***
Сквозь темноту до меня донёсся размеренный тихий писк. По мере пробуждения, к этому писку стали примешиваться другие окружающие звуки: шаги, неразборчивые голоса, скрипы, шелест и шорохи. Нос уловил запахи дезинфектантов, антисептиков и лекарств. Превозмогая головную боль и мышечную слабость, я приоткрыла глаза. Надо мной возвышался тускло освещённый белый потолок. Слегка повернув голову влево, я увидела несколько мониторов с выведенными на них моими жизненными показателями, а также капельницу. Проследив взглядом от пакета с раствором по пластиковой трубке с регулятором, я увидела, как она заканчивается иглой в моей руке. Со стороны донёсся шорох, а затем в палату вошёл мужчина в белом халате. Заметив, что я очнулась, он на секунду замер, а затем подошёл, мягко улыбаясь. — Добрый вечер, мисс Старк. — Где... — голос был хриплым, поэтому немного прочистив горло, я переспросила. — Где я? — Вы в Госпитале Святой Марии в Лондоне, — ответил врач. — Как... Когда... — Вы ничего не помните? Вы пришли к Стоунхенджу, где потеряли сознание. Вас привёз один из фотографов-любителей шестнадцать часов назад. — Откуда Вы знаете, кто я? — Вы пропали почти полгода назад в том же самом месте, где Вас и нашли. Полиция довольно быстро установила Вашу личность, когда Вас привезли к нам. — Полиция? — переспросила я. — Разумеется. Госпиталь связался с полицией, как только Вас привезли. А полиция в свою очередь связалась с Вашими родными в Штатах. Как нам пояснили, Ваша мать вылетает первым же рейсом. — Понятно... — протянула я устало. — Так, а теперь вернёмся к Вашему состоянию... Врач подошёл к мониторам и записал показатели. После чего мне был задан ряд стандартных вопросов, касающихся моего самочувствия. — В коридоре ожидает один из представителей Скотленд-Ярда, который хотел бы с Вами поговорить... — Да, конечно, — я аккуратно подтянулась на руках, чтобы принять сидячее положение. — Вы уверены? В ответ я лишь кивнула. Врач несколько секунд вглядывался в моё лицо, а затем удовлетворённо кивнув, вышел за дверь. Буквально через пару минут появился другой мужчина, одетый в простой деловой костюм. Он бегло осмотрел меня, видимо для того, чтобы убедиться, что я готова к нашему непростому разговору. Одобрительно хмыкнув, он заговорил. — Мисс Старк, меня зовут инспектор Грейвс. Я бы хотел узнать о Вашем невероятном исчезновении и таком же невероятном возвращении. Можете рассказать, что произошло в день Вашего похищения? — Похищения? — переспросила я удивлённо. — Да, — спокойно кивнул инспектор. — Арендованная машина так и осталась припаркованной и нетронутой, а некоторые очевидцы, запомнившие Вас благодаря яркому цвету волос, говорят, что Вы приехали одна и просто непродолжительное время прогуливались рядом со Стоунхенджем, а потом вдруг пропали из виду. После чего с Вами попытался связаться автопрокат, когда Вы не вернули арендованный автомобиль в оговорённый договором сроком, но Ваш телефон был вне зоны действия сети. — И вы посчитали, что меня похитили... — я едва могла сдерживать истерический смех. — Госпиталь получил Вашу медицинскую карту из Штатов, и врачи в процессе обследования нашли на Вашем теле шрам, который не соответствует данным из карты, не говоря уже о признаках серьёзного физического истощения. Как это можно объяснить, если не похищением с применением физических пыток? — Меня никто не похищал. — Тогда поясните, что произошло? — нетерпеливо спросил инспектор. — Вы не поверите, если я расскажу. — А Вы для начала расскажите, а я уж сам решу верить или нет. — Это похоже на вызов, инспектор. И прежде чем я успела продолжить, в палату зашёл врач. Хотя это было даже к лучшему, так как я не имела понятия о чём ему рассказывать. — Инспектор Грейвс, думаю, на сегодня хватит. Мисс Старк необходим покой. Представитель Скотленд-Ярда одарил врача недовольным взглядом, но возражать не стал. Кивнув мне на прощание с обещанием зайти в другой раз, он покинул палату, а следом за ним и врач. И несмотря на то, что наш разговор был совсем непродолжительным, я всё равно ощутила огромную усталость. Поёрзав на своём месте, я устроилась как можно удобнее на больничной койке, повернувшись спиной к двери. Вопреки моему желанию, в голову полезли всякие мысли, связанные с ребятами из Разведкорпуса. «Интересно, они уже в курсе о том, что меня больше нет...» — в глазах защипало и, не сдерживаясь, я выплеснула всё, что во мне накопилось в слезах. Я беззвучно сотрясалась от рыданий, ощущая боль и одиночество от расставания с моими друзьями. После смерти отца я практически забыла о том, что значит быть семьей, но попав в смертельно опасный мир, населённый Титанами, к своего удивлению, обрела другую семью. Ведь людей может связывать что-то покрепче кровного родства. — «Я потеряла и эту семью». Вспоминая всё, что произошло со мной в том мире, вспоминая лица друзей и товарищей, не заметила, как закончились слёзы и, эмоционально вымотанная, уснула. Однако всю ночь тревожно ворочалась от беспокойных снов. — Леви! — выкрикнула я, когда передо мной возникло лицо капитана. Вытянув руку вперёд, попыталась ухватить его и тут же резко распахнула глаза. Я всё ещё лежала в больничной палате, а за окном было уже совсем светло. Не успела опомниться, как кто-то сжал меня в объятиях. Извиваясь в железных тисках чьих-то рук, смогла периферическим зрением увидеть чей-то затылок, в котором узнала свою маму. Она едва ли не рыдала на моём плече, продолжая крепко обнимать. Понадобилось по меньшей мере минут пять чтобы она немного успокоилась и выпустила из своего удушающего захвата. — Элис, дочка... Как же я волновалась! Я ушам не поверила, когда вчера утром со мной связалась полиция Лондона и сообщила, что ты нашлась! Она была очень взволнована, а ещё бледная, осунувшаяся и немного исхудавшая, но это и в самом деле была моя мама. Она что-то бурно мне говорила, но я не могла заставить себя вникнуть в смысл произносимых ею слов. Не могу сказать, что не рада её видеть, но тем не менее, восторга от нашего воссоединения тоже не ощутила. В палату зашёл врач и сообщил о том, что им необходимо продолжить моё обследование. Добродушная медсестра помогла мне перебраться с кровати в кресло-каталку и повезла по различным кабинетам. Все процедуры и анализы заняли добрую часть дня. И это продолжалось ещё последующие три. В конце концов у меня определили небольшое нарушение гормонального баланса, истощение, как нервное, так и физическое, но в остальном была вполне здорова и готова к транспортировке домой в Штаты, хотя количество крови, взятой у меня на анализы, вызывали некоторое сомнение в этом.***
— Добро пожаловать домой, дорогая! — произнесла мама радостно, когда мы зашли в квартиру. — Рада, наконец, вернуться? — Ага, рада... — протянула я голосом в котором не слышалось и капли радости, однако мама этого даже не заметила, продолжая радостно болтать. — ... нужно срочно сообщить Люку, что ты вернулась! — конец её фразы вырвал меня из апатичного состояния. — Что? Что ты сейчас сказала? — Я говорю, что нужно позвонить Люку и сообщить о том, что ты уже дома, — она одарила меня таким многозначительным взглядом и разве что пальцем у виска не покрутила. Я собиралась уже было возразить, но запнулась. «А ведь это даже к лучшему», — секунду поразмыслив, я утвердительно кивнула. — Да, сообщи пожалуйста... Направившись в свою комнату, даже спиной ощутила мамину неистовую радость по поводу моих слов. Едва сдержавшись, чтобы не передёрнуть плечами из-за этого, я закрыла за собой дверь комнаты. Бегло осмотрев комнату и отметив, что здесь ничего не изменилось, я устало упала на свою кровать. «Вечер определённо ожидается тяжёлым», — и с этими мыслями заснула.***
Из сна меня выдернул стук в дверь. Не дожидаясь моего ответа, мама зашла в комнату. — Ты всё ещё спишь? Скоро Люк зайдёт, поэтому будь любезна, приведи себя в порядок, — затем так же стремительно она вышла за дверь. Не прошло и получаса, как прозвенел дверной звонок. Я услышала торопливые шаги мамы, а затем радостное восклицание. Какое-то время из коридора слышались приглушённые голоса и через несколько секунд на пороге моей комнаты появились ОНИ: моя светящаяся от радости мать и мой бойфренд. От взгляда на Люка я не сдержалась и поморщилась, но, кажется, он этого даже не заметил, что-то отвечая моей матери. В руках у него был огромный букет роз. «Он ещё и с веником!» — моя рука непроизвольно дёрнулась ко лбу, но я успела взять себя в руки. — Что ж, оставляю вас наедине! — прощебетала мама, и растворилась в глубинах нашей квартиры. — Здравствуй, Элис. Рад, что ты вернулась, — заговорил Люк, протягивая мне букет. — Ага, спасибо, — еле подавив раздражение, я приняла букет и бесцеремонно бросила его на письменный стол. — Не буду ходить вокруг да около и перейду сразу к делу: мы расстаёмся. Его губы дёрнулись в улыбке, словно в ответ на глупую шутку, но увидев, что я не собираюсь смеяться, снова стал высокомерно насмешливым и дерзким, каким обычно был наедине со мной. Я в свою очередь смотрела ему в глаза не отводя взгляд, от чего его брови удивлённо поползли вверх. — А ты изменилась. Позволь спросить, что же такого произошло во время твоего пленения, что ты превратилась из кроткого мышонка в такую наглую особу? — Меня не похищали и не держали в плену, — отрезала я. — А-а-а, у тебя Стокгольмский синдром (1), — словно не слушая меня совсем, протянул Люк после минутного молчания. Он даже не спрашивал, а утверждал, а в его взгляде промелькнуло что-то вроде сочувствия. — Меня не брали в заложники и не держали в плену! — возмутилась в ответ на его слова. — Но ты не отрицаешь, что влюблена в кого-то из тех... — Люк неопределённо махнул рукой, имея ввиду людей, с которыми я всё это время была. — А это уже не твоё дело! — Не моё, говоришь?! Буквально за долю секунду Люк оказался рядом со мной и замахнулся правой рукой. Благодаря «дрессировке» капитана, я с лёгкостью ушла от пощёчины вниз и, развернувшись вокруг своей оси, сделала подсечку ногой. Потеряв опору под ногами, Люк растянулся на полу. Не теряя времени, я обхватила его правую руку ногами и вывернула плечевой сустав, пока не услышала, как Люк взвыл от боли. Удерживая его руку, я не давала ему возможности встать, реагируя на каждое его движение усилением захвата. — Больно! Отпусти, чёртова сука! В ответ на оскорбление, я сильнее вывернула его руку и Люк незамедлительно захныкал. — Никогда. Не смей. Бить. Девушку. Трус. — Выразительно произнесла я, выделяя каждое слово. — Сдаюсь-сдаюсь! Отпусти! — взвыл он через несколько секунд. В ответ на вопли Люка в мою комнату вбежала мама. Увидев развернувшуюся перед ней картину, она охнула. — Элис! Что ты делаешь?! — Больше не смей здесь появляться! — игнорируя слова матери, произнесла я, обращаясь к уже бывшему бойфренду, затем отпустила Люка, когда убедилась в его покорности. Поднявшись на ноги, я наблюдала, как несколько секунд «мой гость» лежал на полу, после чего медленно поднявшись на ноги, отошёл от меня на пару метров и, уже будучи стоя в коридоре, крикнул мне: — Сука бешеная! — и быстро скрылся за входной дверью.***
— Меня украли Инопланетяне, — я лежала на дешёвой кушетке в кабинете психиатра, очередной раз неся ахинею в ответ на дежурный вопрос специалиста о том, что со мной случилось в те несколько месяцев, пока я пребывала в другом мире. Следующий день. — Я жила у Лепреконов (2). Последующий день. — Я путешествовала с Доктором на Тардис (3). Затем. — Я участвовала в Филадельфийском эксперименте (4). По настоянию моей заботливой матери, несколько сеансов назад я начала посещать психиатра после того случая с Люком, свидетелем которого она стала. Обеспокоившись моим психическим состоянием, на которое, как она считала, повлияло моё исчезновение, она решила воспользоваться услугами специалиста, который сможет мне помочь, несмотря на мои возражения по поводу отсутствия необходимости в такой помощи. — Элис, Вам, как врачу, должно быть прекрасно известно, что без моего заключения, Вы не сможете вернуться к медицинской практике, — устало произнес доктор Гордон Уайатт. Я прекрасно сознавала, что все мои слова были своего рода протестом матери, в ответ на её стремление «вправить мне мозги». Хотя, рассказав правду, не думаю, что мой психиатр воспримет её всерьёз. Наиболее вероятно, что он приравняет её ко всем доселе сказанным словам. Однако мне было необходимо как можно быстрее вернуться в университет и больницу, чтобы осуществить задуманное. Спустя пару дней я всё-таки признала теорию полиции о моём похищении, однако внеся в неё и долю правды, описав своих похитителей, в лице солдат Разведкорпуса. Ещё через несколько дней такой «правды», мой психиатр дал положительное заключение о моей вменяемости с которым я сразу же направилась в университет. Сообщив о своём желании перевестись в университет в Великобритании, я начала подготавливать соответствующие документы. Буквально за неделю до моего вылета, я сообщила о своём решении матери. Всё ещё пребывая в шоке от нашего с Люком расставания, после этой новости она свела всё наше общение к нулю. Хотя я и не настаивала на общении. В день вылета она сухо попрощалась со мной, закрыв за мной дверь. Сев в такси, я бросила прощальный взгляд на окна нашей квартиры и отправилась в аэропорт. Квартира на окраине Лондона, в которой мне теперь предстояло жить, была более чем скромная, но после тех комнат в штабах Разведкорпуса, она мне казалась просто роскошными апартаментами. Работать я начала в той самой больнице, в которой очнулась после своего возвращения. Зима и последующая весна прошли для меня незаметно. Близилось лето и тот день, который перевернул всю мою жизнь. — И в этом году много туристов, — я недовольно поморщилась, подъезжая на арендованной машине к Стоунхенджу. Как и большинство людей, я довольно быстро влилась в повседневную колею после своего возвращения. Работа в больнице параллельно с учёбой приносили мне огромное удовольствие. Спустя какое-то время я даже начала ловить себя на мысли, а было ли всё то, что со мной произошло на самом деле. И лишь шрам от ножа с правой стороны напоминал мне о том, что всё и в самом деле было. Выйдя из машины, я ощутила некое дежавю. Я плохо помнила тот день, когда вернулась сюда, но зато хорошо помнила тот, когда отсюда исчезла: всё тот же нестареющий и не меняющийся каменный древний памятник, зелёная реденькая трава, пробивающаяся сквозь суровую каменистую почву, солнечная погода, оповещающая о приближении лета. Отовсюду слышны затворы фотокамер, болтовня людей, смех, восхищённые восклицания. Я терпеливо маневрировала между людьми, приближаясь к кромлеху. — Ох... — протянула я, когда подошла достаточно близко, и перед глазами возникла картина того, как я первый раз оказалась здесь. «Кажется тогда меня кто-то из туристов случайно толкнул...» — я улыбнулась этим воспоминаниям, подходя ещё поближе. В этот раз я была вооружена полупрофессиональной фотокамерой, висящей на моём плече в чехле. Аккуратно выудив её, я поставила рекомендуемые интернетом для пейзажной съёмки настройки и приготовилась снимать. Один щелчок. Второй. В следующую секунду почувствовала, как словила удар между лопатками, а затем быстро приближающаяся земля. Едва успев закрыть руками камеру, ощутила сильный удар, пришедшийся на левую сторону. Охая и причитая, я опёрлась на левую руку, которая тут же отозвалась болью. Выпрямившись, я села на земле и приготовилась наорать на того растяпу, виновного в моём падении, но поняла, что ругаться не на кого. — Вот же ж чёрт... Вокруг было только бескрайнее зелёное поле, а за моей спиной возвышались огромные деревья. Прим.автора: 1. Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними. 2. Лепрекон — персонаж ирландского фольклора, волшебник, исполняющий желания, традиционно изображаемый в виде небольшого коренастого человечка. 3. Доктор — эксцентричный инопланетный путешественник великого ума, который сражается с несправедливостью, путешествуя во времени и пространстве на своей старой машине времени под названием Тардис, часто в сопровождении спутников-землян. Тардис — машина времени и космический корабль из британского телесериала «Доктор Кто», которая, будучи живым существом, росла на родной планете повелителей времени, Галлифрей, до её перемещения в параллельную Вселенную в Войне Времени. 4. Филадельфийский эксперимент — мифический эксперимент, предположительно проведённый ВМC США 28 октября 1943 года, во время которого якобы исчез, а затем мгновенно переместился в пространстве на несколько десятков километров эсминец «Элдридж».