***
— Без протокола. — Но, согласно статье номер девяносто, показания допрашиваемого должны быть внесены в протокол… — Я сказал, без протокола. Свободен. Писарю больше ничего оставалось, кроме как подчиниться прямому приказу короля. Он спешно собрал свои бумаги и удалился из комнаты допроса. Малиэль нервно дернулась, когда рядом с ней взметнулась его длинная синяя мантия. В помещении остались только дочь наместника и правитель. Её взор испуганно метался по углам комнаты, словно там её могла поджидать какая-то опасность. Малиэль выглядела бледной, истощенной, а оттого — даже безумной. Она избегала прямого зрительного контакта с Эредином, и тот испытывал нарастающее раздражение вперемешку с жалостью по отношению к девушке. — Ну, Малиэль. Что ты хотела мне рассказать? — король выжидающе посмотрел на допрашиваемую, через стол наклонился вперед. Эльфка тяжело сглотнула, задрожала всем телом и начала тихим шепотом: — Происходят ужасные вещи, Ваше Величество. — Поверь, я заметил, — колко произнес Эредин. Малиэль снова оглянулась по сторонам. Их лица находились довольно близко, и король смог уловить запах седативных настоек, коими поили девушку. Скорее всего, либо препараты не помогали ей, либо Мали умудрялась выплевывать настойки, потому что её состояние нельзя было назвать спокойным или хотя бы адекватным. Эредин набрался терпения и заговорил мягче: — Не волнуйся, нас никто не услышит здесь. Эта комната защищена магически от подслушивания, — он взял Мали за руку, нежно погладил по выпирающим костяшкам. — Расскажи мне то, что собиралась, милая. Девушка недоверчиво опустила глаза, испуганно прикусила губу, и слезы побежали по её щекам. — Я боялась, что больше никогда не увижу Вас. Эредин вздохнул. Пока было сложно определить, что смотивировало её на подобное признание. Реальная угроза или желание привлечь к себе внимание? Король хотел бы побыстрее подвести Мали к сути разговора, но так уж случилось, что ему были известны некоторые тонкости женской натуры, и поэтому Эредин усмирил свои порывы. Правильнее было придерживаться изначальной тактики. Он заключил обе руки Мали в свои большие теплые ладони, наклонился ближе, чтобы произнести почти у самого ее уха: — Не плачь, всё хорошо. Я же рядом. Расскажи, что произошло. Мали подняла мокрые глаза, зачарованно засмотрелась на Эредина. Эмоции вихрем менялись на её исхудалом лице, а слезы продолжали катиться по щекам. Каждое слово давалось ей с трудом, но девушка проявляла настоящее мужество и говорила дальше: — Отец запер меня дома… Запретил рассказывать кому-либо… Я должна уехать на Юг с Тиэлом, отец собирается выдать меня замуж, чтобы скрыть… скрыть… — Что скрыть, Мали? — Эредин крепко сжал её ладони, теряя терпение. Вместо слов, с губ девчонки срывались только всхлипы, и королю стоило немалых усилий оставаться спокойным. — Я не могу… Я не хочу так жить… Эредин отпустил её руки, переместил свой стул таким образом, чтобы иметь возможность обнять Мали. Но в его объятиях она успокоилась не сразу, вначале ухватилась дрожащими руками за его сюртук и сотрясалась всем телом в беззвучных рыданиях. Король успокаивающее гладил её по волосам и ждал, а у самого на сердце творился хаос. Спустя долгое время безуспешных утешений, Мали едва пришла в себя. Продолжила севшим от плача голосом: — Отец велел сделать мне искусственное оплодотворение. Zireael сделали пункцию яйцеклеток… Он хочет, чтобы я стала суррогатной матерью… для ребенка от семени Навигатора. По его словам, таким образом на свет появится истинное продолжение Старшей Крови… Эредин замер, словно не живой. Всё, что он услышал, напоминало бред сумасшедшей. Малиэль говорила о невозможных вещах. Он отказывался воспринимать эти известия. Этого не могло произойти, потому что Zireael всё время находилась во дворце! Или не находилась? Мог ли он знать наверняка, что за то время, пока он был на Востоке, Цири оставалась дома? В душу закрались сомнения, и ярость медленно закипала в его груди. — Мой король, простите меня! Мали не составило труда освободиться из его ослабевших объятий. Она упала перед ним на колени, ухватилась тонкими дрожащими пальцами за край сюртука и обратила на Эредина взгляд широко распахнутых глаз, полных слез. Он посмотрел на неё безучастно. — Я осознала, что люблю Вас всем сердцем! Моим долгом было рассказать Вам обо всем, хотя отец грозился мне страшным наказанием за это! И, умоляю, не гневайтесь на меня. Что я могла сделать? Он бы совершил это насильно, и тогда меня бы выслали из столицы, и я бы не смогла рассказать Вам правду… — Ге’эльс разрушил купола? Девушка резко умолкла, перевела дух и печально ответила: — Я не знаю. Возможно, для отвлечения Вашего внимания. Он не остановится ни перед чем… Кровь тяжелыми толчками билась в висках, а взор застилала красная пелена. Ему безумно захотелось ударить Малиэль — жалкое отродье изменника. Но короля словно парализовало. Оцепенение не позволяло даже пошевелиться. Малиэль зарыдала, положила голову ему на колени. — Я так боюсь за Вас! Отец замышляет что-то ужасное, он может сделать что угодно со мной… Мне ужасно стыдно, я не смею просить Вас о защите. Только умоляю, берегите себя, Ваше Величество… В этой ситуации не стоило терять холодность разума, Эредин понимал это, но держать себя в руках было чертовски сложно. Он попробовал дышать глубже, и это дало результат. Не скрывая презрения, он взял Мали за подбородок и вынудил посмотреть на него. Какова вероятность того, что девчонка не выдумала эту историю? Она могла сделать это ради своих интересов. Если это так, то Малиэль затеяла очень опасную игру, что повлечет чудовищные последствия для её семьи. А если нет? Эредин напряженно думал, а Мали плакала на полу. Судьба на свое усмотрение выбирает, кого наказать, а кого наградить. Но значит ли, что король бессилен в этой ситуации? Он не был глуп и понимал, что его ребенок в чреве Zireael — всего лишь один из политических методов укоренить его власть на землях Aen Elle. Его дитя не будет иметь нужных генов, чтобы стать достойным наследием Старшей Крови. А вот дитя Карантира… Только кровь могущественных Знающих могла активировать легендарный ген и породить истинную Aen Hen Ichaer. И Ге’эльс знал об этом. — Я думаю, я смогу тебе помочь, — после продолжительной тишины вымолвил Эредин. Мали встрепенулась, подняла светловласую головку. — Ты не уедешь на Юг, я не позволю. — Ваше Величество, отец отдаст меня за Тиэла, и тогда только он будет решать, что со мной делать. Эредин покачал головой. Ухмыльнулся. Судьба не так уж однозначна в своих помыслах. — Не отдаст. Нельзя отдать то, что уже принадлежит другому. Малиэль нахмурилась, еще не понимая, к чему клонит повелитель. Она молча наблюдала за тем, как Эредин достает из стопки чистый лист бумаги и подсовывает к краю стола чернильницу с гусиным пером. — Есть всего лишь один способ оставить тебя подле меня, моя дорогая Малиэль. Если мне не изменяет память, ты давно была готова к этой жертве, — на этих словах он ласково погладил девушку по щеке, затем запустил пальцы в платиновую копну волос и вытащил из прически изящную заколку. — Не хочешь мне подарить её? Мали распахнула глаза еще шире и глядела на свою заколку так, будто никогда не видела её прежде. Спустя минуту тишины прошептала одними губами: — Хочу. Перебирая в руке украшение, Эредин мягко улыбнулся. Во всяком случае, так показалось Малиэль. Не веря своим глазам, она посмотрела на чистый лист бумаги. Король помог встать ей с пола, опять усадил за стол. Мали резко перестала плакать. — Вот и славно, — также тихо произнес Эредин, а затем покровительственным жестом накрыл рукой её дрожащие плечи. — Но сначала нужно задокументировать всё, что ты рассказала мне. И твое соглашение, солнышко. И тогда никто посмеет тебя забрать у меня. Ты больше не вернешься к отцу. Я тебе обещаю.***
Zireael не спала, когда Эредин к ночи возвратился в спальню. Она свернулась клубочком на краю кровати и, кажется, почти не дышала. Когда-то его очень умиляла её маленькая хрупкая фигурка, нуждающаяся в заботе и ласке. Когда-то. Резким движением он сдернул с неё покрывало, и девчонка вскрикнула от неожиданности. Без промедления Эредин схватил её за руку и силой вытащил из постели. — Отпусти меня! — закричала она, извиваясь и брыкаясь, но силы у неё не хватило даже для того, чтобы пошатнуть Эредина. Она нарочно упала на пол, но эльф молча наклонился и поднял её за волосы, а потом грубо поставил на ноги перед высоким зеркалом. — Посмотри на себя, животное, — его пальцы сомкнулись на тонкой шее, чтобы Цири не имела возможности повернуть голову в сторону. Ей оставалось смотреть только прямо перед собой, видеть в отражении себя — крошечную и жалкую в руках эльфа, и видеть Эредина — неожиданно яростного и безумно пугающего. Спиной она чувствовала, как бешено колотится его сердце, и её собственное едва не выпрыгивало из груди. — Посмотри на себя! — он сильно встряхнул её, когда Цири попыталась вывернуться. — Выхоженная, сытая, выкупанная и одетая в шелка. Я забрал тебя от Кревана такую, что на побитую собаку было проще смотреть, чем на тебя! Теперь же ты ешь со мной за одним столом, спишь в моей постели, и даже во время Беллетэйна сидишь по правую руку от меня! Боги не дадут соврать, на твоем месте мечтает оказаться любая дворянка Aen Elle! И как ты благодаришь меня за это?! Zireael скулила от боли, однако не проронила ни слова. Наверняка уже догадалась, что Король пьян, и при таких обстоятельствах лучше его не провоцировать еще больше. Эредин сильнее потянул её за волосы, прошипел у самого уха: — Проблема в том, что вы, dh'oine, не знаете, что такое благодарность. Не знали ни тогда, ни сейчас! Да черт с этой благодарностью, ума у вас тоже нет. И у тебя, Zireael, также не нашлось даже толики мозгов, чтобы уяснить, кому ты принадлежишь! Запомни, маленькая дрянь, ты принадлежишь только мне! Твое тело принадлежит мне! Абсолютно всё, что есть в тебе, каждая проклятая клетка и каждая капля крови — моя! Тебе ясно? Тело Цири расслабилось, она бессильно прикрыла глаза. И только тогда Эредин осознал, что слишком крепко сжал её горло. Велел себе ослабить хватку, хотя глубоко в душе мечтал сломать ей шею. Чтобы Её не было. Чтобы не было испепеляющей ненависти, лишающей Эредина здравого рассудка. Чтобы не было этого ощущения, когда тебя предают, и сердце сжимается в тиски… Девчонка со свистом, жадно набирала в грудь воздух. Продолжала стоять на ногах только потому что король удерживал её в своих руках. Не отдавая себе отчета, он обнял её, притянул к себе, хотя в венах все еще кипела злость и отчаяние. — Я заботился о тебе, — сквозь зубы прорычал он, собственные слова приносили ему боль, — я дал тебе защиту, ласку. Тебе этого оказалось мало? Черт тебя дери, Zireael, кажется, я даже расщедрился на любовь. — Любовь? — вдруг презрительно спросила она. — Разве когда любят, то трахаются с другими, не брезгуя даже чужими наложницами? Эредин ответил не сразу. Ошеломленный, он все еще держал Ласточку в объятиях. И только потом до него дошло. Боги, какая глупость! Он рассмеялся, потому что до этого дня даже не подозревал, насколько лишает женщин ума банальная ревность. Он так смеялся, что даже отпустил девчонку. Лишившись поддержки, она побрела к кровати и обессиленно рухнула на постель. — Так вот, в чем дело, Zireael. Ты решила предать меня, потому не справилась с завистью? Тебе захотелось быть на месте Аварит? Ты тоже хотела, чтобы тебя имели, словно шлюху, двое мужчин одновременно? Могла бы просто сказать мне! В моем распоряжении все солдаты Дикой Охоты, там полно молодых и красивых, можно было выбирать среди них кого угодно! Ну, за исключением, наверное, Карантира. Он у нас парень переборчивый, знает себе цену. Потратив все силы на безумный хохот, король тоже лег на кровать, но смеяться не перестал. На глазах у Zireael выступили слезы. А эльф всё не унимался. — Ты еще глупее, чем я ожидал, моя Ласточка. Я-то думал, что к своим годам ты немного изучила порядки, что действуют между монархами и их женщинами. Ты же сама из правящей семьи? Княжна, если не ошибаюсь? Разве властвующие мужчины вашего племени имеют всего одну женщину за целую жизнь? Девчонка никак не отреагировала на вопрос, а король особо не настаивал. Все еще смеясь, он рывком прижал Цири к своей груди, приобнял, устроился подбородком у неё над макушкой. И со стороны все выглядело так, будто ничего и не произошло. Но это была лишь иллюзия. И они оба хорошо это понимали. Уже серьезней Эредин вымолвил над ухом у своей пленницы: — Ты поступила очень плохо, и я невероятно расстроен. Но к твоему счастью, ситуация осталась у меня под контролем. Ты даже не представляешь, как тебе повезло.