Служанка из Зазеркалья

Самым опасным аспектом рабства всегда была вовсе не физическая несвобода, вовсе не унижение или страх наказания со стороны господ. Нет, самый жуткий аспект рабства был в том, что оно медленно, шаг за шагом отравляет душу. Безнадёжность раба может достигнуть такого масштаба, что он начнёт видеть цели господина благородными, справедливыми, а его тиранию — естественной. Таким образом, подневольный теряет собственную идентичность: свои мысли, взгляды на жизнь, высшие идеи. Образ мыслей настолько пропитывается ядом абсолютного подчинения, что раб перестаёт существовать как личность. Раз и навсегда. И самое ужасное: раб начинает любить свои оковы. Влюбляться в тирана. «Не смей думать о нём, не думай ни секунды. Не пытайся увидеть в его глазах по отношению к себе уважение и доброту. Этого нет, не было и никогда не будет. Ты — всего лишь инструмент его власти и самодовольства, не более. Милая игрушка, от которой можно в любой момент расчётливо избавиться. Помни это. Он тебе не союзник, он тебе не друг и не возлюбленный. Не дай защитным механизмам психики обмануть себя. Представь, что всё это происходит не с тобой, не на самом деле, когда тобой овладевают нежные чувства к нему. Это — не ты настоящая. Отчуждайся. Не верь, ему, глупая» — вот что повторяла себе Екатерина по утрам каждый день. Она повторяла это затем, чтобы не заиграться и не забыться, не утратить память о том кем она на самом деле была и кем является. К сожалению, прошлая жизнь до похищения Всадниками Дикой охоты, ныне казалась ненастоящей, призрачной, словно внезапно прерванный сон. В мире Aen Elle весь прогресс держался на магии: никакой электроники и гаджетов тут не было, как и машин, самолётов, поездов и вертолётов. Странно, но Кате в последнее время стало чудиться, что этого и в принципе не могло быть ни в одном из миров. Правильным теперь казался лишь мир Ольх, а остальные миры лишь жалкой пародией на его великолепие. Карантир думал, что Катя смирилась со своим положением, ведь она больше не пыталась перечить, строить козни, сопротивляться его воли. Он испробовал ряд средств, дабы в очередной раз убедиться в этом: он тащил в свою постель эльфок прям перед носом ведьмы, он брал Катю сам так, как считал нужным, он доставлял ей физическую боль, не видя в её поведении по отношению к нему никакого протеста. Недавно он после скучной, на его взгляд, интимной игры с прекрасной эльфийкой, даже не смыв с себя запах любовницы, в ту же ночь явился в комнату Аварит и занялся с ней сексом. Девушка и на это не возмутилась, казалось, она ожидала когда-нибудь столкнуться с подобной ситуацией. В одном только проявлялась её злость на него: она срывалась на слуг, могла разбить или сломать ценные вещи, устроить скандал и даже порка не могла её заставить прекратить так себя вести. Карантир понимал, что она компенсирует свои обиды, ему это не слишком нравилось, но он знал, что такова цена её беспрекословного подчинения. Если раньше другие слуги во дворце её просто недолюбливали и презирали, то сейчас они её сторонились. Ведьму начали бояться не меньше, чем Карантира. Она стала очень жестокой по отношению ко всем, кроме своего господина. С Карантиром же девушка была всегда мягка и нежна. Она не сломалась, но стала совсем другой. Такой, какой Навигатор хотел её видеть. Никто не знал, какая мучительная внутренняя борьба каждую ночь разрывала её душу на куски. Ей было сложно, почти смерти подобно признаться себе в том, что ей господин стал не безразличен. Когда Карантир позволял ей прямо, не отводя взгляда, смотреть в его лазурные глаза, она с ужасом ощущала, как начинает заходиться в дикой пляске сердце, как жгучая волна необъяснимого волнения вызывает внизу живота дрожь и похоть. Но самым постыдным было то, что в эти моменты она хотела больше всего на свете припасть к его губам, слиться с ним в жарком поцелуе. Он никогда её не целовал в губы. Dhoine не может ни при каких обстоятельствах удостоиться поцелуя чистокровного эльфа. А она, в свою очередь, никогда не пыталась коснуться его губ, зная, что не смеет и мечтать о такой вопиющей наглости по отношению к представителю Старшей Крови. Но это было даже хорошо, ведь если бы представилась возможность его поцеловать, это было бы для неё самым наглядным признаком её полной и безоговорочной капитуляции. Она не должна влюбляться. А если влюбилась, то не должна признаваться самой себе в этом, чтобы окончательно не утонуть в омуте собственных чувств. Пусть лучше его целуют другие эльфийки, те, которые бывают в его покоях в первый и последний раз, в отличие от неё — частой спутницы его ночей. Магическое мастерство Катерины неустанно росло: она научилась создавать защитные энергетические купола, которые невозможно было пробить каким-либо оружием, через купол невозможно было пройти. Правда и действует он совсем недолго. Размер купола мог составлять до десяти метров в диаметре — очень хороший показатель для этой разновидности магического искусства. Также ей прекрасно удавалось создавать магические шары и кнут, полностью состоящий из тёмной разрушительной энергии. Такой эффект позволял создать специальный артефакт: перчатка-катализатор из драконьей кожи. С помощью перчатки удавалось создавать и энергетический щит. Уверенно обращаться с обычным, физическим оружием ей пока не удавалось, она буквально чуть-чуть успела научиться орудовать кинжалом и то таким глупым образом, что любой Всадник за считанные секунды мог обезоружить её. А вот сопротивляться магическому кнуту рядовые Всадники Дикой Охоты могли с трудом: он разрушал всё, к чему только мог прикоснуться: доспехи, мечи, щиты и прочие орудия боя. Даже Имлерих опасался выходить на бой с ней: спасало только то, что девушку в силу её хлипкого телосложения было легко повалить, да и во время восстановления энергетической ёмкости перчатки пойти в прямую атаку. Неплохую конкуренцию девушке во время тренировок составлял Нитраль, его победы в поединках чередовались с её победами. И только Карантир мог беспрепятственно побеждать её абсолютно всегда: его магических навыков с лихвой на это хватало. Она ещё никогда не могла одержать над ним верх. Ни единого раза. Аварит недавно успешно прошла Испытания и её официально приняли в ряды воинов Дикой Охоты, однако, это ничуть не изменило её положение в обществе. Она продолжала оставаться всего лишь рабыней. Игрушкой в руках Навигатора: заводным чёртиком в табакерке, ключ от которой хранился только у него. — Ты долго ещё будешь готовиться? — с нетерпением спросил Карантир. — Такие вещи не будут работать, если их делать в спешке, господин, — спокойно ответила Аварит. Она сидела к нему спиной, чтобы не отвлекаться от предстоящего ритуала. Перед ведьмой на алтаре лежала вощина, портрет Мирита, его волосы, атам и открытая в нужном месте книга теней. Вокруг колдуньи стояло тринадцать чёрных восковых свечей. Девушка ещё раз внимательно огляделась вокруг; проверила, всё ли необходимое для порчи находится у неё под рукой. Несколько раз ведьма повторила про себя заговор. Карантир спокойно наблюдал за происходящим. Ему казалось немного странным то, что для магического воздействия используется столько посторонних предметов. Он привык, что магу нужна лишь личная сила для работы, максимум — магический посох. Но какая разница, каким образом была проведена порча? Главное, чтобы всё работало и королевский ублюдок через недели две был мёртв. Аварит начала зажигать свечи с западной стороны, двигаясь против часовой стрелки. После этого девушка села у алтаря и принялась лепить из вощины человеческую, вернее эльфийскую, фигурку: вот туловище, ноги, руки, голова. Особым образом девушка выделила острые ушки у куклы. К удивлению Карантира, девушка ещё и вылепила мужские половые органы и приклеила их в том месте, где они должны быть. Закрепила прядь волос к голове вольта. Пока что кукла была мало чем похожа на Мирита, но это пока. Аварит закрыла глаза и сосредоточилась, потом быстро протянула руку вперёд и взмахнула запястьем: на её ладони стал проявляться энергетический фантом, точная копия Мирита в мельчайших подробностях. Девушка что-то прошептала и вложила образ в куклу. Прошло не больше минуты, когда кукла начала меняться, воссоздавая удивительное портретное сходство с бастардом. Затем ведьма провела с куклой некое подобие эльфийского ритуала имянаречения, который обычно проводился с младенцами Aen Elle. Карантир в мельчайших подробностях ей вчера его описал. Когда все подготовительные работы с фигуркой были выполнены, девушка перешла непосредственно к порче. Аварит замерла, приосанилась, начиная наполнять своё тело разрушительной тёмной энергией. В момент, когда она ощутила, что уже не может больше терпеть это чувство внутреннего переполнения, она начала читать заговор: — Наречённый Мирит Муиркетах, твой образ я бью-разбиваю, ножом рассекаю, своей волей разрушаю, гневом своим испепеляю. Как не укрыться небу от солнца, так и тебе, Мирит, от моей порчи никуда не скрыться, не спрятаться, не упрятаться. Не будет тебе больше покоя. Не будешь ты больше ни есть, ни спать, ни пить, ни девок любить, а будешь в муках корчиться, стонать, да о смерти своей мечтать. Как воск в моих руках сминается, так твоё здоровье разрушается. Заберут твою душу злые демоны, да бесы, будут на куски рвать и себе подчинять. Да будет так! Да будет так! Да будет так! Девушка стремительным движением руки вонзила в центр груди вольта атам, и Карантир увидел, как через остриё ножа струится в куклу чёрная энергия хаоса. Ведьма резко вытащила атам из вольта, разрушительная сила окутала фигурку Мирита, оплавляя воск. Статуэтка вдруг жалобно затрещала и через мгновение рассыпалась серым прахом.

***

Катерина тяжело дышала, держась за холодную стену. Даже сохранять равновесие ей удавалось с трудом. Она прикладывала неимоверное количество усилий, чтобы сейчас не рухнуть на пол и не потерять сознание от энергетического опустошения. На этой тренировке Карантир выбил из неё весь магический потенциал, на который она была пока способна. В Навигатора словно бес вселился. Сегодняшний бой был крайне ожесточённым, он больше походил на битву на смерть, чем на тренировку. Катя чудом успевала подниматься на ноги после очередного болезненного удара или заклинания. Если бы она была хоть на секунду медлительнее, он бы ей давно отбил все внутренние органы пинками. Она чувствовала, что не может больше биться. Она знала, что Карантир может наказать её за такую вольность, но всё-таки решила содрать магическую перчатку с руки, тем самым показывая, что не хочет больше участвовать в этом безумии. Она сдаётся. Карантир остановился. Сегодня он был в полном обмундировании Генерала Дикой Охоты, поэтому под шлемом было не разобрать выражение лица мужчины. — Я не могу больше, господин. Делайте что хотите… — Аварит пыталась отдышаться. — Трусливая сука. Ленивая тварь, — выругался эльф под маской чудовища, Сорока вздрогнула от звука отвратительно скрипучего голоса, который раздался из-под забрала. Доспехи Всадника Дикой Охоты наводили ужас на жертву, как это изначально и задумывалось, — Ты бесполезна, как и бесполезна твоя порча. Мирит живее всех живых. — Господин, нужен срок побольше для раскрутки воздействия. Пока ещё рано. — Нет времени ждать. Либо он умрёт в течение месяца, либо ты. Поняла?! — Карантир схватил рабыню за волосы, впечатав лицом в стену. Девушка заплакала, но в этот раз её слезы не останавливали его от жестокости. Он умалчивал о том, что через месяц и его могут убить. — Поняла, господин, — колдунья удивлялась тому, каким он может быть разным. Ещё недавно они наперегонки плавали в бассейне, брызгали друг в друга водой. А потом он по дворцу прокатил девушку на плечах, совершенно не стесняясь недоуменных взглядов своих слуг. Но сейчас вместо улыбчивого эльфа она видела злобного монстра, жаждущего перегрызть ей глотку. Его можно было понять: сегодня он был на аудиенции с Королём Народа Ольх, и, судя по всему, его серьёзно отчитали за отсутствие результатов в вопросе устранения Мирита. Карантир пришёл к выводу о том, что его план провалился и теперь нужно менять тактику: попытаться устранить претендента на престол иным способом. Правда, в таком случае, шанс того, что преступление будет тщательно расследовано Знающими и они смогут обвинить в покушении Навигатора, был крайне велик. Это при неудачном стечении обстоятельств могло закончиться и казнью по инициативе Ге’эльса. Эредин, дабы сохранить власть, в таком случае открестится от своего подопечного и будет в принципе прав. Прав не по-человечески, а по-королевски. Карантир злился на себя за то, что доверился ведьме, за то, что поверил в её экстраординарные способности в вопросах магического влияния на расстоянии. Это всё невозможно. Если бы такое можно было сделать в их мире, давно бы все этим пользовались. А что если ведьму успели подкупить Знающие? Он ведь часто отсутствует во дворце, он не может наверняка быть уверенным в том, что никто посторонний не приходит в его резиденцию и не общается с девушкой. Чисто теоретически ведуны могли предложить Аварит избавление от смертоносной татуировки, а взамен попросить её устроить симуляцию проведения ритуала, так, чтобы ничего не сработало. Бастард уже должен был хотя бы заболеть. Вместо этого эльф активно посещал светские мероприятия и демонстрировал свою доброту и учтивость благородным и влиятельным представителям Народа Ольх. Ситуация набирала нехорошие обороты. Карантир развернул девушку спиной к себе, вжимая сильнее в стену. Сейчас он ненавидел её, от его прежней милости не осталось и следа. Эльф знал, что может утолить его жажду страданий Аварит. Мужчина снял латную перчатку, а затем отстегнул гульфик, развязал завязки штанов. Он не собирался снимать ни шлем, ни доспех, он знал, что его внешний вид в этом одеянии страшит девушку. Что же, он напьётся допьяна её страхом, он будет наслаждаться им больше, чем голодный радуется миске еды. Карантир одним движением руки сорвал с девушки тренировочные брюки, а затем расправился и с рубахой. Он специально сегодня ей не велел надевать доспехи. Рабыня тихонько всхлипнула, она устала. Она его не хотела. Сил хватало едва ли на то, чтобы дышать и стоять, на большее сейчас она была неспособна. — Господин, умоляю, не надо… — Замолчи, шлюха. Будешь дёргаться — придушу. Ты, должно быть, знаешь, что обычно происходит с поверженными противниками? С теми ничтожествами, которые сдались врагу в надежде на его милость… — Мы — не враги, господин! — Только этот факт и спасает тебя от худшей участи, Сорока. Будь ты мне врагом, я бы уже переломал все твои кости. До единой. Запомни, дура! Никогда больше не опускай перед противником оружие, бейся до последнего. Лучше умереть с честью, чем сдаться. Сегодня я покажу лишь малую часть того, что произошло бы с тобой, допусти ты такую глупость в бою с другим воином. Не верь в благородство рыцарей, его не существует. Ты была бы жестоко изнасилована во все пригодные для этого отверстия, вполне возможно, что толпой, вполне возможно, что с участием животных, вполне возможно, с использованием посторонних предметов. А потом, когда бы от тебя получили всё, что только возможно, тебя бы прирезали как шавку. Радуйся, что я не стану с тобой этого делать. Но я всё равно возьму свой трофей, как полагается победителю. Ты поняла? — Да, господин, — ответила девушка упавшим голосом. Он наконец-то перестал вдавливать её в стену. Колдунья облегчённо вздохнула, подумав, что он успокоился и передумал её насиловать. Но передышка была недолгой. Карантир швырнул девушку на пол, лицом вниз, чуть не разбив ей нос об мраморную поверхность. Аварит застонала от боли. — Сегодня тренировка будет долгой. Очень долгой, пленница.