***
Эредин соизволил появиться в камере наместника только на следующий день после того, как ему передали предложение Ге’эльса о встрече. И первым, что бросалось в глаза во время визита, было отменное настроение монарха. Глас никогда не славился умением играть на публику, притворство ему почти не удавалось. Таким вот был новый король: упертым, самовлюбленным, вспыльчивым и безмерно откровенным — и в любви, и в ненависти. И если у Гласа на губах довольная ухмылка, то это говорит лишь о том, что тому есть настоящая причина. Хотя, кто знает, как широко улыбался бы сам Ге’эльс, поменяйся они с Эредином местами. Правитель неспешно опустился на приготовленный для него стул, вальяжно перекинул ногу на ногу и, изобразив вежливый интерес на лице, произнес: — Я слушаю тебя, Ге’эльс. Наместник равнодушным, но до тошноты придирчивым взглядом изучал Гласа, подмечал детали. А затем, будто что-то окончательно для себя решив, начал: — Доброе время суток, Ваше Величество. К сожалению, не могу точно быть уверенным в том, день сейчас или вечер, но полагаю, это — временные трудности. Вы держите меня здесь почти месяц, но как несложно догадаться, без четких улик к обвинениям. Иначе, полагаю, я жил бы этажом ниже. Понимаю Ваше недовольство сим фактом, но кому сейчас легко? Я предлагаю обсудить условия нашего примирения. Не отрицаю, тяжёлые времена усложнили наши взаимоотношения. Эредин постарался подавить наглую улыбку. — Очень интересно. Но сначала у меня будет к тебе вопрос, — монарх наклонился вперед. — Почему ты решил, что я захочу с тобой примирения? Ге’эльс глубоко вздохнул, выдерживая необходимую паузу. Он не собирался унижаться и, уж тем более, показывать свое незавидное положение. — Уважаемый Бреакк Глас, Вам ли не знать, что примирение — вещь сугубо относительная, а в таком деле, как политика, еще и крайне образная, но все же, необходимая. Я не предлагаю дружбу, надеюсь, Вы и сами этого не ждёте, уж слишком много воды утекло. Последний мой друг ныне погребен под памятным мрамором. Ауберон. Он был хорошим королем, мудрым. И он правил очень долго, что стоит отметить. Я предлагаю Вам сотрудничество. Сотрудничество во имя мира и равновесия в Aen Elle. И во имя Вашего дитя. Эредин понимающе кивнул головой: — Ребенка, значит, — повторил он задумчиво, а затем встал со стула, прошелся по камере и остановился рядом с Ге’эльсом. — Если меня не подводит память, именно ты настойчиво убеждал меня, что нам абсолютно не нужно это дитя. И знаешь, что я думаю, мой дорогой наместник? Прости, я хотел сказать, бывший наместник. Всё никак не избавлюсь от глупой привычки. Так вот. Я думаю, что ты только сейчас понял, в каком дерьме оказался. И твое истинное желание — не сотрудничество со мной. Больше всего ты хочешь хорошенько набить себе цену, чтобы выбраться отсюда. Но, признаюсь, я заинтригован. Что же ты придумал на этот раз? Пожалуй, не пожалею времени и послушаю тебя. — Ваше Величество, речь о другом ребенке. Тоже вашем, я полагаю, иначе, зачем вам было делать мою дочь наложницей в столь интересном положении? Что же, всякое бывает. Я рад, что Мали получила в итоге то, о чем так долго мечтала. О Вас. В некотором смысле я думаю, что могу называть Вас зятем. Мы породнились, и наши цели стали как никогда близки друг другу. Я желаю процветания страны, и великого будущего своего внука. Вы? Думаю, Вы тоже. Но кто знает, как будет чувствовать себя дочь, если узнает о наших разногласиях. А если узнают о них другие эльфы? Секрет должен остаться секретом. Надеюсь, Вы это понимаете. Я готов предложить полную самоотдачу на восстановление уровня жизни народа. Полагаю, Ваша казна в печальном состоянии, как и промышленность, как и сельское хозяйство. Тиэл всегда был жаден до своих мануфактур, хотя… И с ним можно договориться. Мне. Кто знает, в каком состоянии будет государство, если не оказать ему своевременную поддержку? Естественно, полностью на моих добровольных началах. Мы ведь теперь родственники? — Наверное, «родственники», это — самое извращенное и парадоксальное определение, которое можно применить к нам с тобой, Ге’эльс. Но согласен, для других оно звучит разумно, — Эредин вдруг перестал улыбаться. — Но меня истинно забавляют твои формулировки. Вот слушаю тебя и чувствую себя нашкодившим ребенком, который по глупости опустошил казну и разрушил промышленность в государстве. Но тогда я задаю себе вопрос: а что делал мой главный политический советник в это время? И ответ здесь, увы, неутешителен. Оказывается, мой советник активно вел подрывную деятельность против меня. Сводил на нет все мои попытки защитить страну от экономического коллапса, разрушая купола над уязвимыми восточными землями. Убивал мой народ, не побрезговав даже обратиться к омерзительным демоническим сущностям. Посягал на мое абсолютное право распоряжаться Ключом. И теперь ты убеждаешь меня в резонности восстановить тебя в должности? — Громкое заявление, Ваше Величество. Смею предположить, что доказательств тому у Вас нет. Что же, понимаю Ваши опасения, когда всё происходит так стремительно. Неудивительно, что могут возникать сомнения по поводу государственного аппарата. К сожалению, я не обладаю ни магическими способностями, ни сферами влияния в этом вопросе. Однако, если меня память не подводит, разве это не сфера влияния Вашего придворного чародея? Забавно, что он по совместительству и главный демонолог Aen Elle. Да и вроде бы и при Вашем дворе служит омерзительная демоническая сущность, но что касается интимного интереса, сея сущность для Вас не так уж и омерзительна. Разве нет? Или сплетники могли ошибаться? Что же, всё это — дела минувшего прошлого. Я же говорю о будущем. И о своём непосредственном участии в его преображении для нашего мира. Король слушал внимательно. Раз или два его прямые, словно стрела, брови хмурились. Кажется, это происходило в тот момент, когда Ге’эльс упоминал о Карантире и об Аварит. Неужели это и были те самые болевые точки, которые с трудом определил наместник? Разобраться наверняка не получилось — Эредин быстро вернул маску равнодушия на точеное лицо. — Меня всегда учили, что мудрый король слушает своих советников, — неожиданно начал Глас, возвращаясь к стулу. Он положил длинные, бледные пальцы на спинку кресла, и пламя одинокого факела сверкнуло в гранях крупных рубиновых перстней. — Наверное, это правильно. Так что, будь уверен, я и сейчас услышал тебя. Эредин еще немного помолчал, невнимательно постукивая кончиками пальцев по дереву. Они смотрели друг на друга, и каждый думал о том, какие последствия возымеет этот разговор. Вот только насколько окажутся близки их предположения? — До встречи, Ге’эльс, — произнес Эредин уже спокойней.***
Аварит волновалась. Не сильно, но волновалась. Уже вторые сутки подряд Карантир не возвращался в свой дворец. А ведь он обещал попрощаться с Эредином и забрать наложницу с собой, в путешествие по мирам. Сорока знала: причиной отбытия чародея являются разногласия с монархом. Это должно было произойти рано или поздно. Слишком уж властные оба эльфа, слишком уж видные и влиятельные. Да, им выгодно быть друзьями, но эта дружба постоянно балансирует на тонкой грани между соперничеством и долгом. Карантир мимолётом упоминал, что Глас его предал, утаил какую-то особо важную информацию и, тем самым, навлёк на него целую вереницу проблем, которые Навигатор не знал, как разрешить. Что же… Эредин был всегда не так прост, как казалось на первый взгляд. Когда-то и Аварит чуть не совершила ошибку, приняв расположение короля за потенциальную возможность получить для себя юридическую свободу, но… вовремя осеклась. Вовремя. Иначе последствия сей ошибки могли бы быть для неё трагичными. Нужно было искать иной путь для независимости от чародея… и она пока не знала, какой же… Отчасти Аварит была рада тому, что может и дальше быть рядом с возлюбленным, тому, что их расставание откладывается на неопределённый срок, а уж тем более была рада идее покинуть вместе с эльфом мир Ольх. Но… что-то явно пошло не так. Карантир не вернулся. А значит, он мог быть в опасности. Неужели, в темнице коротает время? Вряд ли. Но, а вдруг? Ведьма всё-таки решила отправиться во Дворец, а там будет то, что будет.***
И снова положение Цириллы при дворе стало крайне неустойчивым, ненадёжным, даже, можно сказать, опасным. Ласточка и сама это понимала. И хоть внутренне она, как и прежде, хотела закричать, мол: «Оставьте меня в покое! Не нужна вам — отпустите. Дайте жить, как я хочу», всё-таки вслух такие вещи говорить она уже не стала. Эльфы своим примером учили её скрытности и осторожности, и, чтобы выжить в этих стенах, приходилось играть по их правилам. Надевать маску выученной учтивости, а под нею прятать боль и слёзы. Как прозаично. Наверное, Геральт премного удивился бы Цири, если увидел бы её спустя столько лет. Её он знал исключительно бунтаркой… Ласточка была одной из первых, кто узнал о прибытии Аварит в королевский дворец. И, как бы не осложняла их скудную дружбу связь ведьмы с Гласом, всё-таки… стоило искать союзника хотя бы в ней. Выбор был не густ в этом вопросе. И Цирилла сразу же попросила слуг пригласить колдунью в свою часть апартаментов. Сорока общалась с Ласточкой так, словно и ничего не происходило между ней и Эредином, так, будто всё было в порядке. И только уголки губ Цири нервно подрагивали, а руки, то и дело, сжимались в кулаки, когда она смотрела на Аварит. Худшие подруги. Иначе и не скажешь. Сейчас девушки неспешно плавали в бассейне. И, к облегчению Ласточки, Аварит успешно делала вид, что не замечает округлившийся животик ведьмачки, и не пыталась его потрогать, в отличие от остальных придворных дам. Всё-таки в Мире Ольх почти все были помешаны на деторождении… — Ты случайно не видела Карантира? — вдруг спросила Аварит. — Нет. Разве с ним что-то не так? — Да всё так. Просто решила поинтересоваться, — и Сорока поплыла к противоположному бортику бассейна. Неловкая тишина сковала купальную залу. Каждый думал о своём. На языке Цириллы вертелся очень неприятный и опасный вопрос. И как Цири не старалась заглушить позыв задать его, не выдержала, спросила: — Почему ты спишь с Эредином? — в её голосе звучал горький вызов. Девушка была готова сорваться на оскорбления в любой момент. — Так сложилось. Ещё до твоего прибытия в Тир на Лиа. Естественно, после коронации Его Величества, — Аварит отвечала спокойно, тихо. Но в голове Цириллы всё равно набатом стучала кровь, ревность душила её, заставляла чуть ли не срываться на крик. — Зачем? — Думаю, Его Величеству это просто приносит удовольствие. Вот и всё… — Нет. Зачем ТЕБЕ это? Ведьма вздохнула, резким толчком поднялась на бортик бассейна и укутала плечи махровым полотенцем, а потом, выдержав небольшую паузу, сказала: — Знаешь, как получилось, что я переспала с Карантиром? История довольно-таки примитивная, может, со стороны выглядит и глупой. Когда я попала в его дворец, я была обычной служанкой, даже не личной слугой, а так… служкой. Мой статус и круг обязанностей был тогда очень неявным и шатким. По сути, развлечение для Карантира — стращать, забавляться моей неопытностью на магических тренировках и посмеиваться над моей неуклюжестью. Во дворце было много других слуг; кто-то мне откровенно завидовал, кто-то сочувствовал, но почти все слуги, да что говорить, и господа тоже ставили ставки на мою выживаемость. То, что я долго не протяну, было очевидно многим, вопрос стоял лишь — сколько. — К чему ты ведёшь? — Цири возвела изумруды глаз к потолку. Вся эта история ей казалась способом колдуньи уйти от темы разговора. — К тому, что я и сама понимала, что надо что-то делать. Но боялась действовать. И вот однажды ко мне стал лезть поварёнок, обычный квартерон, коих полно, лезть под юбку, разумеется. Сначала это казалось даже забавным, я пыталась игнорировать его приставания, а потом… он всё больше наглел. Мои обращения к управляющему не дали результата, я была во дворце никем, а служанок нередко насилуют другие слуги и это… своего рода — норма. Как-то раз поварёнок зашёл слишком далеко, и я поняла, что надо показать силу: разбила его нос об стол. Карантиру доложили об этом, все слуги ждали, что накажут меня, но Навигатор поступил иначе — назначил десяток плетей парню. А это… это — очень много, на самом деле. И в этот момент меня все возненавидели, мгновенно из жертвы я стала агрессором. Тогда я поняла, что мои дни, скорее всего, сочтены и далеко не Карантиром. В ту же ночь в мою каморку мне подкинули записку с угрозами о том, что как только мальчишка поправится, то меня найдут мёртвой. Наверное, он сам это и написал. И каждый день обращался кошмаром: я не могла расслабиться, не могла уснуть, но и боялась говорить Карантиру, зная, что он обрушит свой гнев на прислугу, а последствия разгребать всё равно мне. И тогда… я подгадала время и вывела Карантира на эмоции. На негатив, на ревность, задела его чувство собственности. Шансы были половина на половину, но… Навигатор грубо, с жесткостью, но переспал со мной. И естественно об этом сразу все узнали. Время шло, а я была готова на всё, чтобы закрепиться в своём новом статусе… подстилки чародея. Всё лучше, чем быть трупом. Меня ненавидели, дразнили, презирали, но боялись, ведь случилось со мной что… Карантир бы, наверное, всех бы убил без разбора. В этом очевидный плюс его жажды собственничества. Так я и стала считаться шлюхой. Такая репутация у меня и до сих пор. Но между дурной репутацией и смертью, я выберу жизнь, какую бы цену за это не пришлось заплатить. А поварёнка, кстати, Карантир чуть позже оскопил и продал на рынке всего за пятнадцать золотых монет. Надеюсь, аналогия тебе ясна… Аварит поёжилась, вытирая жемчужинки воды на иссиня-бледной коже. Цирилла чувствовала к ней одновременно и жалость, и брезгливость. Она бы никогда так низко не пала! Наверное… — Расчёт? — Можно сказать и так. — И даже в сторону Карантира? — С ним всё куда сложнее, — Сорока надевала халатик на обнажённое тело, и задумчиво изучала причудливые орнаменты напольной плитки. Жалеет ли о содеянном? Вряд ли. Но стыдится. Точно стыдится! Иначе, зачем смотрит в пол?! — Так ты признаёшь, что ты — просто шлюха? — обида будила в Цирилле жажду к жестокости, жажду добить и унизить соперницу. — Каждый видит только то, что ему удобно. И то, что хочется. Но мне так даже сподручнее. Когда ты мнишь меня исключительно такой, ты становишься куда наивнее, чем сама хочешь себе казаться. — Аварит парировала спокойно, не выходила на эмоции, хоть в её поникшей осанке можно было прочитать горесть. — И почему же?! — Цири ведь обещала себе не терять контроль над эмоциями! Но жгучая ревность застилала ей глаза. — Потому что ты до сих пор не поняла, кого при Дворе действительно стоит опасаться, — и дверь за спиной, даже не одевшейся в повседневный наряд, Аварит, хлопнула отчего-то до жути тревожно.***
Аварит шла нервозной походкой по многочисленным залам Дворца. Зря она конечно явилась сюда. Надо было сразу искать аудиенции с Эредином, а не реагировать на приглашение Цириллы повидаться согласием. Но что сделано, то сделано. И зря… зря, наверное, она сказала напоследок эту фразу. Так всё только может усугубиться. Но и вечно терпеть нападки Ласточки стало слишком утомительно. Девушка только успела переодеться в шёлковое платье и босоножки на невысоком каблучке, когда к ней подошёл управляющий: — Госпожа Ар-Фейниэль, Вас просят пройти в кабинет Его Величества. — Кто просит? — Сорока насторожилась. Если бы просил Эредин… ей бы сразу сказали. — Господин Ар-Фейниэль, разумеется. Следуйте за мной. Ведьма шла за слугой, и каждый шаг, как ей казалось, приближал её к чему-то трагичному и опасному…