BirdTale - Один шанс

Фриск стояла на вершине горы Эббот, смотря на опадающие внизу листья. Так близко к яме, ведущей в Подземелье, деревья уже не росли, но ветер то и дело игриво приносил сюда яркую разноцветную листву. Девушка смотрела на оставшийся позади город. Город, в котором она родилась и прожила семнадцать лет своей жизни, но который так и не смог стать для нее родным. Там были однообразные, словно застывшие во времени постройки и заботящиеся только о себе люди. Иногда Фриск казалось, что город оживает лишь осенью, когда все вокруг начинает играть яркими красками и появляется ощущение уюта, тепла и светлой грусти, сопутствующей уходящим теплым денькам. Осень была любимым временем года девушки, и именно осенью у нее появлялась настоящая мотивация что-либо делать и, возможно, переставать бежать от своих проблем. Меньше-то их не становится. Разумеется, это было криком в пустоту и шагом в неизведанный, пугающий, но такой заманчивый и притягательный мир. Отправиться к монстрам было одновременно самым большим страхом и огромной мечтой девушки. И вот, она здесь, стоит перед своего рода порталом в Подземелье и боится сделать решающий шаг. Сомнения закрались в ее голову подобно насекомым, маленьким, но знатно отравляющим жизнь. Можно было и дальше предаваться им, все больше убеждая себя, что, в общем-то, не нужны ей эти монстры, и просто уйти, но… Слишком легко и слишком скучно. Отношения людей и монстров обострились с той недолгой битвы, в которой погибло бесчисленное количество людей и двое монстров из королевской семьи. Раньше ходили слухи, что девчонка умерла не от полученных ран, а от горя из-за потери друга. Откуда люди про это узнали? Фриск не представляла. Но зато она знала, что иногда душевные раны кажутся значимее и больнее ран физических, так что винить девочку не могла, хоть и считала, что та поступила глупо. Боль хочет, чтобы ее чувствовали, а не сдавались без борьбы. Иначе зачем ей вообще существовать? И все же, несмотря на причиненную когда-то людьми боль, Фриск надеялась, что сердца монстров чисты и не погрязли в злобе и жажде мести, потому что тогда ее поход был бы бессмысленным и даже смертельным. Надежда ведь сильная и обнадеживающая вещь, верно? Что ж, тем больнее будет, если она не оправдается. Ну, нельзя исключать вероятность, что роли распределены неправильно и настоящие монстры — это люди. *** Девушка, не сомневаясь больше ни секунды, шагнула навстречу своим страхам и мечтам, надеждам и сомнениям. Ответам на все вопросы, в конце концов. Сколько можно сбегать, поддаваться своим слабостям? Надо брать все в свои руки и делать, делать, делать. И помнить, что пути к счастью нет. Счастье — это и есть путь, который не выйдет пройти по одиночке. Всегда есть те, кто поддержат, и те, кто постараются создать как можно больше препятствий. Так кто же сказал, что, раз на поверхности были только вторые, под землей не может оказаться первых? Полет был долгим, и Фриск вспомнила прочитанную где-то фразу, что убивает не падение, Шерлок, а приземление. Ну да, как она могла не подумать, что монстрам было не обязательно устраивать хитроумные ловушки или создавать войска, если многие люди могли умереть, просто упав с подобной высоты. В таких невеселых мыслях девушка провела весь оставшийся полет, но, вопреки ожиданиям, приземлилась на что-то мягкое и приятно теплое. Вскочив, она увидела источающие мягкое свечение золотые цветы. Создавалось ощущение, что они согревали не только тело, но и душу, проливая свой свет на спрятанные в ее глубинах чувства, даря живительное тепло. После короткого осмотра пещеры, в которой она оказалась, Фриск увидела одинокую дверь у дальней стены и осторожно направилась к ней. Девушка ожидала встретить кого-то из монстров, стоящих на страже, и не ошиблась. Высокий зеленоглазый блондин со слегка рыжими кончиками коротких волос настороженно смотрел на нее. Впрочем, оружия она не заметила, да и сама была безоружна. — Ты человек, верно? — с долей обреченности, будто знал ответ, на всякий случай поинтересовался парень. Он не выглядел напуганным, разве что слегка заинтересованным тем, что, видимо, наконец увидел человека. И это его разочаровало — отличий мало. А так хотелось увидеть двухголовое чудовище и двадцатью семью мозгами! — Нет, — проснулся во Фриск старый добрый сарказм, — я голубь. Не видишь разве? Курлык! Парень вздохнул. — От вас одни проблемы… — От людей или голубей? — брюнетка склонила голову. Он закатил глаза, в которых отчетливо виднелась потерянность, и Фриск поняла, что каждый день видит такое же выражение в зеркале. Кажется, надежды оправдываются. — Вообще-то, от всех, но от людей все же больше, полагаю. Зачем ты здесь? — Я всего лишь пыталась, наверное, сбежать от своих проблем и одновременно с тем перестать бегать, а заодно хотела попытаться наладить отношения людей и монстров. Я журналистка, в этом все дело. — Хорошо… Ладно. Бегать от проблем — самый простой способ сделать вид, что их у тебя и нет, так ведь? Он фыркнул и, круто развернувшись, пошел куда-то, взмахом руки велев Фриск следовать за ним, что она, собственно, и сделала. Он так быстро ей доверился или что? Такое вообще бывает? — Куда мы идем? — спросила Фриск. — Как куда? — удивился парень. — В участок. — За решетку меня посадить хочешь? — Ну да, а еще сфотографировать на всякий случай, занести в списки потенциальных угроз и оставить там до прихода местного мэра. — То есть ты тут что-то вроде шерифа, — девушка удивленно посмотрела на спутника, — а похож на воспитателя детского сада. — Помощник шерифа, — парень поморщился. Он явно хотел повышения и более крутых заданий, чем дежурство где бы то ни было. Но с начальством не поспоришь. Не в его случае, по крайней мере — так думала Фриск. — Начальник злобный, да? — сочувственно спросила она и в ответ получила полный праведного негодования взгляд. — Вообще-то, она замечательная, просто строгая! Я не достаточно хорош для более высокого звания, но упорно тружусь, поэтому смогу все заработать честным трудом! — воскликнул парень. Незнакомец был готов всеми силами защищать шерифа Подземелья, и это было очень похвально. Монстры действительно сильно отличаются от людей, что бы там ни говорили на поверхности. — Воу, воу, хорошо, я молчу. — Ошеломленная Фриск вскинула руки в побежденном жесте и замолчала. В молчании они провели оставшийся путь до участка шерифа. По дороге брюнетка увлеченно рассматривала окрестности. Городок был маленький и заснеженный, редкие прохожие таращились на новоприбывшую в удивлении. С гостями у них, похоже, было совсем туго. Монстры вроде ничем не отличались от людей, только… Они взлетали и спускались, их крылья исчезали и появлялись за мгновения. Это было невероятно красиво. Участок был небольшой, но отлично оборудованный — тут были несколько камер с металлическими решетками, находившиеся в одном помещении с кабинетом, чтобы можно было приглядывать за заключенными, и комната для допросов. За столом кабинета сидела девушка с собранными в высокий хвост красными волосами. Когда новоприбывшие вошли, она подняла голову от бумаг и улыбнулась парню, подозрительно посмотрев на Фриск. — Это кто, Папс? — Она человек и недавно упала. Я привел ее, чтобы ты удостоверилась, что она не представляет угрозы, и придержала у себя до прихода Санса, — отчитался Папирус. Девушка кивнула. — Спасибо. Тогда, пока я вношу ее в систему, сделай необходимые фото, хорошо? — Без проблем, Андайн, — парень улыбнулся и поспешил выполнить поручение. Было видно, что безопасность тут на высоте — чего стоили один энтузиазм Папируса и их слаженная работа с Андайн. Казалось, они могли бы общаться без слов, если бы не формальности. — Твое имя? — вывел девушку из задумчивости голос шерифа. — Фриск Хупер. — Окей, назови еще возраст, причину прибытия и, эм, что ты предпочитаешь пить. Но ничего алкогольного у нас нет, и из выбора только чай, кофе, вода и вроде бы есть сок, — бодро произнесла Андайн. — Семнадцать годиков, пришла, а точнее, прилетела, потому что журналистка и… остановимся на том, что я пишу диплом, поэтому здесь, окей? И да, чай. Черный, одна ложка сахара. Спасибо. — Дин, у нас сахара нет, утром закончился, — немного виновато сообщил Папирус. Серьезно, он называет ее Диной? — мысленно присвистнула брюнетка. — разве «Андайн» так сокращается? Ну, это их дело, может они давно вместе и ему можно все, что угодно. — А потому что нечего пить сладкое месиво, где сахара больше, чем воды! — беззлобно фыркнула девушка и вернулась к своему делу, — потом купишь. Пока Андайн производила импровизированный допрос, Папирус успел сделать все нужные фотографии и даже распечатал их, прикрепив к папке с названием «Личное дело Фриск Хупер.» — Ого, я только приехала, а на меня уже дело завели! Радушный прием, ничего не скажешь. — делано возмутилась Фриск. — Не мы такие, жизнь такая, — улыбнулся Папирус, — Ничего не могу поделать, нам говорят, что так надо, и мы делаем. Парень развел руками и уселся на стол Андайн. — Ага, но я все же не вижу в этом смысла, — вставила шериф, — Люди к нам приходят раз в миллион лет, да и то не убивают никого. Однако, как сказал Папс, против начальства не попрешь, увы. — Значит, злобный начальник все же есть?! — Фриск победно вскинула брови. — Что? — удивилась Андайн, смотря то на Фриск, то на Папируса. — Она сначала подумала, что мой начальник злой, но я отверг все ее подозрения. Теперь Фриск и сама должна видеть, что ты замечательная. Но, вообще-то, и начальник Андайн отличный парень, а еще он мой брат, так что тебе лучше нелестно о нем не отзываться. — Хах, хорошо сказано, — шериф ухмыльнулась. — Так что, когда там ваш мэр притопает? Мне тут скучно, холодно, и я до сих пор без чая! Фриск поежилась. В участке и в самом деле было прохладно, но жители, похоже, привыкли к такому, в отличие от брюнетки, которая мерзла везде, всегда и всюду. Словно проклятье на ней было какое-то. — Скоро. Жди и не булькай. Для такого есть чайник, который надо поставить. Так что не отбирай у него работу. Пусть сам булькает. С этими словами Андайн скрылась в смежном с кабинетом помещении, из которого минутой позже послышались звуки закипающего чайника. Еще спустя пару минут вышла шериф с тремя кружками. В двух был чай, а в третьей — ароматный кофе. Но, как бы приятно он ни пах, чай Фриск нравится немного больше, и изменять ему она не собирается в ближайшие несколько десятков лет, а то и больше. — Спасибо, — сказала Фриск одновременно с Папирусом, что вызвало у красноволосой приступ смеха. Пока шериф продолжала посмеиваться, Папирус неловко глотал обжигающий напиток, а Фриск грела руки о кружку, время от времени делая глоток, дверь распахнулась и в комнату вошел высокий молодой парень с распущенными белыми волосами до плеч и ледяными голубыми глазами. Мэр, как поняла Фриск, кивнул в знак приветствия защитникам порядка и подошел к новоприбывшей. Его взгляд невозможно было прочесть, хотя, присмотревшись, получалось увидеть на дне глаз превосходно замаскированную боль. — Санс, — он протянул руку, которую Фриск после секундного замешательства пожала. — Я Фриск, — сообщила она. — Знаю, — бесстрастно отозвался Санс, — Это из-за тебя мне пришлось выйти из комнаты. — О да, Санс, великое достижение, — ехидно сказала шериф, — Ну и как, сложно жить, будучи депрессивной табуреткой? И внезапно во Фриск проснулся «великий шутник» и защитник ходячих депрессий. — Ты что! — притворно возмутилась девушка, — какая он табуретка, это же самый настоящий стул! Да еще и состоящий из самых лучших сортов депрессии! Андайн, явно не ожидавшая, что ей подыграют, удивленно воззрилась на Фриск и ее брови совершили лучший в мире прыжок в высоту, едва не захватив мир и не создав собственное Государство Бровей. Однако она выглядела вполне обрадованной тем, что не одна. — О да, девочка, как я могла спутать его с табуреткой?! Позор мне! Санс недовольно фыркнул и сложил руки на груди в защитном жесте. Не понимает он шуток, судя по плохо скрытым оборонительным ноткам в голосе. — То, что я редко выхожу из дома, еще не означает, что у меня депрессия. Может, я просто предпочитаю работать в спокойной обстановке. — он сделал паузу. Все молчали, ожидая, скажет ли мэр еще что-нибудь, но он довольно долго молчал, из-за чего в помещении повисла неловкая тишина. Фриск уже собралась сказать хоть что-нибудь, как вдруг Санс словно очнулся ото сна и снова заговорил.  — Так, в общем, я не вижу смысла держать ребенка тут всю ночь, — он посмотрел на брюнетку, — так что мы с Папирусом выделим тебе диван на первом этаже нашего дома. На второй не заходи, а тем более в мою комнату. Понятно? — Ага. А у вас тут мотеля разве нет? Я вполне могла бы остаться там. Вам не обязательно выделять мне целый диван, Мистер Мэр, — дерзко заявила брюнетка. — Мотель есть, конечно, а вот деньги у тебя имеются? — насмешливо поинтересовался Санс. — Нет… Ладно, мистер, признаю поражение! Ведите меня в свою обитель! Я собираюсь оккупировать ваш диван! Раз ничего лучше нет, — тихо добавила она, но Санс все же услышал. — Тебе придется или смириться, или обосноваться на лавочке, где нет ни еды, ни тепла. Фриск притворно насупилась и внезапно вспомнила о настоящей причине своего прибытия в Подземелье. — Ладно! И вообще, я взрослая, так что вести себя надо соответственно, правда? Поэтому, в рамках моей «дипломной работы», — она изобразила в воздухе кавычки, — Я хочу задать парочку вопросов. — Да без проблем, — Санс отошел ближе к двери, показывая, что его трогать не стоит. — Итак, Андайн, — начала Фриск, — Что ты думаешь о людях и хочешь ли ты нормальных отношений с ними? — Ох, как официально, — девушка немного нервно рассмеялась, — ладно, я отвечу. Возможно, было бы неплохо жить в мире. Но… Большинство людей идиоты. Думают только о себе. Постоянно боятся чего-то или кого-то. Это глупо. Глупо бояться, — она пожала плечами. Санс на этих словах встрепенулся и выглядел так, словно изо всех сил старался промолчать и не сказать чего лишнего. Однако за него начал говорить Папирус. Вот они, братская любовь и понимание. — Ты правда так считаешь? — встрял Папс, — ты считаешь, что бояться глупо? Бояться нормально. Страх — это суперспособность. Он может сделать тебя быстрее, умнее или сильнее. И если ты будешь мудрым, страх не сделает тебя жестоким или трусливым. Он сделает тебя добрым. Ты всегда будешь бояться, — парень выглядел немного взбешенным, — Даже если научишься скрывать это. Страх, он… Как компаньон. И он может сплотить нас. Может привести тебя домой. Страх сопутствует каждому! Снова повисла тишина — все, кто был в комнате, переваривали монолог парня, а Санс гордо посмотрел на брата, после чего повернулся к шерифу и тихо произнес: — И не говори мне, что ты не боишься. Не ври хотя бы себе, Андайн. Взгляд шерифа изменился. Словно оболочка вдруг сломалась, броня распалась на мелкие куски, обнажив истинные чувства, которые так сложно было спрятать, но которые очень долго были взаперти, сокрытые ото всех, даже от владельца. Они все чувствуют боль? Постоянно? Время ведь правда не лечит. Оно помогает справиться с болью. Помогает сделать ее слабее. Но не лечит. Боль не исчезает. Потерянные люди не возвращаются. Боль преследует тебя. Как и страх. Постоянные спутники, от которых невозможно избавиться. И если кто-то хочет перестать чувствовать боль… Можно только перестать чувствовать вообще хоть что-то. Иначе никак. — Санс, — начала Андайн, прекрасно понимая, к чему идет разговор. — Все мы помним о них. И всем нам больно. Но мы стараемся жить с этим. Не стоять на месте. — Ты не была там! Ты не видела смерть Азриеля. Ты не видела того, что произошло с Чарой. Ты не виновата в их смерти. А я — да. — блондин к концу сорвался на крик, его голос дрожал. — Стоп, ребятки! — разрушила трагичный момент Фриск, — Это ведь те дети, о которых слухи ходили лет пять назад? — Да, — холодно произнес мэр, — Давайте просто закроем эту тему и продолжим делать вид, что ничего не случилось, хорошо? — Есть, капитан! Прикажете идти захватывать диван, капитан? — попыталась разрядить напряженную обстановку брюнетка. Андайн с Папирусом улыбнулись и напряжение медленно сошло на нет. — Идем, ребенок, — бросил Санс, разворачиваясь к двери.  — Ты не можешь указывать, что мне делать. Мне семнадцать годиков! И я не ребенок! Такой тон начал раздражать Фриск, и она защищалась, как могла, хотя сарказму мэра можно было позавидовать. — А мне двадцать, я старше тебя и я чертов мэр, поэтому я могу, — заявил Санс и вышел, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Фриск виновата посмотрела на Андайн с Папирусом и вышла вслед за холодным мэром. Он зачем-то схватил ее за руку и повел в сторону своего дома. — Знаете, Мистер Мэр, я не потеряюсь, если вы отпустите меня. Санс что-то неразборчиво пробурчал и стремительно отпустил руку брюнетки. Стало немного теплее, ведь руки блондина такие же ледяные, как взгляд, голос и, похоже, сердце. Этот холод, он… Рвет дыхание. Заставляет сердце замереть, а чувства померкнуть. Почему он всегда так холоден? Возможно, за парой ледяных фраз внутри и может полыхать огонь… Но он появляется очень редко, если появляется вообще.