную информацию. И тут до меня наконец дошло. Я начала ощущать тепло и холод, а мир снова обрел свои яркие краски. Распахнув глаза, я увидела перед собой Ника и слезы сами покатились из моих глаз, крупными каплями скатываясь на подушку, а губы растянулись в глупой, но такой счастливой улыбке. — Как ты себя чувствуешь? — Клаус сжал мою ладонь в своей руки, поднеся к губам, поцеловал. — Очень хочется вафельку, — честно ответила я осмотрела всех присутствующих в комнате, но в итоге взгляд все же вернулся к гибриду, который взирал на меня своими берилловыми глазами, выражающий вселенское непонимание. А потом он громко и заливисто засмеялся, прижимаясь меня к себе.