Карантиру было горько от осознавания печального факта того, что его лучший друг, его бывший наставник в военном ремесле и тот, кому он прежде безоговороно доверял, оказался предателем. Предателем, в чьих планах, вероятно, было сместить в будущем чародея с его заслуженных по праву, заслуженных потом и кровью позиций в мире Ольх. Да, в последнее время, ситуация в Aen Elle обострилась, да, Ар-Фейниэль часто главенствовал в списке главных подозреваемых в кознях против короны, но, опять-таки, ещё ни разу никто не смог подтвердить его причастность. А всё почему? Потому что Навигатор и не был причастен к беспорядкам. Он был одним из немногих соратников короля, что мог без раздумий отдать жизнь за Эредина Бреакк Гласа. И вот как ему тот отплатил…
Никому нельзя доверять! Никому. Рано или поздно пути могут разойтись, а интересы одних конкурировать с интересами других. Карантир понимал и это. Но шквал гневных эмоций утихомирить было ему не под силу. Он желал мести! Желал мести сильно, как никогда.
Карантир проигнорировал попытки верных слуг Его Величества преградить ему дорогу на пути к опочивальне короля. В руке чародея угрожающе мерцал боевой посох и все понимали, его в таком состоянии, да ещё и с оружием, не остановить. Но всё-таки Эредина кто-то успел предупредить. Иначе нельзя было объяснить ледяное спокойствие, что окутало лицо короля, когда тот увидел буквально выбившего двери из петель, Навигатора.
— Должен признаться, ко мне еще никто не врывался так громко и нагло. Не помню, чтобы наделял тебя такими привилегиями, — холодно заметил Эредин, бесстыдно глядя ему в глаза.
— Должен признаться, что никогда прежде я не видел столь вальяжно расположившуюся змею у себя на груди. И тебе говорить о наглости, дорогой Глас?! — Карантир злобно рассмеялся, подходя ближе к повелителю. Он прекрасно знал, что занял куда более выгодную позицию для диалога. Он намеренно хотел вывести предателя из себя.
Эредин облачился в маску напускного спокойствия — уже после того, как нервно дернувшийся уголок его губ выдал едва заметное волнение. Но когда король заговорил снова, голос его был совершенно безэмоционален:
— Красочные у тебя метафоры, Карантир. Дай-ка угадаю, сейчас ты набрался достаточно смелости, чтобы выплеснуть накопившиеся обиды? Ну, давай. Выскажись, наконец-то.
Навигатор подошёл ещё ближе. Остановился практически вплотную к креслу монарха, смело положил ладонь на вершину спинки сидения. Он сильнее стал желать заставить Гласа понервничать. Пусть чувствует себя крайне дискомфортно. Пусть!
— Нет, дорогой Эредин. Лучше расскажи мне ты, как же так получилось, что твоя новая шлюха, Малиэль, носит дитя от моего семени, а я что-то не могу припомнить, чтобы я даже водил членом перед её лицом. Удивительные вещи происходят, тебе не кажется? Магия! — Карантир перешёл на шёпот, угрожающе тихий и мягкий.
— Тут сложно судить. Я не слежу за твоим членом, — Эредин откинул голову на спинку кресла, чтобы иметь возможность смотреть прямо в лицо чародея. — Но, признаюсь, сначала я очень удивился, когда узнал об этом. Оказывается, за моей спиной происходят очень странные вещи. Настолько странные, что я даже не знаю, что и думать. Но все сходится к тому, наш мудрый и дальновидный Навигатор делает немыслимые магические трюки, пока кто-то другой делает трюки с его семенем. Уж я-то думал, ты понимаешь его ценность, не сеешь им направо и налево. Но вышло так, что кто-то очень сообразительный воспользовался твоей невнимательностью. И теперь имеем то, что имеем.
— Вот как? — Карантир замялся, задумался, взвешивая слова Эредина, пытаясь уловить хоть малейшую нотку лжи. Но… он не мог найти обман, как ни старался. Прошло не менее пяти минут, когда Навигатор обратился к монарху снова: — и всё-таки, ты это утаил. Видно, был в этом для тебя смысл. Например, в нужный момент, заполучив новое Золотое Дитя, избавиться от старого? Я прав?!
Голос чародея прозвучал взволнованно, в нём читались боль и обида. Он больше не злился, он был, скорее, разбит и разочарован. Как-то совсем механически он убрал ладонь со спинки кресла короля, поправил мантию и медленно, словно каждый шаг ему давался с превеликим трудом, направился обратно, к двери.
— Я думал, мы доверяем друг другу. Думал, мы — лучшие друзья. Я устал, Эредин. Устал от бесконечных тайн, от предательств и от секретов. И я ухожу. Мы с Аварит уходим. Единственная причина, почему я говорю об этом, заключается в том, что я не хочу подводить тех, кто пока не сделал мне ничего плохого. Не хочу подводить Имлериха и Нитраля. Дикая Охота должна быть готова к моему исчезновению. Всего доброго, Глас, — и Карантир, прижавшись лбом к дубовому массиву, дерганым движением руки провернул ручку.
— Никуда ты не уйдешь.
Карантир замер на месте, точно слова Эредина могли повлиять на его решение. Но чародей почему-то мешкал, а король говорил дальше:
— И ведьма твоя никуда не уйдет — уж точно до тех пор, пока я сам этого не захочу. Ты ошибочно полагаешь, мой юный друг, что служба при Дворе имеет ограничение в виде временных рамок. Неужели ты думаешь, что можно просто… перехотеть служить королю Aen Elle? Серьезно? Не будь наивен, мальчишка.
Судя по звуку шагов и шороху одежд, Эредин встал с кресла и направился в сторону Карантира. Он умело наследовал тихий, вкрадчивый шепот Навигатора, его издевательские интонации.
— Ты слишком молод и глуп, чтобы давать оценку моим действиям. Если я не делюсь с тобой некоторой информацией, то это не означает, что тебе позволено врываться ко мне в покои и сыпать здесь угрозами. Я буду делать то, что считаю нужным для соблюдения интересов моего народа. А ты останешься у меня на службе, Карантир. Я прощу тебе некоторые вольности и даже эту неслыханную дерзость сегодня. Но ты должен уяснить для себя одну вещь: ты — мой. Придворный чародей, Навигатор Дикого Гона, приближенный эльф, мальчик на побегушках, но в любом случае — мой.
Карантир замер, сначала не веря услышанному. Что за бред нёс Эредин? Навигатор тихо рассмеялся, презрительным взглядом смиряя высокую фигуру правителя. Глас был чуть-чуть его выше. Буквально на пару-тройку сантиметров, но уверенности в эльфе было столько, будто он задевал макушкой облака.
— И что же ты сделаешь, дорогой Глас? Привяжешь меня к стулу и станешь пытать? Ты не понял одного: я могу исчезнуть в любой момент, хочешь ты того или нет. Спасибо генам за это. И никто не сможет меня удержать. Даже Ты.
— Правда? — Эредин изобразил удивление на лице. — Именно поэтому ты до сих пор стоишь здесь и рассказываешь мне о каких-то генах? Или, может быть, причина в другом?
Он подступил ближе — настолько близко, что можно было различить едва заметные морщинки в уголках рта, искривленного в насмешливой ухмылке. В тот момент Эредин напоминал Карантиру его самого. Иногда кажется, что под налетом фальшивого спокойствия и тонкого сарказма нельзя разглядеть настоящие чувства. Но это не так. Страх — это то, что скрыть невозможно. Навигатор чувствовал страх в сердце Короля Гона.
— Ты не можешь уйти, потому что не хочешь. Потому что иначе уже давно бы это сделал. И нет разницы в том, как жестоко и несправедливо я с тобой поступаю. Но я не собираюсь оставлять твои угрозы без внимания, Карантир. Я не допущу их повторения.
И Эредин ударил его — прямо в лицо. Нет, не кулаком. Ладонью по щеке — чтобы было и больно, и унизительно одновременно.
Карантир этого не ожидал. Как же он прежде ошибался в Гласе, веря, что дружба и взаимное уважение являются фундаментом их взаимоотношений! Тёмная ярость сверкнула в лазурных льдинках взгляда чародея. Такого он точно стерпеть не мог. Неужели Эредин думал, что Навигатор будет оскорбления выносить тихо и спокойно?!
И чародей ударил в ответ; резко, вкладывая в ладонь больше силы, чем ощутил огнём на своей щеке. Ударил по лицу короля размашисто, звонко, громко, и оттолкнул от себя Гласа так сильно, как только мог. И с удивлением понял, что монарх этого не ожидал, не смог удержаться: упал на скользкий паркет. И Карантир ударил снова, но в этот раз, ухватив за длинные угольно-чёрные волосы, и ударил не по лицу, а в кадык, нарушая дыхание жертвы:
— Ты совсем с дубу рухнул?! Я никому не позволю так себя вести со мной. Никому! Я тебя раздавлю, как грязь под ногами. Размажу по стенам твоей спальни так, что даже самые трудолюбивые слуги не смогут полностью соскрести ошмётки от стен и потолка! И хоронить будет нечего, тварь!
Карантир сделал лишь один лёгкий жест ладонью и пол под спиной короля покрылся острой, колючей изморозью.
— Иди к чёрту, Глас.
Эредин отвернулся, чтобы сплюнуть кровь из разбитой губы и возвратил тяжелый, потемневший взгляд к чародею.
— Говорят, что Навигатор — садист, мучающий своих жертв до полусмерти. Мол, земля еще не видела такого жестокого существа, как ты. Знаешь, в этом есть доля твоего очарования.
Король ловко освободил руки из захвата, но ответного удара не последовало. То, что он сделал в следующий момент, не вписывалось ни в один из сценариев возможного развития событий. Эредин резко подался вверх и коснулся разбитыми губами подбородка Карантира. Поцелуй был коротким, жалящим, словно рывок разозленной змеи. Под неслабеющим натиском чародея, правитель снова лег головой на пол. Он рассмеялся вдруг заливисто и безумно, и тепло его дыхания успевало касаться лица Карантира, прежде чем растворяться в морозном воздухе.
Эредин снова поцеловал его — на этот раз в шею. И теперь мягче, медленнее, будто давая возможность Карантиру пресечь эту наглость. Но король пробирался губами все выше, с чувством, вульгарно, словно шлюха, скользя языком к яремной впадине Навигатора. И это длилось непростительно долго — гораздо дольше, чем можно было объяснить естественным потрясением.
— И как мне тебя понимать? — голос Карантира звучал растерянно. Что Эредин хочет этим добиться? Зачем, то оскорбляет и бьёт, то целует страстно, жарко и ничуть не стыдясь. Казалось, что это — всего лишь безумный сон, навеянный усталым разумом чародея. Казалось. Но Навигатор знал, что не грезит.
Он порывисто сжал копну тёмных прядей у загривка Эредина, недоумевая, то ли стоит оттолкнуть, после всего того, что наговорил ему он, либо прижать к себе крепче.
— Понимай это как еще одну причину, почему ты останешься со мной, — заговорчески шептал Эредин ему на ухо. Ему сложно было держать голову поднятой, но король не сдавался, тянулся к нему, обжигая шею горячим дыханием. — Знаешь, я тоже не знал, как понимать тебя после того случая в ночь Беллетэйна. Я много думал, что бы это могло значить. И пришел к выводу, что причина — проста и очевидна. Ты никогда не задумывался, почему так щедро делишься со мной своей наложницей? А ведь она важна для тебя. Но это не мешает нам трахаться втроем и чувствовать друг друга до неприличия близко. Скажи, тебе ведь нравится это? Знать, что мы вдвоем имеем её одновременно?
Карантиру стало невыносимо жарко. А ещё немного страшно. Он понимал, что то, к чему ведёт Эредин, а тем более, согласие с его словами, приведёт к совершенно невообразимым и необратимым последствиям. Отныне и навсегда они оба уже не будут прежними. И, как назло, времени на размышления не было, как, впрочем, и желания… хотелось отпустить ситуацию и позволить ей развиваться так, как тому будет суждено. Хотелось. Так уже однажды происходило. С Аварит. В изначальных планах Навигатора не было близости с нею, но она произошла, и подумать только… как далеко всё зашло. И вот снова он стоял на развилке путей: уйти, исчезнуть, забрать с собой ведьму, покинуть Тир на Лиа или остаться, отдаться странной страсти, необъяснимо болезненному чувству к монарху, а там… будет, что будет. Только вот один важный нюанс: уйти он успеет всегда, а остаться — только раз. И Карантир вдруг понял, что сам хочет большего. И что хотел уже давно. Чем было вызвано такое желание? Соперничеством, тесной дружбой, ненавистью или завистью, он пока что не понимал.
Он мог бы ответить на весьма пошлые вопросы Эредина. Мог бы. Но не ответил. Вместо этого притянул Гласа к себе сильнее, практически впился ногтями в бледную кожу, ощущая потрясающую твёрдость мышц под нею. И ему нравилось. Нравилось то, что наконец-то он может полноценно проявлять свою страсть, не боясь сломать кости партнёра, не боясь доставить излишний вред. Король Гона выдерживал и не такой натиск во время боя.
Карантир впился устами в приоткрытые, солёные, окроплённые густой кровью, губы эльфа, впился жёстко, яростно. Он вгрызался в них, жалил, кусал, вторгаясь языком в рот Эредина скоро и порывисто. А затем, ничуть не жалея ткани, разорвал хитрое переплетение застёжек камзола на груди монарха. И снова болезненно впился руками в кожу эльфа, только уже ниже, охватывая крепкие кубики пресса.
— Полагаю, не только моя наложница любит грубую ласку… — он дразнил его, пытался смутить, заставить покраснеть. И в тот момент ему было до безумия весело и легко.
— В грубости есть своя прелесть, — прошипел Эредин, сжимая кулак в волосах Навигатора.
Кожа Эредина была влажной и соленой от пота, этот вкус ложился на губы Карантира.
— Тогда потом не жалуйся, — Карантир ответил язвительно, кривя улыбку на тонких, испачканных в крови короля, губах.
Навигатор ещё никогда не пробовал быть с мужчиной. И оттого ему было только волнительней и интересней. Изменятся ли ощущения? Чародей без толики смущения разорвал на наряде мужчины всё то, что отделяло его от манящей белизны кожи торса Гласа. Не думая ни секунды, он стал целовать обнажённое тело, то покусывая, то дразня острым кончиком языка. Он опускался головой вниз гнетуще медленно, так, словно и не имел целью касаться Эредина губами в пугающей близости от паха. И он ощущал, как в нетерпении замер Глас, как ожидал более стремительного развития событий, оттого дразнить его было только слаще. И в тот момент, когда рука Навигатора наконец-то легла на пах монарха, обхватывая ствол напряжённого члена через ткань, он совершенно по-дьявольски, пугающе злобно усмехнулся.
— Я предупреждал.
И вместо того, чтобы подарить монарху оральные ласки, которые были бы столь предсказуемы при таком развитии событий, он шустро перевернул Эредина на живот и навис сверху, снимая резким движением тёмные брюки из плотной ткани. Он не давал времени на сопротивление. Не давал времени на пустые угрозы. Просто накрыл губы повелителя ладонью, острым коленом упёрся между бёдер так стремительно и болезненно для Гласа, что тот инстинктивно развёл ноги. И, сплюнув на руку, окропив пальцы в вязкой слюне, смазал сфинктер Эредина. Да, будет болезненно, будет неприятно, да, куда эффективнее использовать масло или специальные чародейские приблуды, но тому, кто выстраивал хитрую, жестокую игру за спиной лучшего, верного друга, сойдёт и так.
Эредин инстинктивно уперся руками о покрытый изморозью пол. Это была попытка забрать себе контроль, которая все равно не увенчалась успехом. Можно было поклясться, что никто и никогда не подчинял его столь грубым образом. И самое невероятное заключалось в том, что король вдруг расслабился, выдохнул судорожно и тихо… А потом прижался разбитыми губами к ладони Карантира, чтобы стон боли не прозвучал среди этих стен.
Глас не сопротивляется? Это показалось неожиданным Карантиру. Он прижался грудью ещё плотнее к Королю Гона, впился горячим поцелуем в его длинную, крепкую шею и пальцами совершил несколько подготовительных к акту действий. Всё-таки, не в его планах было устраивать подобие пыток, хоть и безумно этого хотелось… злость дьявольским огнём прожигала сердце Навигатора, но как говорила Аварит? «Пороки не должны управлять тобой, это ты должен управлять пороками». Возбуждение огненной лавой расходилось по телу эльфа, заставляло желать ускорения приближения интимного контакта, но всё-таки, он приступил только тогда, когда стал уверен, что Эредин сможет вынести акт.
Чародей быстро развязал завязки брюк, и устроившись удобней, направил плоть в чуть приоткрытое после подготовки пальцами, анальное отверстие. Он проникал медленно, сантиметр за сантиметром, наполняя собой короля.
Тело Эредина живо реагировало на каждый преодоленный дюйм. В самом начале его сковало напряжение, которое передавалось и Карантиру. Было тесно, жарко и мучительно сладко по мере того, чародей проникал всё глубже. И только оказавшись в нем полностью, Карантир ощутил, как повелитель немного расслабился. Казалось, Эредин не дышал и мог выдохнуть только сейчас. Ладонью он накрыл крепкие пальцы чародея, что впивались ему в бедра, легонько сжал. Это означало «ещё».
Карантир безошибочно считал сигнал, который подал ему монарх. Он легонько начал двигаться, сначала неспешно, мучая и самого себя, и в то же время, выбивая осторожным ритмом, с каждым толчком новую волную сладкого удовольствия. Навигатор прикрыл лазурь ярких глаз, ощущая наслаждение от столь одновременно и привычного, и непривычного секса. В какой-то момент сдерживать окутавшую его с головой похоть стало практически невозможно, и эльф задвигался быстрее, стараясь задевать особо чувствительную зону в теле партнёра, к сожалению, опыта в этом вопросе у него было немного; сугубо знание мужской физиологии и анатомии.
Но, судя по тому, как часто дышал Эредин, срываясь в короткие, тихие стоны наслаждения, у Карантира всё получалось правильно. В какой-то момент, король сам подался навстречу его движениям, и очередное проникновение выдалось особенно резким и глубоким, и оба эльфа зашипели от короткой, но бесконечно яркой вспышки удовольствия.
Ладонь Карантира всё еще находилась у лица монарха, и каково же было его удивление, когда Эредин вдруг коснулся языком его пальцев, жадно облизал их, а затем вобрал в рот большой палец. Он посасывал его мягко — в противовес тому, как быстро и жестко задвигался в нем Карантир, сходя с ума от потрясающих, усиливающих друг друга, ощущений.
Как же многое ему пришлось узнать в этот день. Узнать в первую очередь, об Эредине, которого, он думал, изучил просто прекрасно. Знал ли Глас таким себя? Или он всё это ощущал впервые? Карантир не видел смысла останавливаться, растягивая до неприличия сексуальный акт. Ощущение власти над телом Короля Гона возбуждало его безмерно, заставляло биться в бёдра Эредина скоро, упоительно быстро и безжалостно. Возможно, удовольствие для монарха рождало и боль, но Карантир уже об этом не думал, он с каждой новой фрикцией урывал своё. Нет, Глас был не прав, считая, что Карантир стерпит всё, что угодно, что его можно подчинить, укротить, привязать к себе, как собачку. Нет, Навигатор был эльфом другого свойства: он сам выбирал расчётливо и прямо, что нужно ему, и брал это так, как считал нужным. Так что же чья игрушка? Явно не Ар-Фейниэль для Бреакк Гласа. И каждым резким, грубым движением чародей только нагляднее подтверждал это.
— Первый раз, и так хорошо, правда? — не то прошипел, не то выдохнул Эредин.
В его словах отчетливо слышалось лукавство. Да чего таить, это было откровенное самодовольство. И не имело значение то, что Эредин не привык подчиняться, не привык жертвовать своим телом в угоду чужому удовольствию. Всё это было не важно, ведь, кажется, подчинение способно приносить извращенное, в разы усиленное наслаждение.
Наверное, поэтому Эредин не выглядел скованным, угнетенным или терпящим боль. Даже если он и испытывал эту самую боль, то это не мешало ему всячески провоцировать Карантира.
— Давай же, — простонал он, положив голову на мерзлый пол, — покажи мне, как ты зол, Карантир. Отпусти всё то, что съедало тебя. Такая возможность выпадает раз в жизни.
Карантир пошло оскалился, прижал к себе крепкое тело Эредина, заставив того приподняться корпусом в излюбленную Навигатору позу раком.
— Так не терпится получить моё драгоценное семя? Хитрый способ, — чародей звонко шлёпнул эльфа по заднице, то ли раззадоривая, то ли желая доставить ещё немного боли. Он и сам не знал, что им движило, действовал по наитию.
Совершив ещё пару особо быстрых, глубоких толчков, Карантир коротко прорычал и дальше двигался уже в хаотичном, рваном ритме. И как только самые сильные и яркие волны оргазма заполнили собой всё его существо, он неожиданно подался бёдрами назад, оставляя на ягодицах короля несколько струек липкого семени.
— Держи. Для тебя, дорогой Глас, ничего не жалко, — голос Карантира звучал язвительно, издевательски. Он не простил. Он не собирался прощать ни пощёчину, ни утаивание секрета, ни оскорбительные речи короля, что услышал он в свою сторону совсем недавно. Нет. Не всё так просто.
Чуть приведя дыхание в норму, Навигатор поднялся на ноги, без зазрений совести вытер член о подол разорванного камзола монарха. С неприятной улыбкой на устах, он подошёл к невысокому столику, налил себе вина из граненого графина в чистый бокал и развалился в постели Его Величества, так, будто имел на это полное право.
***
Эредин выпрямился, осторожно прикоснулся пальцами к бледной коже своих бедер, растер на кончиках пальцев каплю густого семени. Король рассматривал свою ладонь с неким удивлением, будто произошедшее его позабавило до глубины души. Он дышал всё ещё сбивчиво и тяжело, потому что не получил свое освобождение.
И тогда Эредин перевел взгляд на Карантира, который полулежал в королевской кровати с кубком вина. Неспешно подошел ближе. А потом одним махом выбил бокал из его рук.
Брызги вина окропили изголовье кровати, балдахин и обнаженную грудь Эредина. В отличие от короля, Карантир успел уже немного расслабиться и поэтому не смог вовремя отреагировать на агрессию монарха. Хотя, будь он чуточку бдительнее, то впредь не произошло бы того, к чему Карантир пока не был готов.
Звон падающего на пол кубка еще звучал эхом в покоях, когда Эредин опустился на кровать рядом с чародеем. Он обхватил ладонью шею Карантира, измазав того кровью и его же семенем. Наклонился близко-близко, пытливо заглянул в яркую синеву его глаз.
— Смотри-ка, как разошелся. Воображаешь себе, что можешь теперь делать что угодно?
Карантир вздрогнул, не ожидая такой яростной реакции Эредина. Но быстро взял себя в руки, сменив нервозность на насмешливое спокойствие:
— Разве мы только что это не выяснили? Так кто тут чья сучка, Глас? М?
Навигатор постарался чуть отодвинуться вправо, избежать напряжённой близости их лиц, и тем самым, освободил чуть больше места на постели.
— Всё осталось по-прежнему, Карантир, — король занял освободившееся место, ослабил хватку и нежно погладил белую шею чародея. — Называй себя или меня, как тебе нравится. Но ты все равно мой, Золотое Дитя.
На этих словах Эредин подвинулся ближе, слегка навис над Карантиром. На нем всё еще оставалась рубаха, скрывающая гибкое молодое тело. Король знал, как красив его чародей. Знал и восхищался этим всегда. Но лишь сегодня ему выпала возможность не только созерцать это совершенство, но и вкусить его в полной мере. И тогда он дернул застежки его одежды, с невыразимым удовольствием положил ладонь ему на грудь. Черные волосы Карантира, разметавшиеся по плечам, только подчеркивали изумительную белизну кожи. Он и впрямь идеален; до ужаса красив и до ужаса нахален. И Карантир знал об этом — самодовольная ухмылка на тонких губах была тому подтверждением.
— Твой? Если в том смысле, котором подразумевается иметь тебя, я весь твой без остатка… — саркастически заметил чародей.
Он не стал убирать руки Эредина со своей груди, не стал пресекать попытки изучать его молодое, по-эльфски поджарое тело. Он с любопытством наблюдал за тем, что последует дальше. Похоть оставила его тело, но надолго ли? Всё происходящее казалось крайне интересным экспериментом. Говорят, долгая жизнь в мире Ольх сама собой подразумевает хотя бы одну попытку гомосексуального контакта, и ничего зазорного в этом нет. Они ведь просто играют? Телом Карантир был готов познавать новое, но сердцем… сердцем он был холоден. Пока что холоден.
Но, кажется, Эредин простил ему и эту дерзость. Улыбнулся снисходительно, словно общался с крайне остроумным ребенком. Карантир откинулся головой на подушки, лежал, вальяжно раскинув ноги. Это было удобно для короля, который не пренебрег возможностью расположиться между его стройных крепких ног.
— Мы зашли очень далеко, — голос Эредина вдруг поменялся, стал серьезней и глубже. — Пора поговорить начистоту.
Вот только его действия совсем не способствовали конструктивному разговору. Ладонь Эредина, все еще липкая и горячая, сместилась ниже. Сухие мышцы под бледной кожей Карантира ответили мимолетной судорогой. Король ощутил это и двинулся дальше — к полувозбужденному, все еще налитому кровью члену.
Чародей прикрыл веки от удовольствия — Эредин касался его предельно нежно. Король склонился низко над ним, едва не касаясь губами бледной, остроскулой щеки. Медленно втянул дурманящий, мускусный запах у кромки густых, черных волос. Прошептал очень тихо к самого уха:
— Я не враг тебе, Карантир.
— Но такой ли уж хороший друг, Эредин? — фраза чародея смешалась с горячим стоном, что выдохнул эльф в лицо короля. — Смогу ли я тебе доверять? Сможем ли мы с Аварит доверять?
Карантир это говорил так, будто девчонка стала уже единым с ним организмом. И даже здесь, в спальне Гласа ощущалось её незримое, молчаливое присутствие, ощущалось в тонкой полуулыбке Навигатора, в запахе его кожи, в его новой манере играть словами, выдавая агрессию за искреннее дружелюбие. Карантир сомкнул плотнее пальцы Эредина вокруг своей плоти и задвигал ладонью, задавая нужный для себя темп.
Эредин быстро подхватил темп. Оказывается, у них были очень похожие предпочтения в ласках. Поэтому король крепче обхватил увесистый крепкий член, стал двигать кулаком быстрее, старательно задевая чувствительную влажную головку.
— Ты же знаешь меня лучше всех, Карантир: жестоким мне приходится быть. Но я справедлив со своими подданными. Смерть за предательство, любовь и благодарность за верную службу.
Карантир многозначительно промолчал.
Эредин вдруг убрал руку, а вместо этого накрыл чародея своим крепким телом. О, это чувство нельзя было сравнить ни с чем — грудь к груди, крепкий живот к животу, сердце к сердцу. Король мягко запустил пальцы в волосы Карантира, чтобы удержать его лицо во что бы то не стало. И целовать. Целовать самозабвенно, упиваясь невероятно сладким вкусом его губ.
— Я чувствую, тебя тревожит многое, — шептал он в кратких мгновениях, отрываясь от его рта. — Я знаю, я сам в этом виноват. Но я прошу, нет, приказываю тебе: не позволяй сомнениям очернить твой рассудок. Ты всегда будешь моим. И никто и никогда не станет на твое место, потому что я сам выбрал тебя. Слышишь меня?
— И что же скрывается за фразой: ты всегда будешь моим? — Карантир сомкнул свободную ладонь на ягодице Эредина, той самой, что до сих пор горела огнём, ощутил вязкость собственной семенной жидкости на тёплой коже и тихо застонал. Нельзя было сказать, что речи Гласа его не волновали, что не заставляли его сердце смягчиться, что не заставляли немного сожалеть о содеянном раннее. Всё-таки он был не такой зверь… каким привык внешне казаться. За броней садизма и воинственности скрывалось нечто предданное, чистое и прекрасное; внутренний ребёнок Карантира. И этот ребёнок жаждал внимания, жаждал любви и ласки, возможно, даже сильнее, чем кто ли бы то ни было из воинов Дикой Охоты.
— Это значит, что я в ответе за тебя. С того самого дня, когда взял тебя в Дикую Охоту. Признаюсь, я соблазнился твоим нераскрытым магическим потенциалом. Но позже я начал видеть в тебе нечто большее, чем чародейское могущество. Ты стал моим воспитанником, позже — моим верным другом и соратником. Моим, Карантир. Сейчас я уверен, что не могло быть иначе. Ты стал частью меня, моим равновесием. Никому не под силу тебя заменить, потому что уникальность твоя вовсе не в магической силе. Она заключается здесь.
Эредин приподнялся, нежно опустил ладонь на влажную от пота грудь Карантира — там, где билось молодое сильное сердце.
И сердце Карантира забилось скоро, исступлённо. Он услышал то, о чём долгие годы мечтал, то, что было ему первостепенно важно. И оставалась только последняя бравада, последняя стена, что отделяла их друг от друга:
— Когда родится ребёнок. Мой. Твой. Неважно… когда он родится… ты… что-то для меня изменится?
— Ничего, — твердо произнес Эредин. — Главное, что сила ребенка не достанется врагу. Мы сами с тобой решим, куда правильнее её направить. Разве тебе не хотелось большего? Больше власти, больше влияния? Раз и навсегда подчинить Вселенную? Я очень надеюсь, что ты этого хочешь. Потому что одному мне это не нужно.
Король говорил всё тише, ведя ладонь вниз по рисунку сухих мышц на узком торсе Карантира. Ещё ниже, снова к налитому члену. Потом он коснулся себя. Головка уже покрыта смазкой настолько обильно, что дискомфорт будет минимальным. Он позволил это почувствовать Навигатору, оставив каплю у входа в маленькое, тугое кольцо. И он все еще ждал ответа.
— Одно только слово: хочешь или нет?
Карантир молчал, отвернувшись. Ему нужно было время, чтобы принять судьбоносное решение. И всё-таки он ответил:
— Хочу, — ответил, разрушая последние преграды и границы, что откидывали его с королём по разные стороны баррикад. Всего одно слово и что-то незримое изменилось в нём самом. Что-то, что вынуждало смотреть на Гласа уже мягко, с нежностью, прижимать ближе к себе, обнимать, целуя в приоткрытые уста и принимая всё, что последует после.
Эредин ликовал. Он не знал, что было бы, если бы Карантир ответил по-другому. Впервые в жизни король не хотел применять силу и влияние. Добровольное подчинение Карантира было еще слаще. И Эредин изнывал от желания распробовать все оттенки этого вкуса. Абсолютно все.
Эредину пришлось выпустить Навигатора из объятий для того, чтобы удобно сесть между его ног. Руки дрожали от нетерпения, пока король искал на кровати какую-нибудь небольшую подушку, чтобы разместить её под бедрами Карантира. Так будет комфортнее — для них двоих. Монарх безумно хотел, чтобы первый раз понравился чародею. Уж он-то приложит к этому максимум усилий.
Скользкая головка без особого сопротивления проникла на дюйм, но позже Эредин увидел, как Навигатор скривился от неприятных ощущений, и король поспешил покинуть его тело. Но передышка не могла длиться долго — Эредил желал поскорее повторить это снова. И тогда он вошел в него ещё раз, в этот раз, погрузив головку полностью. Ах, как это восхитительно… Только волнение за Карантира вынудило его на этом пока остановиться и дать привыкнуть к новому ощущению. Карантир прикусил губу.
Резкая боль сковала Навигатора, но он старался не выдавать своего состояния, ещё не хватало визжать, как кисейная барышня от таких мелочей. Да, ощущения были пока что непривычными, скорее неприятными, чем приятными. Он с трудом мог расслабиться, поэтому старался отвлечься на жаркие поцелуи, на ощущение липкой от пота, горячей кожи Эредина под своими пальцами. Странно, но происходящее ему не казалось противоестественным или унизительным, напротив, он чувствовал, что это должно было произойти давно… и отчего-то происходит только сейчас. Ничего, скоро он привыкнет, и кто знает, может действительно в таких вещах можно найти удовольствие?
Эредин осторожно двигался дальше, немного возвращался и повторял пытку снова. Вскоре у него сложился определенный ритм — осторожный и размеренный, но при этом приносящий столько же удовольствия, сколько и быстрые и резкие толчки. Карантир, кажется, расслабился. Проблеск удовольствия промелькнул на его лице, и Эредин собрался сделать всё возможное, чтобы добиться его еще раз. И у него получалось, но Король сам не заметил, как подвел себя к краю, даже не переходя на быстрый темп. Он оторвался от измученных губ Карантира, чтобы тихо прошептать:
— Ты мой, Карантир. Ты помнишь об этом? Я хочу кончить в тебя.
— Давай, — хрипло ответил Навигатор. Он понимал, что дойдёт до оргазма, ощутив всего пару быстрых движений рукой. И ему захотелось испытать эту какофонию ярких ощущений одновременно с королём.
Карантир положил снова руку Эредина себе на член, порывисто сжал, намекая, что так они придут к финалу вместе. И новый, горячий, горький поцелуй обжёг его тонкие губы.
Эредин ускорился и углубился одновременно языком во рту у Навигатора, и напряженной плотью в его молодом, таком податливом теле. Ладонью он повторял этот ритм, и горячее семя окропило его живот, потекло вниз по пальцам… Это последнее, что он почувствовал прежде, чем самому излится в тесноту внутри Карантира. Это были пять невероятно сильных спазмов, убивающих ощущение реальности. Стон чародея, льющийся вибрацией в горло короля. И его собственная немота, бессильная, чтобы передать восторг от пережитых ощущений.
Карантир в этот раз долго не мог привести дыхание в норму, ему было легко и спокойно. Он чуть перекатился на бок, укладывая сильное тело Эредина на спину, и прижался головой к его груди, переплетая их пальцы вместе. В этот раз у него не было ни желания, ни сил, чтобы принять ванную или хотя бы обтереться влажным полотенцем, сон накатил на него совершенно безжалостно, баюкая, как заботливая мать, в своих объятиях.
***
Слабость овладела его телом, но Эредин имел в запасе толику сил, чтобы притянуть Карантира ближе к себе. Ощущать тяжесть его головы у себя на груди, слышать его дыхание, ласкать его плечи кончиками пальцев, сплетать в замок их вспотевшие ладони… До чего же это волшебно. Сон застанет их в объятиях друг у друга, и никаким обстоятельствам этого не изменить.
