Чернилами

Айден нехотя вышел из квартиры и недовольно глянул на лестницу, ведущую на второй этаж. — Почему нам всегда приходится так рано уходить? — он трет лицо, а после поправляет лямку рюкзака. — Сейчас только семь утра. Джон слегка хмурится, потому что говорить правду не хотелось даже самому себе, а сын как всегда подведет его к «неудобной теме». — Я хочу быть уверен в том, что отдаю тебя в правильную школу и вообще тебе пора привыкать к новому режиму дня, ведь темп жизни в Лондоне намного быстрее и нам потребуется больше времени, чтобы все успевать. — Но занятия все равно начинаются только в девять, — возражает Айден. — Еще столько времени и я бы мог… — По дороге мы можем зайти в кафе и заказать на завтрак все что угодно на твой вкус, — Джон сразу «выкладывает на стол» последний свой козырь, — пожалуйста, давай просто уйдем отсюда. Айден чуть прищуривается, но тем не менее уверенно берет за руку отца и позволяет ему увести себя. Джон же напротив из последних сил старается держать себя в руках… Это была ужасная ночь, точнее пара дней. Раз пять за ночь он просыпался и пялился в потолок, а в голове столько странных и не совсем приятных мыслей, которые внезапно пробудились, не говоря о странном чувстве похожем на обиду. Ведь еще совсем недавно он был уверен, что все забыто и осталось в прошлом. Столько лет он не позволял воспоминаниям брать контроль над мыслями, столько раз он зарекался навсегда забыть, вычеркнуть самый главный роман в своей жизни, разорвать ту невидимую нить, что так или иначе навсегда связывала с Холмсом. Их общий сын — его маленькая гордость и напоминание о том, что счастливые истории о любви не больше чем блаж. Ничто не вечно и то, что он сам себе придумал роман, возвел его на пьедестал… Пожалуй, пока не поздно лучше стоит собрать вещи, наряду с остатками гордости и найти дом получше. — Па, — Айден слегка дергает за руку, — все хорошо? — Да. Я просто не выспался. — Слабая тень улыбки не способна успокоить, но Джон не в состоянии хорошо притворяться. — Знаешь, если что-то не так, мы бы могли найти другое жилье, правда, я совсем не против, — в глазах мальчика Джон видит понимание, будто сын действительно может читать мысли и… С каждым днем все больше и больше проявляются черты второго отца; это одновременно радует и пугает. — Нет, дорогой, — Джон опускается на колени и кладет руки на плечи сына, — мне просто надо привыкнуть заново к этому месту. Много воспоминаний связаны с… — Джон быстро сглатывает, пытаясь смягчить фразу, — с Лондоном. Здесь прошла моя молодость, я отвык от атмосферы этого города. Айден неуверенно кивает и кладет руки поверх рук отца, они оба понимают насколько это слащаво смотрится со стороны, но они столько прошли вдвоем и эта странная связь, что образовалась между ними, лишь подтверждает что они вдвоем способны справится со всем. — Я понимаю, — тихо шепчет Айден, — я не настолько глуп. — Айден, — вновь пытается донести Джон, — я знаю, что ты самый рассудительный мальчик, но, пожалуйста, я не хочу взваливать на тебя лишнее, ты мой сын, я ответственный за тебя, так что нацепи свою самую счастливую улыбку и пошли завтракать. Утренний Лондон — невероятен! Джон все еще бежит от призраков прошлого, что вновь стали преследовать его и от них нигде не укрыться. Вот он снова брошен один на один в этом огромном мегаполисе со своей дурацкой безответной любовью; все расставлено по разным краям, когда-нибудь его должно быть отпустит эта история любви, но после большой паузы, снова что-то щелкает в груди и эмоции вспыхивают с новой силой. Дико. Слишком жалко и безнадежно. Джон не позволяет себе углубляться в пустые самоанализы и пытаться в очередной раз заглянуть в ледяное сердце своего «Кая», нет, никаких пустых обнадеживающих фраз, дурацкого самобичевания. Однажды один мудрый человек посоветовал ему не держать больше в себе обид, зла и говорить напрямую о том, что ему не нравится, ведь так будет проще, но, Господи, сколько же сил и смелости ему понадобиться на откровенный разговор с Холмсом? Шерлок навсегда остается для него книгой на неведомом языке, где за каждым жестом и действием, скрывается «второе дно». Самому Джону уже далеко за двадцать, теперь у него сын, которого он любит больше жизни, всего живого на земле… Большая часть, если не вся, его нездоровой любви к Шерлоку переключилась на Айдена и ради сына пора было поставить жирную точку. Даже завтрак с сыном и Грегом, который внезапно сам напросился в их компанию, не позволяет выключить внутреннюю жестокую дискуссию, веселый голос Айдена не заглушает отголоски старых диалогов, а голос в голове становится жестче, приобретая знакомые равнодушные нотки. Джону до ужаса хочется выговориться хоть кому, сказать все, что наболело за эти годы и просто «бум»… — Па, — Айден с Грегом странно переглядываются, — ты совсем не слушаешь, что насчет похода в Британский музей в эти выходные? — Я… — Джон поправляет рукава рубашки, — Грег, присмотри за Айденом пару часов, пожалуйста. — Что? Подожди, у тебя какие-то планы, ты сам не свой? Все нормально? — Грег хмурится, но судя по выражению лица он совсем не против выполнить его просьбу. — Я кое-что забыл, а сейчас мне надо успеть на встречу, — Джон встает из-за стола и торопливо гладит Айдена по голове, точно так же как делал, когда сын еще помещался в одну руку. — Я хочу, чтобы ты посидел с дядей Грегом. — Па, я не хочу тебе указывать, но подозреваю… — Айден, — с нажимом говорит Джон, — ради нас двоих просто помолчи и сделай как я прошу. — Хорошо, — Айден вжимается в спинку диванчика, ерзая, и видимо, мысленно пытаясь примириться с происходящим. Джон не запоминает момент, как ловит такси и вновь оказывается перед дверью квартиры 221 «Б» и пялится в невидимую точку. Внутри все неприятно стянуто жгутом, плюс волнение, пусть он бывший военный, но какого черта его стали так сильно пугать разговоры? Стук в дверь и осторожное нажатие на ручку двери. Шерлок был не из тех, кто пользовался дверными замками. — Привет, — тихо произносит Джон, заглядывая внутрь квартиры, — кто-нибудь дома? — Только я, — Шерлок выходит из кухни, он одет в ту же бледно-голубую рубашку и брюки, что и вчера вечером, значит он и не ложился, — что-то произошло? Ты выглядишь взволнованным. — Я думаю нам стоит поговорить… да я пришел поговорить, — Джон пытается расслабиться и перестать сжимать кулаки, но чертово тело будто парализовано, мышцы неприятно сводит, а на языке столько нелестных слов, которые так и норовят вырваться. — Ты не против, надеюсь? — Весь во внимание, — скучающе произносит детектив устраиваясь в кресле, — сейчас найду свой белый воротничок и можешь мне исповедоваться. — Было бы неплохо на самом деле, — Джон игнорирует иронию и позволяет себе войти, устраиваясь напротив Шерлока в кресле, какая-то его часть даже рада, что некоторые вещи не меняются и остаются на прежних местах. — Зачем ты вернулся? — Шерлок откидывается на спинку и перекидывает ногу на ногу, демонстрируя всем своим видом расслабленность. — И что это за проблемы, которые требуют моего внимания? — В большей степени эмоциональные, Шерлок, — Джон поджимает губы, пытаясь собрать мысли воедино, — мне надоело держать некоторые вещи в себе долгое время. Знал бы ты как губительно не озвучивать свои переживания тому, кто частично виновен в их появлении. — В таком случае не могу обещать, что буду слушать и вникать в подробности, — деловито подтверждает его ожидания Холмс, — не все эмоции мне понятны. — Плевать, я здесь ради себя, — очередной внутренний упрек. — Я хочу сказать, что ты вел себя как мерзавец в последний год… когда мы жили под одной крышей. — Поздно же ты явился высказывать претензии, но это ведь не единственное, что ты хотел бы мне сообщить? — Шерлок щурится, будто заранее знает то, что собирается поведать Джон. Очередной блеф или игра, в которой не бывает конца. — Я никогда не обманывал тебя и не притворялся другим человеком. — Тогда почему ты позволил мне влюбиться в себя? Ты же видел, что со мной происходило? На свете не найдется человека, который бы не заметил моих чувств к тебе и того, насколько много ты для меня значил. — Джон выдыхает, прекращая тараторить. — Разве ты не из тех, кто не позволял сильно увлекаться собой или это льстило тебе и твоему самолюбию? Я правда не понимаю, если бы ты представлял, чего мне стоила борьба с этой «зависимостью». Прошло столько лет, а я все еще нахожусь в том же подвешенном состоянии не в силах сделать шаг вперед. Черт, до чего же это сложно… не зря в психологии есть целый раздел посвященный подобному. Я не смог вовремя поставить точку и… Прости, я не знаю, как объяснить всю гамму эмоций, что я испытывал тогда… сейчас. — Не могу понять, что ты хочешь услышать? — Шерлок пожимает плечами. — Каждый из нас был в определенном плюсе от тех взаимоотношений, в этом нет ничего такого, за что я должен оправдываться перед тобой. — Конечно, — Джон выдыхает, пытаясь понять, как вновь вернуться к самому началу, — я просто сам заигрался, но мне до сих пор не ясно, как ты с твоим гениальным умом позволил мне сделать это? Почему не послал, не сказал какую-нибудь гадость, не вывел на эмоции, почему? Шерлок сглатывает и расстегивает пуговицу на воротнике. — Очевидно, что я не желал подпускать к себе кого-то еще. Ты был самым подходящим компаньоном, соседом и… омегой, и я не понимаю в чем заключалась проблема, которая побудила тебя уйти, если ты действительно испытывал такие сильные эмоции, как утверждаешь. Насколько мне помнится, я тебя не выгонял, так что ты сам предпочел уход «по-английски» ничего не объясняя. Джон кивает и устремляет взгляд в потолок, явно стараясь справится с новой волной негодования. — Господи, до чего же странный разговор, — он облизывает губы и стараясь сконцентрироваться, — все ведь более чем очевидно. Мне стала нужна определенность, если хочешь проще — метка, твой чертов укус… я нуждался в чем-то большем чем просто дружба с определенными бонусами. — Тогда ты с самого начала ошибся в выборе соседа и партнера по сексу. — Шерлок встает с кресла. — Я никогда не дал бы тебе этого. — Даже если бы в твою формулу жизни включился непредвиденный фактор? — Какой «фактор»? — Шерлок странно щуриться, но Джон все еще разглядывает трещины на потолке. — Что ты хочешь этим сказать? — Если тебе что-то известно, то не надо подводить меня и заставлять говорить больше, чем нужно, Шерлок, — на лице Уотсона никаких эмоций. — Я не собираюсь ходить по кругу. Ты сам понимаешь, что я имею в виду. — Что ж, — Шерлок взъерошивает волос, — как ты выразился «непредвиденный фактор», хм, я не думаю, что он бы внес определенность в то, что происходило тогда. — Правда? — Джон удивленно вскидывает брови. — Почему? — Мне не нужна семья, Джон, — на лице Шерлока странная улыбка, — я никогда не просил у тебя ребенка. — Это да, — Джон чуть крепче сжимает ручки кресла, — но порой что-то во Вселенной идет не по плану и случаются даже самые маловероятные события, верно? Я не прошу тебя меняться или признавать его, просто позволь немного ослабить броню и хоть раз пообщайся с Айденом. Ты сам в скором времени поймешь насколько он умен и любознателен, правда, отчасти именно слова сына заставили меня прийти сюда и начать этот разговор. — В моем мире просто нет места подобным «явлениям», слишком много риска и опасности для тебя и для твоего ребенка. — Ты должен хотя бы попытаться, Шерлок, — Джон быстро встает на ноги, — я не буду давить и заниматься сводничеством, точно так же, как и не собираюсь вечно убегать и скрываться, нет, ничего подобного не произойдет. Если у тебя внезапно поменяются планы или возникнет желание пообщаться, то в субботу после полудня мы будем с Айденом в Британском музее. — Я терпеть не могу большое скопление людей и нудный голос экскурсовода. — В любом случае мы будем там и, как я озвучил, препятствовать общению я не намерен. — Хорошо, буду иметь в виду, — кивает Холмс. — Спасибо, что выслушал, а теперь пора возвращаться назад, иначе Грег меня придушит, потому что Айден наверняка замучил его неудобными вопросами.