Недоделанный дарак

Тихий прохладный ветер обдувал кожу, разметая волосы в стороны. В руке покоился стакан с виски, в другой руке гамбургер, съеденный наполовину. Тишина между двумя не была неловкой, скорее расслабляющей, словно она сможет дать ответы на все вопросы. Оборотень лишь мягко улыбался, смотря на Кэтрин, а она… она смотрела вдаль — на огни ночного города, что кажется только просыпался, стоило солнцу уйти за горизонт; на яркие фары машин, что неслись домой, к семье, в тепло; на светящиеся неоновые вывески магазинов и кафе, готовых принять каждого в свои объятия даже в столь позднее время. Девушка отчаянно хотела всё запомнить — каждую деталь, ведь… «решив все свои дела» она больше не увидит ничего, кроме темноты. Но темнота пугала меньше, чем те ужасные воспоминания, что из раза в раз причиняли лишь боль. Казалось, этот мир подарил ей только боль… только мучения и страдания от неизбежных воспоминаний, которые преследовали её большую часть жизни. Но сейчас, в этот самый момент, Кэтрин понимала, что иначе и быть не могло. Не должно было быть. Она прожила эту жизнь так, как прожила, как сумела; она отчаянно боролась со своими демонами, она боролась и… проиграла, и в этом нет ничего плохого. Девушка понимает… сейчас, рядом с этим человеком, который дарит ей небывалое успокоение, она понимает абсолютно всё. Ни один вопрос так и не был задан. Ни один ответ не получен. Но каждый понял то, что должен был.

***

Они перемещаются в машину, и Хейл мягко заводит мотор, смотря в зеркало заднего вида, когда маленькая ладошка аккуратно приземляется на его. Мужчина переводит взгляд на Кэтрин, а она смотрит в ответ.       — Кем ты мечтал стать в детстве? – внезапно спрашивает она, вызывая лёгкую улыбку у оборотня. Хейл замечает, как Кэтрин глушит мотор, вытаскивая ключи и пряча их в своём кармане, так и говоря, что ещё рано отсюда уезжать. — Скажи правду.       — Эм… я уже и не вспомню. Но это была поистине глупая мечта, да и менялись они часто, вроде… космонавт, альфа, были даже мысли стать отшельником. Мужчина переплетает чужие пальчики со своими, поднимая взгляд на девушку. На её лице была легкая улыбка, которую она не могла скрыть, наблюдая за таким нежным обращением по отношению к ней.       — Что на счёт тебя? Кэтрин молчит с пару минут, подбирая слова, но Дерек не торопит, он молча сжимает чужую руку, склонив голову чуть в бок.       — Просто хочу, чтобы ты знал, Дерек, - шепчет Кэтрин, сильнее сжимая чужую руку, словно доверяет ему тайну всей своей жизни. — В детстве, я была хорошим ребёнком, я хотела продолжать лечить людей, я хотела помогать другим. Я, правда, была тогда хорошим человеком.       — Ты и сейчас…       — Нет, - моментально отзывается Стоун. — Ты можешь закрыть глаза, не видеть и не слышать, но я правда убивала — среди них не было только детей. Те, кто был приближён к стае альф — умирали; те, кто мог рассказать им о том, что я преследую их — умирали. Мне кажется, за эти десять лет, за эти десять лет… Она тяжело дышит, стараясь не заплакать, но противные слёзы всё-таки скатываются. Кэтрин помнит каждого, кого убила. Был ли это маленький сварливый владелец кафе в Барселоне, что заметив чёрную тень в углу, собирался подойти к альфам и рассказать о странной девице, что наблюдает за ними; или это была бабушка, которая сдавала ей дом напротив стаи, что поселилась в Лондоне. Все они словно ненавидели незнакомую девушку, которая не сделала им ничего плохого в тот момент, словно доверяли оборотням, зверям, убившим невинное дитя больше, чем ей. Вопрос: «Что с этим миром не так?!», остался без ответа. Злодей? Да, чёрт возьми, да! Кэтрин никогда и не отрицала, что она не самый святой в мире человек, что на руках кровь, а в душе чернота. Возможно, то, что послужило отправной точкой, не оправдывало её действий; возможно, постоянная боль и ужасные воспоминания тоже никак её не оправдывали. Возможно, она такая, какая есть, потому что сама захотела такой стать. Но вот, Кэтрин Стоун сидит в машине Дерека Хейла и плачет в его куртку, не сдерживая слёз, потому что знает — её поймут, её примут такой, какая она есть, её не прогонят.       — Посмотри на меня, - шепчет мужчина, обхватив чужое лицо своими огромными ладонями и буквально заставляя девушку поднять взгляд. — Всё в порядке, всё хорошо.       — Я… я-я…       — Ничего страшного, если ты сомневаешься, если не уверена в том, что получится. Всё в порядке, даже если ты убила тех людей — ты признаешь вину, это главное. Не бойся. Ты не должна бояться. Хейл шепчет и шепчет, успокаивая и нежно стирая чужие слёзы со щёк. И как бы хотелось Кэтрин сказать «спасибо, что понимаешь». Она ведь всегда сильная, умная, дерзкая стерва, что получает всё, что хочет, бессмертная, балансирующая между дараком и друидом, единственная во всём мире. Но за этой оболочкой скрывается всё та же маленькая Кэтрин Стоун, что так и не повзрослела за эти годы. Маленькая Кэтти, которая боится страшного мира, что окружает её, унижает и оставляет без единой надежды на спокойное существование. Мир, который предал её, издевался и бросил вечно существовать и желать смерти. Кэтрин плачет впервые за последние десять лет, не сдерживаясь и хватаясь за чужие руки в попытке найти поддержку.       — Всё хорошо, хорошо… - прошептал мужчина, прижимая девушку к себе.       — П-прости… я должна была сдержаться.       — Не должна была, - нежно проведя по щеке, стирая капли слёз, ответил Хейл. — Послушай, Кэтти. Этот мир… полнейшее дерьмо, которым нас кормят день за днём, и если честно, существовать в нём… отстойно. Но ты столько лет держалась, ты так хорошо справлялась, и… я думаю, ты молодец. Возможно, только мысли о мести держали тебя на плаву, но я очень надеюсь, что ты сможешь найти и другой якорь. Он существует, поверь мне!       — Если я найду этот якорь, то захочу всё бросить, продолжить существовать ради этого… якоря. Он будет делать меня счастливой днём, а ночью я буду продолжать страдать. И знаешь, что самое ужасное? Однажды я его возненавижу за то, что я изменила своё мнение ради него, а он за то, что не смогла справиться.       — Всё может быть по-другому, - прошептал мужчина. Хейл протянул руку и положил её на шею девушки, нежно поглаживая. Прикосновение было настолько приятным, что слова, сказанные ранее, постепенно исчезали из головы. Мужчина наклонился и прикоснулся к чужим губам, целуя мягко и медленно, словно спрашивая разрешения на что-то большее. Кэтрин не могла думать ни о чём, кроме губ, что прикасались к её губам и рук, что прикасались столь нежно, что впору плавиться, как мороженное на солнце.       — Иди ко мне, - вновь шепчет мужчина, отстёгивая чужой ремень безопасности. Не поддаться чужому низкому голосу, ласковым рукам и горячим губам было сравнимо смерти, и Стоун быстро перемещается со своего места, седлая чужие крепкие бёдра. Большие руки ласкают каждый сантиметр тела, губы покрывают поцелуями шею, ключицы и грудь, заставляя тихо стонать и сильнее сжимать руки в чужих волосах.       — Сними её, - плаксиво шепчет девушка, в попытках стянуть с мужчины куртку и футболку. Не поддаться её рукам, что откровенно блуждали по его телу, голосу, что не просил, а требовал, и губам, что находили его губы и просили больше ласки и нежности — было невозможно. У него тело, словно выточено из камня, и мышцы напрягаются от каждого касания, что завораживало настолько, что Кэтрин не смогла отказать себе в удовольствии касаться, покрывать поцелуями, восхищаться. Звуки поцелуев затопили небольшое пространство машины, переместившейся на заднее сиденье парочки. Она была раскрыта, нежна и в первые, доверялась Хейлу полностью. Оборотень мог бы сказать, что она просто уверена, что не умрёт, но нет… в глазах отчётливо светилось доверие, а это многого стоило.       — Знаешь, если кошмары мучают тебя, когда ты спишь, то может, нам не спать вовсе? – усмехаясь, шепчет Хейл.       — И что же мы будем делать?       — Угадай? Он игриво шевелит бровями, а Кэтрин звонко смеяться, но смех быстро сменяться громкими стонами, ведь Хейл не шутил, когда сказал, что не позволит ей уснуть. Точно не сегодня ночью.