***
Однажды ведьмачка спросила у Гласа: — Мне придётся рожать естественным путём? — Возможно. Как сочтут верным лекари. — Значит, моё мнение не будет браться в расчёт?! — Цири тогда быстро почувствовала нарастающий гнев, желание бунтовать, желание спорить. — А ты имеешь объективное медицинское представление о таких вопросах? — равнодушно спросил Эредин в ответ и быстро покинул комнату, видимо, решив, что с девчонкой в таком перевозбуждённом состоянии нет смысла продолжать диалог. И Цирилла в тот момент вновь ощутила беспомощность и потребность скорее покинуть Aen Elle, вырваться на свободу. Беспокойство росло в Цири с каждым новым прожитым днём. Она напряжённо ожидала менструаций. Думала ли она раньше, что с таким нетерпением будет ждать «этих дней»? А ведь месячные боли никогда её не радовали. Цирилла постоянно искала признаки отклонения от нормы, как в собственном пищевом поведении, так и в собственном теле. Девочка и не знала, что, как правило, признаки проявляются куда позже прекращения регулов.***
Без пятнадцати девять. Осталось пятнадцать минут до прибытия короля в её покои. Ведьмачка не могла найти себе места: разрывала на бесчисленные части наброски своих рисунков. Креван пытался научить девушку рисовать, но пока что результат оставлял желать лучшего. И Цири каждый раз избавлялась от неудачных набросков. Так успокаивала нервы. — Его Величество Эредин Бреакк Глас! — раздался звонкий громкий голос глашатая в коридоре. Пришёл. Даже раньше срока. Цирилла нахмурилась. Встала со стула и с демонстративным пренебрежением изобразила поклон. Всё, как её учили придворные служанки. Формальность. Кланяться собственному врагу, собственному противнику было до тошноты морально неприятно. — Добрый вечер, Ваше Величество, — нарочито монотонно проговорила Цири на elillon с явным акцентом. Монарх ухмыльнулся, даже не взглянув на пленницу. Остановился у окна. — Вечер добрый, Zireael, — король был спокоен, не реагировал на явные провокации. — У меня много дел. Раздевайся, ложись, не тяни время. Правитель Aen Elle стоял спиной к юной ведьмачке. Его, казалось, больше интересовал закат, чем поведение девушки. Напряжение повисло в воздухе, сковало грудь Цири, будто крепкие тиски. Какой же он напыщенный! Какой же равнодушный! Цирилла назло королю медленно развязывала тесёмки халата, медленно вешала одеяние на плечики в платяной шкаф, медленно убирала покрывало и крайне медленно ложилась в кровать. Пусть знает, что он ей не указ. Пусть знает, что её вовсе не волнуют его дела и заботы. Пусть знает, что она подчиняется ему только потому, что не имеет пока возможности действовать иначе. — Подготовь себя, — сухо приказал Глас, не отрывая взгляда от пейзажа за высокой деревянной рамой. Интересно, как он себя готовит? Как себя стимулирует? Думает о чём-то, или о ком-то? О какой-нибудь эльфийке? В сознании ведьмачки вдруг промелькнула какая-то непонятная, слепая ревность. Да она даже не знала к кому ревновать! Мало того, не знала, отчего возникает подобное чувство. Ей вдруг показалось, что доведись ей столкнуться с объектом вожделения короля, она бы утопила соперницу в собственном гневе. Унизила бы. Раздавала, как жалкого таракана. Стоп! Что за противоречивая потребность, откуда она берётся? Ей должно быть безразлично, с кем там спит Глас, о ком фантазирует, готовя себя к совокуплению с явно неприятной ему ведьмачкой. Неужели, она никогда не нравилась ему? Не нравилась даже в тот момент, когда он дарил ей ту веточку мирта? Тогда к чему был жест? Жест примирения, вероятно. Сначала наговорить гадостей, а потом сгладить напряжение. Так и поступают отъявленные сердцееды, что выжигают в душах несведущих в манипуляциях девиц чёрные дыры. — Мне позвать служанку? — холодно спросил Эредин, наконец, повернувшись лицом к Цири. Глас выглядел неважно. Тяжёлые тени залегли под его яркими зелёными глазами. И без того острые скулы проступали явственнее, чем обычно. Было бы верным, наверное, поинтересоваться, что у него происходит в жизни, что его гложет. Но Цири не хотела быть мягкой со своим похитителем. — Я задал вопрос, Zireael, — Глас снова отвернулся, присел за широкое кресло, продолжая смотреть исключительно в окно. — Зачем служанку? — Чтобы тебя подготовили. Или ты предпочитаешь грубую ласку? У меня нет сейчас ни сил, ни времени тебя возбуждать. — Ну, и не надо! — вскрикнула девушка, даже не обдумывая своих слов. — Я и не собираюсь, о чём и речь. Помнишь наш последний разговор о взаимном сотрудничестве? О том, что мы можем быть полезны друг другу, о том, что каждый получит то, о чём мечтает, если будет идти навстречу другому? Но пока только я иду к тебе навстречу. А ты, Zireael, упорно вставляешь палки мне в колёса. Королевской милости скоро может прийти конец. Подумай об этом. Эредин поднялся со стула, устало оглянул возмущённое личико ведьмачки и быстро покинул комнату. Дверь захлопнулась. Что, замок? Её заперли? Снова? Ведьмачка подхватилась с постели, запоздало осознавая всю пугающую ясность положения. Он ушёл. Дверь совершенно точно заперта: не поддаётся. Сколько её так продержат? У неё теперь даже нет возможности пообщаться со Звёздочкой! Цирилла дёрнула, что есть мочи, ручку, словно пытаясь сорвать дверь с петель. Как будто это было возможно… Как же обидно! Как же больно! Цири проклинала себя за слабость, проклинала за неконтролируемый эмоциональный порыв, что произошли незамедлительно после осознания горьких последствий собственной недальновидности. Девушка заплакала, уткнувшись носом в подушку. Да, она добилась желаемого — король охладел, ушёл, не дождавшись готовности Цири к сексуальному акту. Но отчего-то её это совсем не радовало.