Vampire's blood

      Хосок и Чонгук добираются до квартиры детектива уже поздно вечером, потому что сегодня их захлестнул целый ураган событий, который потребовал активных действий. Та обнаруженная квартира оказалась настоящим адом: несколько залитых кровью комнат, убитые люди и это страшное существо, от вида которого просто скручивало внутренности. Чонгук действительно испугался за Чимина, потому что упырь налетел так неожиданно и быстро, и среагировать нормально было невозможно. Он вспоминает собственные трясущиеся руки и дрожащий голос, испуганных полицейских, когда они увидели произошедшее в квартире. Им и Чонгуку пришлось собирать улики, устанавливать личность погибших, пока Хосок отвозил Чимина в названную им больницу, а потом еще и отчитывался Ким Намджуну о случившемся лично.       Да что же происходит? Чонгук чувствовал, что запутывается в этом деле окончательно, словно в паутине, и не может понять, в какую сторону ему двигаться. Нужно найти Тэхена. Нужно проверить оставшиеся адреса, хотя Джихун сегодня отлично поработал, но никаких новых данных его работа, к сожалению, не принесла. Возможно, вампиры что-нибудь найдут? Хосок пропадал у Намджуна почти полдня, после чего вернулся на место преступления мрачнее тучи, но Чонгуку ничего не объяснил, да и времени особо не было. Чонгук надеялся, что они смогут поговорить об этом хотя бы дома, потому что вампир вновь ночевал у него. Не то чтобы детектив был против этого, скорее даже за.       Потому что ему было страшно.       Да, элементарный страх, который поражал каждое человеческое существо испокон веков, который служил инстинкту самосохранения и служит по сей день, с которым люди сталкиваются почти ежедневно.       Кровавые картины вновь всплывали в памяти вместе с этими резкими нечеловеческими движениями. Чонгук как-то проходил курсы по управлению страхами, но ни на одном из них не говорили о мистических угрозах, которые вдруг стали явью. Мозг сам придумывает наши страхи, говорили они, и лишь понимание этого механизма сможет уберечь разум от безумия. Нет ничего страшнее самого страха.       Но теперь Чонгук думает, что, наверное, есть. Но с Хосоком почему-то было не страшно, хотя он, напротив, и относился как раз к тому самому мистическому и сверхъестественному, что обычно и пугало нормальных людей, и даже Чонгук успел засвидетельствовать его нечеловеческую силу и скорость.       По прибытии домой Чонгук почувствовал такую внезапно навалившуюся на него усталость, что вряд ли смог бы сделать еще хоть что-либо, кроме того, чтобы засунуть свое тело в душ, а потом свалиться на кровать. Хосок ничего не сказал ему, поскольку сосредоточенно что-то читал, уставившись в телефон, и на немой вопрос лишь ответил: «Это от Намджуна». И для усталого мозга детектива этого было достаточно. Он очень надеялся, что сон поможет ему справиться с пережитым за сегодня дерьмом, и Чонгук теперь лежал в мягкой кровати, закрыв глаза и пытаясь абстрагироваться от реальности, позволить безмятежному миру сновидений унести его далеко-далеко от суровой действительности.       Но то ли его нервная система обрабатывала информацию слишком медленно, то ли было слишком много людей, которые пытались заснуть одновременно с ним, и в царстве Морфея образовалась очередь, и все попытки заснуть стали бесполезными — что бы ни случилось, но сон не шел. Именно в тот момент, когда он был так нужен, когда человек хочет лишь того, чтобы все события сегодняшнего дня растворились как дым и нейроны избавились от всего лишнего. Вот именно сейчас сон, зараза, не шел.       «Только не сегодня», — чертыхался Чонгук, ворочаясь на кровати, которая теперь не казалась такой удобной, а тишина в квартире никак не помогала забыться. Под одеялом вдруг стало как-то жарко, неуютно, а в самой комнате душно. В глазах явно чувствовалась усталость, и веки противно морщились, пытаясь избавиться от застрявшей в них сухости. В горле тоже пересохло. Чон решил было подумать о прыгающих барашках, но на двадцатом барашке сбился со счета, психанул и рывком поднялся с кровати, направляясь на кухню. Мысли в голове варились словно в котле, превращаясь в невнятное месиво, и это бесило невероятно, так что хотелось вылить его куда-нибудь, очистить мозги и забыть.       Чонгук не придумал ничего лучше, кроме того, чтобы найти в кухонном шкафу бутылку Jameson`а, приобретенную на всякий случай.       «Кажется, этот случай настал», — подумал парень, находя бутылку традиционного ирландского виски. Чонгук даже вспомнил, что в морозилке было несколько полиэтиленовых пакетов с намороженным льдом для напитков, опять же, на всякий случай, а в шкафчике для посуды стояли граненые стаканы. Чон принялся с энтузиазмом искать все необходимое просто так, чтобы отвлечься. Он даже не мог сказать, что очень уж хотел выпить, возможно, даже наоборот, но ему необходимо было перестать думать, остановить заведенные нервы и просто расслабиться.       В темной кухне лучи яркого лунного света пробиваются через неплотно занавешенные окна, ползут по столу и, искажаясь слегка, падают на пол и исчезают в коридоре. Чонгук, сидя на кухонном диване и закинув ноги на табуретку, наблюдает, как один лучик пронзает его стакан с виски, рассеиваясь немного в кубиках льда, отражаясь от стеклянных стенок и заставляя сиять янтарную жидкость. Чон подносит напиток к губам и делает небольшой глоток холодного напитка, но алкоголь все равно обжигает горло и распространяет тепло вдоль слизистой, ударяя немного в нос. На настенных часах в темноте светится час ночи, и вроде бы нормальные работающие люди уже спят, а некоторые полицейские патрулируют районы. Но Чонгук прикрывает глаза, отставляя стакан в сторону, и вновь думает. Дурацкая привычка, не правда ли? Ведь некоторые люди совсем не думают и живут же как-то, верно?       Правда, в расстроенном сознании мысли, вдобавок расшевеленные алкоголем, плывут странным образом, обходя все тяжбы дня и возвращаясь почему-то вновь к Хосоку. Как он расправляется с мертвецами быстро, уверенно, словно не колеблется, и будто его руки совсем не дрожат, даже покрываясь кровью. Хосок, наверное, чудовище. Чонгук совсем ничего не знает о его жизни до прибытия в Тэгу, да и вампир явно не горит желанием говорить. Но, может, когда-нибудь? Когда-нибудь он расскажет ему. Сколько жизней на его счету, сколько лет он пережил в страхе, скрываясь от людей?       «133 года», — вспоминает Чонгук и все еще не может осознать в полной мере. Слишком много для человека, которому иногда и всего один день кажется целой вечностью. Интересно, каково это?       Правда, когда Чонгук встретил его в первый раз, он совсем не казался чудовищем. Казался просто смертельно уставшим парнем, немного подозрительным, конечно, как и все люди для полицейского. И отчего-то Чонгуку захотелось ему помочь, просто проконтролировать, чтобы он не попал в какую-нибудь плохую компанию, потому что тот район был не очень благополучный, о чем приезжий вряд ли мог бы знать. Но Чонгук знал, а Хосок неожиданно принял помощь.       И потом в баре… Он выглядел будто из другого мира. Двигался так плавно и гармонично, словно всю жизнь только и занимался соблазнением невинных душ, и атмосфера была вокруг такая манящая, притягивающая. Чон вспоминает красивые линии его тела, жар, податливые губы, как будто все это было так давно, но в солнечном сплетении что-то все равно с трепетом отзывалось и сладко тянуло. Увлекшись фантазией, Чонгук делает еще один небольшой глоток виски, уже чувствуя его легкое действие. Его вдруг вновь захватывает желание, что поднимается из глубин темной волной. Черт, вчера ему было почему-то так хорошо.       Чонгук открывает глаза, вдыхает глубоко. Спокойствие. Сейчас он допьет этот гребаный виски, перестанет облизывать пересохшие губы и пойдет спать.       Внезапно человек вздрагивает от шума чужих шагов, замечая очертания появившегося в дверном проеме вампира в его домашней одежде. Чонгук не может различить, но ему кажется, что Хосок смотрит на него неотрывно, и сердце человека ухает глубоко в груди непонятно отчего. Тишина висит недолго.       — Почему не спишь? — спрашивает вампир, садясь рядом с человеком на кухонный диван, и Чонгук немного отодвигается.       — Просто не мог уснуть, — выдыхает человек, чувствуя, что вампир как-то слишком близко. Его присутствие изгоняло мысли из головы получше, чем алкоголь. Чонгук медлит несколько секунд, — а ты?       — Обычно я не нуждаюсь во сне.       — Странно, я видел тебя спящим как минимум два раза, — усмехается Чонгук, делая еще глоток.       — Это случайность, — в голосе вампира тоже слышно улыбку, — стечение обстоятельств, все такое.       — Ага.       Они молчат еще несколько минут. Чонгук думает, что стоило бы предложить Хосоку выпить, но потом сомневается в том, что вампиры могут пьянеть, и молчит. И вообще, ему хочется что-нибудь сказать, лишь бы не позволить повиснуть странной неловкости между ними. Но Хосок словно чувствует его настроение.       — Намджун прислал мне целебные заклинания и дал кольцо, — заговорил Чон, — попросил завтра присоединиться к их поискам. Полиция больше не будет расследовать это дело, только вампиры.       — Почему?       — Кажется, кто-то пострадал сегодня еще, кроме Чимина. Даже люди, — медленно произнес вампир, глядя куда-то в пустоту.       «Город в хаосе», — вспомнил он слова Намджуна, и после увиденного сегодня сомневаться в них не приходилось.       — Ясно, — Чонгук думает, что этого и следовало ожидать. Полицейские в одиночку вряд ли могли справиться с разбушевавшимся монстром.       — Еще Намджун пообещал найти мне жилье, так что больше не буду стеснять тебя.       В темноте его голос звучал как-то по-другому, глубже, и Чонгук слушал внимательно, но не мог особо радоваться сказанному и лишь кивнул в ответ, прикусив губу.       Заметив, что человек молчит, вампир продолжил.        — Знаешь, я думаю, дело действительно в твоем Информаторе, Тэхене, — Чонгуку не хотелось сейчас думать об этом странном типе, но хотелось, чтобы вампир продолжал говорить. — Возможно, он тоже вампир, ну или маг, потому что одному вампиру провернуть такое невозможно. А вот с помощью магии, — помедлил Хосок, поворачивая голову в сторону Чонгука, — все возможно.       Чонгук, чувствуя взгляд вампира кожей, думает, как хорошо, что люди не владеют магией, а то бы уже таких дел натворили бы. Даже если судить по тому, как магия вмешивается в жизнь полицейского, и прямо сейчас сидит очень близко, и заставляет нервничать.       — Как ты вообще нашел его? — вдруг спросил Хосок, все еще глядя на человека и чувствуя, что тот старательно не смотрит на него. Вампира немного начинает забавлять это. Последний час он сосредотачивался на том, как менялось настроение Чонгука, неосознанно посылая Хосоку какие-то импульсы, которые он считывал и чувствовал, что его тянет к человеку бездумно, словно замерзшего путника к теплому огню. А сейчас Чонгука, кажется, будоражит что-то, и вампир ощущает исходящий от него жар.       — Я не его искал, — позволил Чонгук словам сорваться с языка, вновь думая о сидящем рядом вампире, но тотчас опомнился, — вернее, не искал его. Совсем. Он сам меня нашел и всегда находил. Да. — словно оправдывался человек, ощущая, что ему и на кухне становится как-то душно. Не могло же его вырубить с пары глотков виски?       — Ага, — соглашается вампир, и человеку кажется, что голос звучит ближе. Чонгук сглатывает, но все еще смотрит на свой стакан с виски, на стол, в окно, куда угодно, лишь бы не на вампира, что будто подкрадывался к нему. Детектив неожиданно чувствует, как кровь приливает к лицу.       — А кого искал?       Шепот на ухо, и пульс Чонгука ускоряется, и становится как-то одновременно страшно, жутко и горячо, а по коже бегут мурашки. Человек ощущает, что попадает в ловушку, будто он загнан в угол, но сдаться без боя он, конечно, не может. И резко поворачивается к вампиру, намереваясь ответить дерзко, словно от этого зависела вся его жизнь.       Но Хосок быстро ловит его губы своими, не давая вздохнуть, а Чонгук мычит в поцелуй, больше от неожиданности, но вскоре расслабляется, чувствуя чужой влажный язык, и приоткрывает рот, позволяя вампиру все. Боже, Хосок вдруг оказывается таким горячим: его мягкие губы, ладони, которыми он крепко держит Чонгука за затылок, гладит шею, не давая отстраниться и подчиняя себе, — все будто горит и повышает температуру между вампиром и человеком на несколько градусов. Язык Хосока скользит вдоль твердого неба неожиданно глубоко, и Чонгуку сносит голову от этого ощущения, но он сдерживается и пытается сопротивляться, отклоняя голову чуть вправо, хочет вытолкнуть язык вампира, но тем самым только углубляет поцелуй. Чонгук вцепляется в футболку вампира и жаждет притянуть его ближе, несмотря на то, что они не очень удобно повернуты друг к другу. Человек чувствует слюну на уголке губ, и вампир буквально вылизывает его рот, а Чонгук все-таки стонет в поцелуй и жмурится, отмечая, что кислород в легких постепенно заканчивается. Чонгук плавится, но продолжает упорно отвечать вампиру и зарывается рукой в его темные волосы, оттягивая их.       Когда Хосок наконец выпускает его из плена, Чонгук пытается отдышаться и видит перед собой блестящие губы и язык, медленно скользящий по верхней губе, и, кажется, в этот миг весь его мир останавливается на этих дьявольских губах. Он опирается на плечи Хосока, но голова его опущена, и Чонгук все еще не решается посмотреть вампиру в глаза, хотя и понимает, что уже вряд ли сможет избежать этого. Потому что хочет.       — Посмотри на меня, — с четко очерченных губ Хосока срывается шелест слов, и человек дрожит, словно готовясь нырнуть глубоко в омут чертей. Вновь шумно сглатывает, вдыхает. Раз, два, три.       Поднимает взгляд на вампира. И словно падает в бездну — глаза Хосока мерцают алыми огоньками, словно вырвавшимися из самого ада, и Чонгук чувствует демоническое напряжение, которое притягивает его и затягивает вглубь, в самую тьму. Но человек не хочет сопротивляться, а хочет лишь окунуться с головой в этот омут, что обещает ему нечто долгое, мучительное, но безумно сладкое.       — Укуси меня, — шепчет Чонгук, неотрывно глядя в ответ, и Хосок видит, как глаза человека горят каким-то странным огнем, и даже не пытается гипнотизировать его, потому что не за чем. Чонгук не ждет, пока его обманом заведут в непроглядную чащу, он бросается в нее с разбегу, ведь у него есть собственный свет. И Хосок осознает — еще шаг с его стороны к этому человеку, и он тоже не сможет вернуться назад. Вампир выдерживает зрительный поединок и заставляет шумно дышащего парня забраться к нему на колени.       Чонгук не может сказать, что ему неловко, скорее волнительно и все еще жарко, потому что вампир притягивает его к себе максимально близко, почти сажая себе на бедра и заставляя вжаться пахом в свое тело. Чонгук уже напряжен и громко вздыхает куда-то Хосоку в висок, а вампир крепко обнимает податливое тело, оглаживая ладонями спину и пробегая пальцами по позвонкам сквозь футболку. Человек вздрагивает, чувствуя горячее дыхание на своей шее, и уже готовится морально к тому, что его ожидает, но Хосок внезапно скользит пальцами под футболку, собирает ее, и Чонгук немного отстраняется, чтобы стянуть ее через голову.       — Чтобы не испачкать, — поясняет вдруг вампир хрипло, и человек ощущает его голодный взгляд на своем подкачанном теле. Он такой открытый, беззащитный в сильных руках монстра, и Чонгука кроет от возбуждения, он прижимается ближе к вампиру вновь, не давая ему расслабиться. Хосок следит за Чонгуком неотрывно, а рукой притягивая его за шею и коротко целуя. Человек горячо дышит ему в губы, целует щеки, покрывая поцелуями лицо, чувствуя ладонь вампира на пояснице.       «Будет больно», — хочет прошептать вампир, но понимает, что парня это вряд ли остановит. Чонгук смотрит в его глаза с таким желанием, что Хосок не может отказать ему. Он удерживает парня, что пытается потереться об него, кладет левую руку ему на шею, а справа зарывается носом, втягивая человеческий запах. Вкусный, несомненно, возбужденный, острый, от которого самого вампира прожигает насквозь, а разум хочет просто утонуть в нем, заставив рецепторы повысить чувствительность до предела.       Боже, он так завелся.       Чонгук держится за плечи вампира и немного умирает, когда чувствует легкие поцелуи на своей шее, а затем широкие мазки языка. И ему снова страшно и волнительно, несмотря на то, что он словно горит в огне. И хочет в нем гореть, желательно вместе с Хосоком.       — Расслабься, — слышит он хриплый голос и пытается подчиниться, выдыхая и цепляясь крепче за вампира, бездумно водя руками по его плечам, спине, пробираясь под воротник. Дышит глубже, успокаивает дыхание, пока Хосок продолжает нежно целовать его кожу, скользит языком ниже, к ключицам, и человек даже в какой-то момент действительно расслабляется.       А затем чувствует.       Как острые клыки погружаются неглубоко, аккуратно, потому что Хосок, хоть и вампир, не хочет причинить вред, а боль все-таки неприятно распространяется по коже, и Чонгук не удерживает слабый вскрик. Рана болит, но вместе с тем от движения клыков исходит жар, еще сильнее, чем в прошлый раз, не приглушенный гипнозом, и нервы мгновенно передают по телу удовольствие, смешанное с болью.       — Ох, черт, — Чонгук стонет неожиданно, потому что губы вампира присасываются к коже и вытягивают немного крови, а в паху проходит сладкая судорога. Но Хосок вновь вонзает клыки и немного двигает головой вверх-вниз, позволяя им скользить в горячей плоти, а человек, забыв про боль, вновь стонет бесстыдно, чувствуя охватывающий его пожар. Чонгук не понимает совершенно, почему так реагирует, но в голове его лишь желание получить больше, отдаться вампиру целиком, раствориться. Он дышит часто, пытаясь ерзать на бедрах у Хосока, усилить трение и выжать еще больше удовольствия, а вампир позволяет ему, крепко сминая его ягодицы в ладонях и задавая темп.       Хосок сходит с ума, потому что Чонгук невозможно сладкий и пьянящий, как дорогое вино, и он еле удерживается, чтобы не вцепиться в него со всей силой, а кусать аккуратно, и он двигает тазом навстречу человеку, потому что тоже возбужден, и тут уж он не обязан сдерживаться. Особенно, когда Чонгук в очередной раз стонет громко и почти музыкально, протяжно, беря высокую ноту, а Хосок возвращает клыки в первую ранку, и человек давится всхлипом.       — Хён, я хочу кончить, — выдавливает он почти жалобно, а вампир не может ему отказать, вжимаясь бедрами крепче и буквально ощущая его твердый член. Чонгук чувствует, насколько влажно в его шортах, и в другой раз, возможно, ему было бы противно, но не сейчас, когда он уже так близко, горячие клыки на его шее, а руки вампира мнут его упругую задницу, и трение ткани ощущается слишком хорошо.       — Кончай, — слышит Чонгук, и горячий язык быстро лижет его шею, широко, мокро, губы втягивают кожу, оставляя грубый засос, и человек выдыхает громко в последний раз, вжимается в вампира, пачкая собственные шорты спермой, дрожа и захлебываясь в ощущениях.       Вампир слизывает последние багровые капли, собирающиеся в ранке, обнимая обмякшее в его руках тело, пока человек дышит тяжело ему на ухо, обдавая кожу теплым дыханием. Чонгук чувствует легкое головокружение.       — Ты в порядке? — хрипит Хосок через какое-то время, когда Чонгук замирает, обхватывая его шею. Нет, он не порядке, определенно. Он чувствует себя грязным извращенцем, правда, не видит в этом ничего плохого. Сердце глухо стучит в грудной клетке, и человек немного отстраняется от вампира, глядя ему в лицо.       Глаза Хосока все еще мерцают, а приоткрытые губы темнеют от крови, и Чонгук, завороженный, неосознанно наклоняется ближе, обводя языком губы вампира, пробуя собственную кровь на вкус. Солоноватая, с металлическим привкусом, и это кажется таким диким, но глубоко в душе Чонгук лопается от восторга. Хосок хмыкает, чувствуя это, медленно касается своим языком человеческого, сплетаясь с ним. Чонгук поддается влажному движению чужого языка в открытом поцелуе, случайно дергается на бедрах вампира, а тот внезапно шипит, отрываясь. Он так увлекся этим безрассудным парнем, но вот собственное возбуждение дает о себе знать и тянет в паху, радуясь новым прикосновениям.       Чонгук усмехается, видя заведенного вампира, и пытается вновь двинуться, но Хосок вцепляется мертвой хваткой, удерживая человека на месте.       — Кажется, я должен тебе, — смеется Чонгук в губы вампира, вновь приближаясь к его лицу. Хосок распален свежей кровью, улыбается широко и шепчет в ответ:       — Хочешь, чтобы я кончил в шорты, как мальчишка?       Чонгук раскрывает рот от такой наглости, собираясь ответить, но вампир подхватывает его и поднимает в воздух, так что человек успевает лишь вздохнуть и крепче схватиться за неожиданно сильное тело. И чувствует, что вампир перемещается как-то быстро, и успевает подумать про это, уже оказываясь лежащим на своей кровати. С нависшим над ним Хосоком. Аж дух захватывает. Вампир рассматривает его голодно, но это уже нельзя списать на чревоугодие. Чонгук красив во тьме, обволакивающей его мягко, но его глаза блестят от предвкушения, и, кажется, ему даже немного страшно. Но этот страх словно заводит его еще больше.       «Сумасшедший», — проносится в голове вампира, и ему это нравится.       — Ну и что мне сделать с тобой? — тянет он медленно, глядя, как человек облизывает губы.       — Я могу что-нибудь сделать, — человек отвечает, втягивая щеку изнутри, — если ты позволишь, конечно, — он улыбается, и вампир секунду мешкает, словно разрешая опрокинуть его с себя и навалиться сверху. Хосок хочет что-то сказать, но Чонгук затыкает его поцелуем, и вампир решает просто расслабиться, доверяя человеку и надеясь не пожалеть об этом после. Но Чонгука, кажется, не волнуют его сомнения, потому что он быстро стягивает с него футболку, мокро целует в шею, медленно, и Хосок прикрывает глаза, выдыхая, чувствуя, что возбуждается вновь, а нервы оголены, и даже слабые ласки хлестко бьют по ним.       Но Чонгук развлекается, исследуя поджарое тело, будто дорвавшись до сладкого, целует понравившиеся участки горячей кожи, оглаживает руками стройные бока медленно, и Хосок дышит прерывисто, слыша гулкие удары человеческого сердца и своего собственного. Чонгук скользит мокрой дорожкой языка к соску, широко лижет его, и чувствует, как вампир давится воздухом, и понимает, что на верном пути. Он мягко обхватывает губами темную горошину, сжимает, чуть оттягивая ее, растирает между пальцев второй сосок. Вампир чуть выгибается на встречу чужому рту и постанывает от легкой ласки. Возможно, у него просто давно никого не было, но Чонгук касается его так приятно и настойчиво, и Хосок концентрирует свою чувствительность на его действиях.       Чонгук спускается ниже и с жаром целует пресс, а Хосок испытывает свое терпение, удерживая себя от того, чтобы толкнуться тазом вверх и потереться о что-нибудь, желательно о человека. Но Чонгук замечает это, и выпрямляется, оглядывая тяжелого дышащего вампира, источая легкое превосходство. Хосок думает, что не против поддаться человеку и дальше.       — Что мне еще сделать? — произносит томным голосом Чонгук, играясь пальцами с резинкой шорт вампира, оттягивая ее и царапая короткими ногтями чувствительную кожу живота. Вампир понимает, что, кажется, его ждет еще одно представление, и предвкушает.       — Сними их, — бросает Хосок, наблюдая за действиями человека. Чонгук хмыкает и издевательски медленно стягивает ненужную ткань, цепляя шорты вместе с нижним бельем, освобождая напряженный член, а вампир выдыхает от облегчения, но замечает, что человек неторопливо ведет одежду вдоль его длинных стройных ног. И вдруг резко разводит их в стороны, устраиваясь между ними и складывая их себе на бедра, чуть приподнимая таз вампира.       — Ты красивый, ты знаешь, — склоняется парень, целуя тазовую косточку, и его лицо так близко к паху, а Хосок выдыхает через зубы, собираясь ответить, что Чон, наверное, слишком любит поиграть, но не успевает. Чонгук касается кончиком языка головки, скользя вдоль щели, и жарко выдыхает на чувствительную кожу, и вампир ахает, вцепляясь пальцами в темные волосы человека. Ладонь человека обхватывает орган, чуть оттягивая крайнюю плоть, а язык только дразнит, проходясь по уздечке широким мазком, спускаясь по всей длине органа, очерчивая вены. Пальцы сжимают волосы крепче, и вампир хочет толкнуться в этот жаркий рот, потому что возбужден, черт, слишком долго, и стонет, когда горячие губы наконец-то раскрываются, и головка плавно погружается во влажную полость. Чонгук плотно обхватывает губами ствол, и поднимает взгляд на вампира, а глаза того горят дьявольским огнем, и человек видит их красноватый блеск, и пульс скачет как бешеный. Легкий укол страха вновь пробивает человека, но он сосредотачивается, расслабляя горло и позволяя органу проскользнуть глубже, и мычит, пуская вибрацию.       Хосока кроет, и он видит, как Чонгук постепенно насаживается на него ртом, и ему не хватает только темпа, чтобы кончить от избытка удовольствия, что нещадно концентрировалось в паху. Он неосознанно двигает бедрами вверх, и чувствует, как гладкие стенки чужого горла сжимаются вокруг него, но Чонгук не отстраняется и берет в рот до конца. А затем медленно, ужасно медленно скользит вверх, выпуская член изо рта, и тонкая ниточка слюны тянется вслед за его губами, соединяя их и головку.       Хосок тихо стонет, но сдерживается, чтобы не вернуть его рот обратно на место, потому что безумно хочется оттрахать его глотку, заставляя задыхаться. А Чонгук внезапно подрывается с постели, пользуясь тем, что хватка в его волосах ослабла, роется в прикроватной тумбочке, находя смазку и презервативы.       — Чонгук, — слышит человек хриплый голос, что пускает дрожь по телу. Темный, словно из глубин ада, — если ты не ускоришься, я сам тебя трахну.       Человек вздрагивает, быстро возвращаясь на место, и буквально смеется в ответ, хотя и осознавая, что угроза, скорее всего, реальна.       — Как скажешь, — легко бросает Чонгук, понимая, что вампир позволяет ему, и это будоражит нервы получше американских горок. Чонгуку очень хочется подчинить зверя, которого он чувствует, пусть это и страшно до чертиков, но он действует, ведомый желанием. Хосок раздвигает ноги шире, и Чонгук смазывает пальцы, чуть разводя чужие ягодицы в стороны, и приставляет подушечки к анусу. Вводит аккуратно, плавно, но чувствует, как мышцы усилием вампира расслабляются, и вставляет до конца. Рот Хосока открыт, а глаза следят немигающим взором за человеком, что вновь возвращает пальцы, растягивает быстро, но легкая боль не мешает горящему от возбуждения вампиру, скорее наоборот, приносит облегчение.       — Хватит, — просит хрипло Хосок, чувствуя, как три пальца свободно скользят внутри. Чонгуку кажется, что черты лица вампира смягчаются, будто он становится чуть уязвимее, расслабляется. Человек не медлит, избавляясь от собственных безнадежно испорченных шорт, раскатывая презерватив быстрыми движениями и притягивая вампира ближе за ягодицы. Входит аккуратно, но одним слитым движением, и стонет вновь высоко от узкой задницы и мышц, что плотно обхватывают его. Хосок вдруг издает хныкающий звук, чувствуя член глубоко в себе, но человек не дает ему привыкнуть, закидывает стройные ноги на плечи и крепко держит плотные бедра. Чонгук вбивается быстро, резко, и звук грубых влажных шлепков заполняет комнату.       Хосок стонет прерывисто, звуча совершенно разбито, но восхитительно для человека, что хочет впитать каждый стон, громкий вздох, вскрик. И вампир чувствует, как сгорает к чертям, когда Чонгук вновь подхватывает его, немного входя под другим углом, попадая по чувствительной железе, быстро работая бедрами.       — Ах, блять, Чонгук, — бормочет вампир, и кажется, из его красивого рта вырывается несколько ругательств, а пальцы крепко сжимают влажную простынь. Хосок не ожидает такой силы от человека, и чувствует, как рука Чонгука быстро скользит по его животу и достигает шеи, чуть сжимаясь на горле. Чонгук наклоняется, заставляя вампира прижать колени к груди, и не дает вздохнуть, затыкая рот и мокро целуя, и Хосок почти умирает, потому что Чонгука внезапно слишком много, но слишком хорошо. Воздуха, казалось бы, ненужного, не хватает, легкие горят, а член в растраханной заднице двигается слишком быстро. Хосок видит искры, сияющие под веками, и почти готов взорваться.       — Кончаешь, хён? — тяжело дышит Чонгук и шепчет, чуть отстраняясь, и Хосок не может на него смотреть, чувствуя себя безнадежно слабым, податливым, мягким, закрывая глаза. Внезапно Чонгук обхватывает ладонью истекающий смазкой член вампира, двигает рукой в такт собственным толчкам, и Хосоку достаточно этого. Он вскрикивает, а тело изгибается, и пальцы Чонгука пачкает вязкая жидкость, и человек толкается еще недолго, размазывая сперму по подрагивающему животу вампира. Хосок издает слабый стон, ощущая все слишком сильно и переполняясь своими чувствами и чувствами Чонгука. Тот кончает через несколько минут, входя в вампира глубоко и замирая, тяжело дыша.       Спустя пару секунд Чонгук выходит из расслабленного тела, стягивая презерватив куда-то на пол, и валится рядом без сил. Хосок, прикрыв глаза, чувствует, будто они лежат на пепелище, и дым поднимается от их тел, но жар уже потухшего костра все еще греет, обволакивает мягко. Голова абсолютно пустая, и все мышцы расслаблены, словно расплавились от поглотившего их огня. Чонгук поворачивается к вампиру и смотрит в его глаза, и теперь они кажутся обычными, почти человеческими, не считая маленьких искр, что затаились где-то на дне.       — Безумие, — шепчет Чонгук, улыбаясь, и на эту улыбку уходит, кажется, последняя энергия, — просто безумие.       Хосок улыбается в ответ.       — Соглашусь, — он отводит взгляд в потолок, — у меня давно никого не было.       — Как давно? — голос Чонгука мягкий, а сам он чуть придвигается ближе, целуя вампира в плечо.       Хосок задумывается.       — Ммм, лет десять, наверное, не считал.       Чонгук удивляется, но молчит. Хосок понимает его.       Они лежат молча, и в груди обоих загорается что-то новое, какие-то лучи, яркие, как солнце. Вампир не верит немного этому чувству, а человек, кажется, слишком устал, чтобы анализировать что-то, и готов вырубиться прямо сейчас несмотря на то, что спать оставалось недолго.       Чонгук глядит на профиль Хосока, все еще такой красивый, но он постепенно расплывается перед глазами, и человек, вымотанный физически и морально, засыпает быстро.       Хосок замечает это и усмехается про себя.       «Мальчишка», — думает вампир. Правда, этот мальчишка вытряхнул из него всю душу, перебрал ее и сложил как-то по-другому. И теперь это уже что-то другое, возможно, совсем не Хосок.       Вампир осторожно выбирается из кровати, где сопит человек, и вдруг обнаруживает в кухне свой сотовый телефон, и видит на нем сообщение от Намджуна.       Спустя полчаса входная дверь тихо закрывается вторым ключом.

***

      Юнги просыпается как будто от неожиданного хлопка. В квартире мертвенно тихо, а Намджун написал, что задержится на работе, в архиве. Мин отправляется по длинному коридору шлепая босыми ногами по полу, и обнаруживает, что на кухне просто захлопнулось открытое окно. Странно, он вроде бы закрывал. Глотнув немного воды и не обнаружив ничего подозрительного, Юнги решает вернуться в свою одинокую постель. Намджун последнее время часто задерживался на работе, и Мину оставалось наслаждаться лишь сном и теплом одеяла.       В темноте кухни вдруг сверкнуло что-то желто-зеленое, но вмиг погасло.