Ледяная кровь

      Почти две недели молодой Арсений находился в Лазарете под наблюдением у врача и директора. Периодически взрослый Попов приносил юноше какие-то зелья и тот хмуро принимал их, залпом выпивая. Состояние парня несомненно улучшилось, но на этом, пожалуй, всё. Тело не реагировало на зелья ни положительно, ни отрицательно. Юноша не собирался возвращаться в свое время. Шастун продолжал приходить к другу каждый день, утаскивая разные вкусности с обеда и принося какую-то новую историю из школьной жизни. Арсению нравилось проводить время таким образом. Он бесконечное количество раз отталкивал от себя мерзкие мысли о том, что не стоит привязываться к мальчишке, что он вернется к себе, тот его забудет, а сам будет мучительно терзаться в собственном времени. Все эти мысли путались и травили душу юному Арсению, пока однажды к нему не пришел Арсений Сергеевич. Без новых зелий.       Они обычно не разговаривали, молчаливая передача зелья из рук в руки, а затем обратно только уже с пустым флаконом по такому же пути и Попов уходил.       Молодой Арсений заметил изменения в своей старшей копии — только зайдя в помещение и от него уже волнами исходила нервозность. Арсений Сергеевич сцепил руки в замок за спиной и ходил бы у кушетки ещё дольше, если бы его не остановил парень. Юный Арсений поймал правой рукой за предплечье свою копию и потянул к себе. Он максимально доброжелательно улыбнулся и Попов, глубоко вздохнув, уселся на край кушетки. — Арсений, ты же понимаешь, что тебе не стоит заводить здесь друзей? — юноша попытался возразить, но был прерван щелчком пальцев — это был отцовский жест, означавший молчать. Иногда удобно иметь рядом свою копию, понимаешь с полуслова или с полжеста. — То, как ты сблизился с Шастуном за… столь короткий срок общения… — профессор кашлянул и хрустнул пальцами, начав нервно крутить их. — Это навредит ему… Нам. — Что вы хотите сказать, профессор? — молодой Арсений угрюмо слушал этот детский лепет и не понимал, что здесь может быть не так. — Я хочу сказать, что ты не должен проводить время только с Шастуном. Да, он отличный парень, но тебе нужно расширить круг общения, чтобы не навредить себе до возвращения. Я надеюсь ты понимаешь, что если с тобой случиться что-то здесь, то это немедленно отразиться на мне. — Например? — эта теория давно будоражила разум Арсения и ему требовалось хотя бы краткое объяснение. — Если Вы травмируете себя, останется какой-то новый шрам на теле к примеру, он появится через какое-то время и у меня в том же месте, но уже не такой свежий, а значительно заживший, едва заметный. Это понятно? — парень только кивнул, помечая что-то про себя. — Завтра у Вас будет тренировки по Квиддичу. — Это Вы называете без травм? — воскликнул юноша, но тут же наткнулся на яростный взгляд профессора. — Это я называю разнообразием общения, в четыре часа дня, без опозданий. Капитан Гриффиндора этого не любит. — А кто капитан? — спустя какое-то время крикнул Арсений спине Попова. — Матвиенко, — ответил профессор и толкнул дверь от себя.       Антон бежал по лестнице, едва не падая, врезался в тяжелую дверь, и та со скрипом отворилась, а он чуть не рухнул вновь в объятья Зельевара. — Я-я… Прошу прощения, профессор! — как можно громче пискнул Шастун, крепче прижав к груди стопку с книгами, которые чудом не выпали из рук во время столкновения.       Антон чуть поморщился и слегка съёжился, готовясь выслушать целую тираду о том, какой он неуклюжий, что у него две левых ноги и ещё кучу малоприятных вещей. Удивительно, но Попов лишь презрительно оглядел с головы до ног Шастуна и быстрым шагом отправился к себе в Подземелья. Антон проводил профессора долгим взглядом и тут же развернулся к другу. Он страшно округлил глаза и рассмеялся. — Я ещё легко отделался, — посмеиваясь проговорил высокий парень, падая на кушетку друга. — Всего лишь «супер испепеляющий» взгляд.       Арсений так же счастливо улыбнулся и потянулся к карманам Антона. Его пальцы мгновенно нашарили там коробочку из-под «Шоколадной лягушки» и вытянули оттуда. — Эй, нечестно! — Шастун попытался выхватить заветную сладость из рук будущего профессора, но тот оказался намного проворнее и приподнявшись, тут же спрятал ее за спину.       Антон, сам того не заметив, налетел сверху на Арсения и свалился ему на грудь. Они оба тяжело дышали после легкой перепалки. Их глаза встретились. Время будто остановилось в эту минуту, не было ничего кроме голубых мягких глаз и зеленых, которые излучали какую-то надежду. Шастун что-то пробормотал себе под нос и опершись руками по обе стороны от друга, попытался оттолкнуться от него, но безуспешно. Арсений схватил друга за рубашку и потянул обратно на себя, тот тихо вскрикнул, но не стал сопротивляться. Антон немного поёрзал на груди шатена, устраиваясь поудобнее и затих. Через какое-то время, когда Попов был готов отрубиться вновь от усталости, он почувствовал легкие прикосновения к своему предплечью кончиками пальцев. Арсений аккуратно повернул голову и увидел как Антон водит пальцами по руке, очерчивая какие-то ведомые ему одному силуэты. — Знаешь, — негромко начал Антон, догадавшись, что Попов наблюдал за ним. — а я к Арсению Сергеевичу ходил только раз на отработку без тебя. — Ничего себе, а ты рискуешь, — парень рассмеялся. — Он ничего на это не говорит? — Удивительно, но нет, — тихо пробормотал Антон и поднял голову. — Но я думаю, что он заставит нас отрабатывать, как только ты выйдешь отсюда. — Мерлин, только не это… — Арсений картинно схватился за голову, закатив глаза.       Шастун рассмеялся и ткнул друга в ребра и Попов начал смеяться следом. Антон бросил взгляд на часы, висящие над дверью и грустно выдохнул. Арсений проследил взгляд и уныло вздохнул. Естественно им не хотелось расставаться, но мадам Браун обещала, что остался всего день или два до выписки.       Шастун, осмелев, потянулся обнять Арсения, тот с радостью принял друга в объятия. Рассудок Попова на секунду помутнился и он повернул резко голову, угодив губами в щеку Антона. Длинновязого будто ошпарило от этого прикосновения и он резко вскочил с кровати. — До завтра, Арс, — громче, чем обычно крикнул Шастун и не дождавшись ответных слов, выскочил через дверь, на ходу хватаясь руками за щеку.       Арсений тяжелым взглядом проводил друга и коснулся губ кончиками пальцев. Губы горели. Зачем он это сделал? Почему Попов пришел именно сегодня с этой темой? И почему именно сегодня Арсений решил сделать этот взбалмошный шаг. Но Антон не оттолкнул, ничего лишнего не сказал. Скорее он просто был напуган, не знал, что делать. Парень с парнем это было не ново в их современном времени, чего не сказать о том, откуда он пришел. Там он был невообразимо одинок в этом знании, страшился лишний раз дольше нужного разговаривать или сидеть с другим мальчиком, не рассматривал с придыханием тех, кто ему нравился. Даже пару раз пытался заводить отношения с девушками, которые конечно достаточно быстро заканчивались. Зато он не отличался ни от кого, был неприметен, единственное подводило то, что он был старостой, а значит пользовался слишком большой популярностью среди противоположного пола. Попов сел на кушетке и босыми ногами подошел к высокому окну. В глазах стояли едва сдерживаемые слезы — он снова вернулся к воспоминаниям, от которых старательно бежит и пытается избавится хотя бы здесь, чтобы было потом о чем вспоминать.       Шастун тем временем бежал в свою комнату, чтобы скорее написать письмо Позову, который все еще не вернулся в школу. Он-то должен что-то знать и подсказать ему, как себя вести. Матвиенко не поймет, слишком он презирает однополую любовь. От такого еще и по морде получишь, несмотря на то, что являешься его другом.       А старший Попов с хмурым лицом направлялся в кабинет директора, который зачем-то вызвал его по «особо важному делу», а это могло значить только одно — речь пойдет про молодого Попова. Возможно, Добровольский узнал что-то новое в этой истории и поможет ему, наконец-то, вернуться назад.