***
Наверное, Вселенная не могла удерживать их порознь слишком долго, потому что каким-то образом несколько часов спустя они оказались в одном и том же месте в одно и то же время. Что-то высасывало из него энергию во время всех этих социальных взаимодействий, встреч с незнакомцами и друзьями. Также ему приходилось придумывать хорошие ответы в течение интервью, избегая спойлеров и обходя стороной заковыристые вопросы, и всё это — от части — промывание мозгов не делало его ситуацию никоим образом лучше. Наоборот, это делало всё только хуже, к тому же он был уставшим, вымотанным после танцев с Майей… Если только вы сможете назвать эти попрыгушки «танцами». И, если откровенно, Финн бы сказал, что уже ночь. Он был уставший, весь потный, с развязанным галстуком, свисающим вокруг его шеи, и с неотъемлемым атрибутом в виде бутылки воды в руке. Всё, чего он хотел, — это вернуться обратно в отель. Финн не мог понять, почему многие люди так любили танцевать. Он никогда не танцевал, он ненавидел танцевать, и под «ненавидел» он имел в виду «ненавидел-ненавидел». Неспособный избавиться от ощущения, как люди наблюдают за ним и смеются за его спиной, он почувствовал неустойчивость и невероятную неловкость, танцуя так, будто его ноги внезапно были слишком длинными; его движения были странные и хаотичные, всё было слишком тёплым и потным… Да, он определённо ненавидел танцевать. Только когда он подумал о том, чтобы поискать своего отца и Ника, он краем глаза уловил что-то большое, розовое и воздушное, и неожиданно… Он не чувствовал усталость вообще. Его взгляд упал на Милли, и, может быть — только может быть, — он хоть немного понял, почему люди так любили танцевать. Она выглядела абсолютно потрясающей. И нет, «потрясающей» не было просто фигурой речи — на несколько секунд его рот буквально приоткрылся от восхищения, прежде чем ему пришлось напомнить себе, как снова дышать. Всё в ней было прекрасно. Она была такой прелестной, такой милой, такой красивой, что он буквально не мог отвести от неё глаз. Хотя можно ли было винить его? Она выглядела безупречно в этом неземном платье, беспечно танцуя, как если бы никого не было вокруг, прыгая на танцполе с Дэвидом; оба смеялись, когда он несколько раз покружил её. И она выглядела такой счастливой… Это заставило его осознать, что видеть её счастливой или — ещё лучше — делать её счастливой, — это всё, чего он хотел в этой жизни. Иногда он не мог поверить, какой он на самом деле счастливчик, потому что был с ней. Она выбрала его неловкую и тощую задницу как своего парня. Какие вообще были шансы, а? Хотя он не планировал жаловаться. Вскоре песня закончилась, заставляя Милли и Дэвида разойтись. Издалека он указывал на бар, и по её разочарованному лицу Финн сделал вывод, что настало время для небольшого перерыва в танцах. А так как она очень любила танцевать… Наверное, это мог быть его шанс, чтобы сделать её счастливой. — Милли, иди сюда! — воскликнула Майя, подзывая Милли к себе рукой, предлагая присоединиться. Финн подошёл к Дэвиду и Милли, мягко взял её за руку, пытаясь притянуть её ближе, но что-то неожиданно остановило его, когда большая рука схватила его за рубашку, утаскивая его подальше от Милли, и их ладони расцепились. — Ладно, Вулфард, наверное, нам нужно поговорить, — сказал Дэвид, приглаживая рубашку Финна достаточно грубыми движениями. — О чём? — спросил Финн, подозрительный из-за странного поведения Дэвида. Окей, он не должен был быть таким подозрительным, так как он и Дэвид постоянно дурачились на съёмочной площадке, споря о самых глупых вещах, но всё-таки… Что Дэвид хотел от него прямо сейчас? — Какие твои намерения к моей дочери? — Что?! — Финн пфыкнул от раздражения, может быть, слишком громко. — Ты сумасшедший! По факту, Дэвид понятия не имел, насколько он был близок к правде. — Нет. — Дэвид приподнял бровь, скрещивая руки на груди. — Я не сумасшедший. На самом деле, я предельно серьёзен. — Дэвид… — начала Милли, но Финн перебил её: — Что, я не могу потанцевать со своей… — Финн быстро остановился, мысленно давая себе подзатыльник. Только несколько людей знало об их отношения, и это были их семьи и каст детей, никто больше. Он не мог поверить, что почти спалился. Что за роковая ошибка. — Я не могу потанцевать со своей подругой? — быстро исправился он. — Подругой… — Дэвид хмыкнул, веселясь, как если бы у него был для этого повод. — Знаешь что, Финни? Ты внезапно стал защищаться, интересно, с чего бы. — Я не защищаюсь. — Ага. Конечно. Просто знай, что я вижу тебя, — сказал Дэвид, указывая двумя пальцами на свои глаза, а затем на глаза Финна. — Я вижу, что ты делаешь. — Я ничего не делаю, — произнёс Финн, мысленно застонав. Почему все ведут себя сегодня странно? — Да. Хорошо. Я собираюсь выпить, — сказал Дэвид, широко усмехаясь. — И ты… — добавил он, указывая на Финна. — Мы ещё не закончили. Пока, детишки. — Э-э-эм… — Финн прочистил горло, неловко потирая шею, пока он наблюдал за тем, как Дэвид уходит в сторону бара. — Ты… ух… Ты думаешь, он знает? У-у-упс. — Ух… — начала она, глядя в сторону, пытаясь подобрать правильные слова. Это казалось слишком подозрительным, и эта тишина определённо длилась слишком долго. — Милли! Ты рассказала ему! — Я не рассказывала, клянусь! Он узнал об этом самостоятельно! — Как?! — Однажды он увидел нас, целующимися на съёмочной площадке. Мы не закрыли дверь. — О Господи, — простонал Финн, мысленно готовясь к ещё большему количеству поддразниваний со стороны Дэвида. Неожиданно насмешки над его «грибной» причёской не казались такими уж плохими. — Почему ты не рассказала мне, что он знает! — Я не… — начала она, когда неожиданно она кое-что осознала. — Ох, я люблю эту песню! — воскликнула она, притягивая его к себе и ловко избегая его вопроса. «Modern English» играло прямо сейчас, и она абсолютно обожала эту песню — «I melt with you» была её самой любимой. — Давай, Финни! — сказала она, утягивая его за руку к Майе. Может быть, он бы продолжил доставать её вопросами о Дэвиде, но… Его девочка хотела потанцевать. Как он мог отказать ей?***
Финн наконец-то исполнил своё пожелание, готовый спать — он принял душ и переоделся в удобные штаны и футболку, и теперь лежал на кровати кинг-сайз в своём номере отеля. Его девушка лежала прямо рядом с ним, их ноги переплелись, и рука Милли обхватывала его поперёк живота, пока она прижималась ухом к его груди, крепко удерживая его, больше не заботясь об их загруженных расписаниях и интервью, похищая последние минуты с ним наедине, прежде чем ей придётся вернуться обратно в свою комнату. Единственный звук, который был слышен, — это их мягкое, спокойное дыхание. Он действительно не смог бы просить о большем. Вытянув руки над головой, он устроился удобнее, неспособный сдержать улыбку, расползающуюся по лицу при мысли о сегодняшнем дне, особенно, при мысли об афтепати. Всё, что он мог вспомнить, всё, что было в его голове, — это воспоминание о том, как они танцевали: как если бы никто не смотрел, как если бы миру пришёл конец, как если бы они были единственными людьми, оставшимися в центре танцпола. Она была всем, на что он мог смотреть, чего мог касаться и о чём мог думать. Сон, абсолютная мечта, и он никогда не хотел просыпаться. Милли. Только Милли. Его мысли, его сердце были преисполнены ею. Она была повсюду; её сладкий цветочный аромат был в его лёгких… А эти её мягкие прикосновения, когда она постоянно продолжала хватать его за руки, и он мечтал о том, чтобы он мог держать её целую вечность. Громкая музыка грохотала в его ушах, когда он продолжал прыгать вокруг, едва отпуская её; его пальцы обхватывали её маленькую руку, пока он кружил её, запинаясь в воздухе тысячи раз, совершенно не представляя, что он делает — его движения были хаотичными и шаткими. Если честно, он потерял счёт тому, сколько раз он случайно наступал на её подол, пока кружил и вертел её по танцполу. Хотя она была не против, ободряюще улыбаясь ему каждый раз, когда он делал это, и беспечно смеялась; веселье окружало их, как парфюм. Кроме того, она тоже танцевала ужасно. Ладно, не так ужасно, как он, но всё-таки. Снежный бал был два года назад, и… Ну. Наверное, они до сих пор так и не разобрались, как танцевать. Хотя он был не против разбираться с ней каждый день до конца этого мира. На самом деле… Он не мог дождаться. Они были вместе в течение нескольких месяцев, но его сердце всё ещё колотилось в два раза быстрее всякий раз, когда их взгляды пересекались, когда он чувствовал её прикосновение на себе. Это началось на прослушивании и с тех пор не прекращалось ни на секунду. Это была магия. Их химия почти сбивала его с ног. Только Милли могла производить на него такой эффект, была единственным человеком, обладавшим над ним такой властью. Обычно он был бы в ужасе от такого сильного чувства, но когда это исходило от неё… Он был вообще не против. Чувство, когда он рядом с ней, было таким естественным, как если бы он знал её годами, как если бы они встречались прежде, в другой жизни. Как если бы внутри его сердца было маленькое пустое пространство только для неё, ожидающее их первой встречи, готовое быть заполненным. Было ли это вообще возможно — чувствовать необъяснимую связь с человеком, которого ты встретил только несколько секунд назад? Было ли вообще возможно, чтобы это чувство становилось только сильнее с годами? Было ли это вообще возможно — узнать настоящую любовь с таким глубоким смыслом, будучи таким молодым? Финн не был романтиком, он был полной противоположностью этому, и все это знали, но Господь помог ему; что бы ни было между ним и Милли — это было реальным, искренним и магическим чувством, которое он не испытывал никогда прежде. Они через многое прошли вместе. И было трудно поверить, что это то самое. Она была его. Он был её. Ничего и никто не могли бы изменить этого. — Малыш… — прошептал Финн, целуя её в макушку. — Хм-м-м? — сонно спросила она. Он услышал её вздох удовлетворения, когда она обняла его ещё крепче — её тело растаяло в его, как если бы она не могла насытиться им. — Как сильно бы мне это не нравилось, я не думаю, что это хорошая идея, чтобы ты уснула прямо сейчас. Твой отец убьёт меня, — пошутил он. — Но я так устала, — простонала она. — Я знаю, — он улыбнулся, бездумно вырисовывая фигуры на её бедре. — И мои ноги так сильно болят. — Я знаю, — повторил он. — Я бы сильно удивился, если бы они не болели после всех этих танцев, — добавил он, чувствуя, как её губы изгибаются в большую улыбку напротив его груди. — Да… Это было удивительно. Я не помню, когда последний раз так много улыбалась, — мечтательно сказала она. — Я сегодня очень повеселилась. — Я тоже. — Кроме тех случаев, когда я боялась за свою жизнь после того, как ты кружил меня слишком сильно, — игриво сказала она. — Я не планировал тебя убивать, клянусь, — он легко усмехнулся. — Прости, Милл, — добавил он, прижавшись извиняющимся поцелуем к её лбу. — Нет, может быть… Может быть, это моя вина. — Она отстранилась достаточно, чтобы посмотреть на него. — Я знаю, тебе не нравится танцевать. Мне не следовало заставлять тебя, — тихо — почти робко — добавила она. — Что? Ты не заставляла меня. Мне это понравилось. «Это что-то новенькое», — подумала она, легко изгибая бровь. — Понравилось? — спросила она, а её голос звучал немного недоверчиво. — Ты любишь танцевать, верно? — ответил он вопросом на вопрос. — И… Это делает тебя счастливой. — Да… — сказала она, заинтригованная. — И я просто люблю делать тебя счастливой, — сказал он, мягко улыбаясь. — Вот и всё. Её глаза распахнулись, когда она тихо вздохнула, не зная, как ответить на его слова. Он танцевал с ней сегодня. Много. Тот факт, что он делал это ради неё и только ради неё… Она знала, что он сделал бы ради неё всё, что угодно, будучи всегда таким невероятно поддерживающим, заботливым и понимающим, просто делающим её счастливой, и это означало целый мир для неё, но… Был ли он счастлив рядом с ней так же сильно, как она была счастлива рядом с ним? Она действительно надеялась, что так и было. — Финн… Ты счастлив? — Что? — недоумённо спросил он. Он не ожидал такого вопроса прямо сейчас. — Ты счастлив? — Конечно, счастлив. Как я могу не быть? — спросил он, мягко поглаживая её по щеке. — Ты делаешь меня самым счастливым парнем на Земле. — Правда? — поинтересовалась она, подаваясь его прикосновению, и маленькая улыбка появилась на её лице. — Правда. Он был слишком хорош, чтобы быть правдой; ничего никогда не изменит её представления об этом. Что она сделала, чтобы заслужить его? Она никогда не прекращала задавать себе этот вопрос. Сначала она влюбилась в его душу. Затем она влюбилась в него. Это просто произошло, она не могла этого контролировать. Их взгляды встретились, и неожиданно всё остальное исчезло. Как будто он был способен видеть прямо сквозь неё, зная о ней то, чего она сама ещё не знала, понимая её так, как никто другой и близко не понимал. И она никогда не знала, как она могла любить настолько глубоко и безоговорочно; это чувство было таким подавляющим, что её сердце почти болело. Но как можно было не любить его? Серьёзно… Как? Это вообще возможно? Особенно, когда он был самым милым рядом с ней, самым заботливым, терпеливым и красивым человеком. Он мог быть небольшой занозой в заднице рядом со своими друзьями, быть раздражающим, вредным, матерящимся и слишком саркастичным подростком, но с ней… Это была абсолютно другая история. Он буквально позволял ей клеить скотч ему на лицо, танцевал с ней, заставлял её смеяться; он всегда был первым, кто замечал, что она чувствует себя неуютно, грустно или взволнованно. Он быстро находил разные глупые вещи, чтобы отвлечь её и заставить рассмеяться, и, когда она наконец-то отвлекалась… У него была эта мягкая, любящая улыбка, эта теплота в глазах, которая растапливала её до лужицы. То, как он смотрел на неё… О Господи. Даже не позволяйте ей начинать это. В целом мире не было никого, кто смотрел бы так же, как он — его взгляд был таким уязвимым и ласковым, заставляющим её чувствовать себя особенной и любимой. Казалось, будто она была единственным человеком в комнате. Или даже лучше — единственным человеком в целом мире. — Я люблю тебя, Финни, — сказала она, прижимаясь губами к его губам в лёгком поцелуе. — Очень сильно. Он немного и очень неожиданно отстранился от неё, и — о Боже! — зачем ему вообще понадобилось прерывать это, когда всё, чего она хотела, — это продолжать целовать его так долго, как это было физически возможно. Она собиралась рассказать ему об этом, и затем… — Я люблю тебя в тысячи раз больше, — прошептал он напротив её губ, заставляя её счастливо захихикать. Снова. Как можно не влюбиться в кого-то, вроде него? Он был гораздо больше, чем она вообще могла бы просить. Она никогда не поймёт, как это возможно — всё время заканчивать предложения друг за друга. Их движения были почти синхронны, а их разговоры никогда не прекращались. Она были двумя абсолютно разными людьми, но одновременно и двумя половинками одного целого. Иронично, что это имеет смысл только тогда, когда они вместе. Она была так рада, что решила, что это не просто неназванное чувство. Это то, что должно быть названо конкретно. Одним простым словом. Любовь. Финн был её лучшим другом. Её парнем. Её соулмейтом. Майком для её Эл.