Vampire's blood

      Мягкий шелк приятно струится под сильными ладонями, которые внимательно исследуют предложенную материю. Чуть сжимают, гладят подушечками пальцев то невесомо, то слегка надавливая, оттягивая ровную теплую кожу. Руки оглаживают бедра, задерживаясь на внутренней стороне, массируя особенно тщательно, но нежно.       Вдох. Выдох.       Ладони скользят ниже, без особого усилия сводя вместе ноги и сгибая их, большие пальцы касаются коленных чашечек, трогая натянутую бледную кожу. Легкие поцелуи ложатся неторопливо, трепетно, полные теплые губы слегка задерживаются на коже, передавая ей жар.       Девушка чувствует, как горячее дыхание тает на ее коленях и кончик чужого носа касается меж ними, а вампир шумно втягивает запах.       — Ммм, — тихонько мычит Чимин под нос и трется щекой о кожу Ынхи словно котенок.       Девушка лежит на кровати, утопая в мягкости вороха подушек и одеял, позволяя парню трогать ее так, как ему нравится. Чимин любил целовать ее коленки, находя, возможно, в этом какой-то свой личный фетиш, но Ынха не сказала бы, что в ее ногах было что-то необычное. Как и нельзя сказать, что ей не нравилось.       За окном еще темно, но половина ночи уже точно позади. В комнате, куда проскальзывают слабые отблески ночных огней, угадываются лишь силуэты людей, вернее, человека и вампира, что уже слились в мягком поцелуе, который тлел без огненной страсти, воспламеняющей сердца. Впрочем, в ее отсутствии влюбленных вряд ли можно было обвинить, ведь они провели в этой кровати последние сутки, отдаваясь друг другу целиком и полностью.       Ынха лежит на груди Чимина, и он перебирает длинные темно-каштановые волосы, смотря неотрывно в ее глаза, цвет которых скрывает ночная тьма, но у вампира хорошее зрение. Он видит не просто темно-карего цвета радужку, нет, он видит галактику, сияющую миллионами звезд, которые словно гипнотизируют его. Чимину внезапно кажется, что он безраздельно владеет ими, словно самым ценным сокровищем, но в тоже время понимает, что также безнадежно принадлежит ей, его галактике.       — Чимин-и, — вдруг зашептала девушка, отводя взгляд от магических глаз вампира, — мне кажется, что пора.       — Ты чувствуешь? — также тихо прошептал Чимин, чуть приподнимаясь на постели. Ынха кивнула. Парень продолжал рассматривать ее красивое лицо, чуть уставшее — ей точно нужно поспать. Благо, что с утра девушке не надо никуда бежать.       Чимин принимает сидячее положение, опираясь на подушку позади себя, а Ынха забирается к нему на бедра и прижимается близко, оказываясь лицом к лицу. Дыхания смешиваются. Девушка гладит вампира по твердым плечам, обнимает за шею, а ее пальцы мягко пробираются в чуть влажные серебристые волосы и массируют кожу.       Чимин притягивает Ынху за талию, крепко обхватывая голую спину, и, кажется, градус напряжения между человеком и вампиром возрастает. Но нет. Чимин удерживает хрупкое тело бережно, словно все это иллюзия, что может вмиг исчезнуть, развеяться как дымка, звездная пыль. Касается носом изгиба шеи, где тревожно бьется пульс, жадно вдыхает, чтобы убедиться в реальности происходящего. Целует чувствительное место осторожно, медленно, и наконец верит, что вот она, его милая так близко рядом с ним, и вампир ощущает себя внезапно таким слабым, уязвимым от переполняющих его грудь любви и спокойствия.       Чимин со вздохом поднимает голову и вновь смотрит в глаза Ынхи, в которых нет страха, лишь волнующее ожидание.       Не отводя взгляда, вампир подносит свое запястье к губам и, медля несколько секунд, широко открывает рот, прокусывает острыми клыками поверхностные вены, чувствуя, как по коже начинает стекать кровь. Ынха следит завороженно за этим действием и, как только вампир отстраняется, припадает губами к свежей ране, неловко слизывая багровую жидкость. Она теплая, соленая, с металлическим привкусом, словом, такая, какой и должна быть кровь для любого нормального человека.       Ынха проглатывает с трудом, и вместе с кровью Чимина жар разливается в ее желудке, пронизывая все тело. Проходит через ткани, в конечности, ударяет в голову. Ынхе иногда кажется, что это когда-нибудь сожжет ее, словно пламя, но раз за разом огонь отступает и оставляет лишь приятное тепло. Девушка делает еще пару глотков, проводит кончиком языка по месту укуса и поднимает взгляд на Чимина.       Ее глаза мерцают алым, галактика взрывается, губы темнеют от окрасившей их жидкости, несколько капель скатываются нечаянно с уголков рта, к подбородку, падают на грудь, оставляя кровавые дорожки. Вампир внутренне содрогается от этого, чувствуя, что делает что-то невероятно порочное, пачкает раз за разом прекрасное невинное существо, но…       Тьму и свет может связать лишь одно чувство.       Их связывает вновь, навечно.       Она тяжело дышит, облизывает губы, ее пальцы на плечах Чимина дрожат, и вампир не выдерживает, притягивает ее сильнее, целует глубже, чтобы перебить вкус крови и заменить его приятной сладостью. Ему хочется вылизать ее всю, очистить от греха, который она покорно берет на себя ради него, Чимина, ради вечности на двоих. Но в то же время внутренняя тьма вампира ликует, и что-то животное ворочается внутри и с вожделением смотрит на кровавые следы и жаждет пролить еще больше.       Но Ынха не считает это грехом. Для нее имеет значение только любовь, и вампир восхищается смелостью и силой, что таятся в этой маленькой девушке, и думает, что сделает все возможное, лишь бы она была счастлива.       Через некоторое время, когда Ынха уже тихонько сопит в кровати, укрытая одеялом, вампир сидит на кухне, смотря в окно и наблюдая за утренней улицей. Все еще темно, и с каждым днем светлеет все позже, но люди уже начинают шуметь в привычном темпе, делать свои повседневные дела. Чимин замечает на мобильном несколько пропущенных за последний час.       Ким Намджун. Чимин решает не медлить и перезвонить.       — Алло, — раздается усталый голос Намджуна.       — Хён, привет, извини, что не брал трубку, — отвечает Пак не очень громко, — что-то случилось?       — Нет, ты извини, что отвлекаю в выходной, — выдыхает вампир, — я в нашем морге, у нас упырь.       Чимин потрясенно молчит, ожидая продолжения. Такого давно не происходило.       — Я не могу найти, кто его создал, сигнал будто расползается по городу. Все уже здесь.       «Охотники», — понял Чимин. Все собрались на расследование.       — Ох, черт, я сейчас приеду, — произносит взволнованно младший.       — Жду.       Вампир собирается быстро, успевая оставить записку для Ынхи, и бесшумно выскальзывает из квартиры.       Спустя полчаса Чимин добирается до места — главной городской больницы, в подвале которой располагался «их» морг, организованный Намджуном на случай чрезвычайных ситуаций: вампирских жертв или наоборот, вампиров, погибших от рук людей. Чимин показывает охране на входе свое удостоверение и беспрепятственно проходит через белый больничный холл, в самый конец, чтобы спуститься по лестнице, закрытой для обычных врачей и пациентов.       В секционной светло от электрического света, исходящего от больших ламп, свисающих под потолком. Но Чимин не жмурится, моментально встречаясь взглядом разом с десятью охотниками, что окружают главного вампира. Чимин видит его сидящим на полу перед без преувеличения огромной картой города, даже больше, чем использует он сам для поиска. Глаза Намджуна закрыты, веки чуть дрожат, а сам он дышит глубоко и размеренно, шепча что-то в ладони, сложенные в молитвенном жесте. Чимин замечает, что между рук вампира стекает кровь и каплями исчезает за черными рукавами его рубашки. На полотне карты расставлены метки — булавки, горящие фиолетовым огнем, и Чимин уверен, что это заклинание поиска.       Внезапно языки пламени поднимаются выше, веки Намджуна сжимаются, на лбу залегают морщины, секунды — и раздается громкий хлопок, от волшебного огня остается лишь дым. Вампир падает вперед, опираясь на истерзанные ладони, и хрипло дышит.       Намджун не может поверить. Либо он совсем рехнулся, либо все правильно — источник той крови, что обратила Ким Сокджуна в монстра, действительно находился в нескольких местах в городе. Но их было слишком много. Намджун нервно глянул на погасшие метки — не меньше пятнадцати. И все чудовищно воняют кровью вампира, очень знакомого, но Намджун почему-то не может вспомнить имени. Возможно, это полицейский, и надо покопаться в базе данных. Другой вопрос, как такое могло произойти?       Нет, здесь какая-то ошибка. Так быть не может.       Если только… Если Сокджун был не единственным упырем в городе? Тогда все эти метки ведут к мертвецам.       Намджун вздохнул, поднимаясь с колен, чуть пошатываясь неожиданно для себя. Да уж, давненько он так не напрягался. Все вампиры обращают на него взор, полный ожиданий дальнейших указаний. Сейчас он скажет им, куда идти и что делать, и чувствует, что это словно подтолкнет какое-то колесо, ворох событий, словно все уже прописано заранее, и он не может сопротивляться этому сценарию. И что-то будто мешает ему, путает его планы, раскидывает свою сеть и выжидает чего-то, хочет подобраться ближе. Но к чему?       Дурное предчувствие.       — Хён, что происходит? — нарушил повисшую тишину Чимин, все это время наблюдавший за происходящим.       — Мы искали вампира, который убил того человека, — Чимину отвечает Ли Чжухон, который по совместительству являлся судмедэкспертом. — Заклинание поиска указывает на разные места в городе. Как видишь, их довольно много.       — Да, — подхватывает Намджун, — их много. Несомненно, есть нечто, на что магия реагирует так же, как и на кровь того вампира. Возможно, это она и есть, — вампир задумчиво потер правый висок. В нем пульсировала жилка. — Чимин, я бы хотел, чтобы ты тоже попробовал применить заклинание. Но суть мне уже ясна. Необходимо проверить эти участки, поэтому приготовьте себе по образцу крови, — вампир начал говорить четче, скрестив руки на груди и прикидывая план действий. — Лучше привлечь полицию, чтобы не возникли проблемы с жителями. Возьмите по патрульному, желательно, вампиру.       Намджун задумался. Если действительно город наполнен упырями… Надо действовать быстро.       — Хён, можно вопрос? — вновь подал голос Чимин. Ему казалось, что что-то здесь не так, впрочем, как и всем остальным присутствующим.       Намджун кивнул.       — Откуда появился этот упырь? Как на него вышли?       Вампир задумался.       — Отделение Ким Сокджина, насколько я понял, детективы в ходе расследования нашли его. — мысли Намджуна вдруг лихорадочно зашевелились, — человек, Чон Чонгук. Он ведет дело.       «Это может быть зацепка», — подумал вампир.       — Чимин, займись их участком, — проговорил Намджун вслух, думая, что это вероятнее всего приведет их к истине. — Там есть вампир, ты его вспомнишь, заодно и проверишь ближайшую метку.       — Понял, сделаю, — согласно кивнул Чимин. Похоже, на него вновь сваливается куча работы, и он будет поздно приходить домой. Что же, такова цена спокойствия. Он внезапно вспомнил об Ынхе. Она, наверное, все еще сладко спит под теплым одеялом, а он здесь, в морге, собирается разгребать дерьмо за каким-то ублюдком.       «Пересчитаем ему кости, если найдем», — шепчет его внутреннее безумие, и Чимин вполне согласен с ним.       Хосок не спал, лежа на разложенном диване в гостиной у Чонгука, в то время как сам хозяин видел, наверное, уже десятый сон, и вампиру казалось, что он слышит мерное дыхание человека в соседней комнате. После свежей крови тело горело, и Хосоку нестерпимо хотелось выпустить лишнюю энергию, но он продолжал лежать и медленно плавиться, поднимая температуру воздуха вокруг себя на несколько градусов.       Чонгук.       Такой головокружительно сладкий, что в животе тугим узлом что-то сворачивается от восторга, а на языке до сих пор ощущается его вкус. В мыслях всплывает образ человека: расслабленный неожиданно для самого себя, разморенный гипнозом и открытый для вампира полностью, с открытой душой. Все, о чем он думает, что таится в его сердце — все здесь, как на ладони, и этот прекрасный коктейль из чувств Хосок вкушает вместе с горячей кровью. Чонгук внезапно, в глубине души, слишком добрый и слишком ответственный, слишком молодой и какой-то трогательный, и за его угрюмыми мыслями о долге, работе скрывается лишь искреннее желание сделать мир лучше. Чужое естество прошло сквозь вампира словно бледный призрак и за несколько мгновений оставило свой неизгладимый след, и теперь Хосок метался, пытаясь уловить обрывочные образы или избавиться от них совсем.       Он словно нырнул в море, что затягивало его все глубже.       А еще там был он сам, Хосок. Он видел сквозь пелену самого себя таким, каким его видел Чонгук. Загадочный, привлекательный, интересный, немного ненормальный, он захватил внимание человека. Минутная ярость в полицейском участке, совершенно искренняя и неподдельная. Вампир. Страх, благодарность, забота, жалость. Чонгук, кажется, просто пожалел голодного вампира и дал выпить ему своей крови. А потом… потом разум человека отключается, и Хосок ощущает его чувства: тепло, волнение, удовольствие, что разливается по телу, обволакивает; сбившееся дыхание.       Вот черт.       Хосок вскакивает с дивана и в несколько шагов преодолевает расстояние до балкона. Выходит на небольшую лоджию, где открыто окно, и погружается в ночную прохладу. Вампир открывает окно шире и высовывает голову наружу, опираясь руками о раму, ветер треплет его черные волосы.       Боже, почему так все сложно?       Хосок знал по опыту, что иногда, когда вампир пьет кровь человека, он может считывать его чувства. В основном потому, что люди смертельно боятся в этот момент, и, в принципе, не составляет труда ощутить их страх. Но бывало, что в их душах крылось что-то большее: любовь, сожаление, печаль, горечь утраты — все это мощным потоком проходило сквозь вампира. И Хосок вскоре начал абстрагироваться от этого, упиваться лишь ярким вкусом крови, забываться в одурманивающем запахе живой плоти.       «Люди — это всего лишь еда», — так говорили ему в детстве. Так он пытался и жить. Слабые, жестокие — они не достойны большего, чем быть съеденными. И, в принципе, Хосок, наблюдая за человечеством, не очень-то и сомневался в этой идеологии. Он не должен любить людей. Не может чисто физически, вешает огромный чугунный замок на сердце. Они отняли у него все.       Но прямо сейчас он ощущает, как его железная стена рушится к чертям, падает тяжелыми осколками, а из глаз, кажется, оставляя соленые дорожки, катятся слезы, и их даже нельзя списать на сильный ветер. Хосок смотрит потрясенно в ночь и дышит прерывисто, переживая бурный водоворот эмоций.       Он чувствует, что обманывает себя. Да, люди в большинстве своем злы и никчемны, но Хосок слишком долго живет, чтобы не заметить исключений. Да, среди людей есть преступники, но есть и праведники, которых вампир встречал на своем пути. Их желание делать добро было настолько искренним, насколько вампир вообще может чувствовать что-то, и сейчас Хосок не может отрицать очевидного, а ложь самому себе кажется ему еще более мерзкой, чем худшие людские злодейства. Закрываться от мира и возводить стены можно сколько угодно, но, может быть, пора бы уже принять истину?       Снова в голове Хосока вспыхивает образ Чонгука. Сквозь ночной ветер он везет его на мотоцикле, и Хосок ощущает спокойствие, уверенность, исходящие от человека, которые обволакивают и проникают вглубь, сквозь вампира. Казалось, у Чонгука есть свой мир, что будто светящаяся сфера, окутывающая его душу, и чем ближе вампир подбирается к ней, тем сильнее чувствует странные теплые лучи, что пробиваются через мрак, древнее зло, тьму поколений — через все, что составляет суть вампира. Хосок боится, что, проберись он дальше, в самую глубину человеческой души, он будет разрушен непременно, до самого основания, без шанса вернуться обратно, в свой привычный мир.       Хосок дрожит, но не от холода, и хочет убраться с балкона, ноги его отчего-то сковывает судорога, и он падает в небольшое кресло, стоящее на лоджии. Хватается крепко за собственные плечи и жмурится, пытаясь отогнать странные белые всполохи в голове. Мысли путаются, и все расплывается. Вампир стискивает зубы до скрежета и почти не дышит. Что-то ломается глубоко внутри.       Не надо.       Чонгук подрывается с постели полседьмого утра с мыслями, что он опаздывает на работу как обычно, но вдруг вспоминает. Вчерашний день, вечер. Чонгук глядит на свое запястье и видит аккуратные шрамы от клыков, которые не болят, но выглядят жутко. Пожалуй, не помешает надеть напульсник.       «Надо разбудить Хосока», — подумал Чонгук. Хотя, может он и не спал вовсе? Человек шаркает по полу босыми ногами, зевает и для начала идет выпить стакан воды. Стоя посреди кухни, Чонгук чувствует холодок, что тянется по полу. Странно, окно что ли забыл закрыть?       В гостиной он, к удивлению, не обнаруживает вампира на разложенном диване со смятым одеялом, зато дверь, ведущая на лоджию, приоткрыта, а ветер колышет тюлевые шторки. Чонгук заходит на балкон, где и находит Хосока, лежащего в кресле с закрытыми глазами.       — Хосок? — зовет он негромко, подходя ближе. Попутно тянется закрыть окно, что служит источником холодного ветра. Серьезно, зима близко.       Вампир реагирует сразу же, распахивая глаза.       — А, Чонгук, это ты, — выдохнул он, — кажется, я задремал немного, — вампир трет глаза кулаками.       — Ага, а почему на балконе? — усмехается Чонгук, глядя на сонного вампира.       Хм, почему на балконе? Хосок вспоминает.       — Вышел проветриться, все нормально, — отвечает он уже как ни в чем не бывало.       — Ладно, раз так, то нам пора собираться на работу, — Чонгук заходит обратно в комнату, — давай, я тебя жду.       От Чонгука веет человеческим запахом, к которому Хосок уже привык за последнее время, и вампир расслабляется. Ах да, точно, он теперь страж порядка и все такое. Что же, пора идти доблестно исполнять свой долг перед человечеством.       «Скорее перед Ким Намджуном», — исправил себя вампир. Хосок зашел в комнату, стараясь не думать о мыслях, что посещали его за минувшую ночь.       Человек и вампир прибыли в полицейский участок в молчании, наверное, потому что Чонгуку стало немного неловко после произошедшего накануне, а затем его мысли вновь захватила работа. У него остались непроверенными адреса, что он нашел в квартире у Сокджуна, так что этим следовало заняться, хотя, по мнению Чонгука, было маловероятно, что они дадут новые сведения. Количество жертв было больше, чем информации, что сохранилась у подозреваемого, возможно, он работал не один?       С другой стороны, был Тэхен, которого стоило разыскать и, наверное, сообщить о нем Ким Намджуну или кому-нибудь еще, кто замешан в вампирских делах. По-видимому, доверять Информатору было несколько опрометчиво, и теперь Чон чувствовал, что ввязывается во что-то более серьезное. Но не то чтобы его это пугало, конечно.       Подойдя к своему кабинету и дернув ручку, Чонгук обнаружил, что дверь не заперта.       «Наверное, Джихун пришел раньше и взял ключ», — подумал детектив и собирался было войти, как вдруг Хосок, молча следовавший за ним, остановил его.       — Погоди, — отдернул он руку Чонгука. Тот недоуменно посмотрел на него. А вампир чувствовал его. Запах другого вампира, легкий, немного сладковатый и отдающий кровью, хотя, собственно, Хосок не особо успел распробовать его в прошлую их встречу, но узнать смог. Что этому ублюдку понадобилось здесь? Хосок потеснил Чонгука и первым вошел в кабинет.       — Что ты здесь делаешь? — начал Хосок с порога, в то время как Чимин встал с кресла детектива и открыл рот, собираясь поздороваться. Но, увидев рассерженного вампира, лишь улыбнулся. Все-таки Чимин тоже чувствовал чужой запах.       — И тебе доброе утро, Хосок-а, почему такой угрюмый? — проворковал парень, выходя из-за стола, — привет, Куки.       — Привет, хён, — все еще недоуменно кивнул Чонгук и вопросительно посмотрел на Хосока. Тот, кажется, был взбешен: на лбу залегли морщины, а губы плотно сжаты и вытянулись в тонкую полоску.       — Чтобы избежать лишних расспросов, держи вот это, — Чимин вытащил из грудного кармана своей идеально выглаженной белой рубашки какое-то удостоверение и вручил Хосоку.       Пресс-карта. Пак Чимин. Ниже следовало название популярного издания. Хосок чертыхнулся. Он что, еще и журналист?! Вампир уже хотел было начать ругаться, но Чимин не дал ему заговорить.       — Чонгук-и, я принес тебе пончиков, ты же любишь, да, — он указал на коробку со сладостями на столе, — я вообще-то по делу пришел, а Сокджин-хён сказал подождать тебя здесь, вот, пожалуйста, я здесь, — продолжал он говорить.       — Спасибо, хён, — поблагодарил детектив, ощущая голод. Журналист иногда заходил в его участок, чтобы собрать информацию для своей газеты или замять какие-нибудь скандальные полицейские дела так, чтобы общественность не узнала всех подробностей. Да и в целом Пак был милашкой, и детективу раньше казалось, что он пытается клеиться к нему. Конечно, пока не узнал, что у Чимина была не менее милая девушка. Так что сейчас Чонгук попытался уловить, с чем связано повисшее в воздухе напряжение и то, как Хосок смотрит на журналиста, буквально прожигая его взглядом. А тот выдерживает зрительный контакт.       Внезапно Чонгук вспоминает вчерашний рассказ Хосока о его похождениях и, кажется, начинает понимать. Он говорил про охотника, который неплохо навалял ему и притащил его задницу к Ким Намджуну. Что, если это Пак? Тогда реакция вампира вполне соответствующая. Чонгук взглянул на Чимина под другим углом. Журналист продолжал смотреть Хосоку в глаза, а на его губах залегла легкая, будто неестественная улыбка.       — Ты что, рассказал ему?       — Да. Он помог мне.       — Еще кто-нибудь знает?       — Нет.       — Хён, — нарушил Чонгук мысленный диалог вампиров, заговорив в слух, — ты вампир, да?       — Да, Чонгук-и, — выдохнул журналист, и его застывшая улыбка слетела с лица. Оно приняло серьезное выражение, — никому не говори, ладненько? Ты тоже, — он посмотрел на Хосока, — больше нет.       — Меня прислал Намджун, — начал снова говорить Пак, пресекая попытки Хосока его перебить, — насчет вашего упыря. Это же вам он вчера попался, верно?       Полицейские кивнули. Хосок решил отодвинуть свою неприязнь к вампиру на второй план и выслушать.       — Так вот. Я полагаю, Ким Сокджун — это лишь звено какой-то сложной цепи. Ночью мы искали вампира, виновника произошедшего, и вот, что нашли. — Чимин достал из своего кейса уменьшенную карту, на которой были отмечены те самые огни, что упорно колдовал Намджун. — Посмотрите. У меня есть примерный список адресов.       Чонгук глядел на представленную ему карту и ничего не мог понять. Точки были разбросаны в беспорядке, но несколько, кажется, находилось рядом с их участком.       — Что это значит? — спросил Хосок, хмурясь, — почему их так много?       — Хороший вопрос, Хосок-а, — протянул Чимин, — это вы мне и поможете выяснить. Намджун приказал задействовать людей из полиции, так что вы идете со мной.       — Но, — хотел было возразить Чонгук, вспомнив про адреса.       — На сегодня дела оставь на Джихуна, он все равно болтается в участке, — отрезал Чимин.       Детектив впервые видел его таким серьезным. Нет, конечно, журналист всегда ответственно относился к своей работе, но теперь он будто преобразился, и черты его лица как-то изменились. Он напоминал… ищейку.       — И вот еще что, Чонгук-и. Расскажи мне, как ты нашел Ким Сокджуна. Думаю, это нам пригодится, — Чимин требовательно посмотрел на Чонгука. Не забывая читать его мысли, конечно.       «Ким Тэхён, Информатор. Выходит на Чон Чонгука сам, своих контактов и источников не раскрывает, предоставляет информацию о преступлениях за деньги. Работает на полицейского полгода. Имя, скорее всего, ненастоящее, в полицейских базах данных не значится». — записывает Чимин в телефон.       «Да и вообще, нигде не значится», — вспоминает Чонгук. После нескольких раскрытых дел он перестал придавать этому значение, но теперь… Теперь его пугает собственная безответственность.       «О роде деятельности ничего не известно. Часто меняет цвет волос, но всегда появляется в серой неприметной одежде. Рост средний, телосложение среднее, глаза желто-зеленые. У Чонгука ничего нет из его личных вещей. Чонгук получил адрес Ким Сокджуна от Ким Тэхена вечером 5 ноября. Тэхен предоставил информацию якобы о деле с мертвыми девушками». — вот, пожалуй, и все, что Чимину удалось выяснить. Также Чонгук передал ему записку с адресом от Тэхена — единственное, что имелось у детектива.       — Ладно, я понял, — Чимин удрученно вздохнул, после того как детектив закончил рассказывать. Чутье подсказывало вампиру, что в этом странном человеке и крылась загадка всего происходящего. Ничего необычного в том, что о нем нет никакой информации.       «А человека ли?» — подумал вампир. Ладно, надо дать знать Намджуну, поэтому Чимин отправляет вампиру сообщение с набранным на телефоне текстом.       Первая метка находилась всего в квартале от участка Сокджина, так что вампирам и Чонгуку пришлось добираться недолго. По дороге, сидя в машине Чимина, Чонгук задумался, как много вампиров на самом деле окружает его в жизни и как много он, возможно, не замечает. Наверное, целый другой мир. Впрочем, мысль о том, что Пак — вампир, не очень пугала детектива, просто раньше Чонгук как бы знал, что в мире есть эти существа, и даже полиция следила за ними. Но теперь реальность подобралась как-то слишком близко.       Интересно, а девушка Чимина тоже вампирша? Или человек? И возможны ли отношения между человеком и вампиром?       — Вот этот дом, — заключил журналист, когда они притормозили в одном из типичных городских дворов.       — Ты знаешь квартиру? — спросил Чонгук. Дом из себя ничего примечательного не представлял — обычный жилой дом в спальном районе.       — Нет, — ответил Чимин, — пока нет.       Вампир достал из кармана злополучный кулон для поиска, что уже был заряжен на кровь искомого вампира. Чимин начал шептать заклинание, а артефакт засиял фиолетовым, реагируя на зов магии. Что же, теперь можно было и поискать.       — Колдуешь? — вдруг заинтересовался Хосок, наблюдая за Чимином и перегибаясь через кресло переднего сидения, чтоб посмотреть.       — Да, — коротко ответил вампир, и блеск отразился в его глазах, — надеюсь, ты тоже, это полезное умение в нашем деле.       Колдовать Хосок умел, даже неплохо. У вампира было несколько колец для магии, но последнее, которым он пользовался, ему пришлось оставить в съемной квартире вместе с остальными вещами, о чем Хосок сейчас запоздало вспомнил. Надо было забрать его, нечего разбрасываться магическими артефактами.       — Идемте, — скомандовал Чимин, вероятно что-то почувствовав, и вышел из машины. Полицейским ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.       Магический кулон привел их к железной двери на третьем этаже, а рука Чимина дрожала от напряжения — так сильно артефакт реагировал на нечто, скрытое внутри квартиры.       — Я пойду первым, — проговорил Пак, стоя перед дверью в неизвестность. — Хосок-а, прикроешь?       — Ладно, — согласился вампир. Вряд ли охотник ошибся с местоположением — даже на лестничной клетке вампир явственно ощущал запах крови, что, конечно, было подозрительно для обычного дома.       — Чонгук-и, идешь последним, хорошо? Если вдруг упырь или вампир, то стреляй в голову, ясно?       — Ясно, понял, — Чонгук приготовил оружие. Вампиры последовали его примеру и на мгновение переглянулись.       — Чимин, пахнет кровью.       — Да.       — Это может быть ловушкой.       — Да. Не проверим — не узнаем.       Чимин нажал на кнопку звонка, и трель разлетелась по ту сторону двери. Послышались шаги.       — Кто там? — раздался женский голос. Скорее молодой, чем старый.       — Откройте, это полиция, — ответил Чимин, сжимая руку на пистолете.       — Покажите удостоверение, — потребовала женщина. Чонгук приложил свое удостоверение к глазку.       За дверью послышалось шуршание, скрежет, звук открывающегося замка. Вампиры насторожились, потянув воздух. Чимин почувствовал, как нечто пробуждается внутри него и скребется будто зверь в клетке, и позволил энергии вырваться, захватить его тело, ненадолго. На дне зрачков полыхнул красный огонь. Хосок вдруг заметил, как изменилась атмосфера вокруг вампира, а легкий сладковатый запах преобразился в острый словно лезвие меча.       Дверь не открывалась, и Чимин положил ладонь на холодную ручку, поворачивая ее. Она поддалась. Вампир медленно, осторожно приоткрыл дверь, следя за разворачивающейся картиной.       В коридоре было странно пусто, и женщина на встречу выходить не спешила.       Чимин прикрыл глаза и глубоко вздохнул, не торопясь ломиться внутрь. Ощутил, как в легкие проникают струи спертого воздуха, в котором таилось что-то животное и злобное. Языки темной ауры словно скользкие змеи расползались в пространстве, и вампир чувствовал, как они подбираются к нему, пытаются коснуться его ног сначала мягко, а затем схватить огромной клыкастой пастью, вырвав кусок плоти.       Дрожь неожиданно прошла сквозь вампира, но он, преодолевая сомнения, усилил свою чувствительность, проверяя энергетическое поле квартиры. Позади слышалось дыхание полицейских, но он перестал обращать на него внимание, сосредотачиваясь на том, что звало его в глубине коридора. Запах крови стал в разы сильнее, превращаясь из дразнящего в одурманивающе сладкий. Секунда, и он уже душит своей насыщенностью, и Пак пытается прогнать его из легких, и хочется выдохнуть или разодрать себе горло больно и дико, плясать в диком танце, залив все вокруг алым огнем.       Вдох. Пульс в висках замедляется. Удар отдается глухим звоном в голове.       Выдох. В глазах чернеет, а из горла готовится вырваться рык.       Убей.       Но Чимин сопротивляется зову, подчиняя сильной волей темную сущность, что реагирует на кровь мгновенно. Минутная паника, и он вновь восстанавливает контроль, выныривая из глубины своей души на поверхность. Он сможет. Он точно помнит, кто он такой.       Пак ощущает, как пространство сотрясается в одной точке, словно бьется что-то живое, но уже не естественное, а чужое для этого мира, переступившее через грань, и испускает из себя тех самых темных змей. Инстинкты обостряются до предела, а нервы звенят от бесконечного потока электрических импульсов. Чимин буквально слышит глухое тяжелое дыхание, очень медленное, словно чье-то тело движется целиком с грудной клеткой, отчаянно, жалко пытаясь втянуть немного живительного воздуха, уцепиться за него. Но он уже не поможет — плоть мертва.       Мертва, но тело все еще неподвижно стоит, и Чимин уже понимает, где, и движется быстро — до конца коридора, налево. Пусть это было когда-то живым человеком, но теперь — нет, и эта плоть, что жаждет лишь чужой крови, вампирской крови, выжидает хитро, грязно повинуясь лишь самому низменному инстинкту, которым одарила ее смерть.       Голод.       Как только Пак стремительно добирается до поворота, сжимая руку на холодном металле оружия, упырь больше не ждет и кидается молниеносно, быстро — слева, как и ожидал вампир. Но Чимин успевает заметить лишь взметнувшиеся длинные темные волосы. Женщина. В глазах ее пылает адское пламя, а кожа уже землисто-серая, бугристая, иссушенная словно пустыня. Вцепляется в вампира безжалостно, ловко выбивая у него пистолет, который уже все равно не принес бы пользы. Пак отбивается мощными ударами, но мертвая вдруг оказывается сильнее, и ее отросшие черные когти легко вспарывают рубашку и кожу предплечий, заливая руки вампира алым. Почуяв свежую кровь, упырь рычит громко и утробно, а Чимин, оглушенный на десятую, тысячную долю секунды, впервые не успевает. Не успевает, и чувствует длинные острые клинки, впивающиеся в плечо глубоко, до кости, и мерзкая тварь цепляется намертво, добравшись наконец до сладкого.       Пак дергает руками быстро, отчаянно, но вдруг понимает, что не может пошевелить ими — настолько крепка хватка упыря, и острые иглы ужаса пронзают его, а в груди холодеет. Не может сопротивляться, и липкий страх топит его мгновенно — Чимин захлебывается. И кричит так громко, как никогда прежде.       Но тут же голову женщины, что со страстью поглощала кровь, пронзает пуля, несколько, и лицо вампира заливает темная, словно гнилая, кровь упыря. Хосок реагирует мгновенно, как только слышит топот чужих быстрых ног, но все происходит слишком быстро, и вот мертвое тело уже дергается слабо, издавая утробные звуки, придавливая собой Чимина, ноги которого все-таки подвели.       В глазах Пака темнеет, и он не понимает, от боли ли или просто кровь заслоняет взор. Он дрожащими руками, горящими от порезов, цепляет тело, что придавливает его и пытается оттолкнуть, но оно вдруг поддается легко — Чон уже берет все в свои руки, отцепляя мерзкую тварь с усилием, потому что она не сдается до последнего, и злобная энергия в ней все еще играет своей марионеткой. Краем глаза Пак замечает фонтан крови — Хосок вынужден разорвать мертвое тело, потому что оно все еще чует кровь вампира и успело даже напитаться ей.       В голове шум. Голоса Чонгука, Хосока, крики. Чонгук вызывает подкрепление, медиков и, кажется, кого-то еще. Все тело внезапно горит болью, и Чимин, превозмогая, пытается подняться и словно собрать себя по частям, кашляя, избавляясь от лишней влаги в глотке.       Пак чувствует, как его поднимают, осознавая, что это другой вампир — картинка все еще размыта. И будто сквозь туман слышит собственный голос, хрипящий адрес «их» больницы, и просто надеется на чью-нибудь помощь. Пожалуйста.       Чимин вновь приходит в себя уже под вечер, в больнице. Внезапно он открывает глаза, чувствуя странную легкость в голове, словно после действия целебного заклинания. Видит над собой яркий электрический свет, что усиливается белыми стенами, и вновь жмурится, ловя темные, красные пятна и вспоминая отголоски криков и злобного рыка. Но ему кажется, будто все это — лишь дым, пепел, что рассеялся вдалеке после огромного пожара.       — Чимин-и, ты проснулся? — Чимин поворачивает голову с трудом и видит подходящего к нему обеспокоенного Намджуна. Он видит и других вампиров, но не всех. Но вдруг замечает на соседних кроватях охотников — Чжухона и Шинхву, но они лежат неподвижно, ровно как он сам еще пять минут назад.       Нет, это все не сон. Упырь ему точно не приснился.       Пак пытается подняться, и тело поддается. Белая простынь спадает, и Чимин с ужасом глядит на свое правое плечо, а точнее, на безобразную рану на нем, которая, к удивлению, не болела, но только благодаря магии. Значит, Намджун-хён вылечил его.       — Чимин-и, тебе лучше полежать еще, — Ким указывает на рану, и Пак подчиняется, вновь принимая горизонтальное положение. — Я наложил заклинание, оно все еще действует. Регенерация ускорена, но все же, ты потерял много крови. Тебе нужно поесть.       Чимин пьет кровь, не сопротивляясь, когда кто-то приносит ему пакет первой положительной, и слышит встревоженные голоса, но вновь волноваться о чем-то не может, пока магия блокирует его нервные окончания. Он словно в сладком тумане, что мягко и бережно обволакивает его. Из услышанного он способен осознать немного: Хосок воспользовался его машиной и привез его в больницу, а в квартире было найдено пять человеческих трупов. Упырь, кажется, была молодой женщиной, и убитые люди, по всей видимости, были ее родственниками, но стали жертвами. Полиция все еще работает там.       А еще он слышит виноватый голос Намджуна, проникающий прямо в грудь. Боже, нет, это он не справился, он подвел всех и, будь он здоров, прямо сейчас сорвался бы исправлять свою ошибку. Но он лежит, потому что магия окутывает его тело и даже пытается залечить его душу, кажется, но нет. Там живет что-то, о чем он никогда не может забыть, никогда не может выключить.       Преданность.       Но Намджун вдруг прерывает свой монолог и глядит на лежащего Чимина, что отводит глаза в потолок. Пак чувствует на себе его взгляд и, серьезно, он хотел бы сбежать прямо сейчас, потому что понимает, что в глазах предательски собирается влага. Тут вокруг десяток охотников, все они серьезные и сосредоточенные, а Пак уже давно не ребенок. Он профессионал, он защитник. Он никогда не ошибается. Но Намджун все же подходит и смотрит в глаза Чимина немилосердно, и Пак чувствует пронизывающую его доброту, совсем как в детстве, когда Пак хулиганил, а Намджун ругал его, но потом извинялся долго, потому что никогда не умел злиться по-настоящему. Даже если Ким воспитывал его, учил его чему-то опасному и подвергал испытаниям, он никогда не был злым.       — Все хорошо, Чимин-и, — звучит в голове Пака, и он сдерживает желание разрыдаться в пух и прах.       — Ты выздоровеешь, и все будет в порядке. Мы справимся и с этим. Ты не виноват. Совсем не виноват.       Чимин верит Намджуну безоговорочно, потому что он никогда его не обманывал. Они со всем справляются. Просто… Просто после смерти родителей Чимин всегда хотел стать сильнее и никогда, никогда не стать жертвой обстоятельств, вражды, потерять близких. Он хотел защищать. А сейчас Чимин вновь чувствует себя слабым, беспомощным, прямо как тогда, в ту злополучную ночь.       — Все, что нас не убивает — делает нас сильнее. — Намджун считывает буквально все, что сейчас на душе Пака. И тот не выдерживает, закрывая глаза здоровой рукой, потому что сил моральных больше не остается, и даже магия не может избавить его от собственных эмоций. Он рыдает, всхлипывая и сотрясаясь всем телом, чувствуя собственные горячие слезы, неожиданные, потому что он не плакал уже давно. Но в то же время сковавшее напряжение отпускает его, а вернувшиеся было силы снова покидают. Заклинание все еще работает, и после нескольких долгих минут глаза Пака слипаются, и его дыхание становится более размеренным и спокойным. Вампир вновь засыпает.       Намджун смотрит на раненых охотников с тяжелым сердцем. Не только Чимин сегодня пострадал в схватке с упырем. Если кто и виноват в случившемся, то только он, Намджун. Кажется, предчувствие не обмануло его. Но Ким успел получить сообщение от Чимина.       «Нужно посмотреть архивы», — думает вампир, вздыхая. Намджун достает мобильный и заранее отправляет сообщение на знакомый номер.       «Сегодня дома не ночую. Работаю. Не волнуйся, если что, я в архиве Соен.»