Четыре месяца

Тэиль обещает, что поможет разобраться с этим, диктует адрес и предлагает приезжать, если вдруг что случится. Джемин обещает, что приедет просто так — в гости. У него на щеках всё ещё слёзы, где-то на уровне сознания — вина перед Джено. (А внутри желание прижать Ренджуна покрепче) Наступает март. Джено возвращается похудевший, с неожиданно впавшими щеками и болезненно-бледной кожей. Джемину не нужно говорить, чтобы он понял — Ли вряд ли за прошедший месяц смог нормально спать или есть. Напрягать парня своими заскоками На совершенно не хочется. Влюблённость в Ренджуна — не страшно. Влюблённость в Ренджуна — пройдёт. Джено в старом пальто, его волосы снова чёрные (парень говорит, что лень осветлять корни, а Джемину думается, что чёрный — цвет траура). Джено старается улыбаться, и На не имеет права не улыбаться в ответ. Серая кошка трётся о ноги хозяина и подозрительно обнюхивает его рюкзак. Кажется, морщится, и теряется где-то в районе кухни. Джемин не даёт толком раздеться, притирается ближе и счастливо вздыхает, чувствуя большие ладони на своей спине. Джено смеётся ему в макушку, дышит куда-то туда же и стискивает в объятиях. — Я без тебя — рассыпался, — едва слышным шёпотом, лёгким поцелуем возле уха. От Джено пахнет морозом и больницей. (От Джемина пахнет домом) — Хочу, чтобы ты пах какао, — жалуется Джемин, улыбается уголками губ, пока помогает раздеться и распаковать вещи. Ему кажется, что даже солнце за окном стало ярче. (И это совсем не потому, что март) Джено пропадает в душе на долгий час, и Джемин с удовольствием составил бы ему компанию, но они не первый год вместе, чтобы знать, когда стоит, а когда хочется просто отдохнуть. Джемин кутается в плед, намереваясь подремать, когда на телефон пиликает уведомлением.

junny Надеюсь, не отвлекаю тебя. На нас повесили доклад по биохимии тканей, ты ведь не оставишь меня одного с этим кошмаром?

На набирает ответ и не может сдержать улыбку. Он словно вот сейчас слышит, как Ренджун говорит это, мило выпятив нижнюю губу, и милашничает, зная, что Джемин просто не может устоять. — Что, изменяешь мне? — у Джено шёпот бархатный, сладкий, и Джемин дёргается, чуть краснеет. Для них шутки такие — обычное дело. Только вот сейчас это слишком похоже на правду. — Да, представляешь, тебя так долго не было, уже другого нашёл. Всегда мечтал сверху быть, — Джемин подмигивает, переворачивается на спину и приглашающе отбрасывает плед. Вытягивается, цепляясь пальцами за подушку. Джено заваливается сверху, щекочет, проходится пальцами по рёбрам, вызывая у младшего всё новые приступы смеха, мажет под лопатками и улыбается хитро, влюблённо, когда проводит под челюстью, и смех сменяется тихим стоном. — Как же я скучал, — Ли смотрит в самые глаза, тепло и нежно, и Джемин не может в ответ не смотреть. Плавится, позволяет прижиматься плотнее. У старшего всё ещё влажная после душа кожа и падающие с волос прохладные капли. Джемин готов визжать от восторга. Джено сжимает его своими коленями, и На обязательно припомнит это, потому что даже похудевший Ли всё ещё тяжёлый. Старший хватает его за подбородок, чтобы взгляд не отводил, смотрит как в душу, не даёт даже немного двинуться. На трепыхается, тянет руку вверх, мажет большим пальцем по скуле, ведёт с нажимом к жёстким волосам, чтобы впиться в них пятернёй и притянуть к себе ближе. Джемин откровенно тащится от всего, что происходит, тащится от потемневших глаз напротив и тяжёлого обжигающего дыхания в самые губы. Его не целуют, пока — нет. Мажут губами, прижимаясь лишь на секунду. Джено спускается ниже, прихватывает ключицы, позволяя руке парня направлять, чуть давить и больно дёргать за волосы. Скользит по бледной коже языком, собирая испарину. Мокро, чуть щекотно, приятно до дрожи и сладкой истомы. Свободной рукой На комкает ткань собственной футболки. Новый стон срывается с губ, когда старший оставляет отметину у самого подбородка. Завтра там будет недвусмысленное пятно, а пока что просто чуть побаливает. Джемину нравится. Старший прихватывает зубами кожу чуть ниже, не больно, но ощутимо, и усмехается, когда его пытаются отодвинуть. Оглядывает самодовольно — Джемин встрёпанный, едва дышащий, елозящий задницей по покрывалу от нетерпения. Джено нравится. Он парня от домашних брюк освобождает быстро, подхватывает молочные бёдра ладонями, заставляя обнять себя за талию. Контраст светлой кожи и темной ткани его собственных джинс заводит чертовски. Джемин не спорит, покорно скрещивает лодыжки и тянется подложить подушку под поясницу — неудобно. Джено наклоняется к его лицу снова, ведёт носом вверх от подбородка к скуле, жмётся щекой к щеке. Удерживает парня на весу и делает мягкое поступательное движение бёдрами, вжимаясь пахом между ног Джемина, и последний сдавленно пищит. Ещё раз. И ещё. Джемин кусает губы и лезет целоваться, чтобы хоть куда-нибудь наконец выплеснуть скопившееся напряжение. Они сталкиваются зубами, прикусывают языки, дышат через раз. Джено наконец избавляется от штанов и толкается глубоко. Джемин наконец-то чувствует себя счастливым. — Мама передавала тебе привет, — Джено щенком тычется в шею Джемина, смотрит своими карамельными глазами так чисто, так по-детски, словно не он не так давно трахал младшего до звёзд перед глазами и онемевших ног. И это то, что Джемин, пожалуй, обожает в нём больше всего. — Я рад, — На гладит его по волосам, обнимает крепче, позволяя тыкать себя в рёбра и дуть в ухо. Джено улыбается радостно, счастливо, и он готов всё отдать за эту улыбку. А потом Джемин вспоминает неловкую, уголками губ, но такую яркую влюблённую улыбку Ренджуна. В груди тянет и колет. Думать о китайце не хочется совершенно, Джемин старается убедить себя в том, что всё просто ошибка. И тянется к Ли за новыми поцелуями. Джено гладит его лопатки, позволяет лечь на себя и мокро целует под челюстью, там, где уже красуется несколько меток. Смотрит в глаза и отстраняется немного. — Что случилось, Нана? — ведёт по щеке большим пальцем, в самую душу смотрит, и Джемину от стыда хочется провалиться в самый Ад, где ему, кажется, и место. — Ничего… — Джемин надеется, его парень не поймет, поверит, — я просто устал… без тебя устал. Джено принимает это за ответ, но вздыхает так тяжело, что становится ещё совестнее. Джемин жмётся к его груди сильнее и надеется, что хоть немного сможет искупить свою вину. Утром он умоляет Тэиля о встрече. Тэиль живёт в какой-то жопе мира. От метро тащиться пешком приходится почти квартал, а дом, в котором живёт старший, похож на декорации для фильма "Восьмая миля"*. Джемин не уверен, что пришёл по адресу, когда в подъезде его встречает сладковатый неприятный душок (позже он узнает, что в вентиляции сдохла крыса, а разбираться с этим просто некому), а на дверях он видит по три замка. Звонок у квартиры Муна оказывается подпален, приходится стучаться. - Оу я, не ждал гостей, - смеётся высокий, с высветленными в солому волосами японец, открывший дверь совершенно обнажённым. Джемин честно старается не пялиться. Желание свалить куда подальше утраивается. Особенно когда он проходит в квартиру и видит ещё одного парня, благо, одетого хотя бы частично. К горлу подступает тошнота. Задумываться о том, чем занимается здесь его двоюродный брат, особо не хочется. - Юта, хватит пугать людей, брысь, - Тэиль, кажется, не изменился не капли. Разве что в глазах вместо пустоты наконец-то счастье. (Джемин не хочет знать, какого это, трахаться сразу с двумя, но раз Мун действительно счастлив, то не может осуждать) Японец скрывается и утаскивает второго парня с собой. Где-то в глубине квартиры хлопает дверь. Тэиль приглашает кузена на кухню. Там уютно, хоть и тесно, в вазочке домашнее печенье, и это заставляет На лишний раз вспомнить о существовании Ренджуна. - Чай? Кофе? - Тэилю явно не комфортно, он теребит чёлку и не знает, куда деть руки. Неловкость между ними, кажется, можно нащупать. - То же, что и ты будешь, хён, - Мин улыбается неловко, ему во всей этой атмосфере откровенно говоря не комфортно. Тэиль кивает и заваривает кофе 3 в 1. Джемин цепляется взглядом за магниты на холодильнике. Там сам Тэиль, фотографии моря и солнца на закате, несколько групповых снимков и те, что можно было бы назвать семейными и передавать из поколения в поколение, но вряд ли потомкам стоит знать такое. Даже спустя годы вряд ли то, что происходит в жизни Тэиля, можно будет назвать нормой. - Как Джено? - Тэиль садится напротив, протягивает кружку, и Джемин старается не улыбаться так натянуто. - Вернулся вчера, такой уставший, - вздыхает, - я виноват в том, что не был с ним там. Не смог поддержать тогда, когда это нужно было. - Везде не успеешь, я думаю, Джено не злится, - Тэиль подмигивает и отпивает ароматный кофе. Напряжение немного спадает. - Зато сам на себя я очень зол. Я так облажался, хён. Запутался совершенно. Ты прости, что так внезапно к тебе, но просто ума не приложу, что делать в такой ситуации, - Джемин кусает печеньку, обсыпается крошками и чувствует себя свиньёй во многих значениях. - Все мы иногда совершаем ошибки, - Тэиль пожимает плечами и тянется щёлкнуть по носу. - Выше нос, малой. Смотри на это по-другому. Не знаю, попробуй принять это как проверку своих чувств. - Но они не стали слабее ни капли. Я всё ещё не представляю как дышать без Джено, мы целое одно, никак иначе... Скажи, как ты уживаешься сразу с двумя? Тебе не кажется это, ну, не знаю, ненормальным? - Так, - Тэиль ставит кружку на стол с глухим ударом. Получается громко, Джемин вздрагивает и вжимает голову в плечи, - если ты пришёл, чтобы осуждать меня, можешь сразу уходить. Я не собираюсь обсуждать это. - Погоди-погоди, - Джемин машет руками, мол, сдаюсь, - Я в плане... как так вообще получилось? Тэиль жмёт плечами неопределённо. Эта тема для него табу сама по себе. У них не принято - вспоминать, думать, обсуждать. У них принято просто жить. Дышать друг другом, и это именно то, что он говорит. - Если ты думал, что я буду соблазнять тебя полиаморными отношениями, то нет. Поверь, это не то, к чему стоит стремиться. Но если так выходит - будь готов потерять всё. Так что просто ответь себе, кого действительно ты любишь, и постарайся разобраться во всём как можно скорее. Не думаю, что Джено оценит, если ты будешь бегать от одного к другому, - голос Тэиля стальной, но в нём всём столько заботы, что Джемину хочется плакать. Он тянется обниматься и тихо плачет хёну в плечо от бессилия. Он уходит лишь ближе к обеду, потому что в универе хотя бы на последней паре стоит появиться, обещает заходить чаще, узнаёт, что второго парня зовут Сычен, и думает, что его брат заслужил быть счастливым. Даже таким странным способом. В универе его встречает всклокоченный взбудораженный Донхёк и тихий, смущённый Ренджун. - Ну и что у вас произошло? - разбираться на самом деле совсем не хочется, но Донхёк в любом случае вывалит на него всё, ещё и упрекнёт в бессердечности. Лучше так. - Завтра я познакомлю вас всех с Джонни! - Ли чуть пританцовывает на месте, явно не способный стоять спокойно. Джемин приподнимает бровь и переводит взгляд на Ренджуна. Тот краснеет, но упорно молчит. Джемину хочется спросить, что с ним не так, но в На сзади врезается Юкхэй, кричит о прогулах и тянет в аудиторию. Джемин не знает, какого чёрта его друзья такие идиоты. На лекции Ренджун отсаживается, и это бесит до скрипа зубов. Просто потому что Джемин искренне не понимает, какого чёрта его игнорируют. Анатомия идёт лесом, На буквально испепеляет старшего взглядом, с невероятным удовольствием наблюдая, как у того вначале краснеют уши, а затем и пылает всё лицо. Китаец косит с подозрением, даже со злобой какой-то, а затем извиняется и выходит из аудитории. Джемин скрепит зубами, но за ним не идёт. Глупо будет. (Но как же, чёрт возьми, хочется) Донхёк зовёт его зычным шёпотом и что-то показывает пальцами. Юкхэй, отсиживающийся у них вместо того, чтобы идти на собственную пару, закатывает глаза. Джемин в очередной раз убеждается в том, что выбирать друзей он не умеет. Джемин думает, что всё это, в общем и целом, не его проблемы, когда Ренджун перестаёт говорить с ним, а он игнорирует китайца в ответ. Доклад писать они так и не начинают. Проходит несколько недель, по мере которых Донхёк кормит их завтраками и нелепым "он работает и не сможет", поэтому Юкхэй с Джисоном ещё больше убеждаются в том, что никакого Джонни не существует. Донхёк злится, но, что неожиданно, не спорит. Только губы кусает и смотрит так обреченно, что Джемину становится его банально жалко. Джисон меж тем щекочет старшего где-то возле рёбер и тычет пальцем в цепочку уже почти сошедших засосов под челюстью (новые любовно скрыты под серой рубашкой, чтобы всякие там Джисоны не покушались). На ловит взгляд Ренджуна, и от того, как много в нём боли и презрения, хочется плакать. (Джемину немного, совсем чуть-чуть не по себе, словно разом его лишили чего-то важного, а чего, он никак не может понять) - Донхёк зовёт нас завтра к нему на квартиру, - Джено встречает его вымороженной комнатой и с веником наперевес, потому что пылесос для них слишком дорогое удовольствие. Джемин, не реагируя на ворчание старшего, несётся закрывать окно прямо в уличной обуви, оставляя следы на ещё недавно чистом ковре. - Думаешь, он не передумает завтра и не выпроводит нас? - На морщит нос и стягивает шапку, под которой волосы давно вспотели и превратились в нечто жёванное и не самое приятное. - Мы несём соджу, как думаешь, он устоит? - Ли фыркает, ерошит его волосы и прижимается губами к макушке. Весь Джено тёплый, большой, уютный, и Джемин готов растворяться в нём вечно. Но выворачивается из объятий, потому что для него - что-то не то, что-то не так и что-то не даёт спокойно наслаждаться близостью любимого человека. У Джемина гложет внутри и тугим комком сворачивается под рёбрами. Джено старается приободрить, свести всё в шутку, но На видит его недоумение и мысленно даёт себе затрещину. Но объятия не возвращает. Поздно вечером, когда На достаёт себе старый футон, отговариваясь тем, что он не может выспаться несколько дней, и вместе с Джено это сделать просто нереально, его до крови царапает кошка. И смотрит, зараза, с таким осуждением. Джемин прекрасно понимает, почему. Квартира Донхёка оказывается в элитном районе Сеула, и Джемин чувствует лёгкую зависть. (Джено сжимает его ладонь своей и обещает, что когда-нибудь у них тоже будет такая) Ли нервный, дёрганный и явно переживает. Приглашённых людей также оказывается мало, среди них Джемин узнаёт ребят из их университета, в том числе Чжон Ченле с социологии и Марка с литературного. В доме их друга всё буквально кричит о сдержанной роскоши и сияет, и даже дураку понятно, что заслуга в этом явно не Хёка. Джонни оказывается приятным молодым мужчиной. В брендовой рубашке и с последним айфоном он не выглядит мажором, скорее просто состоятельным парнем. Он вежливо здоровается со всеми и смущённо смеётся на выкрики Юкхэя "ахринеть, он настоящий!". Джемину думается, этот парень просто не любит повышенного внимания к себе. На теряется среди одногруппников и знакомо-незнакомых лиц, надеясь найти какой-нибудь более менее тихий уголок, чтобы со стороны наблюдать за дурашливым Джено, который неожиданно знает двух взрослых совсем парней, представившихся Сехуном и Чонином, друзьями Джонни. Джемину немного обидно, потому что оказывается, что о собственном парне он знает не так уж и много, как хотелось бы. Ренджун приходит тогда, когда алкоголь почти выпит, свет выключен, а на фоне играет что-то пустое и абсолютно безвкусное. Джемину думается, что он слишком трезв для всего этого сборища. Ему душно, и людей кажется больше, чем нужно. И Ренджун в этой атмосфере кажется ещё более чужим, чем обычно. С подведёнными чёрным глазами и нежно-розовым блеском на губах. В полупрозрачной, совершенно не по погоде тонкой рубашке и узких джинсах, словно воплощение чьей-то дурацкой фантазии из яойной манги. Слишком клешировано и слишком реально для, собственно, реальности. (Джемину такой Ренджун совсем не нравится) Он слушает краем уха, как Донхёк орёт о том, что пришла их кисограмма и что-то начинает бурно объяснять под одобрительный гогот парней и нескольких девушек (На вообще без понятия, кто они и кто их привёл, ну да пусть). Джемин хватает одну из бутылок и куртку Джено, скрываясь на лестничной площадке. В подъезде неприятный яркий свет, а окно новомодное, в которое курить невозможно, но всё лучше, чем прямо в квартире. Хотя бы тихо. В кармане зажигалка и последняя сигарета (Джено обещал бросить, так что Джемин считает своим долгом избавить его от никотина как можно скорее). Колёсико ходит туго, огонь зажигается не сразу. На прикуривает, давится тяжёлым дымом с непривычки и запивает чем-то из тёмной бутылки. В алкоголе он совершенно не разбирается, но по телу растекается долгожданное тепло, и у парня наконец-то получается хоть немного расслабиться. В горле противная тяжесть смешивается с мерзким сигаретным послевкусием, но Джемин затягивается до тех пор, пока сигарета не сгорает почти до самого фильтра. Когда На возвращается в квартиру с полупустой бутылкой в руках, ему кажется, что он зашёл в бабушкин парник. В играющем треке он узнаёт Синатру и кивает пританцовывающему под Fly Me to the Moon Джонни. Волосы окончательно потеют и липнут к лицу, и Джемину хочется поскорее домой, смыть с себя запах сигарет и невесёлые мысли. На ищет взглядом Джено, но натыкается на Ренджуна. Старший встрёпанный, раскрасневшийся, ловит его взгляд и идёт навстречу. Джемин замирает, думая, что это первый раз за март, когда Ренджун не считает его за пустое место. Хуан смущается, цепляется пальцами за его футболку и осторожно целует в уголок губ. Джемин слишком пьян, чтобы противиться. Джемин слишком запутался и сошёл с ума, чтобы не целовать с остервенением, не прижимать к себе, сжимая пальцами чужие запястья. - Джемин, хватит, - он чувствует на себе руки Юкхэя, оттаскивающего его от Хуана, видит лицо Джено, с которого постепенно сходит улыбка, и отчего-то слишком весёлого Донхёка. Последний смеётся и, перекрикивая музыку, орёт: - Ты что, совсем правила не слушал, не дольше пяти секунд! Джемин хмурится, совершенно не понимая, о чём идёт речь. Ренджун прижимает ладони к губам, а потом произносит тихо: - Тебе просил передать поцелуй тот парень, что стоит у окна, - и кивает на Джено. До Джемина наконец начинает доходить смысл слов Донхёка о кисограмме и про пять секунд. Он едва сдерживается, чтобы не назвать Ренджуна шлюхой, хоть и понимает, что это совсем не одно и то же. Идёт широким шагом к Джено и отвешивает тому звонкую пощёчину. В квартире резко становится тихо. - Ты всерьёз считаешь, что это забавно?! - Джемину плевать, что на них смотрят, он зол и обижен. На себя в первую очередь. - Я подумал, тебе стоит расслабиться, и потом, разве это... - Джено замолкает на середине фразы и смотрит удивлённо, потерянно как-то. Джемину бы остановиться, да только он в разнос ушёл совсем. - Это не смешно, не забавно ни хрена! Я месяц сдерживался, я так старался не совершать ошибок, а ты так легко можешь поцеловать другого парня и втянуть во всё это меня, - Джемин вздыхает, руками дёргает как-то нелепо, раздражённо. Фыркает с досадой, привстаёт на носочки, чтобы ткнуться губами к щёку Ли, и сбегает под неловко повисшее молчание. Донхёк сжимает плечо Джено и качает головой. Неожиданно серьёзный, неожиданно взрослый. - Как давно они..? - Джено сжимает кулаки, и Хёк правда надеется, что тот не наделает глупостей. - Я тебя, блять, спрашиваю, как давно они трахаются! Донхёк пытается что-то сказать, хватает за руки, но всё бесполезно. Джено вырывается, подходит к потерянному, жалкому Ренджуну и с размаху всаживает кулак в его челюсть. Дышит тяжело и смотрит с невероятным омерзением на почти плачущего Хуана, невесело усмехаясь на тихое, задушенное в слезах "Прости".