Vampire's blood

      N лет назад              3 года спустя              Намджун стоял на деревянном крыльце храма, которое метель тщательно укрыла снегом, лишая всякого просящего возможности попасть на службу внутрь священного места. Вампир же, вооружившись лопатой, собирался расчистить этот беспорядок, дабы все прихожане вновь могли прийти и помолиться.        Первый зимний месяц выдался на удивление снежным, и суровые ветра ежедневно заносили невысокие дома в деревне, так что жителям неизменно приходилось убирать вездесущий снег. Впрочем, снежный сезон никогда не длился особенно долго, поэтому вампиру оставалось только наслаждаться белыми хлопьями, что в данный момент медленно кружились, плавно опускаясь на мерзлую землю. И Намджун был не против, даже если это только прибавляло ему работы. Чувствовалось в этих легких движениях природы нечто гармоничное и закономерное, словно ветер, направляющий маленькие снежинки, был весьма сведущ в красоте и симметрии. Но, как бы то ни было, вампир вдруг почувствовал, что засмотрелся на падающий снег, и принялся работать дальше, все же внутренне радуясь этому тихому спокойному моменту. На улице только-только светает, и небо окрашивается из темного лилового в светло-розовый, выпуская яркое, но холодное зимнее солнце из ночной пелены. Морозный воздух, что покалывает щеки, странно мерцает под восходящими солнечными лучами, и все вокруг как будто сияет ровным золотым светом, и маленькие искорки сугробов вторят этому всеобщему торжественному, но уютному моменту. Как будто вампир наблюдает за чем-то таинственным, невольно подсматривает за происходящим волшебством, на которое обычно не обращают внимания. Никого еще не было видно поблизости, и ничье присутствие не могло испортить это волшебство в миг его проявления.        Вампир убирает скрипучий снег, вспоминая о своих делах на сегодняшний день. По плану у него влажная уборка, а затем он будет проводить занятия с детьми по обучению грамоте и чистописанию. Священнослужители научили его читать и писать, чтобы в дальнейшем он мог помогать им с переписыванием священных текстов, которые привозились в храм странствующими монахами или купцами или просто попадали случайно. Кажется, Юнги-хён тоже обещал что-нибудь привезти.        Юнги-хён.        Они не виделись с осени, с тех пор как он уехал с одним торговцем, чтобы продавать свой товар на ярмарках. Война кончилась, и это значило, что теперь торговля между соседними городами и регионами могла пойти в гору — торговые пути были относительно безопасны. Конечно, угрозу разбойников никто не отменял, но на худой конец было и оружие. Честно говоря, Намджун немного переживал за хёна, поскольку того точно нельзя было назвать боеспособным, оставалось полагаться разве что на его спутника, бывалого путешественника Пак Сехуна, который своим уверенным видом всегда приводил потенциального противника в замешательство. Вампир не представлял, где в данный момент находились торговцы, и как скоро они вернутся домой, в родную деревню. Вдруг хён решит остаться где-нибудь в далеких краях? Например, там, где люди не знали напастей таинственных чудовищ и где им не приходилось выбирать между жизнью и смертью чаще, чем этого требовал бы естественный ход истории.               Намджун вздохнул, испуская облачко пара. Кажется, он действительно соскучился. Без хёна ему было немного одиноко, словно исчез человек, который понимал его безусловно, и порой даже в молчании между ними чувствовалась какая-то духовная связь, даже если на самом деле их внутренние миры были разными. С другой стороны, хён все-таки достоин нормальной спокойной жизни, где ему не угрожала бы опасность и где была бы возможность завести нормальную семью и не волноваться о том, что в будущем кто-то заберет твоего ребенка, твоих близких.        Интересно, думал ли Юнги-хён об этом? Намджун бы понял, если да, если хён не вернется больше никогда, останется где-нибудь на юге, в другой деревне или городе, откроет там новую гончарную мастерскую… Да, Ким поймет, но это не значит, что ему не будет грустно.        Поморщившись, вампир уловил, что сам себя вгоняет в тоску, что было ему не свойственно. Все-таки всегда надо верить в лучшее, не правда ли? Если хён приедет, и они смогут общаться, как и прежде, то Намджун точно будет счастлив. Правда, его родного старшего брата несколько настораживало, что вампир проводил много времени с человеком, но Намджун неизменно отмахивался, отвечая, что из нормальных собеседников его возраста в храме находился разве что сборник изречений Конфуция, семнадцать лет назад привезенный откуда-то издалека. Хороший сборник, на самом деле, вампир даже выписывал оттуда что-то, чтобы в дальнейшем поговорить об этом с Юнги, когда он вернется.               Намджун вздохнул опять, с силой сжимая черенок лопаты и ловко приседая, чтобы набрать больше снега.               4 месяца спустя        — Защищайся, — крикнул Джунхёк, молнией кидаясь в сторону Намджуна, что стоял на деревянном полу в защитной позе, прикрывая голову. Резкие мощные удары вдруг обрушились на него, приходясь на руки, корпус, ноги, так что просто выстоять становилось делом сложным, и младший вампир, тяжело дыша, оседал на пол под градом ударов.         — Намджун-и, вставай, ты же можешь, — остановился вампир, видя, что его брат слишком быстро сдается, — ты должен научиться драться, я кому говорю? Разозлись, давай! Ударь меня!       Да, Намджун понимал, что он должен, но эта чертова потребность в злости и насилии отравляла ему жизнь. Недавно до их семьи дошли вести, что где-то на западном направлении люди сожгли деревню, чтобы изгнать из нее «демонов», то есть, как сразу поняли семья Ким, вампиров.        — Ты можешь быть быстрым и сильным от природы, но ты не тренируешь в себе это. Даже не пытаешься! — плевался ругательствами Джунхёк, — тебе нужно сосредоточиться!              Намджун чувствовал, что у него нет выбора, и ему придется ответить на призыв старшего. Он поднялся, глубоко вдыхая, сжимая руки в кулаки и принимая устойчивое положение, в то же время думая о том, что стоит сфокусироваться на своей цели, дабы нанести удар. Вампир прикрыл глаза на секунду и потянул носом воздух, пытаясь слиться с окружающим пространством, довериться инстинктам, чтобы отыскать уязвимое место Джунхёка, и чувствуя, как гулко отдается пульс в ушах и как ухмыляется брат, готовясь к атаке. Иногда он бесит его.         — Ну давай, малыш, я жду.        Младший рычит, резко бросаясь вперед, и Джунхёк уже готовится блокировать выпад, как вдруг Намджун резко ныряет под него, собираясь ударить коленом в живот, но старший предугадывает это действие, легко перелетая через брата, сильным быстрым движением откидывая его назад, в стену, заставляя ее задрожать.        — Неплохо, давай еще, — откровенно смеется вампир, видя, как его тонсен с трудом поднимается.               Намджуна не очень прельщает перспектива потратить всю ночь на бойню с хёном, в то время как новая рукопись ждет его в комнате, но Джунхёк, дьявол, не дает ему уйти, вынуждая на атаки и защиту, оставляя после себя синяки и ссадины, которые, пусть и быстро заживают, но все-таки болезненны.        Через несколько часов, когда Джунхёк наконец-то удовлетворяется результатами их тренировки, Намджун, уставший и слегка побитый, по-тихому, как он надеется, покидает дом, чтобы встретить рассвет на реке и немного успокоиться. Скоро ему уже нужно будет идти в храм, готовиться к утренней службе, но в голове кипела полная каша из усталости и отголосков гнева.        Вампир пробирался по улицам сквозь редеющую темноту и приятную предрассветную прохладу, которая скоро совсем должна была отступить — с каждым днем становилось все теплее и теплее, и солнце ласково и заботливо согревало грешную землю, так что снег уже сошел почти неделю назад, а люди начинали плановые сельскохозяйственные работы. С уходом холодов деревня оживала, наверное, как и другие человеческие поселения, зависящие от милости природы.        Намджун вышел на склон, с которого открывался вид на реку — её берег, где он любил проводить время летом, теперь размыло, пока талая вода наполняла русло, так что оставалось только любоваться издалека. Еще немного, и природа совсем проснется, а день вступит в свои права, наполняя светом и радостью весь окружающий мир. Светлое время суток всегда больше нравилось людям, потому что ночь ассоциировалась с чем-то темным, зловещим, опасным. Вампир же любил и день, и ночь, совсем как две неотъемлемые стороны жизни, которые вместе создавали гармонию.        Намджун смотрел, как тихая водная гладь светлеет, вторя утреннему небу, и первые солнечные блики игриво отражаются в ней, как будто бы переливаясь. Свежий ветер уже вовсю шумел, пытаясь растормошить медленную реку, что текла величественно, как всегда, и вампир невольно морщился от его порывов, в то же время вдыхая запахи влажной земли, просыпающихся деревьев, набирающей силу листвы, что сливались в неповторимую весеннюю мелодию, возрождающую легкое чувство какой-то безрассудной радости в душе. Вампир стоял, прислонившись спиной к дереву, чувствуя, что жить ему становится немного легче. Природа всегда была ему верным другом.         Вдруг его чуткий слух уловил, как в нескольких метрах хрустнула ветка, и Намджун насторожился, подобравшись. Неужели Джунхёк решил и здесь его достать? Вампир резко обернулся, собираясь встретить лицом к лицу незваного гостя, но тут же обомлел, замерев столбом. Его дыхание на мгновение замерло, как и, казалось, все вокруг.        — Так и знал, что ты здесь, — тихо проговорил Юнги, подбираясь ближе, осторожно ступая по сырой земле. — Вернулся вечером, но тебя нигде не мог найти, — он посмотрел на Намджуна и широко улыбнулся.               Намджун все так же продолжил стоять истуканом, позволяя своим глазам увеличиваться в размерах. Он не узнавал хёна, который теперь выглядел так… по-другому? Может быть, он просто слишком давно его не видел? Темные волосы чуть отросли, но прищур был все тот же, чуть насмешливый, скрывавший добрые карие глаза, которые сейчас, несмотря на раннее утро, казались особенно ясными. Знакомая улыбка веселая и тоже какая-то добрая, теплая, как весеннее солнце. Костюм, видимо, дорожный, из темной кожи, придавал облику человека эту чужеродность, которая затягивала внимание вампира, что теперь неосознанно жадно впивался взглядом в существо, находящееся перед ним.        — Намджун-и? — Юнги, заметив затянувшуюся паузу, нарушил молчание. Он немного беспокоился о возвращении в родную деревню, которую впервые оставил так надолго. И вроде бы в ней все было по-прежнему, как Юнги уже вчера успел заметить, но кто знает, как изменились люди?         — А, — вампир наконец-то отмер, — привет, хён.        С секунду они продолжали смотреть друг на друга, прежде чем вампир, не думая, кинулся обнимать хёна.        — Хэй, Намджун-и, ты, кажется, стал еще выше, — пробурчал Юнги, крепко сжимая друга в объятиях, чувствуя, как тот его приподнимает.        — А ты нет, хён, — рассмеялся вампир, отпуская наконец человека. Ему показалось, что Юнги слегка покраснел, но возможно это были просто рассветные лучи солнца. Кажется, пульс Намджуна шумел в его ушах так сильно, что он не замечал деталей. — Тебя долго не было, — посерьезнел вампир.        Юнги кивнул, соглашаясь.        — Да, маршрут затянулся, в одном городе случилось восстание, мы не могли выехать, — говорил Мин, глядя на то, как меняется лицо Намджуна, — но теперь, как видишь, я здесь.       — Ага, здесь, — вновь улыбнулся вампир, кивая. Он вдруг осознал, что солнце уже почти встало, и значит, ему нужно быть в храме. — Хён, мне, кажется, пора идти, я…         — Да, утренняя служба, я помню, иди, — Юнги наклонил голову, почесав затылок, — если что, — поднял он взгляд на Намджуна и подмигнул загадочно, — приходи вечером ко мне, я привез кое-что интересное.        — Хорошо, — согласился вампир, неожиданно радуясь возможности сбежать, потому что внезапно он начал чувствовать слишком много: и острый знакомый запах, тембр голоса, чуть хриплого, тихого; чужое сердце, пропускающее удары, и свое собственное, такое же. И яркая улыбка деснами, и бледное лицо под набирающими силу солнечными лучами — все слилось в единый образ, отзывающийся где-то в груди. Намджун, безусловно, мечтал о том моменте, когда Юнги вернется, но теперь все стало слишком ярким, будто по эскизам провели настоящими чернилами. И сейчас вдруг эта яркость волнением растеклась по венам и, кажется, заполнила всего вампира, затопила его с головой, будто неукротимая волна.       Намджун пробормотал что-то неловкое на прощание и, спотыкаясь, побежал вон со склона, пытаясь вырваться из этой пелены наваждения, что одолела его так спонтанно. Юнги смотрел ему вслед, улыбаясь — его милый тонсен совсем не изменился.       «Но все-таки еще подрос», — подумал он, глядя, как широкая спина исчезает за деревьями.              Намджун за этот день стал еще более неуклюжим, чем обычно. По крайней мере, так казалось всем обитателям храма, включая молодых и старых монахов, а также детей, которых Намджун сегодня учил грамоте. Вампир чертыхался, в очередной раз оставляя черную кляксу на бумаге при написании иероглифа, понимая, что нужно снова взять чистый лист. Дети тихонько хихикали.       — Намджун-а, — протянула маленькая девочка, — у тебя чернила на щеке.       — Ох, — вампир потер указанное место, обнаружив пятно, — спасибо, Хёджун-и.       Малышка улыбнулась, и Намджун выдохнул устало.       — Что же, давайте продолжим завтра на том, на чем остановились, а на сегодня закончим, хорошо? — при этих словах среди детей пронесся одобрительный гул, знаменующий конец учебы на сегодня.       Вампиру еще предстояло заняться наведением порядка в саду, который нуждался в этом после зимы. Следовало убрать прошлогодние листья, подстричь кусты, подмести дорожки, выровнять камни, — словом, было, чем, заняться, но Намджун, стоя на деревянном мостике, двигал метлой хаотично, рассеянно, и взгляд его как будто проходил сквозь мостик и русло искусственного ручья, выложенного камешками. Необъяснимое волнение и мандраж охватили его, и он все-таки пытался думать, почему.       Да, он давно не видел хёна, но теперь что-то точно изменилось — в Юнги или в нем самом — но что, было не понятно. Он пытался выловить свои мысли из мутного водоворота, но вместо этого возвращался туда, в утренний лес, и чувствовал, чувствовал это вновь, ощущая волнение и радость, захлестнувшую с головой, и такую же сильную почему-то неловкость. Намджун тряхнул головой, пытаясь отвлечься.       «Это всего лишь Юнги-хён, все в порядке», — говорил он себе, — «Он приехал, и я счастлив, конечно».       «Ничего не в порядке», — шептал ему внутренний голос в ответ.       Вампир вздохнул.       В остаток дня, занимаясь повседневной работой, Намджун немного успокоился, и даже умудрился ничего больше не испортить и не нарушить покой монахов и монахинь, которые пребывали в молитве. Но вот солнце уже клонилось к западу, уступая место сумеркам, а затем и непроглядной тьме. Юнги-хён, должно быть, ждет его теперь. Наверняка он действительно привез что-то интересное, да и Намджуну хотелось услышать рассказ хёна о том, что он видел, и о людях вообще. Вампир за свою жизнь почти нигде не бывал, если не считать соседних деревень, и, взрослея, он начал ощущать потребность узнавать об этом мире все больше и больше. Отринув сомнения, Намджун направлялся по знакомому пути к дому хёна, замечая, как на темнеющем небе проступает сияющий диск. Луна почти полная.       Вампир постучал в дверь, внезапно волнуясь и думая, что, наверное, пришел слишком поздно. Ладно, он подождет немного, и если ему не откроют, он встретит хёна завтра или когда-нибудь еще…       — Привет, — со скрипом отворилась дверь, и на пороге возник Юнги, держащий перед собой свечу в глиняной чашке, — проходи.       Вампир завис на секунду.       — Привет еще раз, да, — Намджун зашел внутрь, вглядываясь в темное помещение и замечая в комнате свечи, расставленные на полу, возле низкого столика.       — Думал, ты не придешь, — усмехнулся человек, ведя своего гостя вглубь, шурша домашним хлопковым ханбоком.       — Задержался с уборкой, — объяснял вампир, — еще дети сегодня приходили, учились с ними писать ханча и читать их. Они большие молодцы, — улыбнулся вампир.       — У них хороший учитель, очевидно, — Юнги вспомнил, как Намджун когда-то и его научил грамоте, уверяя, что это просто. Пусть и сначала это не давалось Мину легко, но теперь он был благодарен другу за это умение.       — Просто хорошо учить тех, кто хочет учиться, вот и все.       — Это верно, — Юнги кивнул головой. Молодые люди уселись на циновку за низким столом с разложенными на нем несколькими открытыми увесистыми книгами, на страницах которых мерцали тени, рождаемые пламенем свеч.       «Совсем как раньше», — подумал вампир об обстановке. Тихо, спокойно, уютно. Намджун заметил тонкий аромат, витающий в воздухе и, возможно, исходящий от двух маленьких чашек, стоящих на столе.       — Знаешь, я привез китайский чай, попробуй, — Юнги тем временем придвинул чашки, — очень бодрит. Я не очень много знаю о чае, так что, когда покупал его, торговец спросил меня, знаю ли я, как заваривать его. Я ответил, что нет, и удостоился получасовой лекции об этом, представляешь?       — Ну, это здорово, что тот торговец так много знает о своем товаре, не так ли? — вампир пробовал напиток, но язык его чувствовал только жар от горячей воды.       — Это, конечно, так, в итоге я купил у него еще и целый трактат о китайской чайной церемонии, интересный труд, кстати говоря, — Юнги говорил неожиданно быстро и с каким-то возбуждением, — Сехун-ним сказал потом, что меня одурачили, но я не очень жалею. Было чем занять долгие вечера в поездке.       Намджун представил, как хён всерьез читал трактат о чае, и умилился, потому что это было очень в его стиле.       — Хороший чай, — отметил вампир, ставя чашку на столик, — что-нибудь еще случилось интересное? — спросил он, глядя на хёна.       — А, да много всего, конечно, — подтвердил парень, — знаешь, ярмарка — это такое место, где собирается так много разных людей, и ты невольно наблюдаешь за всеми ними, за их одеждой, манерой речи, и думаешь, как разнообразен на самом деле мир и как много мы упускаем, если находимся постоянно в одной деревне, даже если зовем ее своей родиной, — медленно говорил Юнги, — я много думал об этом и о том, что хотел бы, наверное, пропутешествовать всю свою жизнь и записывать то, что я вижу, с кем встречаюсь, описывать незнакомые пейзажи… Это было бы действительно здорово, — его задумчивый взгляд устремился куда-то вдаль.       Намджун затаил дыхание.       — Почему же ты вернулся, хён? — тихо спросил он.       — Понял, что соскучился, — улыбнулся человек, — по этому месту, по всему.       «По тебе», — подумал Юнги, глядя на тонсена, который выглядел обеспокоенным.       — Да и ресурсы у нас были ограничены, мы с Сехун-нимом все продали, что у нас было с собой, — продолжал он, — к большому путешествию надо готовиться основательно.       — Это точно, — выдохнул вампир.       — К тому же, я, кажется, устал, — засмеялся Мин, — ехать куда-то с Сехуном слишком утомительно, он постоянно хочет найти приключений на свою голову, — Мин прикрыл глаза, — однажды он подобрал каких-то девушек в одном городе, которые в итоге хотели нас соблазнить и ограбить.       Глаза вампира округлились. Какие-то странные мысли вдруг залезли вампиру ему голову, но он поспешил отогнать их.       — Мне срочно пришлось решать, бью ли я женщин, — серьезно проговорил Юнги, — потому как Сехун-ним был уже деморализован.       — И что в итоге?       — Связали их веревками, да и высадили потом в ближайшей деревне, думаю, они нашли дорогу домой, — Юнги улыбнулся, наблюдая за парнем. Тот почувствовал, что покраснел, хотя в темноте этого не должно быть заметно.       Они вели беседу еще долго, и вампир все же не верил до конца в происходящее несмотря на то, что они проводили вечера подобным образом много раз до этого. Юнги говорил много, и Намджун слушал внимательно его приятный голос, чуть шепелявый, проникающий куда-то глубоко в душу, хриплый смех, почти беззвучный, и весь обращался в ощущения. Пульс у Юнги был, казалось, быстрее, чем обычно, и вампир немного беспокоился за него.       — Ой, черт, я совсем забыл про ту книгу, — внезапно вспомнил человек, — я сейчас вернусь, — он поднялся с места. Через минуту он принес очередной объемный труд.       — Вот, — положил он его перед вампиром, — «Ким», я подумал, что тебе будет интересно, начал читать, но тут какие-то непонятные слова. Сначала купил, а потом уже открыл.       У Намджуна похолодело внутри, но он, стараясь не измениться в лице, открыл книгу.       — Сейчас посмотрим, — он вгляделся в страницы. Он вдруг узнал диалект, на котором он разговаривал дома с семьей. Еще в детстве вампира удивляло, что они пользовались как будто другим языком при общении с людьми.              … Какой-то странный колдун просил выпить моей крови — он очень хотел провести эксперимент с вампирской кровью. В благодарность за то, что он спрятал меня от людей, я разрезал свое запястье, как он и требовал. Как только он поглотил багровую жидкость, то затрясся весь будто в лихорадке и закричал. Я не знал, что делать, а он начал молить о смерти и затем вдруг вытащил клинок, намереваясь всадить его себе в сердце. Я не успел его остановить — металл погрузился в его грудь. Он упал замертво. Я решил, что надо что-то предпринять, похоронить его, и вообще, все произошло слишком стремительно. К тому же он был магом, я не знаю, как нужно правильно хоронить магов? Вдруг через несколько мгновений глаза мертвеца распахнулись, зажглись кровавым светом, и он бросился на меня, отчаянно сильный и свирепый…              — Намджун-и, что там? — заинтересованно спросил Юнги, придвигаясь максимально близко. Вампир вздрогнул, резко захлопывая книгу.       — Похоже на способы обработки земли, — вдруг сказал вампир, крепко сжимая в руках книгу, — но я не уверен. Кажется, я видел в храме книги на похожем диалекте. Если хочешь, я могу взять эту книгу с собой и сравнить, — предложил он в надежде, что хён согласится.       — Оу, ну, раз так, — Юнги несколько засомневался, замечая, что Намджун явно чем-то взбудоражен, — если так, то, конечно, возьми. Я все равно не понимаю, о чем там. Потом расскажешь мне.       — Да, конечно.       Домой Намджун шел, испытывая ужас во всех его оттенках. Ему очень повезло, что вампиры в его семье использовали собственный диалект для общения, так что автор книги мог быть уверен — человек не поймет написанное. Ким боялся подумать, что произойдет, если Юнги-хён узнает его тайну и тайну его семьи, да и вообще — что будет, если о них кто-нибудь узнает об этом?       «Надо прочитать ее, вдруг там есть что-то важное», — лихорадочно пронеслось в голове вампира. На улице стоял ночной холод, но Намджун не замечал.       Юнги проводил своего тонсена и теперь собирался отойти ко сну, смотря на пламя свечи, стоящей возле его кровати, а точнее войлочного матраса, лежащего на полу. Очевидно, время неумолимо меняло что-то в нем самом и точно так же и в Намджуне. За время отсутствия Мин повидал многое, встретил разных людей, в том числе и девушек, с которыми Пак Сехун непременно пытался его свести. Они все были красивыми в том смысле, что считается у людей красивым, и Юнги даже счел их эстетически привлекательными и возбуждающими, но дело не в том. Они все казались ему далекими, даже пустыми, и не было в них той искры, что зажигала бы огонь в его душе. Сехун смеялся и говорил Юнги, что он не умеет наслаждаться жизнью, вином, женщинами и ищет себе какой-то мудреный идеал, которого не бывает. Мин же просто понял, что нужна ему не физическая близость, но духовное родство, взаимопонимание, нечто большее, чем простая бренная оболочка, которую мы называем человеком.       «Важна лишь душа, сын мой», — вспоминал он слова священнослужителя и искал кого-то, общался долгими вечерами с незнакомцами и незнакомками, просто потому что у него была возможность делать это в постоянном пути. Пока не понял, что лучшим человеком в его жизни все равно оставался высокий неуклюжий подросток, который не просто стал для него искрой, но превратился в целое огромное теплое солнце, осветившее его жизнь. И по которому Мин соскучился безумно. И теперь, вспоминая образ своего тонсена буквально несколько минут назад — смеющегося, рассуждающего, взволнованного, серьезного, горел внутри с новой силой, чтобы светить в ответ.       «Наверное, я люблю его», — вдруг осознал Юнги, глядя в потолок. Возможно, это все неправильно, неверно, люди бы осудили подобное, но ему было все равно до них — преданность людям умерла еще тогда, три года назад, в ночном лесу.              Мужчина стоял в лесу перед небольшой деревянной постройкой и с силой стучал в дверь.       — Откройте! Откройте, пожалуйста! — громко повторял он, нарушая тем самым тишину и покой лесных жителей. Никто из обитателей домика не отзывался, если таковые вообще имелись. Мужчина продолжал свои попытки.       Дверь заскрипела минут через пять, и в узкой щели появилось чье-то лицо.       — Что вам нужно? — неприветливо пробурчало оно.       — Мне нужна ваша помощь, — взмолился Ким Ханыль, почти что падая на колени, — вы же маг?       — Никакой я не маг, уходите, — испуганно пробормотал человек и уже было собирался захлопнуть дверь, но Ханыль ее удержал.       — Послушайте, мне сказали, что здесь живет волшебник!       — Не знаю, кто вам это сказал, уходите!       — Пожалуйста, мою деревню терроризирует чудовище, помогите мне! — продолжал просить человек, удерживая дверь, — я могу заплатить вам! Люди умирают!       — Какая мне разница?       — Да выслушайте вы меня хотя бы! — рассердился Ханыль.       — Тьфу ты, ну ладно, заходите, только не кричите, — дверь приоткрылась чуть шире, приглашая человека внутрь. Ким Ханыль вошел, не раздумывая, и дверь тяжело хлопнула. Лес вновь погрузился в молчание.