Служанка из Зазеркалья

Ге’эльс задумчиво рассматривал высокий террариум, что размерами превышал даже рост эльфа. Наместник ставил очередной из своих самых любимых экспериментов: собирал стаю крыс в искусственно созданном для них мирке, рукотворном рае для зверушек, где было вдоволь и воды и еды и равное количество самцов и самок. Зрелище увлекало его, заставляло задуматься над сутью животных, над их инстинктами. Вот, вероятно, один из белых самцов перегрыз глотку другому, серому, жадно пожирая алую плоть, сочащуюся густой кровью. Весьма показательно. Самцы отвоёвывают право контролировать территорию, подчинять её себе и не гнушаются любыми средствами. Животные не могут оглядеться вокруг и понять, что в их «мирке» и так всего достаточно абсолютно для всех. Совсем как dhoine, разница лишь в размерах и внешнем облике. Но люди — те же животные, живущие инстинктами; жаждой власти и секса, не более того. Иллария молчаливо стояла позади господина, не имея малейшего желания его отвлекать от созерцания террариума и баталий, что происходили за стеклянными стенами клетки. Ге’эльс наконец-то отвернулся, медлительно и лениво обратившись взглядом к наложнице. — Как наши дела, дорогая? — С переменным успехом. Девчонка Навигатора не удосужилась пока дать ответ. — Что же, пусть Карантир подумает ещё. Давить на него будет слишком неосторожным. Миндрэд? — Найдена мёртвой в озере с перерезанными венами. — Разумно. Однако, наш жест доброй воли был принят, значит, дело может сдвинуться с мёртвой точки. — наместник говорил медленно, до тошноты растягивая слова и легонько покачивая головой из стороны в сторону. Годы брали своё, несмотря на эльфийскую моложавость. — Так кто? — Карантир. — Мальчик осторожничает. Видно, у него мало доверенных лиц, кому бы он поручал грязную работёнку. Это может сыграть ему злую шутку. — Не в этом случае. — Иллария покачала головой, Навигатор умело замёл за собой все следы, если бы не наблюдатель с навыками видения, преступление и вовсе было бы невозможно заметить. — Не в этом. Я лишь делаю наброски. Играть против Карантира нам не с руки. Он слишком важен, слишком необходим для Aen Elle. — Ге’эльс устало потёр веки, присаживаясь на высокое кожаное кресло. Старый эльф никогда не играл по правилам, но всё же у него были вполне чёткие взгляды на жизнь. Всё должно быть во благо процветания мира Ольх. Всё. И если для процветания необходимы самые жёсткие меры, он примет их. Кто-то должен мыслить глобально, кто-то должен видеть мир за пределами собственных амбиций. Все умирают: кто-то своей смертью, кто-то от рук недоброжелателей, кто-то и вовсе по ошибке, но важно не это, важно лишь то, какое наследие достанется потомкам великой расы, великого народа. Всё остальное — условности. — Нам нужно больше фигур в Игре. — Чем больше фигур, тем больше шансов, что они будут раскрыты. Что же, ты всё-таки права. Я уже думал об этом. Малиэль была в покоях Его Величества с момента захвата Zireael? — Нет. — Девушка плохо старается. — Милый, помни, это — твоя дочь… — бесстрастный взгляд Илларии вдруг заискрился еле заметным беспокойством. Как мать, она была всегда искренна. Искренна в желании защищать своих детей, во что бы то ни стало. — Это лишь усложняет ситуацию. Как ты думаешь, что вызывает воодушевление у Эредина в большей степени: красота Мали или тот факт, что он имеет дочь своего наместника? М? — Ге’эльс снова невольно покачал головой, прекрасно зная ответ на этот вопрос. Дочка советника славилась миловидной внешностью, но была не так хитра, не так опытна, как её родители. Да, и судя по всему, ей больше нравилась сама возможность побыть с королем, чем те задачи, что были возложены на её хрупкие плечи. Девушка была осторожной, до тошноты осторожной. А Глас предпочитал женщин с боевым характером; горьких, терпких, опасных, что кружат голову недоступностью, что кружат голову раскованностью, бесстрашием. Мали, к сожалению, не вписывалась в этот образ. Воспитывать дочку стоило куда мягче, позволять больше вольностей. Жаль, но никто тогда не предполагал, что ставку нужно делать на иные качества, чем покладистость. Теперь же из сыча не сделаешь сипуху, как ни старайся. — Возможно, Его Величество бережёт силы для Ласточки, они ему пригодятся. Насколько эльф должен быть голоден, чтобы броситься на девчонку dhoine? — Весомый аргумент, моя дорогая. А Сорока? — Не отрицает связь, впрочем, и не подтверждает. — Эта сказка стара, как наш прежний мир. Принц, колдун, белый лебедь и чёрный. Что же стало с белым? — И в смерти обрела покой… — Сказки придуманы не только ради развлечения, порой, жизнь идёт по их же сценарию. Но чаще актёров стоит немного подтолкнуть, чтобы сохранить историю каноничной. Zireael не место в Aen Elle. Все это понимают кроме Гласа. Все. — Самочка может дать талантливого детёныша в одном из приплодов. — Может, а может и дать вторую Фальку или как там звали ту смутьянку? Линия Лары Доррен сколь ценна, столь и порочна, а смешанная с генами dhoine воедино, даёт гремучую смесь. Хоть один потомок жаждал сохранять мир, а не только сеять Хаос? Если и были таковые, то в явном меньшинстве. Не далёк тот день, когда Глас решит переписать законы и указать пункт о престолонаследии по роду, вот тогда Тир на Лиа и падёт, я в этом уверен. — Наместник жёстко обхватил подлокотники, так, что костяшки пальцев мгновенно побелели. Иллария знала; господин редко проявляет эмоции, его отношение к ситуации проявляется в подобных мелочах. В глубине души, за бравадой маски равнодушия, её мужчина злится, опасается. — Помнишь про эксперимент номер тридцать семь? — Помню. Трое самцов dhoine были оставлены в дорогом помещении вместе с запасами еды, воды, вина и фисштеха и одной самкой их же вида на месяц. — И ты помнишь, что оставили эти животные после себя. Выжил только самец, разгромив все покои. Чему это учит? Dhoine сеют лишь разрушение, а если и создают что-то новое, то ради дальнейшего восполнения своих низменных потребностей. Все ждут компенсации. Самцы творят, чтобы спариваться. Самки лишь могут продолжать гнусный род, выращивая в чреве новых тиранов. И нет ярма тяжелее на dhoine, чем свобода. Лишь в рабстве они могут давать пользу. Иначе никак. — Все мы служим, — Иллария глубоко вздохнула, собственная несвобода всё ещё бередила её душу. — Все. Но служение и рабство — вещи разные. Служение преследует высшие цели, служение добровольно, рабство же принудительно, и не преследует иных целей, кроме выживания. Ты служишь мне, тем самым служа и Государству и своим детям и всему Народу Ольх. Но ты — не рабыня по своей сути. Никогда ею не была. — Твои речи сколь лестны, столь и приятны. Надеюсь, ты искренен. — Абсолютно. Более чем. — лицо советника короля заметно посветлело, стало мягче. Таким Иллария видела господина крайне редко, поэтому не смогла удержаться, мягко коснулась его ладони. — Я люблю тебя, Ге’эльс… — Любовь и есть высшее служение, моя дорогая. — советник сжал в ладони смуглую руку женщины, улыбаясь кончиками губ. Он не любил сантименты. Но в этот раз пожилой эльф вел себя иначе. Кто знает, что готовит им будущее? Кто знает, удастся ли ему выстроить свою линию перед самым носом у Эредина или же он падёт? Мир меняется, миром правит новый король. Молодой, яростный и решительный король. Перемены неизбежны. Возможно, в них есть необходимость. Ге’эльс понимал и это, но не мог, не хотел бросать ситуацию с Ласточкой на самотёк.