Служанка из Зазеркалья

Время в «Текущих садах» пролетает по-особенному ненавязчиво: лениво, размеренно, неторопливо даже по меркам праздности Тир на Лиа. Невысокие рукотворные водопады шумят тихо и успокаивающе, журчание фонтанов так достоверно сливается в дуэт со звуками повседневности, что становится практически незаметным. Прекрасное место, чтобы расслабиться и позволить мыслительному потоку течь естественно, почти медитативно. Говорят, Знающие специально годами учатся этому: размышлять не с помощью внутреннего диалога, а путём создания ярких образов в сознании. Карантир упоминал, что так чародеи и творят магию; визуализируют веяния собственной воли и претворяют её в реальность. Жаль, что магом Эредин не был. Он владел скромными навыками, что доступны, по сути, каждому эльфу, стоит приложить усилия и получить нужные знания. И эта ограниченность в магии вызывала в нём душевное беспокойство, воплощающееся в зависть, страх и восхищение. Ныне все эти три чувства захватили его с куда большей силой, чем даже во времена попыток Авалак’ха сместить Гласа с трона. Ныне к ним прибавилось и новое, всепоглощающее чувство: страсть. Страсть к чародею. Страсть к Навигатору Дикого Гона. Она обжигала, манила негласным внутренним запретом короля на отношения с кем-то достаточно опасным, чтобы, как сместить его с должности вождя Народа Ольх, так и лишить жизни. Но запретный плод сладок, а если плод ещё и обладает обликом прекрасного юноши, желанен вдвойне. И Карантир это знал. А теперь и вовсе убедился в этом на практике, проведя почти всю неделю в объятиях монарха. И всё же, несмотря на доступность Ар-Фейниэля в интимных вопросах, Эредин чувствовал: доверие чародея к нему не так сильно. Ястреб хранил много тайн, коими не хотел ни с кем делиться, будь то даже друзья и любовники. Он удержал Навигатора подле себя, ему это удалось, но чтобы привязать к себе сильнее, чтобы Карантир открыл ему сердце и душу, нужно было нечто большее. Нужно было подарить капельку доверия. Глас рисковал, когда вчера наконец-то признался чародею: — Нужно избавиться от Ге’эльса. Но если я это сделаю сейчас, я проиграю куда больше, чем выиграю. Прямых доказательств его вины нет, есть косвенные. Этого недостаточно. Карантир тогда молчал, смотрел на любовника прямо, не мигая. Он явно чувствовал, что Глас вот-вот скажет что-то очень важное. — Ещё мне нужны его деньги, связи. Он, как паук, сплёл гениальную паутину и дёрни я её: государство придёт в разруху. Знал бы ты, как я мечтал бы срубить его голову одним ударом меча на центральной площади! И пусть бы его марионетки увидели, что бывает с тем, кто идёт против меня. Жаль, этого не будет. Пока что он для народа Ольх — благодетель и меценат, свершить такое — равнозначно признанию в собственном бессилии. — Отличный способ стать первым королём-тираном в Aen Elle, — саркастично усмехнулся Карантир. Его губы мягко искривились, но Глас заметил в глазах подопечного горечь. — И, тем не менее, живой он слишком опасен. — Как и его наложница, Эредин, — Карантир глотнул вина из высокого бокала. — Иллария представляет угрозу для Zireael и Avarit. Для Ласточки, потому что Малиэль беременна, для Сороки, потому, что она не играет в Игру так, как было задумано, и это давно стало очевидным. — Нужно, чтобы кто-то из них ошибся. Проблема в том, что пока ещё ни разу они не совершали фатальных промашек, — добавил Глас. — Они наверняка ждут подставы. Наместник мыслит на шаг вперёд. Всегда. — И мы снова зашли в тупик, — Эредин, громко выдохнув тяжёлый воздух из лёгких, уселся на кровать, рядом с товарищем. Без специальных зелий, уснуть ему в последние дни не удавалось вовсе. Откровенность с другим эльфом была для Эредина в новинку. Раньше он не делился со своими переживаниями ни с кем, а теперь, к собственному неудовольствию чувствовал, что преступил ту грань, после которой не будет пути назад. Нельзя быть временно честным. Нельзя быть временно искренним. Ты либо прячешься за маской недосказанности, либо открываешься целиком и полностью. Карантир тогда мягко обвил плечи Гласа одной рукой, прижал к себе, обжигая тёплым дыханием щёку. Чародей молчал долго, видимо, размышлял о том, как помочь королю. А потом тихо произнёс: — Нужна Аварит. В тех вопросах, где бессилен закон и порядок, одерживает победу Хаос.

***

Время в Текучих Садах словно застыло. Эредин находился там уже вторую ночь кряду и понемногу стал привыкать к собственной лености. Он позволил себе целиком погрузиться в безмятежность здешней атмосферы, позволил себе быть безучастным ко всем насущным проблемам. Кроме одной. Ге’эльс. Монарх опустил затылок на борт неглубокого каменного бассейна и окинул взглядом потолок, представляющий собой кружевную комбинацию из стекла, камня и открытого ночного неба, но сия красота едва ли отвлекала его от мыслей о наместнике. Сможет ли Аварит помочь с устранением Ге’эльса, как уверял в этом Гласа Карантир? Дело требовало тонкого подхода, а сама работа — аккуратности, полной анонимности и отсутствия малейших улик. Эредин был абсолютно уверен в том, что на правосудие ему нечего надеяться; он должен найти другой, гарантированный способ избавиться от наместника. Однажды темная магия помогла достичь желаемого — найти и пленить Ласточку, избавиться от бастарда Ауберона, Мирита… И резонно было бы прибегать к испробованным, работающим методам — Глас прекрасно это понимал, но сомнения мешали ему смотреть на методы Сороки как на единственно верный вариант. Им предстоит снова провести ночь втроем, как того пожелал Карантир. Уж Эредин-то думал, что смог вытряхнуть ведьму из головы Навигатора за то время, что они провели вдвоем, но не тут-то было. На самом деле, чародей был привязан к своей игрушке намного крепче, чем признавался даже самому себе, и это не могло не раздражать Эредина. Ведь он никогда не признавал зависимость мужчины от женщины, считал такую зависимость ненормальной, неестественной. Неправильной. А зависимость мужчины от мужчины? Пока Глас не имел устоявшихся убеждений на этот счет, для него такая связь была абсолютно новой. Необычное чувство быстро охватило и сердце, и разум, и это было настолько прекрасно, что Эредин не желал видеть обратную сторону медали. Если Карантиру хочется женской ласки, то пусть. Если Карантиру не нужна лишь бы какая девица, а именно Аварит, то пусть. Глас потерпит её присутствие, а быть может, и обратит себе в пользу. Наклонив голову сначала в одну сторону, а потом в другую, Эредин ощутил, как избавляется от напряжения в шее. Черные, тяжелые от воды волосы приятно заскользили по плечам, и монарх вдохнул сладкий, прохладный воздух, наслаждаясь моментом ожидания и предвкушения. И он опустил от удовольствия веки, чтобы уже скоро их лениво приоткрыть и устремить взгляд нефритово-зеленых очей к новоприбывшим гостям. Карантир с Аварит перенеслись из чародейского замка прямо в Текучие Сады — к краю бассейна в просторном номере, занимаемым королем. Вспышка света еще не успела погаснуть за широкой спиной Навигатора, как тот, забавы ради, толкнул взволнованную девчонку прямо в воду, не потрудившись даже избавить её от одежды. Эредин недовольно поморщился, когда брызги воды полетели ему в лицо. Аварит пронзительно вскрикнула под громкий, полный веселья смех Карантира. Сорока убрала мокрые волосы со лба, недовольно фыркнула, словно рассерженная кошка. Вся деланная элегантность, изящество девушки сменились на неловкость и лёгкую обиду. Ведьма постаралась отплыть от Эредина подальше, дабы быстрее привести себя в порядок, но Навигатор не позволил ей этого сделать; крепко обнял девушку сзади, развязывая тесёмки чёрного кружевного платья на её плечах. Судя по его расторопности, вечер обещал быть жарким. Эредин почти без интереса наблюдал, как ведьму избавляют от одежды. Сначала показались изящные, молочно-белые плечи, а потом — аккуратные груди, украшенные уже знакомыми сережками в сосках. Увидев их, монарх самодовольно ухмыльнулся. Сорока на своем месте — рядом с господами, чтобы усладить их вечер. Он протянул руку, чтобы привлечь к себе Карантира — время, проведенное без него, обозначилось настоящими муками ожидания. Легкий поцелуй был вместо ненужного «Здравствуй», а уже следующий — более глубокий и чувственный послужил признанием, как же Эредин соскучился по нему. Чародей явно пребывал в хорошем настроении, и когда тот отстранился, монарх мог лицезреть легкую хитрую ухмылку на его губах, что давно стала причиной учащенного сердцебиения у Гласа. Карантир крепче привлёк Эредина к себе в ответ, даря ему новые поцелуи: более жаркие, более грубые и властные, чем те, коими награждал его король. В этом был весь Ар-Фейниэль: как не старался он сдерживать свою жестокую, суровую суть, она так и рвалась на волю, будь то в бою или на ложе. Чародей резким движением изящных пальцев убрал тёмные водопады волос с плеч повелителя и принялся покрывать шею монарха жалящими поцелуями. Казалось, Аварит здесь была вовсе не нужна. Не нужна для страсти двух, разгорячённых обществом друг друга, мужчин. Но Карантир её зачем-то притащил. Может, разнообразия ради? Девчонка и сама, судя по всему, чувствовала себя здесь лишней. Постаралась снова отодвинуться; отплыть чуть вбок. Она не хотела мешать эльфам. Но Карантир не позволил ей этого сделать: опустил её голову вниз, под воду, и прижал к бёдрам Эредина, давая чётко понять, чего от неё ожидает. Эредин даже не пытался скрыть, как замечательно ему ощущаются прикосновения Сороки. Он благодарно приобнял Карантира за плечи и залюбовался тем, как чудесным алым облаком растекаются в воде волосы девчонки. Её рот чувствовался невероятно горячим… Но Эредин ощущал, что Аварит подчиняется нехотя, что она вбирает его плоть без былого энтузиазма: не так активно, как это делала раньше. Что-то изменилось между монархом народа Ольх и наложницей Карантира. Впервые между ними возникло едва уловимое чувство дискомфорта, мешающее Аварит как следует делать свою работу, а Эредину — наслаждаться её ласками. И тогда он сам потянул её за волосы на поверхность воды, но перед этим несколько раз резко и грубо толкнулся ей в глотку. Просто так. Из желания немного поиздеваться. Аварит закашлялась. Вода попала ей в нос, и теперь ей было очень неприятно; переносица заболела. Сорока недовольно взглянула на Карантира, но тот, казалось, вовсе не понимал, что доставляет неудобства что королю, что ей. Чародей, пошло усмехнувшись, прижал девушку к себе и жарко поцеловал, смакуя на её губах тонкий привкус смазки Эредина. И этот поцелуй длился мучительно долго; Навигатор определённо увлёкся наложницей, и та оставила попытки покинуть общество эльфов. Вместо того чтобы отплыть подальше от господина, Аварит принялась избавлять его от одежды. Ласкала возлюбленного нежно, трепетно, явно стараясь заполучить всё внимание Карантира себе. Себе одной. Немного понаблюдав за шалостями Карантира с его наложницей, Эредин подтянулся на борт бассейна и вальяжно разлегся на подушках, разбросанных вдоль его края. Он заметил, что чародей наблюдает за ним, пусть и его тело окутано цепкими объятиями Сороки. Карантир агрессивно впивался в её губы, но не мог отказать себе в удовольствии лишний раз скользнуть взглядом по влажному, обнажённому телу короля. Отпивая небольшими глотками вино из кубка, Глас отвечал ему таким же дразнящим взглядом. Ничего. Пусть наиграется со своей куклой. Пусть уже отыграется на ней. Золотое Дитя делает, что хочет, и монарх не будет его ограничивать. Все равно страсть приведет его в объятия Эредина, ведь даже слепец увидит, как неумолимо тянет Карантира к правителю. И Глас, прекрасно это понимая, расслаблено замер в прохладном шелке импровизированной постели. Осталось ждать недолго, Навигатор сам к нему придет. Карантир уже был полностью обнажён стараниями его наложницы. И Эредин был прав: чародей не заставил себя долго ждать, чуть отстранившись от девчонки, шустро оттолкнулся от бортика бассейна и подошёл к Гласу. Дерзкая полуулыбка скривила уголки губ мужчины. Ар-Фейниэль определённо решил покрасоваться: навис над королём, не стремясь занять более уместное положение по отношению к правителю. Сколько же было в нём пресловутой жажды власти, что мучала мага повсеместно? «Решил отказаться от игры втроём?» — усмехнулся Карантир. И почему ему было так важно получать любовь и внимание одновременно двух партнёров? Комплексы или жажда единения таких разных, и таких близких ему существ? «Нет», — беспечно ответил король. — «Втроем не хуже, чем вдвоем. Когда ты со мной, это вообще не имеет значение…» Эредин заметил, что Сорока наблюдает за ними двумя. О, да… Ранее ей еще не приходилось видеть своего господина и его короля в роли любовников. Но как бы там ни было, она легко справилась с эмоциями и даже сделала вид… будто ей нравится происходящее? Что же. Это интересно. Монарх привлек к себе Карантира, чувственно огладил ладонью твердый живот, запечатлев собственное удовольствие на кончиках пальцев. Как же приятна на ощупь его гладкая, белая кожа… Эредин и сам не заметил, что перестал ласкать чародея из стремления подразнить Сороку, а стал это делать из желания увидеть, как сладко Карантир прикрывает от удовольствия глаза. Аварит была рядом, когда Глас порывисто подался вверх, обхватил чародея за шею и требовательно уложил его спиной на постель. Аварит с удивлением ощущала, что зрелище любовной игры её господина и короля ей вовсе не противно, да и не вызывает сильную ревность; лишь жалость о том, что она сама остаётся не у дел. Но даже просто наблюдать ей было приятно. Прекрасные эльфы ласкали друг друга самозабвенно и увлечённо, нисколько не стыдясь своей страсти. А ведь в мире людей это считается противоестественным. Стоп! Почему она думает о мире людей? Разве мир Ольх не её родной, разве он — не то место, где она познавала все тяготы и радости жизни в материальном воплощении? Аварит призадумалась. Взгляд её стал стеклянным, пустым. И когда девушке показалось, что никто на неё не обратит внимание, что она здесь для того, чтобы только наблюдать, Карантир вдруг решил проникнуть в её мысли, узнать, почему девчонка не спешит присоединиться. И… то, что он увидел в её мыслях, ему определённо не понравилось. — Не смей думать об этом… — отчего-то очень злобно прошептал он ей, жестом веля приблизиться к нему. И Аварит подчинилась. Не могла не подчиниться. — И не смей больше отвлекаться. Карантир мягко поцеловал её в губы, а потом, ничуть не смущаясь присутствия Эредина, резко взмахнул рукой, наказывая рабыню звонкой пощёчиной. Эредин не ждал такого поворота событий, но сознался себе, что звук пощечины приятно тронул какие-то тайные струны его нервов. И даже больше: он возбудился — совсем по-новому, понимая, что его рассудок одурманен проявлением агрессии Карантира. В такие мгновения он прекрасен, как никогда… Не дожидаясь, когда Сорока попытается защититься или сбежать, Эредин взял её за подбородок, больно сжал пальцами. Их лица оказались очень близко — так, что прочесть любые эмоции в глазах Аварит не составило бы труда. Но в мутных янтарных глазах не было ничего. Монарх даже распознал досаду среди своих противоречивых ощущений. Зато между ног у неё всё ещё мокро и горячо — Глас легко это определил, бесцеремонно проникнув пальцами между налитых, розовых складок. И девушка вздрогнула. Приоткрыла ротик, судорожно хватая воздух глотками. Пощёчина чуть отрезвила её, отвлекла от посторонних мыслей. Было немного обидно, немного больно, но привычно… только вот делиться эмоциями и ощущениями с Гласом ведьма не торопилась. Она не позволила считать и тень переживаний по своим глазам. Хочешь — бери тело, пожалуйста. Но не лезь в душу. Пальцы Эредина жёстко сжимали подбородок девушки, и Аварит понимала, что её скрытность нисколько не радует всевластного монарха. Он пытается считать её; добраться, словно до оголённого нерва, до источника её чувств, что питает любовь и ненависть к Навигатору, что заставляет колдунью подчиняться господину, терпеть его прихоти. И пока Глас не получит хоть каплю её чувств, вряд ли отпустит. И, Аварит пошла ва-банк: мягко коснулась члена воина ладонью, сделала несколько осторожных фрикций рукой и в то же время прижалась бёдрами к вздыбленной плоти Карантира, так, чтобы чуть направив её, самой насадиться… Тихий стон Карантира звучал прекраснее любой музыки. Видно, чародей был доволен инициативой наложницы: ему оставалось, плавно покачивая бедрами, двигаться в унисон с партнершей. Было очень сладко, было упоительно. И Навигатор не смог удержаться от соблазна: взглянул на Аварит тонким зрением, специально стараясь уловить ее астральный облик — истинный и пугающе пленительный. И ему удалось. Вскоре он видел перед собой не человеческую девку, а дикую, опасную демоницу. И это зрелище так воодушевило его, заставило двигаться в ней яростнее, быстрее, что чародей возжелал поделиться впечатлением с Эредином. «Постарайся расслабиться, не сопротивляйся, если ощутишь вторжение в свой разум. И тогда я покажу тебе кое-что действительно удивительное». Карантир хотел впустить ментально сознание Гласа в своё; дать ему чувствовать, видеть и улавливать все то же, что и он. Раньше были кратковременные слияния их сознаний, происходили они спонтанно. Но теперь Навигатор желал сделать это осознанно. Теперь он наконец-то понял, что готов целиком и полностью довериться другу. А ещё он хотел похвастаться… похвастаться тем, какую опасную и дикую сущность ему удалось себе всецело подчинить. До определенного момента разум Эредина был абсолютно ясен, но потом стали происходить странные вещи. Карантир предупредил об этом, просил не сопротивляться, и монарх всё-таки внял его просьбе. Еще мгновение назад он наблюдал за чародеем, тихо стонущим от удовольствия, а уже в следующий миг видел только Аварит. Глазами Навигатора. Ведьма возвышалась над ним в до боли знакомом облике. За её спиной возбужденно трепетали огромные черные крылья, лицо приобрело абсолютно демонические черты — ужасные и прекрасные одновременно. Но Эредин не только видел её так, будто оказался на месте Навигатора… Он и чувствовал Аварит, словно находился в ней. Её жар, её тесноту, её голод, и совершенно новые, доселе никогда не испытываемые к ней чувства. Ведь они принадлежали не ему, а Карантиру. Чародей делился ими, передавал всю болезненную остроту переживаемых эмоций: жажда подчинять и контролировать; любой ценой удерживать рядом. И страх. Страх того, что Аварит по какой-то причине может исчезнуть или умереть. Аварит протянула к Эредину руки. Нет, она протянула их к Карантиру. Впилась когтями в его грудь, потому что переживала в то мгновение чудовищное удовольствие, что вынуждало её искать опору. Но Карантир не останавливался. Нет. Это Эредин не останавливался. Продолжал вколачиваться в её тело с нарастающей скоростью. Груди Сороки мелко дрожали от безумной тряски, демоница протяжно стонала, и звук её прекрасного голоса разносился эхом под широким потолком. Изредка, в кратчайшие случайные мгновения Эредин понимал, что всё это происходит не с ним. Это чужой страх. Чужая страсть. Чужая боль. В его жизни был всего лишь сон, дивно похожий на эту реальность. Когда-то давно ему снилась Аварит в точно таком же, абсолютно истинном облике. Он познал её суть задолго до этого дня, а позже выяснил, что это случилось не случайно. Сорока сделала это нарочно, преследуя свои цели. И все еще ощущая ураган чужих эмоций, Глас всё же вернул себе ясность ума. В голову вдруг пришла идея, что внезапно, короткой вспышкой озарила его сознание, а потом погасла в бушующем море чужих страхов и желаний, но осталась тлеть где-то на самом дне его разума. А ведь он, Эредин Бреакк Глас, повелитель Народа Ольх, в силах дать ведьме то, на что никогда не пойдёт Карантир… Аварит припала к устам Карантира в жарком поцелуе, распаляясь всё больше; делала размашистые движения бёдрами, буквально танцевала на члене мужчины, то расслабляя, то напрягая интимные мышцы. Как же ей было хорошо… словно здесь были только они вдвоём: чародей и его ручная демоница. Глас лежал рядом, уставившись на любовников абсолютно пустым, стеклянным взглядом, словно не живой. Но его тело было полно жизни — Аварит чувствовала это. Может, просто засмотрелся? Забыл о том, что хотел тоже принять участие? В таком случае: прекрасно. Ведьма ласкала Навигатора трепетно и страстно, старалась подарить ему максимум удовольствия и, судя по реакции Карантира, она делала всё верно. Ему нравилось, безумно нравилось. Об этом говорила счастливая полуулыбка на тонких губах, его светящиеся мягким светом глаза, его грубоватые, практически животные прикосновения к груди и ягодицам наложницы. Демоница вскрикнула, когда неожиданно эльф проник пальцем в тугое колечко её мышц. Он определённо готовил её к другому, более извращённому виду секса. Видения прекратились также резко, как и начались. Эредин снова пребывал в собственном теле — зрителя, а не участника. Карантир с демоницей и не думали прекращать свою пляску, король пришел в себя в самый разгар их любовной игры. К тому моменту девчонка расположилась спиной к господину, и Навигатор сходил с ума от новых ощущений. Конечно, сзади она такая же жаркая, но гораздо теснее, и это даже со стороны выглядело невероятно. Чародей дышал всё чаще, совершенно хаотично тому ритму, с которым он бился в тело Аварит. Если так пойдет и дальше, то ведьма добьётся своего — Навигатор придёт к финалу, и тогда негласное противостояние короля и наложницы закончится победой последней. Эредин не любил проигрывать, вернее, просто не умел. Он наклонил к себе голову Карантира, жарко поцеловал его в приоткрытый от частого дыхания рот. «То, что ты мне показал — это волшебно», — признался Эредин, крепче прижавшись к чародею. — «Я хочу тебя. Сейчас». Карантир не сразу отреагировал — он слишком увлекся сразу двумя любовниками. И только потом, не отрываясь от губ Эредина, шлепком по ягодицам дал команду Аварит лечь на бок. Та не смела ослушаться господина и сразу приняла нужное положение. Король довольно ухмыльнулся, обхватил ладонью твердый член Навигатора и даже помог ему снова войти в Аварит сзади. Сам же расположился у него за спиной, недвусмысленно прижался бедрами и дразняще касался кончиком языка его шеи и плеч, вдыхая дурманящий аромат, источаемый крепким молодым телом. Карантир вздрогнул, прижался крепче спиной к широкой, мускулистой груди короля. Эта близость дразнила его, а ещё заставляла его в кои-то веки чувствовать себя полноценным; совсем не одиноким. Ему было очень хорошо. Хорошо даже тогда, когда он почувствовал чуть неприятные ощущения от первого толчка Эредина в жаркую тесноту его анального отверстия. Навигатор крепко обхватил ладонями подрагивающие от осторожных, но резких толчков груди Аварит. Первый дюйм самый болезненный. Благо, Глас давал возможность чародею привыкнуть к его немаленьким габаритам. Хотя, разве могло быть иначе? Ар-Фейниэль прекрасно понимал, что Ястреб ценит его, уважает, возможно, и боится. Посему он никогда не будет намеренно причинять ему сильную боль. Возбуждение короля уже давно достигло пика, но, несмотря на то, что его плоть была обильно покрыта естественной смазкой, Эредин всё равно был осторожен, делая свои первые толчки. Вначале это бывает неприятно, он сам не так давно испытал подобный опыт на себе. Но потом станет лучше. Намного лучше. Эредин мягко приобнял Карантира, прижался губами к его плечу, немного соленому от пота. Когда чародей совершал движение бедрами вперед, чтобы погрузиться в Аварит, король слегка подталкивал его сзади, чтобы потом вновь потянуть на себя и подарить Навигатору порцию несколько иного наслаждения — жаркого, зарождающегося в глубинах пленного удовольствием тела. Вскоре его пальцы скользили по влажной коже то Карантира, то Аварит, он ощущал, как ведьма в порыве страсти хватается за его ладонь, а потом судорожно накрывает пальчиками руки чародея, желая оказаться к нему еще ближе. Эредин хотел того же — ощущать весь тот жар, что источал юноша; силу, с которой он двигался между телами любовников; страсть, с которой он то бился в Аварит, то прижимался ягодицами к бедрам Эредина. Монарх не выдержал, приподнялся на локте и порывисто погрузился языком в сладость его губ, крепко держал за подбородок, не имея сил оторваться… Карантир не выдержал, дёрнулся одновременно вперёд, в глубину жара нутра Аварит и насадился на крепкий член короля до самого основания. И поцелуй прервался, вернее, Навигатор чуть прикусил в порыве чувств губу Гласа и сразу же почувствовал металлический привкус крови во рту. С одной стороны он сожалел об этой оплошности, а с другой… было что-то в этой жестокости такое, что распаляло его садистскую натуру только сильнее. И тогда Карантир сжал ладонью грудь Сороки резко, до боли, оттянул за бриллиантовую серёжку сосок, вырывая из уст своей рабыни новые стоны, куда более громкие, чем прежде. А другой рукой болезненно царапнул ногтями ягодицы монарха. Карантиру было безумно интересно, что же последует после. А сейчас… он был уже на грани экстаза. Оставалось совсем чуть-чуть. Чуть больше безумия, чуть больше похоти… Укус был крайне болезненным, но не настолько, чтобы остановиться, не настолько, чтобы прекратить истязать тело Навигатора. Оно чувствовалось и податливым, и сопротивляющимся одновременно. И тогда Эредин бросил свои старания держаться единого ритма и обхватил Карантира двумя руками; крепко обнял за шею, словно хищная птица, впился пальцами в гладкое бедро, стал входить на всю длину, больше не жалея. Аварит, относительно бездействующая до этого момента, влилась в темп и сама толкалась ягодицами к господину. Смышлёная девка. Они найдут общий язык. Вдвоем они в считанные мгновения подвели Навигатора к краю. Эредин почувствовал, как тот сначала замер, а потом резко толкнулся в Аварит до её крика, полного не то наслаждения, не то боли. По крепкому торсу прошла первая сильная судорога, а потом ещё одна, и Эредин только мог представлять экстаз, разлившийся по телу Навигатора; приник к нему, не смея рушить красоту момента. Спазмы оргазма были настолько мощными, что в глазах Карантира потемнело. Он не видел ничего кроме тьмы. Только чувствовал в своих объятиях хрупкую фигурку ведьмы. Только ощущал прижатое сзади к нему крепкое, сильное тело Эредина. Было невыносимо жарко. И невыносимо хорошо, так, что он не мог больше сдерживаться; рычал, будто дикий зверь, поддаваясь силе небывалого экстаза. Ещё никогда оргазм не был так всевластен над ним, ещё никогда он не испытывал такого сокрушительного удовольствия. Чародей изливался в девчонку долго; мучительно опустошающее. Ему в какой-то момент показалось, что он не вынесет этой пытки: умрёт. Казалось, что сердце просто перестанет биться. И когда яркие ощущения стали затухать, он почувствовал, как его тело резко расслабилось, фактически до полной неспособности двигаться и разговаривать. Он дышал тихо и осторожно, боясь отогнать приятное расслабление. А потом и вовсе незаметно для самого себя… уснул. Эредин не шевелился до того самого момента, пока Навигатор не затих в его объятиях. И только тогда, когда обессиленный чародей полностью расслабился и провалился в сладкую дремоту, король осторожно освободил руки, перекатился в сторону. Он слушал дыхание Карантира, что постепенно возвращалось в норму, и не хотел тревожить его новыми объятиями, гулким сердцебиением в собственной груди. Вместо этого он решил, что будет лучше окунуться в прохладную воду и немного остудить свое разгоряченное тело. Аварит всё еще лежала рядом с господином; она повернулась к нему лицом и любовно водила пальчиками по его широкой, медленно вздымающейся груди. Эредину послышалось, или Сорока еле слышно, не размыкая губ, напевала эльфскую колыбельную спящему Карантиру? «Как мило», — лениво подумал король, опускаясь в ласковую, прохладную воду. Ведьма подняла голову на звук тихого всплеска воды в бассейне. Эредин глотнул вина из кубка, отвечая ведьме равнодушным взглядом. «Иди сюда» — велел он ей мысленно и вальяжно раскинул руки на бортике. Аварит не хотела идти. Аварит хотела расслабиться в объятиях господина, а может, и самой немного вздремнуть. А ещё ей не нравилось то, как ныне вёл по отношению к ней себя Эредин. Да, он имел право, он — король. Но всё-таки… было что-то в его поведении недружелюбное, что-то несущее соперничество и опасность. Однако Сорока была вынуждена подчиняться приказам монарха. Иначе и быть не могло. Колдунья нехотя оторвалась от Карантира, медленно подошла к бассейну и нырнула в воду, погружаясь по самую макушку, а затем подплыла к Эредину, так скоро, как только могла. Остановилась рядом, пересилила себя и с мягкой, чуть натянутой улыбкой на устах, приобняла мужчину за плечи. Эредин отпил еще немного вина, одарил ведьму легкой, точно такой же неискренней улыбкой. Он был всё ещё слишком возбужден, так как не получил свою разрядку. Вот как раз Аварит и поможет ему решить эту проблему, а заодно они успеют и обсудить кое-какие важные вопросы. Король ненавязчиво поменялся с Сорокой местами: её прижал спиной к бортику, а сам подступил ближе, отрезав пути к отступлению. Поскольку Аварит была по-человечьи низкого роста, и вода доставала ей по шею, Эредин недолго думал и резво подхватил её под ягодицы, поднял на один уровень со своим лицом. Так им будет комфортнее вести диалог. «Тебе понравилось, Сорока?» — поинтересовался король, ощущая, как Аварит охватывает для удобства его бедра ногами. «Понравилось», — без промедления ответила она. Наверное, даже слишком быстро, слишком неискренне. Хотя отчасти ей понравилось, а отчасти — нет. Впечатления о сегодняшней ночи можно было смело называть многогранными, и однозначного ответа на вопрос о том, было ли ей комфортно и приятно, быть не могло. Аварит ласково поцеловала короля в губы — очень нежно, очень невесомо, надеясь на то, что сердце эльфа по отношению к ней немного смягчится, что он больше не станет ей доставлять дискомфорт, а их близость будет хоть для неё и вынужденной, но по-прежнему приятной, как это бывало раньше… Эредин позволил себя целовать, но мягкость её губ — это не то, что он хотел ощущать в тот момент. Гораздо заманчивее было бы поскорее проникнуть в жаркое, всё еще влажное от возбуждения лоно Аварит, но король сдержал порыв. Он терпеливо отвечал на её поцелуи: женщины любят ласку и внимание. Иначе их доверие не заполучить. И только ощутив, что ведьма полностью расслабилась в его руках, Эредин осторожно направил плоть между её раскинутых ног. Бедра колдуньи были всё еще скользкими — покрытые семенем, что не так просто смывается в воде. Но Эредин не брезговал, а наоборот — даже ощутил нечто, похожее на единение с этой девчонкой. Испачкаться точно таким же образом больше не представляло для него новизну, когда ночи проходили в объятиях Карантира. Какая ирония… Король поудобнее взялся за ягодицы Аварит, стал неспешно и щедро наполнять её нутро своей плотью. Прижался лбом к гладкому камню, которым был выстлан бассейн и предпринял ещё одно усилие, чтобы обратиться к ней ментально, зная, что ступает по тонкому льду. «До сих пор нравится быть игрушкой для удовлетворения господских прихотей?» Аварит замерла. Она молчала, чувствуя как медленно, осторожно совершает фрикции Глас внутри неё. Если бы перед нею был не король Ольх, наложница бы сделала вид, что не уловила вопрос, либо дерзко пошутила бы в ответ, высмеивая оппонента. Но сейчас ни первый, не второй вариант не был уместен. Интересно, Эредин хочет услышать правду? Если да, то зачем? Если его цель — поиздеваться, то он её почти добился… «Разве мои желания имеют значения?» — ответила вопросом на вопрос девчонка, серьёзным усилием воли заставляя мимические мышцы не дрогнуть, а мягкую улыбку не сходить с внешне спокойного, умиротворённого выражения лица. «Если ты — обычная шлюха, то не имеют. Но ведь мы все понимаем, что это далеко не так. И по своей природе ты никак не можешь получать от этого удовольствие». Аварит снова промолчала. Эредин и не ожидал другой реакции. Но это не страшно. Он уверенней сжал демоницу в объятиях, с некоторой силой придавил к стенке бассейна. Вода тихо плескалась, потревоженная медленными, но ритмичными движениями короля. Скоро он достигнет вершины своего удовольствия — без агрессии, без резких толчков, ведь это совсем не нужно, когда на кону стоит кое-что важнее сексуальных предпочтений монарха. Да и неспешное, размеренное погружение в податливое лоно девчонки оказалось не менее приятным, чем грубые удары. Гласу пришлось ненадолго остановиться, чтобы отсрочить свою разрядку. Он выждал несколько мгновений, прежде чем снова начать двигаться, обращаясь к Аварит: «Со мной можешь быть откровенной. Ты же знаешь, мне нет смысла дурачить самого себя. Я, в отличие от Карантира, понимаю, что держать в неволе существо, вроде тебя — глупая и опасная затея». Он перешел грань, по ту сторону, которой больше нет места притворству и фальши. Иначе Эредину не добиться своего. Сорока, конечно же, молчала, принимая в себя плоть эльфа. Она слишком умна и осторожна, чтобы комментировать услышанное. Эредин не мог её в этом винить. «Приди ко мне во сне, Сорока. Как в тот раз. Помнишь?» «Помню. Но зачем?». Ещё один бережный толчок, ещё один невесомый поцелуй на губах. Её вздох, его вздох, и напряжение, сковавшее низ живота, уже невозможно было игнорировать. И Эредин ответил ей, прежде чем горячее наслаждение вынудило его содрогнуться и пережить несколько невероятных, сладких судорог по телу. «Чтобы наверняка сохранить в тайне то, о чем мы с тобой договоримся».