Ледяная кровь

      Профессор Зельеварения стоял перед столом директора. Добровольский нервно крутил в руках письмо, которое ему пришло от мужчины перед походом на собрание. Там он описывал все планы, которые ему были уже известны, дальнейшие действия с его младшей копией, и, наконец, просьба — защитить Антона, ценой всего. Конечно, Арсений сомневался, что тот воспримет это всерьез, все-таки директор слишком молод и своенравен, чтобы слушать обычных учителей, пусть и шпионов Темных. Но, судя по лицу мужчины, он воспринял все это всерьез и собирался его дальше расспрашивать, к чему не был готов сам Попов. — Присядьте, профессор, вы бледно выглядите, — холодно предложил Добровольский и тот молча сел.       Одним точным и прямым движением мужчина бросил в Арсения свернутым письмом. — Какого дьявола? — вскрикнул Добровольский, вскочив со своего места. — Зачем ты это мне прислал с совой? Как давно ты Темный? Крамер знала? Кто еще это знает? Где ты был вчера? — Как много вопросов, — тяжело вздохнул Арсений, откладывая письмо обратно на стол. — На какой мне следует сперва ответить? — Да на все! — зло выплюнул Павел Алексеевич, усаживаясь обратно в кресло. — Тогда начну с главного — мой опекун в прошлом, Романов Марк Владимирович возродился. И эта проблема имеет высокую степень опасности. — Что? — прошептал директор. — Как это возможно? — Как оказалось возможно, — грустно усмехнулся Арсений, устраиваясь поудобнее в кресле. — Тут явно не обошлось без темной магии и плюс маггловская медицина. Не думал, что такое вообще возможно. Но поверьте мне, я был в сознании и абсолютной вменяемости, когда увидел Марка. — Как ты вообще выбрался оттуда живым? — удивленно спросил мужчина, кивая на письмо.       В котором он рассказал ему почти всю свою жизнь и о шпионстве в том числе. — Что же… — рассмеялся Попов, но тут же закашлялся — легкие еще не полностью восстановились. — Это было на уровне удачи. Сначала пытки и потом проверка. Темный не учел главного — я научился скрывать нужные воспоминания так, что другой человек не поймет этого. Это лучше, чем исправлять воспоминания, они оставляют пятна и не выглядят единым целым.       Наступила тишина в кабинете, в углу равномерно тикали часы, отсчитывая время до момента войны с Темными. — Когда они планируют наступление? — Через три дня, — тихо ответил Попов, опустив голову. — Министерство? — кивок Арсения. — Плохо дело. Ладно, я сейчас отправлюсь туда, к проверенным людям, твоя задача сейчас позаниматься с Шастуном Защитой от Темных искусств, он должен суметь защитить себя до прибытия авроров и мракоборцев.       Попов замер — после вчерашнего он хотел бы избегать Антона по максимуму. Он почувствовал, что подросток начал терять грань между младшим Арсом и профессором, вел себя нетактично и абсолютно расхлябано. Арсений боялся его, эта боль в груди от нахождения с ним рядом, проделывала огромную дыру внутри. Его состояние ухудшалось, и ему с каждым разом становилось все сложнее себя сдерживать — не коснуться, не улыбнуться ему, не заговорить с ним добрым голосом. Столько много не и этих запретов… — Да, директор Добровольский, я направлю сейчас сову к Антону, чтобы вечером он пришел ко мне на занятие. — Это должно быть перед отбоем, Арсений, чтобы никто его не видел, — назидательным тоном сказал мужчина и махнул рукой на дверь, как бы говоря валить уже отсюда.       Оно и понятно, сложно относиться к человеку хорошо, когда он является двойным шпионом. Попов догадался не сообщать главную причину обращения в шпионы. Разве он мог сказать, что это все ради спасения и дальнейшей жизни с Антоном?       Арсений тихо встал с кресла и вышел из кабинета. Он не прошел и двух шагов как прислонился к холодной стене. Прикрыл глаза и громко выдохнул. Боль, тьма, снова пытается поглотить его, как он устал держаться на грани, пытаться спастись. Смерть казалось ему таким сладостным избавлением ото всех этих мучений и страданий. Она так манит его, красиво поет над ушком… Попов резко тряхнул головой, прогоняя морок. На его лице снова появилась маска безразличия и он стремительным шагом отправился к себе в кабинет.       Антон тем временем зевнул и перевернулся на другой бок — этой ночью он заснул один, Арс лежал на своей кровати, по привычке раскинув руки и ноги в разные стороны. Тот не дождался друга, чему Шастун был очень рад и расстроен одновременно — с одной стороны ему хотелось поделиться с ним о том, что произошло и задать пару вопросов, а с другой стороны — ему есть о чем теперь подумать, ну, хотя бы как минимум, почему он смог назвать своего профессора по имени? Почему он осмелился так дерзко себя с ним вести? Неужели это все из-за того, что он так сблизился с ним подростком? Пройдет ли это все, когда Арс вернется в свое время?       А хочет ли Шастун забыть все это? Юноша резко вскочил с кровати — нет, определенно он не хотел бы этого забывать. Пусть он будет страдать по этому темноволосому парню, пусть он никогда его больше не поцелует, не обнимет, но постарается провести с ним как можно больше времени.       Мысли парня были прерваны резкими ударами чего-то в стекло. Антон открыл окно — филин вальяжно прошел по подоконнику, дернул лапой — свернутый пергамент свалился на стол, потом он развернулся и бесшумно махнув крыльями, вылетел обратно на улицу. Печать на письме была ему знакома. — Вспомнишь солнце — вот и лучик, — обреченно пробормотал Шастун, потерев шею.       Он бесшумно развернул пергамент и пробежался по буквам — профессор говорил о том, что вечером у них будет занятие, один на один, нужна будет палочка и… И много сил? Звучит угрожающе. Антон тяжело вздохнул и покачал головой, не хотелось бы снова оставаться с ним вдвоем, после всего, что он видел и делал. Парень взмахнул палочкой и письмо мгновенно сгорело в воздухе. — Практикуешься в магии? — заворчал Арсений, переворачиваясь на живот.       Антон улыбнулся и лег рядом с Поповым, тот сразу же по-свойски притянул его к себе и поцеловал в макушку, вдохнув аромат свежих спелых яблок. Арсений уткнулся носом в шею Шастуна, от чего тот заерзал, испугавшись щекотки. — Я сегодня задержусь, — тихо начал Антон и услышал в ответ угрюмое сопение. — Так надо, Арс. Не обижайся, пожалуйста!       Но Попов уже высвободился из объятий и показательно отвернулся, показывая вселенскую обиду. — Я все отработаю! — последняя попытка Шастуна венчается успехом. — Обещаешь? — ухмыляется Арсений, повернувшись лишь наполовину. — Обещаю, Арс, — кивает Антон и снова падает в объятия друга.       Они успевают только потереться носами, как Сергей разворачивается на своей кровати и открывает глаза. Он так и прожигал их полным ненависти взглядом. Но что-то помимо ненависти там было еще… Месть? Жажда расплаты? Или боль? Слишком много всего может прятаться в одном человеке. И ни одному из парней не хотелось выяснять отношения, поэтому все трое молча собрались и двинулись на уроки. Первый урок был Зельеварение.       Слизеринцы как всегда уже были на своих местах, а гриффиндорцы же еле успели до звонка. На доске уже значились какие-то формулы, но самого профессора не было. Шастун, усевшись за парту, огляделся — никаких признаков его уборки не было, все как обычно было завалено после младших курсов. Антон тяжело вздохнул, чем мгновенно привлек внимание Арса. — Все в порядке? — негромко поинтересовался парень, чуть сжав руку друга.       В ответ юноша лишь незаметно кивнул и натянуто улыбнулся — эти движения поймал другой внимательный взгляд со стороны Слизерина. Корф. Он ухмыльнулся и повернулся к своему однокласснику спеша сообщить что-то важное. Шастун, увидев это, лишь покачал головой, некогда ему разбираться с такими идиотами, впереди борьба за само существование волшебного мира. Размышления Антона были нарушены приходом профессора Попова, который, судя по его лицу, был абсолютно не в духе. — Кто тебе уже с утра пораньше подпортил настрой? — ехидно спросил Антон, тыкая друга в бок. — Хотел бы я тоже знать.       Арсений нахмурился — письмо от старшей копии до него тоже дошло и самоуничтожилось после прочтения. Там было написано немного, но даже этого хватило, чтобы сердце замирало в груди при взгляде на Антона. Он защитит его любой ценой, даже ценой своей жизни и, учитывая некоторые обстоятельства, Арс уверен, что старшая копия не будет против. Конечно, никто не знает как его смерть может отразится на взрослом Попове, но сейчас данная деталь тревожила их меньше всего. Профессор задумчиво постучал пальцами по столу и начал занятие. Сегодня у них была теория, безо всяких опытов. Все студенты усердно записывали на пергаменте все то, что диктовал мужчина. Помимо тихого голоса Попова скрипели еще перья на бумаге. Но вдруг, на середине урока профессор прервался и резко посмотрел в окно. Арсений, Антон и еще несколько студентов проследили за его взглядом. На улице зима начала вступать в свои права, организовав нехилую такую метель. Глаза двух Арсениев встретились — и на секунду в них отразились боль и страх. — Итак… — запнулся Попов. — На чем я остановился?       Студенты непонимающе переглянулись — такое с их строгим учителем случилось впервые. Но чья-то рука тут же взлетела вверх, и Арсений кивнул, разрешая сказать. — Вы остановились на побочных действиях зелья «Сна без сновидений».       Профессор мрачно улыбнулся и махнув рукой прервал студента, которым, несомненно, являлся Корф. Всезнайка, староста и любимчик всего Слизерина. — Подлиза, — цокнул языком Арс, бросив испепеляющий взгляд на парня.       Антон рассмеялся, и они вновь склонились над пергаментом. Следующие занятия прошли достаточно быстро и без проблем. Арс бесконечно шутил, пытаясь разрядить обстановку и на время отвлечь Шастуна от предстоящей тренировки по Защите от темных искусств. Во время ужина они почти не разговаривали — Антон нервно водил ложкой в супе, аппетита не было. — Ух ты, ребята, как я соскучился! — раздался низкий голос рядом. — Поз!!! — счастливо воскликнул Шастун и, встав, с лавочки бросился обнимать Диму.       Арсений нервно огляделся — ему не хотелось, чтобы кто-то это видел, но зал был полупустой и мало кто на них обратил внимание. Позов уселся рядом с Антоном и сразу принялся за еду. — Где тебя носило? Тут столько всего произошло! — затараторил юноша и тут же принялся рассказывать о том, что произошло в школе. Конечно, он умолчал о таких деталях, как спасение профессора и секс с Арсом, но по их лицам для Позова было, итак, все понятно. — Оказывается вступление в наследство — это долгий и изматывающий процесс. — Прими еще раз наши соболезнования, — вкрадчивым голосом сказал Антон, положив руку на плечо друга. — Спасибо, ребят. Она долго болела, мне не говорили. Но я не думал, что это будет так тяжело, — рука Антона чуть сжала плечо юноши и тот благодарно кивнул. — Наконец все разрешилось, и я смог вернуться в школу. И, как оказалось, очень даже вовремя. Война с Темными… Они не сильно показывались в мире магии, а тут сразу нападение спланировали, так еще и в самое сердце — министерство. — Профессор сказал, что там тоже есть Темные и все давно спланировано, — негромко добавил Арсений. — Все равно это внезапно для тех, кто был не в курсе. А, учитывая то, что в основном все это хранится в тайне, то знают лишь несколько человек, — покачал головой Дима, сделав глоток кофе. — Ладно, с вами хорошо, а мне пора на тренировку, буду тоже поздно, — тихо отметил Арсений, внимательно посмотрев на Антона.       Друзья кивнули и попрощались. Шастун не остался сидеть и решил прогуляться до совятни. Все равно еще было время до занятий, не хотелось бесцельно бродить по собственному факультету, где куча глаз и ушей, ему хотелось побыть одному. Он заскочил в комнату, чтобы накинуть мантию и прихватить письмо для родителей. Из-за всей этой кутерьмы с перенесением во времени, у него совершенно не было мыслей про них. Конечно, его это немного огорчило и было стыдно, но лучше поздно, чем совсем поздно. Шастуну мало что можно было говорить маме и папе, но некоторые проблемы случались и в их мире, где виноватыми были отчасти и волшебники.       Антон медленно поднялся в маленькую башню, ступени были достаточно скользкими, а сильный ветер так и толкал в спину, мечтая скинуть в сугроб. Юноша негромко свистнул, и сова сорвалась откуда-то сверху. Он аккуратно привязал письмо к лапе птицы, нежно погладил ее и вновь свистнул — та, взмахнув крыльями, вылетела через дверь. Шастун проводил ее тоскливым взглядом — ему не хватало родителей, но скоро должны быть рождественские каникулы, и он снова крепко обнимет маму, пожмет руку отцу, они будут пить горячий какао, смотреть на их толстого кота и смеяться, как и раньше. Будто и не существует Темных, угрозы войны и влюбленности в его будущего профессора.       От последних мыслей Антон еще тяжелее вздохнул и закатил глаза. Куда он ввязался и что ему дальше теперь делать? Как вообще смотреть в глаза профессора? Он взрослый это же не то же самое, что и подросток. Тем более, достаточно только вспомнить с какой ненавистью и неприязнью он относится к самому Шастуну с самого первого курса! Постоянно унижает, снимает баллы за любую провинность, все, что угодно просто, чтобы показать какое он ничтожество. А если вспомнить последнюю их встречу? «Только не ты, Шастун». Да что это вообще может значить? Почему именно не он? Чем ему мог помешать?       И тут Антона прошибает мысль, которую он захотел выкинуть всеми фибрами своей души, но не смог — взрослый Попов все это помнит, все, что с ними произошло в прошлом. — Да ну, бред какой-то, — пробормотал себе под нос Шастун, сойдя с последней ступени.       Этого просто не может быть. Разве он не должен относиться к нему абсолютно по-другому? Ну ты и идиот, Шастун! Как учитель еще может относиться?! Как к студенту, неуклюжему, бестолковому и вечно путающимся под ногами студентом. О, Мерлин, как же сложна жизнь. — Сам с собой уже разговариваешь, пидор! — резкий голос прорезал мысли юноши.       Антон резко вскинул голову и столкнулся с пронзительными карими глазами. — Корф, — прошипел волшебник. Владимир сделал шутливый поклон. — Попов тебя научил шипеть? — усмехнулся слизеринец, подойдя вплотную к другому. — А какой из них? Или ты спишь с ними двумя?       Шастун оторопело уставился на парня и через секунду придя в себя оттолкнул Корфа. — Ты что, идиот? Что ты несешь? Уйди с дороги, у меня есть дела, — Антон попытался обойти, но тот не пропустил его, удержав за руку. — Отпусти меня. — Ты правда думаешь, что это можно скрыть? Кристиан Попов? — рассмеялся Корф, сильнее сжимая руку гриффиндорца. — Им следовало бы его вообще не показывать. Ведь это и есть наш учитель, да? Арсений Попов это и есть Кристиан, только из прошлого, я прав? Владимир усилил хватку, чем вызвал болезненный вскрик у Антона. — Мне не нужно слышать это из твоих уст, я не слепой. Я вижу, как теперь смотрит на тебя профессор, ревностно, когда ты прижимаешься к его младшей копии; тоскливо, когда ты что-то старательно пишешь или работаешь над котлом. Я все вижу, он никогда к тебе не прикоснется, — последнюю фразу он прошептал, наклонившись к самому уху Шастуна.       Наконец, Антону удается вырвать руку из крепкого захвата, запястье мгновенно стало ныть от боли, но это не тревожило его в данный момент. Сейчас, он понял, что столкнулся с приспешником Темных, который в скорейшем будущем станет им. А еще Шаст понял то, что ему нужно поскорее валить от него, потому что это явно не закончится добром. Он слишком много ему сказал, это не просто так. — Что же, Корф, у тебя… богатая фантазия, мой друг, тебе стоит поделиться своими размышлениями с самим профессором Поповым, может он тебя как старосту и послушает, — усмешка на губах Антона быстро слетела, когда, повернувшись спиной к Владимиру, он получает сильнейший удар по голове.       Каким-то чудом Шастун успевает сгруппироваться и упасть на колени, оперившись руками перед собой. В голове был шум, а перед глазами темнота — юноше стало страшно, он мысленно даже попытался позвать Арсения, в надежде, что он услышит и сможет помочь. Но через секунду парень получает удар ногой по ребрам, и, он мог, поклясться, что слышал хруст. Пожар внутри начинает сжирать заживо, Антон закашлялся, во рту почувствовался металлический привкус. — Ты думаешь, что тебе это сойдет с рук? — Шастун решил тянуть время и понять для чего все это. — Ох, нет-нет, мой дорогой, — Владимир хватает за волосы юношу, откидывая голову назад, — я не собираюсь тебя убивать. Романову ты нужен живым. Пока живым. — Романов? — непонимающе переспрашивает Шастун и вновь шипит от боли, получая очередной удар ногой в живот. — Для тебя он господин Романов, урод! — визжит Корф, отпуская волосы юноши.       Антон старается глубоко дышать, ему жизненно необходимо вернуть зрение, иначе… Другой вариант действий он просто боится представить. Он не готов защищаться как следует и не устоит против Темного. Кажется, Шастун уже слышал эту фамилию от Попова или Добровольского, но не придал этому должного значения. Но и это не главное, сейчас самое время разобраться с тем, что глаза все еще не видят. Возможно, на него наложили какое-то заклятье? Стоит попробовать себя в беспалочковой магии, хоть он этого и никогда не делал, но обычно такие вещи проявляются в экстренной ситуации.       Антон насколько мог зажмурился и послал импульс в кончики пальцев и те непроизвольно щелкнули — зрение в ту же секунду вернулось к нему. Понимая, что сейчас его жизнь находится на волоске, Шастун, невзирая на боль во всем теле, резко встал и нанес сокрушительный удар в лицо удивленному Корфу. Тот отлетел в сторону, в полете ухватившись за кровоточащий нос. — Stupefy*! — Антон не заметил, как в его руках оказалась палочка, направленная на Владимира.       Теперь Шастун мог позволить себе вновь упасть на уже разбитые колени — враг был оглушен и вырублен. По щекам юноши заструились слезы, кажется, война началась уже в школе. Антон начал задыхаться от переизбытка эмоций, внутри сердце бешено билось от адреналина и страха смерти, поэтому он не сразу услышал быстрые приближающиеся шаги. Кто-то хватает его за плечи и резко ставит на ноги. Шастун, действуя на уровне инстинктов, прижимает палочку к щеке подошедшего человека. Им оказывается профессор Попов. Они так и остались стоять — руки мужчины удерживали юношу, Антон, тяжело дыша, продолжал держать палочку у лица Арсения. Он боялся, что это не он, что кто-то принял оборотное зелье и хочет доделать начатое Корфом. — Что знает такого профессор, что не может знать никто обо мне кроме меня самого? — едва слышно спрашивает Шастун и Попов судорожно сглатывает.       Мальчишка напуган, а сам Арсений не понимает как за пару минут оказался здесь, он будто слышал мольбу о помощи в собственной голове. А если повернуть голову чуть вправо, то можно увидеть вырубленного старосту Слизерина, у которого все лицо было в его собственной крови. — У тебя на руках есть шрамы, которые ты скрываешь с помощью магии, — этого было мало для Антона, тогда мужчина продолжил, — ты хотел покончить с собой. Такого магия не прощает и поэтому у тебя остались они. Навсегда.       Шастун слабо улыбается, опускает руку и утопает в крепких объятиях профессора, отключаясь от этого мира. Арсений жмурится и сильнее сжимает в своих руках парня. Ему стало впервые за долгое время страшно, что он не успеет и потеряет то единственное в его жизни, что могло согреть, тот луч света в темном царстве его собственной души. Попов подхватил одной рукой парня, второй достал палочку и навел на Корфа. — Incarcerous*, — веревки мгновенно стали опутывать юношу, связывая так, чтобы он не смог бы выбраться без чьей-либо помощи.       Арсений же решил воспользоваться привилегией и трансгрессировал прямо в свой кабинет вместе с вырубленным Антоном. Он тут же усадил его в собственное кресло и накрыл пледом. Провел руками по всему телу, не касаясь, исследуя раны — щелчок пальцев и на его столе оказываются несколько разноцветных колб с зельями. Арсений не мог дать ему уснуть, он должен понять, что произошло и как его защитить. По одному бутыльку он вливал в юного волшебника, стараясь ничего не пролить. Через пару минут, с тяжелым вздохом Антон открыл глаза и испуганно посмотрел на своего учителя. — Где я? — У меня в кабинете, ты в безопасности, — Арсений протянул руку, желая успокоить юношу, но рука так и не оказалась в нужном месте, упав на половине пути. — Что произошло? — Корф… Он… Он напал на меня, — прошелестел осипшим голосом Шастун, садясь прямо в кресле. — Говорил про Темного Романова, что я ему нужен живым, чтобы что-то сделать, а потом… Я так испугался… Я ничего не видел, Арсений!.. Сергеевич… Я пытался позвать Арса, ведь он говорил, что проведенный ритуал свяжет нас… Но видимо… Антон не выдержал и из его глаз брызнули горячие слезы, которые он первое время пытался вытирать, но словно прорванная дамба, не мог больше удерживать их в себе. Арсений с минуту наблюдал за всем этим, ноющее сердце больше не позволило ему мешкать, руки сами потянулись к юноше, сцепились кольцом на шее и прижали к груди. Шастун первое время пытался отбиваться, но потом просто зарыдал еще сильнее, прижимаясь к мужчине, задыхаясь от боли, от страха за свое будущее. Он чувствовал тепло, исходящее от Попова, оно было каким-то иным, не как раньше, будто не было всего того дерьма, которое он ему говорил. Будто это его Арсений, тот самый подросток, которого он полюбил, который обещал всегда защищать его.       Попов, поддавшись своей израненной душе легонько чмокнул в макушку парня и потерся носом о его шею, надеясь, что тот не заметит. Но, конечно же заметил. Антон замер в его руках и последний раз всхлипнул. — Прости, — негромко сказал Арсений, выпуская из кольца своих рук юношу, который уже был не так бледен, как до этого. — Мне кажется, нам пора обучить меня кое-какой защите от Темных. — Да, ты прав, — кивнул Арсений. — Конечно нужно время на твое восстановление… — У нас его нет, профессор! — жестко прервал Шастун, шатаясь встав с кресла. — Возможно в настоящей жизни я бы никогда не был готов. Но я должен… Должен быть готов встретиться с Романовым и остаться в живых!