Emovere

      Когда дверь за капитаном закрылась, Эрвин повернулся ко мне:       — Не злись на него, — проговорил командор. — Леви через многое прошёл, чтобы оказаться там, где он сейчас.       От удивления я приподняла брови.       — Он всех незнакомых людей так приветствует? Может есть список особых требований по внешним или личностным признакам, по которым он определяет своё отношение? Или у капитана... ммм...       — Леви, — любезно подсказал Эрвин.       — Да, у капитана Леви... я теперь в немилости у него по каким-то другим причинам?       — Сложно сказать. Одно могу сказать точно: никому ничего не достаётся просто так.       — Проще говоря, нужно заслужить, — подвела я итог. — Хотя, в принципе, могу его понять: если бы в наш мир попал иноземец, пусть даже мирно настроенный, его бы уже давно пытали всеми известными способами, потому как в нашем мире самое страшное существо — человек. Да и я не ощутила с его стороны подлинной ненависти. Скорее, это было похоже на равнодушие со смесью заносчивости.       Эрвин слегка усмехнулся, и тут же вернул свою серьёзность.       — Что значит «ощутила»?       Я оторвала свой взгляд от окна, в которое до этого смотрела и перевела его на командора.       — Ну, я вам ещё не всё рассказала. Поэтому давайте заключим сделку: я вам расскажу все, что вы хотите знать, а вы мне в обмен, наконец, объясните, что за чертовщина здесь происходит.       Секунду помедлив, Эрвин кивнул. Я, прочистив горло, начала свой рассказ:       — Когда мне исполнилось пять лет, у меня проявились способности к эмпатии, — сделав небольшую паузу, я пояснила. — Эмпатия — это осознанное сопереживание и понимание эмоций другого человека. Но это понятие не раскрывает в нужной степени весь принцип действия моего дара, — замолчала, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы объяснить, что я имею ввиду.       Эрвин терпеливо ждал продолжения.       — Проще говоря, я чувствую эмоции других людей и если необходимо, могу воздействовать и изменять чувства этого человека посредством влияния на них своими эмоциями, — я задумалась. — Например: если человек находится в глубокой депрессии и хочет свести счеты с жизнью, я заменяю его чувства на свои, более позитивные будь то радость, принятие ситуации или внушая страх перед смертью. Или, например, если молодая мама, страдающая от послеродовой депрессии, хочет избавиться от своего новорожденного малыша. В этом случае, у нее совершенно отсутствует восприятие реальности, тогда я могу, без слов, вернуть ее глубоко запрятанные эмоции, наполненные радостными воспоминаниями в ожидании рождения ребенка. С точки зрения морали это неправильно, вмешиваться в мироощущение постороннего, но не всегда поспешно принятое решение, основанное на сиюминутных эмоциях из-за сложившихся обстоятельств, является верным.       Когда закончила, в комнате воцарилась полная тишина. Прошло не менее минуты, прежде чем командор заговорил.       — Но разве ты не рискуешь быть поглощенной чужими эмоциями и поддаться их влиянию?       — Правильные вы вопросы задаете, Главнокомандующий, — горько усмехнулась я. — После того, как я осознала свой дар, я начала им пользоваться и развивать, но произошел несчастный случай, который убедил мою, и без того скептично настроенную, маму, что моя способность это плохо.       — Какой случай? — спросил Эрвин.       — Я еще только училась контролировать восприятие, чтобы при необходимости уметь всегда абстрагироваться от окружения, так как ежесекундно человек испытывает какие-либо эмоции, и я рисковала на каждом углу быть захлестнута чьей-нибудь злостью или горем, — переведя дыхание, продолжила. — И однажды, возвращаясь из школы, я попала под влияние женщины, которая хотела покончить с собой, спрыгнув с крыши высотки. Находясь на самом краю, я собиралась сделать шаг вперед, но вышедший курить какой-то офисный работник успел схватить меня, а вот той женщине не повезло, она прыгнула и до того, пока она не столкнулась с землей, я все эти несколько секунд чувствовала ее животный страх перед, теперь уже, неминуемой смертью и желанием жить, — я вздрогнула от нахлынувших воспоминаний о том эмоциональном потрясении. — Естественно, для восьмилетней школьницы это не прошло бесследно, я находилась в депрессии на сильных психотропных таблетках, чуть не угодив в психушку, — наконец закончила я.       — И ты больше не пользовалась своим даром? — задал предсказуемый вопрос Эрвин.       Я снова усмехнулась.       — Конечно, на какое-то время я взяла перерыв, да и таблетки заглушали мое восприятие. Но, как это часто бывает, люди, которые побывали на пороге смерти из-за рода своей деятельности, например спортсмены-экстрималы, я также вернулась к использованию своего дара, сначала научилась ставить барьер между своими и чужими эмоциями, а потом уже влиять на них. Правда в основном в качестве подопытных использовала животных. Например, соседский бульдог, кинологом которого был видимо сам Сатана. Эта злая псина могла порвать всех и каждого. Однажды я подошла к нему, сначала успокоив эмпатией. Поначалу, я тренировала на нем продолжительность воздействия. А потом расстояние, и для этого начала шаг за шагом отдаляться от собаки, чтобы проверить, насколько далеко я могу влиять на него. Постепенно натренировывая себя, я достигла отметки в двести метров. Естественно, на таком расстоянии я почти исчезала из зоны его видимости, поэтому ставила на безопасном от него расстоянии переноску со своим котом и начинала также отходить и когда пересекла двести с небольшим метров, услышала бешеный лай, которым он награждал моего кота. Благо, кот все равно находился ко мне ближе, чем в двухстах метрах, поэтому не испытал никаких связанных с этим экспериментом эмоциональных потрясений. То есть, за пределами этого расстояния я уже не имела влияния на собаку, но кот по-прежнему подвергался эмпатии. Вообще, для использования моего дара нет необходимости в визуальном контакте с объектом воздействия, но все же это значительно облегчает задачу.       — А что с восприятием людей?       — Ну, как я и говорила, с моей точки зрения это противоречит человеческой этике, поэтому на людей я влияла только в крайнем случае и то, когда стала на четвертом курсе работать в больнице. Люди боятся врачей, ассоциируя их, как правило, с болью. Особенно дети. Поэтому я воздействовала на них, как легкое успокоительное. Персонал нашей больницы не догадывался, почему пациенты так меня любят, но относились к этому одобрительно, предполагая, что все дело в моем характере, — улыбнулась я своим воспоминаниям.       Дослушав до конца, Эрвин ненадолго задумался.       — Что ж, сделка есть сделка, — начал Главнокомандующий, и поведал мне о Стенах (Марии, Розе и Сине). Рассказал о титанах, вскользь упомянув, что какая-то Ханжи расскажет мне о них больше, правда при этом странно улыбнулся. Затем о Разведкорпусе. Да и в целом об устройстве мира в этих стенах. Не забыл упомянуть и о том, что несколько лет назад стена Мария была пробита Колоссальным Титаном.       Закончили мы беседу, когда за окном на улицу опустились сумерки. Прежде чем уйти, Эрвин сказал еще кое-что:       — Я буду очень признателен, если все рассказанное тобой останется в этой комнате. Тем более это ради твоей же безопасности. О твоей дальнейшей судьбе мы поговорим, когда ты полностью восстановишься. Я постараюсь, чтобы тебя никто ни о чем не спрашивал, но если это произойдет, скажи, что до моего особого распоряжения тебе запрещено давать какие-либо пояснения.       — Я поняла, — и немного помедлив, спросила. — Главнокомандующий, можно к вам обращаться просто по имени?       Командор на секунду прищурил глаза, а затем ответил:       — Разумеется.       — А с меня за это не сдерут кожу, начиная с лодыжек? — вспомнила я взгляд капитана.       Эрвин усмехнулся моему варианту развития событий и отрицательно помотал головой, после чего покинул комнату, прикрыв за собой дверь.       Когда в комнате стало тихо, я откинулась на подушку и, наконец, смогла проанализировать все, что произошло.       Рискованно с моей стороны было все рассказать этим двоим (более чем уверенная, что Эрвин перескажет наш дальнейший разговор этому капитану), ведь меня могут попросту вышвырнуть, где-нибудь запереть в дали от посторонних глаз или убить, чтобы не рисковать. Но пока Эрвин был в комнате и упомянул о моей дальнейшей судьбе, я не почувствовала какой либо угрозы в его словах, хоть внешне он и был хладнокровен и собран, но время от времени мелькающие эмоции не выдавали в нем агрессии по отношению ко мне.       «В конце концов, чему быть, того не миновать», — подумала я, удобно устраиваясь в кровати. — «Смысл переживать о том, на что я все равно не могу повлиять, особенно находясь в таком положении».       Осознав, что еще немного и у меня «поедет кукушка» от полученной информации, я настроила себя на сон и, несмотря на то, что с самого детства мне требуется очень много времени для того, чтобы заснуть, из-за чего я тотально не досыпаю, все же этот раз стал исключением и в скором времени комнату наполнил тихий звук ровного дыхания, оповещающий о том, что я, наконец, заснула.