Служанка из Зазеркалья

Малиэль взволнованно придерживала кончиками пальцев, почти ноготками уголки официального приглашения в королевский дворец. Когда в последний раз она его получала? Давненько. Основным преимуществом этого документа было то, что никто, ни один эльф Aen Elle не мог теперь удерживать Мали, даже отец. Отвергнуть приглашение короля считалось равноценным оскорблению монаршей власти, расценивалось как бунт. И Малиэль не смогла бы отказаться от визита Дворца, даже если бы захотела. Мысль о встрече с Эредином Бреакк Гласом была как упоительной, так и пугающей. А вдруг он поведёт её на допрос? Вдруг он догадался о её причастности к нападению разъярённой толпы на Zireael? Эльфка не могла предугадать, что ей готовит общение с Королём Гона. Но она заранее готовилась держать лицо: демонстрировать спокойствие, учтивость и хладнокровие, как бы сложно это ни было. Эмоции в сердце Мали бушевали противоречивые: ненависть, влюблённость, отчаяние, страх и надежда, надежда на благоприятный исход встречи. «Если не уверена, что сумеешь солгать Его Высочеству, говори лишь часть правды. Старайся переводить тему разговора при неудобных вопросах. Паузы в диалоге заполняй демонстрацией девичьего смущения и волнения. Будь благоразумна, милая», — такие советы юной эльфке давала матушка. Иллария хотела помочь дочери, хотела её защитить, но понимала, что в сложившейся ситуации хитрые советы, — единственное, что сможет поддержать Малиэль. Мали глубоко вздохнула, наполнила полную грудь воздуха, прикрыла янтарные глаза. Взвинченным жестом поправила высокую причёску, усеянную крайне неудобными, колкими жемчужными шпильками. У неё всё получится! Получится. Управляющий дворца придирчиво оглянул документ, проверил подпись и королевскую печать на подлинность, должно быть, одному ему известными методами: смотрел на печать странным расфокусированным взглядом. А затем кивнул, провожая эльфийку во внутренние покои Эредина. Удивительно, что не повёл её в приёмный кабинет. Мали волновалась, волновалась о том, что встретит её далеко не монарх, а его стражники и потащат девушку сразу на допрос на нижние этажи дворца. Но пока что она следовала скорее в личные апартаменты, а не в сторону подземелий. Управляющий остановился у широкой, украшенной серебристыми растительными орнаментами, двери из морёного тёмного дуба. Малиэль в нерешительности ступила вперёд, навстречу неизвестности. Поразительно, комната оказалось пустой: тут не было никого. Эльфийка оглядела шикарный интерьер спальни: огромная кровать с высоким алым бархатом балдахина, многочисленные книжные полки, причудливый, выполненный в форме ощерившейся пасти дракона, камин, стойки с доспехами Красного Всадника и несколько искусных картин с изображениями лёгкой эротики. Почему-то Мали была уверена: комната носит больше демонстрационный характер. Вряд ли Эредин здесь регулярно коротает время. Всё казалось таким дорогим, таким новым, словно она была в музее дизайнерского искусства, а не в жилом помещении. Вид постели, выполненной в красно-чёрных тонах, неожиданно оказался для дочки наместника наиболее волнующим. Какая глупость! Эредин её в прошлый раз практически изнасиловал, надругался над нею, извратил её нежную женскую суть. Но всё равно мысль о том, что могут повториться те светлые, романтические мгновения их первых любовных свиданий, соблазняла её. Может быть, дело было просто в том, что она сама предложила себя в качестве наложницы, а с наложницами действительно обращаются исключительно столь пошлым образом? Может быть, монарх просто её понял слишком превратно, слишком буквально? Может, она сама была виновата? Это предположение как огорчало Мали, так и внушало надежду на то, что всё могло бы сложиться иначе, если бы она не пошла на столь отчаянный, глупый шаг. Ей ведь не место в наложницах! Она — благородная, чистокровная эльфка. Она могла бы стать королевой… только нужно убрать с дороги надоедливую Ласточку! Прохладный ветерок подул из открытой настежь резной ажурной дверцы, ведущей к балкону. Малиэль подошла к ней, и с болезненной радостью увидела прекрасный лик эльфийского короля. — Доброе утро, Ваше Величество… — Малиэль робко продемонстрировала традиционный реверанс, предназначавшийся исключительно для глаз монарших особ. Эредин мягко улыбнулся, коротко кивнул в ответ. — Утро доброе. Очаровательна, как и всегда, — комплимент прозвучал легко, естественно. И Мали не смогла сдержать смущение, почувствовала, как запылали жаром её щёки. — Чем могу быть Вам полезна, Ваше Величество? Глас непринуждённым жестом указал девушке на место рядом на узковатой для двоих бархатной софе. Эльфийка присела, невольно касаясь бедром тыльной стороны ладони короля. Прикосновение рождало, как и весьма горькие отрывки воспоминаний, так и заставляло волноваться больше. Девушка не могла понять, какое чувство перебарывает другое: злость за издевательство над её телом, или всё-таки навязчивая влюблённость. Эредин выдержал небольшую паузу, ожидая, когда гостья устроится удобнее, а затем ответил: — Я подумал, что мы давненько не общались, Мали. Я вспоминал о тебе, — в голосе мужчины не было ноток сомнений, не было явного лукавства. Он говорил прямо, просто, коротко. И он точно не сомневался в правильности своих слов. Таких приятных для остреньких ушей эльфийки, слов… — Я… я тоже вспоминала о Вас… — и Малиэль не лукавила. Забыть такое было не просто. Удивительно, как естественно себя вёл с ней эльф, так, словно и не было того грязного, животного эпизода их последней интимной связи. — Прекрасно. Вина, ликёра? Может быть, яблочного сидра? — Только не вина, — нервно выдохнула Мали, не сдержав обиду в голосе. Король лишь повёл плечами, будто не догадываясь, что могло вызвать столь яркую эмоциональную реакцию у девушки. — Ликёр, пожалуйста. Эредин медленно, вальяжно откупорил небольшую бутылочку, выполненную из необычного ярко-лилового стекла, налил в бокал розовый ликёр. Редкий напиток. Традиционно подаётся женщинам. Розы — символ романтики. Наверное, зря Мали ищет скрытый подтекст… Эльфийка пригубила терпкую сладость напитка. Алкоголь приятно обжёг её горлышко, разлил мягкое тепло по груди и животу девушки. Сам король традиционно пил вино. Благо, что хоть белое, не красное. Слишком уж неприятный ассоциативный ряд выстраивался у Малиэль. Несколько глотков и Мали почувствовала себя расслабленнее, свободнее, ушла нервозность. Рядом с королем ей стало отчего-то очень даже комфортно. Он тихонько приобнял одной рукой её за плечи. В этом жесте было столько покровительского… — Слышал, Ге’эльс тебя поместил под домашний арест. Отчего? Не поверю, что ты способна на серьёзную провинность. — Папа строг, Ваше Величество, — Мали замялась, подбирая верные слова. Объятия Гласа и алкоголь мешали ей ясно мыслить. — Я была груба со слугами. Это было правдой. Но это не было истинной причиной, разумеется. Да, Малиэль в последнее время стала куда жёстче со служанками: могла на эмоциях кидаться в них косметическими принадлежностями, говорила гадости, срывалась. Это помогало немного выплеснуть всё то отчаяние, что окутало в последние месяцы существо Мали. — Какая мелочь. Разве у Ге’эльса мало слуг? Одним больше, другим меньше, — заговорчески подмигнул король. По его поведению сложно было понять, шутит ли он, или действительно так считает. — Папа говорит, что это недостойно благородной эльфийки… — Гендерные предрассудки. Ге’эльс и сам раньше был не против рубить с плеча головы d’hoine. Жалеть их, всё равно, что жалеть скот. Ты согласна? — Согласна, — Малиэль резко закивала светловласой головкой. Ох, как она была согласна! Только вот почему Zireael, будучи людской девкой, является исключением? Такое же животное, как и её собратья по разуму. — Эльфы — высший вид разумных существ. И мы, как хозяева, имеем право делать всё, что вздумается с этим примитивными созданиями. — Это очень верно! — девушка думала, как верно подвести разговор к вопросу пребывания Zireael во Дворце. Как король сам объяснит эту странную связь? — Ты что-то хочешь узнать. Вижу по твоему лицу. Спрашивай, — Глас лёгким движением ладони погладил её открытую в округлом вырезе платья, спинку. Как же было приятно. Малиэль млела от ласки монарха. Мало того, с каждым его нежным жестом, она всё больше убеждалась в том, что сама была виновата в грязном акте, сама его спровоцировала. Сейчас, когда она ведёт себя согласно высокому статусу, Эредин с ней очень мил, учтив. — Не знаю, как верно сформулировать… очень деликатная тема… — Я весь во внимании, Мали. — Zireael ведь d’hoine? — Конечно. В ней в десятки раз больше людского, чем эльфского. Продолжай. — Вы… Вы хорошо к ней относитесь? Как к эльфийке? — С чего ты это решила? — ухмыльнулся эльф. В его изумрудных глазах мелькнуло пренебрежение при упоминании о Ласточке. — Разве эту маленькую обезьянку можно даже мысленно сравнивать с природным обаянием и красотой эльфиек? Что за бред. Её тут держат, как животное, как кобылицу. Дали стойло, привязали за поводья и дали нужный уход для тех задач, что она выполняет. Не более того. Пойдём, взглянешь. Эредин резко поднялся с софы, поправил полы тёмно-бордового камзола, и предложил локоть Малиэль. Девушка, ещё сильнее покраснев, приняла приглашение монарха.

***

В тени деревьев, у фонтана сидели две маленькие, стройные фигурки. Женские фигурки. Одна девушка с ярко-красными волосами, переливающимися в солнечных лучах золотистой медью, а другая с пепельно-белыми локонами. Последняя выглядела прескверно: болезненная худоба, серый цвет лица, пустые глаза. Да и одета была Ласточка, мягко говоря, скромно: балахонистое платье из бежевого хлопка с бледно-зелёной цветочной вышивкой у подола. Девушка сидела, скривив осанку, понуро плеская ладошкой в воде. А другая, более эффектная девица что-то ей увлечённо рассказывала. Похоже на декламацию стихов. С каждым шагом Малиэль чувствовала себя лишь напряжённее. Интересно, что будет, если Ласточка заметит её с королём? Будет ли злиться? Малиэль крепче сжала руку монарха, давая знак, что ей и так всё видно, но Эредин вёл её ближе. И вот Zireael видит их, и её уродливое примитивное круглое личико источает жгучую ненависть к эльфке. Мали ухмыльнулась, натягивая губы в струну. Какая жалкая dh’oine! Просто примитивное животное. От мысли о том, как глумились над нею на главной площади эльфы, Мальэль стала чувствовать себя увереннее. Увереннее вправе презирать ведьмачку. Всё было заслужено: она просто указала место гордячке, спустила её с небес. Что плохого в том, что скот унизили? Да ничего дурного в этом точно нет. Глас внимательно посмотрел на Малиэль, коснулся её остренького подбородка, понимающе усмехнулся. — Надеюсь, я развеял напрасные слухи о вольготном существовании Zireael? — Да… Ваше Величество… — эльфка вздохнула, опустила взгляд. Она вдруг поняла, что может себя выдать злорадством во взгляде. Но было поздно. Эредин, должно быть, всё-таки что-то заметил. Странно. Не стал её ни в чём обвинять, лишь повёл вдоль каменной тропинки. — А почему с ней Аварит? — как-то запоздало спросила Малиэль. — Кто-то же должен промывать мозги Zireael. Психика у dh’oine слабая, подвержена стрессам. Хорошо, что эльфийки не наделены этой слабостью. Или я ошибаюсь? — Нет. Не ошибаетесь, — чересчур громко ответила девушка. Ей вдруг стало очень стыдно за то, что она так расквасилась из-за грубого секса. Подумаешь, невидаль какая. Она — представительница высшего вида. Она должна быть сильной. Не менее сильной духом, чем её мать, Иллария. — Как здорово, а я уж было, подумал… впрочем, неважно. Я рад, хоть ты меня не разочаровываешь, — задумчиво подметил Глас. Малиэль долго молчала, решала, стоит ли задать самый волнующий для неё вопрос. Вопрос, который мог бы прояснить всё самое важное. — Ваше Величество, быть наложницей действительно так… — Так ужасно? Нет, — пошло улыбнулся король, — быть наложницей куда хуже. Бывают, наверное, и исключения, вроде твоей матери. Хотя, кто знает, Ге’эльс — очень своеобразный. Насчёт его благочестия я не был бы уверен. В большинстве своём, наложницы — всего лишь безвольные игрушки своих господ. Красивые игрушки, дорогие. Но вещи. Малиэль чуть дёрнулась, отвернулась. Эредин намекает на то, что его отец мог быть даже суровее, по отношению к маме, чем-то, что удалось на своей шкуре испытать самой Малиэль от рук короля?! Какой кошмар! Ей вдруг стало очень больно. Очень обидно. Неужели мама столько лет скрывает? Не может быть… мама не вещь! — Папа не мог… — Тогда почему не дарит свободу Илларии? М?! — Эредин загадочно улыбнулся и на сей ноте его отвлекли. Управляющий спешно дал знак монарху и Глас, сказал напоследок: — Полагаю, нам стоит чаще проводить время. Всего доброго, Малиэль.