***
К прибытию короля уже всё было готово. В замке Карантира царила тишина, слуги забились по своим норам и не путались под ногами. Вероятно, Навигатор разослал их куда подальше, чтобы исключить вероятность подслушивания. Эредин оценил его предусмотрительность. Карантир не смел перечить воле короля и начинать действо без него — тот желал лично присутствовать при допросе ведуна. С недавних пор Эредин стремился взять под свой контроль абсолютно всё, что касалось поисков Цириллы. Это было дело первостепенной важности. И даже понимая, что сегодня он будет лишь наблюдателем, Глас был уверен, что его присутствие необходимо. В первую очередь — лично для него. Так уж сложилось, что проблема побега Ласточки и предательства Авалак'ха никогда не имела для него сугубо политический смысл. В этом было нечто большее — напрямую касающееся самого Эредина. «Она уже готова» — мысленно сообщил Карантир, когда портал закрылся позади короля. Эредин повел плечами, чтобы сбросить напряжение, сковавшее тело во время телепортации. «Я хочу видеть, как она это делает». «Нельзя» — предостерегающе передал ему Навигатор. Глаза повелителя сузились до узких щелочек, вспыхнув опасным зеленоватым пламенем. Он не привык, чтобы ему запрещали. Карантир стойко выдержал этот колючий неприятный взгляд. Они обсуждали это не раз. Эредин испытующе глядел то на него, то на Аварит, притихшую в углу комнаты. Она держалась абсолютно спокойно, отнюдь не смущаясь присутствия верховного повелителя Народа Ольх. В ней произошли колоссальные изменения с того момента, когда Эредин увидел её в первый раз. Тогда она показалась ему лишь молоденькой самочкой d'hoine, не более того. Теперь это совсем другое существо, близко напоминающее человеческую девушку, но куда более совершенное. Невероятно пышные красно-рыжие волосы и необычный белый цвет кожи — мелочь в её облике по сравнению с тем, что эльф видел по ту сторону смазливой оболочки. Он не осознавал этого до конца, но явственно чувствовал нечто пугающе притягательное в наложнице Карантира. Навигатор если и заметил, как Эредин смотрит на его девчонку, то не подал виду. Аварит заслуживала восхищения. Велла потрудилась на славу — ей удалось очистить девушку от налета человечности и подчеркнуть её дьявольское совершенство. Но король уже давно не был впечатлительным мальчишкой, на которого могли безотказно подействовать женские чары. Аварит опустила взгляд, и Эредину пришлось это по душе — правила этикета не отменяли даже для таких очаровательных демонесс, как она. «Она точно справится?» — с сомнением подумал король — так, чтобы девчонка тоже его услышала. «Уверен. Ученик выдаст об Авалак'хе всё, что ему известно. Мы разыщем его» — ответил ему Карантир. Мысли наложницы оставались удивительно бессодержательными, не смотря на провокации короля. Это вызвало некоторое подозрение у Эредина, но он не стал останавливать на этом внимание. Ему не важно, чем набита голова этой куклы. Главное — результат. «Прекрасно» — подумал правитель, тем самым давая команду действовать.***
— Не переусердствуй, куколка, — шепчет в ухо Навигатор ведьме. — Чуть передавишь, и его сердце остановится. А другого такого искать — та ещё задачка. Будь осторожна, — говорит ей мужчина, прежде чем впустить в зеркальную комнату: в зеркальную клетку для разума и духа допрашиваемого. Эта комната, вернее шестиугольная призма, полностью выложенная изнутри блестящим чёрным обсидианом, была создана по рекомендациям Лилит. Демоница говорила, что подобные помещения при правильной подготовке пространства могут выполнять функции астральных врат для призыва и проявления сущностей. Дорогая система… но Навигатор шибко не жаловался на цены, хоть подобное сооружение ощутимо ударило по его кошельку. Разве есть разница в цене, если речь идёт о спасении от гнёта Белого Хлада? Так же думала и Аварит, правда, она не стала полностью раскрывать все нюансы договора с Высшей, ибо рассчитывала, что сама сможет уладить все вопросы. Карантиру ведь не обязательно знать всё? Так спокойнее, так практичнее. Главное, пореже думать об этом, тогда и подобные мысли Навигатор не сможет считать.***
— Здравствуй, дорогой. Вот уж не думала, что свидимся, — горько усмехнулась Аварит, присев на зеркальную поверхность рядом с закованным в двимерит Знающим. — Какая ирония судьбы, что ты оказался здесь. Ведь именно ты меня пытал там, в Сумеречной Башне. Ведун молчал, равнодушно уставившись в пол. Он не имел никакого желания разговаривать с ведьмой, он догадывался, что ничего хорошего от рук собственной жертвы его ни ждёт. — Молчишь? Так печально, — Аварит цокнула языком, нежно прикасаясь к плечам эльфа. Тот не дёргался, не пытался вырваться, он знал, что это — бесполезно, оковы не дадут ему возможности оказать даже такой тщедушной тушке сопротивление. Странно, но отторжения от прикосновений он не испытывал, хоть и рассчитывал на эту реакцию. — Существует поверье о том, что поглотив плоть врага, можно обрести его силу. Говорят, знающие не едят мясо, все поголовно вегетарианцы. А вот я, напротив, мясо просто обожаю. Интересно, каковы эльфийские ушки на вкус? Аварит заливисто смеясь, прикоснулась язычком к острому кончику уха Знающего, а затем осторожно сомкнула белые зубки вокруг него. Мужчина старался дышать спокойно, старался мысленно отвлечься от предстоящей экзекуции. Позорно будет остаться без ушей… без гордости любого эльфа. И в тот момент, когда ученик Кревана был уже готов к тому, что вот-вот острые клыки демона сомкнутся мёртвой хваткой вокруг уха, девушка вдруг оторвалась от своей жертвы, злобно смеясь. — Ну! Ты такой пугливый, такой напряжённый. Твой страх куда аппетитнее твоих миленьких ушек. Мы же не звери какие-то… — девчонка царапнула острыми длинными ноготками шею эльфа, оставляя шлейф неглубоких красных полосок. Почти не больно. Даже по-своему приятно. — Я тебе ничего не расскажу, ведьма. Я не выдам учителя. — А я разве что-то спрашивала? Ты можешь молчать, молчать ровно столько, сколько хватит сил… — Аварит нежно, даже почти по-матерински обняла ведуна со спины, перебирая в тонких пальцах светло-пшеничные прядки волос эльфа. И он снова с удивлением отметил про себя, что ему приятно, ему нравится. Ему едва хватило воли не прильнуть к ней в ответ, к своей будущей мучительнице. Демон… это всё — демоническое влияние. Неудивительно, что Карантир её трахает. — Ты знаешь, когда ты меня пытал, мне было так больно… Безумно больно! Нет, нет, нет, я всё понимаю, ты следовал приказам своего учителя. Это так удобно, творить всё, что заблагорассудится по чужому наставлению. Вся ответственность за происходящее ложится на чужие плечи, не на твои. Разве не так, мой дорогой палач? — Аварит гневно оттолкнула эльфа от себя, цепи угрожающе натянулись, грозя свернуть суставы, в случае повторения неосторожного движения. Эльф прикусил губу, чтобы не зашипеть от боли. — В этом мы похожи. Я тоже действую исходя из чужих приказов, а значит, на мне нет никакой ответственности за то, что что-то может пойти не так. В руках девушки блеснул кинжал, Аварит подошла ближе к ведуну, прижимаясь бедром к его плечу. Эльф не хотел смотреть на то, как с него будут срезать куски плоти, он закрыл глаза, готовясь ко всему, что угодно. Но более всего он ожидал сдирание кожи живьём… Ловкое движение девичьих рук и еле заметная боль у висков. Аварит лишь немного рассекла кожу в этих местах, тонкие карминовые струйки крови быстро побежали вниз, по острым скулам к подбородку и шее эльфа. — Вот и всё! А ты боялся, глупый… — ведьма звонко рассмеялась, пальцами приподнимая опущенные веки мужчины. Он не выдержал, взглянул в бездонные очи демоницы, подёрнутые чёрной глянцевой поволокой, и больше не смог отвести взгляда. — Говорят, у тебя есть невеста… Печально, если ей придётся заплатить за твои ошибки. — Ладони Аварит мягко коснулись ранок на висках, сквозь кровь и плоть, впуская в разум ведуна шёпот Бездны. И тьма поглотила его… Он уже не мог почувствовать того, как с него девушка снимает двимеритовые кандалы, как легко потоки тёмной энергии подхватывают его вверх, заставляя повиснуть в воздухе, будто в невесомости. Демоница громко, истерически визжит тонким голоском возлюбленной ведуна: — Помогите! Они хотят меня убить! Прошу, кто-нибудь! — и эльф погружается в недра собственного кошмара, жутчайшего из всех возможных для него кошмаров.***
Проходит час. Слишком долго. Карантир разминает затёкшие от сидения на одном месте мышцы, прогуливаясь взад и вперёд из одного угла комнаты в другой. Навигатор нервничает. Аварит так и не вернулась. Если бы с ней произошло что-то плохое, он бы почувствовал. С ней должно быть всё хорошо. Может быть, она заигралась? Увлеклась пыткой? От женщины, которая сама в прошлом прошла через подобные мучения, можно было ожидать любой жестокости, даже высочайшей. Тем более, он ей стёр память, вместе с этим вытащив из её сознания остатки человечности. Она не человек, она — демон. А демон может играть со своим пленником, сколько ему вздумается и как ему вздумается. «Всё хорошо, Аварит?» «Он не сдаётся. Он признал, что Авалак’х его использовал, признал, что поддерживает с ним телепатическую связь. Но он пока не сломлен. Видимо, ему не так уж и жалко свою невесту». «Он подозревает, что всё происходящее — иллюзия?» «Уверена, что нет. Кричит как резанный, молит прекратить. Он не отличает явь от моей бурной фантазии. Больше не отличает». «Ты можешь вернуться обратно, отдохнуть. Я продолжу своими методами». «Нет, Карантир. Я добьюсь результата сама. Я знаю, что ему можно предложить». «Я — твой господин» «Да, милый. Ты — мой господин», — устало отвечает ему Сорока, словно разговаривая с малым дитя, охочим до глупых игр. Карантир нервничает, потирает руки. Раньше он бы просто взорвался на месте от такой фамильярности рабыни, но он и сам понимает абсурдность происходящего. В девочке больше нет страха к нему, она не боится смотреть ему в глаза, она не боится говорить с ним прямо, открыто, не боится его резких движений и проявлений гнева. Не боится. Она вообще уже, должно быть, ничего не боится. Но она всегда ласкова и терпелива с ним, всегда добра и податлива, она проявляет к нему уважение и никогда не заходит за границы его доверия. Главное, чтобы она была преданна ему, а остальное — всего лишь нюансы. Наложнице, согласно законам Народа Ольх, позволительно говорить на «ты» с господином и называть его по имени. Аварит и есть наложница.***
Ведун в последний раз слышит крики невесты, в последний раз видит её горькие слёзы, прежде чем жизнь покидают её измученное, изгложенное до костей в пасти адских чудовищ, тело. — Прости, любовь моя… я не смог его предать… — шепчет он ей, прижимая к груди безвольную фигуру эльфийки. Слёзы сплошным потоком струятся по его щекам, по скулам, по губам. От горьких слёз щиплет веки. Как же тяжко! Волны чёрного моря с тягучим шумом касаются берегов мрачного мира, в котором оказался ученик Кревана. Когда мертва его любимая, эльф не хочет больше жить. Он поддаётся движению потока ледяной воды, он чувствует, как море подхватывает его на волнах и тащит к себе, в объятия бесконечной глубины. Он готов. Он готов задохнуться, захлебнуться, утонуть и умереть там… Больше его ничего не держит. Эльф не в силах удержать труп своей невесты, море разлучает их тела. Ученик Кревана расслаблен, он больше по привычке, чем осознанно, задерживает дыхание, когда холодная вода поглощает его в безумии мрака по самую макушку. Смерть. Он должен был умереть… должен был… но он не умер. Его тело застыло, замерло, но дыхание не прекратилось, он дышал под водой. Он будто плыл куда-то далеко вперёд, море само утаскивало его всё дальше и дальше от возлюбленной. Мгновение и он понимает, что даже не может вспомнить её имени, не может вспомнить запах её волос, её улыбку, её черты лица. Он забывает её. Он слышит пение… самое прекрасное пение, которое ему доводилось слышать за всю свою долгую жизнь. Несколько невыносимо волшебных звучаний женских голосов, сходятся в одну невероятно пленительную песню. Он не слышит слов, вернее, не может их разобрать, поют девы на незнакомом ему языке. Но он отчётливо понимает, что голоса его зовут, зовут к себе и он не может не подчиниться этому зову. Он плывёт вперёд, на зов, и вдруг понимает, что его колени упёрлись в чёрный песок суши. Он оказался на маленьком, мистически красивом острове. Ночь, полнолуние. Лазурная луна освещает сотни фосфоресцирующих растений, цветов, деревьев, насекомых. Музыка льётся, музыка становится всё громче, призывая следовать за ней, и эльф идёт, а потом и вовсе бежит по направлению к ней. Он наконец-то настигает прекрасных певуний, он видит перед собой высоких, стройных, гибких и невыразимо красивых демонесс. Один взгляд на них и он забывает и собственное имя и собственную цель — во что бы то ни стало скрывать местоположение Авалак’ха. Он, будто раб, ползёт к ним по песку, очарованный безупречной внешностью сущностей. Девы смеются, их смех, будто россыпь звонких колокольчиков, ласкает его слух. Девы неспешно подходят к нему, нежно гладят руками, целуют его кожу, играют с ним, словно с живой куклой. Для них он — просто игрушка. Просто пища, изысканный десерт к их сытной трапезе. — Такой милый… — Такой красивый… — Эльф… — Вот так задачка, и как же его не залюбить до смерти? — Ммм… какой послушный… Перешёптываются они друг с другом, то и дело, будто случайно, задевая острыми когтями кожу ведуна, открывая тем самым путь для карминовых капель крови. Ведун стонет, в штанах мужчины становится невыносимо тесно, ему больно терпеть такую изощрённую пытку. Девушки гладят его, забавляются с ним, но не дают удовлетворить ему свою похоть. Они дразнят, даже не касаясь его члена. — Пожалуйста… — молит он их, словно богинь. Молит женщин о том, чтобы они овладели им, мужчиной… что за безумие… — Ты должен нам кое-что показать, эльф… — Что? — шипит он, припадая губами к соску одной из чертовок, не желая отрываться от наслаждения совершенным телом демонессы. — Учителя… покажи учителя, где он находится? — спрашивают хором суккубы, складывая слова в новую тягучую песню. — Я не могу… не должен… — Ты не хочешь нам помочь! Прочь! — резко опрокидывают его на спину девы, глаза их сверкают гневом, когти их сжимаются, кожанные крылья широко расправляются в воздухе. — Я… — Прочь! — шипят рассерженные, будто гарпии, прелестницы и он боится снова подойти к ним. Они убьют его в один счёт. — Иди сюда, эльф, — вдруг слышит он томный вздох за своей спиной. Аварит. Вернее то, что когда-то было Аварит, ведь видит он не облик низкорослой девчонки, а облик высокой и не менее привлекательной демонессы, чем её подруги. — Ты так устал. Ты потерял всё, что имел. Ты погиб, эльф, погиб в моих руках. Твоя душа принадлежит мне, — лжёт она, с улыбкой поглаживая острые скулы ведуна. — Я могу отправить твою душу в ад, на вечные муки. Но если ты будешь мил и расскажешь то, что мне нужно, ты останешься здесь, на этом острове. Ты проведёшь вечность в объятиях прекрасных дев, целую вечность! Стоит ли твоя вечность мига страданий твоего наставника? Он всегда обманывал тебя, он использовал тебя. Он манипулировал тобой. Стоит ли твоя вечность его спокойствия? Эльф верит ей. Он верит словам лукавого демона. Он немигающим взглядом осматривает остров и чарующих демониц. Он бы хотел провести свою вечность здесь… в своём маленьком раю… — Бедный эльф, ты не заслуживаешь мучений! Такие прекрасные, светлые существа, как ты, не должны страдать, — вторят Аварит демоницы, снова окутывая тело мужчины горячими объятиями. Ученик Кревана судорожно кивает и протягивает руку Аварит, вкладывая в её сознание ответ на заданный вопрос. Он верит, что теперь-то уж точно останется здесь, на острове. Он не понимает того, что был жестоко обманут. Быть обманутым демоном — так предсказуемо. Но всё-таки демонессы даруют ему удовольствие, долгожданную разрядку, за этим волнующим действом спокойно, стоя в сторонке, наблюдает Аварит. Пора возвращаться. Она узнала всё, что было ей нужно.***
«Всё получилось. Открывай быстрее, пока он не пришёл в себя» — просит мысленно Аварит, и как только Карантир проворачивает под нужным углом одно из зеркал, девушка выходит вперёд, падает на пол, тяжело дыша. Она потратила слишком много сил на создание проекций… Удивительно, но ведун цел и невредим, только небольшие ранки у висков немного нарушают идеалистическую картину. Следов пыток нет, а значит, можно стереть память эльфу о событиях последних суток, и переместить его в лес или на дорогу, предварительно напоив до бессознательного состояния вином или обколов фисшетхом. Тем лучше. Так знающие и Креван в частности не скоро догадаются об утечке важной информации… Карантир подхватывает под руки ведуна и тащит в лабораторию, чтобы стереть память о вечере, залечить его пустячные раны. Аварит пытается отдышаться, сидя на полу, подхватывает восстанавливающее и тонизирующее зелья со стола и выпивает их залпом. За происходящим молча наблюдает Эредин. — Как успехи? — спрашивает король Народа Ольх. — Все нужные сведения получены, Ваше Величество. Всё хорошо, — мягко улыбается она ему, склонив голову в поклоне. Девушка слышит голоса демонесс в своей голове, слышит голоса своих сестёр. «Мы сделали то, что ты просила. Ты должна заплатить». «Сегодня я буду с Карантиром… всю ночь…» — отвечает она устало. «Карантира мало. Чародея мало. Недостаточная цена». «Вы говорили, что будет достаточно». «Уже недостаточно. Подари нам большее, подари нам похоть Эредина, свою похоть и похоть Карантира и мы будем в расчёте. И мы даруем в ответ даже больше, чем ты ожидала…» «Он никогда не согласится на такое!» «Мы поможем. Подтолкнём», — шепчут хитрые голоса. Аварит тихонько подходит ближе к королю, присаживается за соседнее кресло, за кресло Карантира, который всё ещё занят работой над сознанием ведуна. Взгляд демоницы осторожно касается лица Эредина, она смотрит на него изучающе, будто чего-то от него ожидая. И он хитро улыбается ей в ответ, он чувствует, что взгляд девушки его увлекает, манит. Чертовки шепчут на ухо королю, шепчут его же голосом, выдавая свои идеи за его мысли: «Ты же король! Карантир будет рад разделить с тобой всё, что ты попросишь — свой кров, свою пищу, даже свою судьбу… Тебе нужно лишь приказать, и он даст тебе всё, о чём ты попросишь. Прикажи, и он отдаст девушку тебе или разделит её с тобой… Ты — король. Это — твоё право», — вот что проносится в мыслях Эредина и он ошибочно принимает эти мысли за свои, собственные.